Читать книгу Алгоритм - Максим Владимирович Передереев - Страница 4

Скрипнул каблук, щелкнула застежка на рукаве. Я последний раз проверил снаряжение, затянул шнуровку на сапогах. Плотная серая ветровка и тертые джинсы отлично подходят для долгих переходов. На спине удобно устроился тощий рюкзак. В нем провизия на сутки, фонарь и простой сканер. В нагрудный карман спрятался старый КПК с электронной картой.

Маленькая квартирка в последние дни приобрела совсем унылый вид. Разбросанные вещи, сдвинутая по углам мебель, на всём изрядный слой пыли. Можно подумать, здесь давно никто не живет. Перед выходом я заглянул в зал, ещё раз глянуть на работу. Стены и потолок скрывала чудовищная сеть графов, руническая вязь символов и формул. В углу возле окна за два дня выросла новая ветвь. Штабеля таблиц, столбики диаграмм и сотни структурных блоков поместили в себя мотивы и реакции модулей «Фанатизм» и «Катастрофа». Грубо, обобщенно, но лучшего за два дня сражений с психозом не собрать. Подобной клинописью покрыто всё в моем обиталище. Социсследование «на дому». Показать бы психиатру.

Время не ждет. Я вышел в тесную прихожую, защелкал замками. В двери стояли надежные механические запоры. Никакой электроники, сенсорных панелей, инфракрасных лучей. Я программировал такие игрушки, потому знал им цену. Хотя может, это просто паранойя. Тесный лифт, семнадцать этажей вниз, и я выбрался из жилого комплекса. Сухой пыльный ветер дохнул в лицо. Ранняя весна в Кольце не сильно отличалась погодой. Только хмурое небо и короткий холодный вечер напоминали о времени в лабиринтах стекла, стали и бетона.

Узкая мощеная дорожка потянулась между стенами высотных корпусов. На ходу я заметил, что облицовка плит местами оплыла, тонированные окна переливаются и неестественно отражают свет. Препарат, сдерживающий симптомы, достать не удалось. Придется мириться с плывущими зеркалами и живой тенью.

Людей на улице почти нет. Треть Полиса оцеплена из-за аварии на химкомбинате. Местные боятся, что облако выброса доползет до Кольца, и стараются не покидать тесных квартир-боксов. Пока я добирался до окраины сектора, мне встретился едва ли десяток прохожих.

Последний квартал граничил со старой подстанцией. Жилой массив внезапно закончился, и я вышел к высокому сеточному заграждению. За ним, в центре асфальтированной площадки высилась последняя башня линии электропередач. Вокруг нее десяток вышек поменьше, чуть дальше – кирпичное здание самой подстанции. Всё выглядит старым и заброшенным: оборванные провода, потеки ржавчины на опорах, осколки керамических изоляторов на земле. Самое место для моих новых друзей.

В одной из секций заграждения нашлась удобная дыра. Я проник внутрь и побрел к зданию трансформаторной. Подстанция уже давно не работала. После очередной аварии погоревшее оборудование не стали менять. Новый энергоблок отстроили южнее, теперь он питал сектор. Но площадку не снесли, просто отрезали от сетей и закрыли.

Под ногами захрустел битый кирпич. Я подошел к ржавым воротам. Одна створка была приоткрыта, но бродить в темноте между горевшими трансформаторами меня не тянуло. Осмотрелся – никого. Время и место встречи. Где все? Я присел на плиту у порога, стал ждать. Бледное солнце на секунду показалось между облаков, керамический осколок у ног ответил легким бликом. Раньше я бы даже не заметил.

За стеной что-то тяжело упало и покатилось. Внутри трансформаторной кто-то тихо сматерился. Спустя пару секунд створка ворот тяжело заскрипела, в проёме появилась Дана – невысокая темноволосая девушка в длинном грязно-сером плаще.

– Ладно, обойдемся без посвящения, – улыбнулась. – Привет, Юр.

За ней из темноты появился крепкий рыжий парень в камуфляжных штанах и кожаной куртке. Не просто рыжий, а огненный, включая густые брови и кончик короткой бороды.

– Семен, – кивнул парень, с явным сожалением сматывая небольшой пыльный мешок.

– Юра, – ответил я, пожимая руку.

Дети подземелий – маленькая группа, осколок апокалиптической субкультуры, некогда смешавшей многие неформальные движения в больших городах. В последние полсотни лет Конца света так и не случилось. Но то, что пришло ему на смену не сильно отличалось от представлений старых фантастов. В мире хватало выжженных пустошей и мертвых городов. Нашлось место радиоактивным могильникам и брошенным лабораториям. Всё, что не давало спать комнатным приключенцам, теперь было рядом.

Я узнал о группе случайно. Наткнулся на раскопки старой фабрики у границы отчужденной зоны. Дети отличались от простых обитателей Кольца и Полиса. Не только странной одеждой и запрещенными вылазками в мертвые районы. Каждый из них понимал, где находится и почему. Многие разбирались в истории, признавали религиозное мировоззрение. Другие взгляды, философия, пусть даже у всех разная. Копаясь в одной канаве, каждый искал своё, но они хотя бы искали. Сегодня я пойду с ними.

День заканчивался, бледное солнце мелькнуло в облаках, обещая пару часов света. Мы расположились под вышкой, проверили снаряжение и стали ждать. Через четверть часа на ремне Даны зашипела рация:

– Лидер… Шут на связи. Приём.

– Шут, вы где? Время видели? – Дана подобралась.

Несколько секунд в рации шипел эфир, потом чуть погрустневший голос ответил:

– Видели. Стас в больнице… – снова шипение, – отравился газом. Геворг и Света застряли в Полисе. Мы идем на пропускной. Прием.

– Ещё трое, – вздохнула Дана. – Шут, а кто это «мы»? Ты и твоя совесть?

Молчание затянулось, наконец, сквозь помехи послышался громкий чих.

– Дан, солнышко, не забывай говорить волшебное слово. Со мной Север. Будем на месте через десять минут. Конец связи.

Девушка выключила рацию, удивленно глянула на Семена.

– Север вернулся…

Парень пожал плечами, поправил рюкзак:

– Ну и шут с ним, – улыбнулся. – Вести сможешь? Может лучше я?

– Нет, – Дана коснулась маленького жетона на груди – выдавленный в металле значок радиации. – Поведу, пусть смотрит.

Я решил ничего не спрашивать. Мы быстро покинули брошенную станцию и направились к выходу из сектора. Минуя удобные улочки и центральные проспекты, Дана повела нас обходными тропами для техперсонала. Скоро ворота сектора остались позади. Широкая мощеная аллея повела к станции метро. Но спускаться в подземку нам сегодня не придется. Маленькая пыльная дорожка начиналась за станцией, Дана уверенно свернула на неё.

В сотне метров показались заграждения Периметра. Посреди унылого пустыря стоят опорные столбы, высокие секции из колец и сетки. Чуть ближе у границы высится шпиль. На высокой штанге неподвижно сидит параболическая антенна. Широкие уши направлены в сторону Полиса.

Рядом приземистое здание экологического поста, похожее на военный бункер. Голые бетонные плиты, пологие серые стены и мощная железная дверь без ручек и вентилей. Не хватает только маскировочной сетки на крыше и стальных скоб лестницы на боку. Впрочем, наверху достаточно непонятного оборудования, управляющих шкафов и антенн, так что лестница наверняка есть.

У входа нас ждали двое. Оставшаяся часть группы: худощавый паренек азиатской внешности и светловолосый мужчина атлетического телосложения. Оба одеты походно, в неприметные серые комбинезоны с множеством карманов. На плечах у каждого лямки рюкзаков. У атлета в руке мощный диодный фонарь. Еще издалека паренек помахал нам рацией. Внешне он походил на корейца. Мы только подошли, а он уже радостно схватил мою руку и затарахтел:

– Новенький, да? Я Шут, будем знакомы! Ты расслабься, всё схвачено. Щас пройдем, тут весело бывает… – полилось на меня.

– Юра, – только и сказал я. Лучше не сопротивляться.

Север напротив не спешил обниматься. Кивнул мне, переглянулся с Семеном. Дана решила расставить все сразу:

– Группу веду я. Идешь с нами – слушаешь меня. Ясно?

Мужчина примирительно поднял руки. Маленькая Дана едва могла дышать ему в грудь, но он капитулировал сразу. Они с Семеном обменялись рукопожатиями, и напряжение спало. Шут оставил меня в покое и подошел к двери бункера. Загорелась панель терминала.

– Профессор, группа в сборе, запускайте нас.

– Вас понял, открываю, – весело донеслось из динамика.

Внутри зашуршало, лязгнул затвор, и тяжелая дверь плавно приоткрылась. Мы дружно втянулись в тесный коридорчик. Внутри было темно и прохладно. По узкому проходу, мимо пары спальных боксов мы вышли в главный зал. Платформы незнакомого оборудования занимали половину комнаты. Высокие столы с шеренгами стеклянных форм и пробирок составляли маленький лабиринт. Подробные таблицы и классификации загрязнителей висели по стенам одна на другой.

Профессор Вяземский оторвался от монитора в углу и направился к нам. Хрестоматийный пример деятеля науки: синий халат, аккуратная седая бородка, очки. Он широко улыбнулся и картинно развел руками:

– А вот и мои внештатные научные сотрудники!

Вяземский знал о Детях и о походах в санитарную зону, но предпочитал закрывать глаза и извлекать пользу для своей работы. Он ничего не спрашивал и задержал нас лишь на пару минут для коротких инструкций.

– Мебельный комбинат, пожарная часть и ещё пара точек. – Взял у Даны КПК, чтобы загрузить метки на карту. – Всё как обычно: магнитные поля, ионизирующее излучение и дальше по тексту.

Семен получил приборы, взвалил на плече треногу, Дана забрала наладонник, и через минуту за нами уже захлопнулась тяжелая внешняя дверь.

– Так просто? – тихо буркнул я.

Шут толкнул меня в бок, заговорщицки прошептал:

– Раньше группы водил Север, – вздохнул. – Ждали темноты, резали заграждения, бегали от постовых. Просто… Он ведь и ушел, когда они с Данкой… – он не договорил, осекся под взглядом бывшего лидера.

Под ногами шуршал гравий – дорога у поста присыпана строительным мусором. Дальше начинался унылый пустырь: сухая земля, клочки чахлой травы и кустов. До старой трассы почти километр. Новую границу полиса утвердили двадцать лет назад. Семикилометровую зону отчуждения эвакуировали меньше чем за месяц. Очистили и закрыли, как сообщалось, «из соображений экологической безопасности». Тогда же появился Периметр. За два десятка лет брошенные жилые кварталы и промышленные корпуса пришли в запустение, свой отпечаток оставили щелочные дожди и плановые выбросы. Пространство между жилым кольцом и промышленным центром Полис-6 получило формальное название «санитарная зона».

Через полчаса мы вышли на окраину спального района. Сапоги застучали о разбитый, местами треснувший асфальт. Многоэтажные панельные дома, казалось, открыли глазницы оконных рам и бытого стекла. Стало тревожно, словно за мною следят сотни пустых глаз. Очередное обострение. Хорошо, что мы не идем вглубь района. Кто знает, что привидится в лабиринте пустынных улиц и домов. Я глянул на спутников – все спокойны, шагают ровно и размеренно. Видно, им привычны местные красоты. Только Шут вертит головой, рассматривая знакомый пейзаж. Раскосые глаза чуть прикрыты, на лице застыло блаженное спокойствие.

Солнце, выглядывая в прорехи облаков, тянется к горизонту. Тусклого дневного света остался едва ли час. Мимо шеренги ржавых гаражей, мы вышли к пожарной части. Грубое двухэтажное здание из толстых плит, наверное, выглядит так же, как и двадцать лет назад. Только потеки на серых стенах и ржавые решетки на окнах помнят о времени. Четыре машинных бокса занимают первый этаж. Ворота одного из них приоткрыты. Здесь первая точка для замеров по карте Вяземского.

Пока Дана и Семен настраивали приборы, мы с Севером решили проверить станцию. Я не горел желанием обыскивать темные гаражи, но раз уж пришел, то должен знать, что каждый из группы ищет здесь. Шут оставил мне рацию и пошел в сторону района – увидел потрепанное трехэтажное здание, местную больницу. По-моему, не очень здоровый интерес.

Створка ворот тяжело заскрипела и нехотя поддалась. Север шагнул внутрь первым. Воздух сразу сменился, стал неподвижным, затхлым. В боксе царил полумрак, но после слабого вечернего солнца глаза привыкли быстро. Потрепанная пожарная машина занимала почти все пространство, бампер упирался в ворота, одна из зарешеченных фар выглянула наружу первый раз за много лет. Шкафы с инструментами и старые покрышки, вековая пыль и горы мусора – в гараже не нашлось ничего интересного. То же самое на всём первом этаже.

Копаясь в ржавых запчастях, я поглядывал на Севера. Уж он-то должен проявлять интерес. Не первый раз ведь – группу водил. Должен быть фанатом этого дела. Но поиски занимали его ещё меньше, чем меня. Когда мы добрались узкой винтовой лестницы, я не выдержал:

– Север, зачем ты здесь?

– Зачем… – он немного смутился. – Мертвый пригород, закрытая зона, настоящие люди и чувства.

– Нет, – я посмотрел в глаза. – Зачем ты здесь сейчас? Ведь не в мусоре копаться?

– Шёл бы ты… – Север стал серьезнее. – Ещё не в курсе?

Я мотнул головой. Мой напарник вздохнул, чуть расслабился.

– Раньше группу водил я. Мы бегали от патрулей, резали периметр, срывали маячки. – Он сжал кулаки, усмехнулся. – Черт, нас травили, как мародеров! Это было по-настоящему.

– А теперь нет?

– А теперь, – зло пнул ящик, – вечерняя прогулка. Не успел оглянуться, она у руля, мы дружим с учеными…

Случайный сквозняк принес странный запах. Тяжелый, несвойственный месту. Винтовая лестница тянулась на второй этаж и выше, к маленькой комнате наблюдательного поста. Я прошел последний изгиб и замер. На ступенях лицом вниз лежал человек. Вернее, труп. Мятая серая куртка, спортивные штаны, грязные кроссовки. Тело ссохлось, одежда больше походила на пыльное тряпье – он лежал здесь не один месяц.

– Ахренеть, – поморщился Север. – Ещё один.

Я вопросительно уставился н него.

– Находим иногда. Мародеры, они такие…

Неудачливый искатель растянулся на ступеньках как тряпичная кукла. Правая рука вытянута вперед, в ладони зажата рукоять сломанного ножа. Дверь на пост заперта. Железная обшивка покрыта вмятинами и царапинами. В прорези замка торчит обломок лезвия.

– Чего ж он туда ломился? – Протянул Север. – И рюкзака нет. Надо глянуть на втором.

За спиной застучали ступени, мой напарник потерял интерес. Преодолевая отвращение, я склонился над телом. Всё неправильно. Ни порезов, ни пятен крови. Шея тоже в порядке. Он что, умер с голоду? Над правым запястьем нашлось тёмное пятно, спекшаяся кровь под кожей в месте, где вживляют метку. Клеймо на ладони я смотреть не стал. Внизу затарахтело, послышался тихий мат, затем глухой пинок.

– Юра, идём! Ничего здесь нет.

Когда мы выбрались из пожарной, Дана собирала рюкзак. Семен стоял с треногой, заканчивал сьемку. Камера записывала местность в спектрах, отличных от видимого. Интересно, что Вяземский хотел рассмотреть здесь? Нас выслушали спокойно, никто не захотел посмотреть. Дана помрачнела, Семен лишь пожал плечами – его больше занимала измерительная техника. Пока они собирались, я взял бинокль, отошел на сотню шагов, чтобы рассмотреть наблюдательную площадку. Балкончик был завален мусором, одна из стен покрыта копотью. Между перилами торчала верхушка антенны.

Солнце коснулось горизонта. Мы двинулись к больнице. По рации Шут сказал, что встретит нас внутри. Издали местная лечебница походила на памятник временам бесплатной медицины и бюджетного финансирования. Четыре этажа облупившейся плитки, битых кирпичей и грязного стекла. У подъезда навсегда застыла машина «скорой». Не хватает только назойливых бабушек, санитара с сигаретой и горшка с геранью в окне.

Ворота приемного пункта распахнуты настежь. Мы втянулись в темный коридор, прошлись между рядами столов и косилок. В таких местах можно снимать фильмы ужасов. На одной из каталок в позе лотоса сидел Шут. Как только завернулся в сапогах? Когда мы подошли, он открыл глаза и шумно втянул воздух, словно вынырнул из-под воды.

– Долго вы. Я почти заснул, – сказал спокойно, бесцветно. Всегдашняя веселость куда-то испарилась.

– Нервы у тебя… – Семен поежился – солнце почти село, больница погружалась во тьму.

– Пойдем. – Шут стал на ноги и побрел вглубь здания.

Миновав пару подсобных помещений и регистратуру, мы поднялись на второй этаж. Надпись у входа гласила «Терапевтическое отделение». Словно у себя дома, Шут прошел по коридору, свернул у поста и остановился. Перед нами оказалась одна из общих палат. Я достал фонарик и вошел, по плитке забегал бледный луч. Хлипкая дверь лежала внутри комнаты, из дерева торчали вырванные навесы. На полу валялось истлевшее тряпье и мусор. Вдоль стен – пара одеял и грязный матрас. В углу нашлась гора консервных банок. Всё покрыто толстым слоем пыли и грибка.

– Здесь жили после эвакуации. – Дана тоже достала фонарь. – Достаточно долго.

– Что с того? – хмыкнул Север. – Стоянка мародеров или искателей, мало ли…

– Нет. Здесь были дети.

Среди мусора нашлась пара мягких игрушек, в углу – разбитый паровозик.

– А теперь гляньте сюда.

Шут повел лучом, освещая стену. По штукатурке тянулась косая линия глубоких выбоин и дыр – след автоматной очереди. Пустая оконная рама оказалась расщеплена в нескольких местах.

– Принудительная эвакуация, – выдал Семен. – Очень…

– В соседних палатах то же самое.

– Что здесь вообще творилось?! – вскинулась Дана, эхо потерялся в темных коридорах.

Когда мы выбрались из больницы, уже стемнело. Дальше дорога шла вглубь опустевшего района. Скоро я прочувствовал романтику ночных прогулок по мертвому городу. Полоска разбитого тротуара тянулась вдоль мощеного проспекта. На обочине ржавели брошенные машины. Посреди дороги попадались перевернутые фургоны, истлевший мусор и мешки – людей вывозили оперативно. По левую сторону проплывали пустые многоэтажки, вдоль дороги попадались иглы фонарей, кривые деревья, изуродованные местными осадками. Особая мертвая тишина сковала все вокруг. Я пытался напрячь недавно обретенные чувства – ничего. Здесь не было даже ветра.

Мы шли без огня, глаза быстро привыкли к темноте. Под ногами шуршал мелкий мусор, рядом скрипела рация. Шут пришел в себя и перебирал частоты, пытаясь найти что-нибудь в окружающем эфире. Динамик шипел обычными помехами, иногда начинал низко гудеть от каких-то наводок.

В таком темпе группа двигалась почти час. Я успел понять, что физподготовка меня подводит, но старался идти бодро. Мои спутники шли ровно. Видно, у них ночные вылазки были нормой. Дана иногда доставала наладонник, сверялась с картой. Раз Север пытался посоветовать обходной путь, получил короткую отповедь и затих. Сильный и суровый, презирающий безопасность, он терялся и замолкал под взглядом маленькой Данки.

Скоро мы вышли на заводскую окраину. Вдали показался силуэт бетонного корпуса, окруженный сетью строительных лесов. Деревообрабатывающий комбинат так и остался на реконструкции. Ворота на территорию оказались закрыты, но рядом нашлась «дыра в заборе» – тяжелая консоль когда-то упала с крыши и смяла стальную секцию. Как диверсанты из старых фильмов, в темноте сквозь заграждения, мы проникли внутрь. Не заглядывая в административные здания, группа двинулась к огромному ангару в центре.

Сооружение оказалось одним из основных цехов. Внутри стояли шеренги слесарных станков, огромные пилы и пресс-машины. Все пространство рассекала узкоколейная железная дорога. На ржавых рельсах у выхода замерла широкая дрезина с трухлявыми обломками. За ней несколько грузовых контейнеров составляли удобный угол. В нем мы остановились, сбросили рюкзаки. Север закрепил фонарь на гнутой задвижке, пятно света остановилось посреди площадки. Над нами проявились очертания силовых кабелей, силуэт подвесного крана.

– Немного передохнем, затем осмотримся здесь. – Дана опустилась на старую шину.

Никто не стал возражать, ночная прогулка утомила всех. Зашуршали сумки, Семен притащил трухлявый поддон, пошла по кругу фляга с чем-то горячительным. Это было частью ритуала: остановиться на новом месте, распить по глотку среди пустых комнат или мертвых машин. Как дети в заброшенном доме тревожат пыль и ищут клады, так Дети подземелий идут сквозь городскую пустошь за старым хламом. Только дальше и сложнее.

Как я и думал, никто не стал рассиживаться. Первым не выдержал Шут:

– Я пойду, сувенирчик присмотрю, – и скрылся между телами станков.

Мы тоже вскоре разбрелись: Семен и Дана – к будке управления, я и Север – на второй ярус к контрольному пункту. Плоская кабина висела над цехом на высоте десяти метров. Со всех сторон её окружали узкие листовые дороги и тонкие перила – подобие технического этажа, пути для электромонтеров. Хлипкая лесенка скрипела под ногами на все лады, но все же вывела меня наверх. Моему напарнику пришлось сложнее. Высокий и плечистый Север по ржавым ступеням почти полз. Чертыхнувшись на последней, атлет оторвал кусок перил и завалился вперед.

Пробираясь между лианами кабелей, мы быстро нашли дверь в кабину. Она была заперта, но слабый замок – скорее символическая преграда. Север уже примерялся, как удобнее приложиться, когда в кармане зашипела рация:

– Ребят, спуститесь к нам. Тут кое-что интересное.

Мы пересекли цех по навесным дорожкам-мостикам и спустились в противоположном конце. За окном управленческой пристройки мелькал фонарик. В двери появилась Данка, махнула нам. Неприметная будка оказалась входом в тесный подвальчик. Сгибаясь пополам, мы протиснулись внутрь. На бетонном полу фосфоресцировал толстый стержень, тьму разгонял мягкий зеленый свет. Семен копошился вокруг непонятного агрегата. Пара цистерн, батарея поршней, стрелочные приборы на пульте…

– Электростанция, – объяснил рыжий мастер. Даже в темноте казалось, что у него горят глаза. – Аварийная дизельная.

В углу гремел пустыми бочками Шут. После длительных поисков послышалось:

– Есть! – Надрываясь, он вытащил из кучи объемную канистру. Щелкнула крышка, потянуло дизельным топливом.

– То, что надо! – Семен не скрывал возбуждения. – Сейчас мы её…

Я обошел станцию. В одном месте из темных внутренностей спускалась толстая связка кабелей. Плеть тянулась в угол и ныряла в дыру под плитой. Какого черта? Что питал этот генератор? За спиной послышался скрежет, затем ровное хлюпанье – умельцы заправляли запасной бак. Дана и Север стояли в стороне, они тоже не сильно разбирались в технике. Шут оставил пустую канистру и принялся крутить какой-то вентиль, послышалось шипение воздуха. На автоматическое зажигание агрегат не ответил – пульт не ожил, батарея разрядилась много лет назад. Тогда Семен нашел трос для ручного пуска. Они с Шутом взялись за петлю, потянули раз, другой, но добились только глухого хлюпанья. На помощь пришел Север – вцепился двумя руками и рванул так, что упал на спину с капроновым обрывком. Генератор несколько раз чихнул и заурчал ровно.

Меня словно тряхнуло током. На секунду в глазах потемнело, голова пошла кругом. Я почувствовал себя внутри колокола. Казалось, сам воздух дрожит и вибрирует. Зрение вернулось, мои спутники ничего не заметили, довольные разглядывали мерцающий светильник на стене. Все началось и закончилось почти одновременно – секундный всплеск. Осталось слабое, едва различимое эхо.

– Идем. – Я вышел из подвала и побрел к воротам цеха.

– Юр, ты чего? – Дана коснулась моего плеча, вся группа выбралась наверх.

– Звук, – пришлось соврать. – Слышишь? – Я боялся потерять направление.

В цеху было по-прежнему темно и тихо. Электростанция не имела к нему отношения. Мы вышли на территорию. Мои спутники оглядывались, прислушивались, но ничего не чувствовали. В сорока шагах от ворот нашлась небольшая кирпичная будка. В таких стоят понижающие трансформаторы. «Эхо» шло оттуда. Дверь открыл Север – ржавый навесной замок развалился под тяжелым сапогом.

Петли тяжело скрипнули, луч фонаря выхватил из темноты железные перила. Лестница уходила под землю. Миновав три кротких пролета, мы уперлись в дверь. В стену был вмурован мощный шлюз, в духе атомных подводных лодок – стальная броня с ровными рядами заклепок. Рядом мерцал терминал. В прорези торчала пластиковая карта. Я осторожно стер пыль с клавиатуры и, как в компьютерной игре, ткнул «Ввод». Дверь заскрипела, внутри щелкнул запор. Мы с Шутом вцепились в стальную скобу и потянули. Тяжелая створка медленно отползла в сторону. На голой стене за дверью было нанесено «Б-17». Большими белыми символами под трафарет. Вправо уходил пустой коридор. На потолке мерцали несколько зарешеченных светильников. Мои спутники замерли. Перед ними лежала мечта. Мы вошли.

Подземный комплекс, чем бы он ни был, в планировке оказался прост. От основного тоннеля в обе стороны расходились коридоры к разным блокам и помещениям. За четверть часа мы обошли почти все. Левое крыло когда-то было жилым. В тесных спальнях стояли ярусные койки. На стенах висели раскладные, как в поездах, столы. Под слоем пыли лежали личные вещи, истлевшая одежда. Правое крыло походило на исследовательский центр. Множество мертвых компьютеров и вычислительной техники, антенны и волноводные линии, горы непонятного оборудования. В одной из комнат поместился массивный генератор.

Вскоре мы добрались до сердца лаборатории. Центральный тоннель заканчивался просторной кабинкой. Почти всё пространство в ней занимала огромная панель управления с множеством кнопок, индикаторов и переключателей. Сквозь трехгранную стену из оргстекла просматривался большой темный зал. Под потолком мигали несколько неоновых трубок. В неровном свете было видно лишь верхнюю часть какой-то конструкции. Из темноты торчали металлические лопасти, широкая парабола антенны. Свисали трубки волноводов и плети кабелей.

– Должно быть освещение. – Шут начал проверять кнопки – полуживой пульт не реагировал. – Какая-нибудь аварийка…

– Стой, мы не знаем, что здесь было. – Семен заметно побаивался, заброшенный комплекс произвел на него впечатление.

– Расслабься, за двадцать лет тут всё рассыпалось. Вот… – Шут показательно дернул рубильник на стене.

Лампы мигнули, по залу покатился тяжелый низкий гул. В голове мелькнула догадка, через секунду в сознание ворвался фонтан боли, и я прижался к стене. Группу разбросало. Север, обхватив голову, упал на колени, Шут покатился по земле, судорожно срывая левый рукав – под запястьем расплывался красный ожог. То же с Семеном. Вживленные передатчики как-то резонировали с частотой установки. Из всей группы незашитыми были только я и Дана. Она привалилась к стене, но сознания не потеряла. Ребятам сейчас было хуже.

Я потянулся и дернул рубильник вниз. Он заискрил у основания, рычаг заклинило. Установка продолжала работать.

– Надо вырубить питание! – Зорал я.

Север вдруг вскочил на ноги, лицо исказила жуткая гримаса. Сильные руки рванули Шута за куртку – маленький азиат взлетел как кукла и врезался в панель. Русый атлет не контролировал себя. Ему на глаза попалась испуганная Данка, он зарычал и бросился вперед. Я успел упасть ему в ноги:

– Генератор… – я подавился остатком фразы, тяжелый удар выбил дыхание.

К счастью Дана услышала – оторвалась от стены и, спотыкаясь, побежала. Следующая минута стала самой длинной в моей жизни. Я поднимался и падал, нырял под мощные удары и катался по земле. Обезумевший Север решил разорвать меня на части. Очередной удар впечатал меня в стену. Голова шла кругом от излучения, но я все же сорвал захват и бросился в сторону. Время. Нужно дать ей время. Если он догонит Данку, в отчужденной зоне добавиться сушеных трупов.

Не знаю, как долго я бился в узком проходе, считая шаги и секунды, но когда последние силы оставили меня, всё вдруг закончилось. Потух свет, а вместе с ним затихла и чудовищная установка в зале. Ноги подкосились, я опустился на пол. Судя по звуку, Север свалился рядом. Кажется, без сознания.

Через пару минут в темноте зашуршали шаги, блеснул фонарик. Данка вернулась. «Не укладывается в Древо», – устало подумал я и зашевелился, пытаясь встать. Луч света ударил в глаза.

– Дан, здесь, – я сплюнул кровью. Пятно света опустилось ниже.

– Живой? – Её немного трясло от волнения.

– А похож?

– Не очень…

Я нашел фонарь, достал флягу и, как мог, привел себя в порядок. Обошлось разбитыми руками, парой новых ссадин и опухшей челюстью. Ребята один за другим стали приходить в себя. Никто сильно не пострадал. У всех троих – головная боль и ожоги на запястьях. Север толком не помнил, что случилось.

После короткого отдыха мы спустились и обыскали зал. Среди железных шкафов и мертвого оборудования нашелся последний обитатель лаборатории. Истлевший комбинезон скрывал усохшее тело мертвого исследователя. Тонкая рука застыла на силовом кабеле у основания установки. Рядом лежал кожаный портфель. Пожелтевшие бумаги неплохо сохранились. В нагрудном кармане нашелся кристаллик накопителя. Комплекс не зря маркировали «17» – на карте санитарной нашлось полтора десятка черных точек.