Маргиналии. Выпуск третий

Оглавление

Максим Велецкий. Маргиналии. Выпуск третий

От автора

111. К Архилоху

112. К Пармениду

113. К Софоклу

114. К Платону (4)

115. К Керкиду

116. К Плутарху

117. К Марку Аврелию

118. К Марку Аврелию (2)

119. К Авлу Геллию

120. К Гермесу Трисмегисту

121. К Ямвлиху

122. К Августину

123. К Дамаскию

124. К Роману Сладкопевцу

125. К Феодору Эдесскому

126. К Лиутпранду Кремонскому

127. К Симеону Новому Богослову

128. К фон Эшенбаху

129. К Рабле

130. К Ф. Бэкону

131. К Валентину Андреэ

132. К Спинозе

133. К Лабрюйеру

134. К Вольтеру

135. К Ломоносову

136. К Юму

137. К Гельвецию

138. К Шопенгауэру

139. К Пушкину

140. К Гюго

141. К Лотреамону

142. К де Мопассану

143. К Розанову

144. К Чехову

145. К Сологубу

146. К Шпенглеру

147. К Николаю Сербскому

148. К Зеньковскому

149. К Ясперсу

150. К Замятину

151. К Хайдеггеру

152. К Лорке

153. К Эволе

154. К Эволе (2)

155. К Газданову

156. К Дали

157. К Ионеско

158. К Уорхолу

159. К Бодрийяру

160. К Бродскому

161. К Лимонову

162. К Талебу (2)

163. К Крылову (3)

164. К Мейясу

165. К Елизарову

Авторы и источники

Отрывок из книги

Для тех, кто начал чтение «Маргиналий» с третьего тома, следует сказать два слова об общей концепции этой книжной серии. Каждая маргиналия (в латинской традиции – заметка на полях, примечание, толкование) представляет собой свободный комментарий к текстам других авторов.

Публикации отличаются друг от друга и по тематике, и по стилистике, и по объему. Что объединяет представленные в книге маргиналии – монографическую «К Софоклу», историко-философскую «К Керкиду», поэтическую «К Рабле», психологическую «К Августину», политологическую «К Гюго», полуисповедальную «К Бродскому» и полемическую «К Елизарову»? Ничего кроме исходной интенции – выразить мысли, так или иначе связанные с творчеством этих авторов.

.....

Поскольку у нас не работа об Архилохе, а вольные заметки на полях его стихов, эту самую веселость мы обойдем стороной. Равно как и его трикстерство – в частности, беззастенчивое признание в бегстве с поля боя, кое возбуждало к нему ненависть на протяжении долгих веков. Для меня в Архилохе притягательно все: широта и глубина его натуры, способность совмещать в себе противоположные качества, холодно-ироничное отношение к миру, а также невозможная для предшествовавших веков (с их фиксацией на славе и чести) внутренняя свобода (в том числе свобода показывать себя миру с неприглядной стороны). Показательно, что некоторые мотивы его лирики находили продолжение не только у жившего вскоре после него Феогнида, но и спустя более чем тысячу лет – так, у Паллада (IV—V нашей эры), одного из последних носителей языческой культуры и свидетеле физического ее уничтожения, читаем:

Ну чем не Архилох? Он самый, только немного усиленный эпикурейцами. Так что наш герой не только сформировал широту античной души, но и пережил античное «тело»: когда оно было уже мертво (точнее, убито и подвергнуто надругательствам), последние люди погибшего мира продолжали мыслить и чувствовать в его стиле. В одном он точно не был прав – в том, что «кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет от сограждан»: даже в архаичные времена он был объектом религиозного почитания: на острове Парос, его родине, те самые сограждане благочестиво чтили его как героя. Да и сейчас Архилох находит живой отклик – во мне, по крайней мере, уж точно.

.....