Читать книгу Старое зеркало - Максим Владиславович Мочейко - Страница 2

Моя Бабушка, всегда говорила, что наш род не простой,

и что на всех мужчинах лежит некая тайная печать.

Я даже представить себе не мог, насколько бабушкины слова были серьёзными.

Началась эта история, когда мне толь, только исполнилось восемь лет.

Мы жили в стареньком двухэтажном особняке, ещё до революции принадлежавшему моему деду.

Откуда там появились новые жильцы это вообще отдельная история, и бабушка не любила о ней рассказывать.

Я с моим соседом и другом Володькой Щукиным учились в первом классе, когда мы впервые услышали от взрослых, что наши дома будут ломать, а нас всех переселять в новые квартиры.

В то время Я ещё не знал хорошо это, или плохо? лично меня все устраивало, с нашего двора я знал всех, даже эпилептика Дениску Стрешникова ещё с детского сада, да и в школу мы пошли вместе и даже оказались в одном классе.

В это время, из старых домов первыми стали отселять жильцов из самых дальних дворов.

Там я никого не знал, и слышал о них только от ребят из нашего класса. Ребята рассказывали, что едут в новые многоэтажные квартиры, с каменными стенами паровым отоплением, и водопроводом, где была даже горячая вода, и не водились мыши и крысы.

Я хорошо помню ту осень, когда недалеко от школы стали появляться первые грузовые машины с открытым кузовом, в которые загружали мебель и прочие домашние добро.

Сначала это было в диковинку, и мы часто бегали смотреть на очередного счастливчика, выезжавшего из старого дома. Потом их становилось все больше и больше. Из нашего класса сначала уехала девочка Маша, обожавшая хомячков, и гордилась своим хомяком «Павкой».

Потом «толстяк» Дима, который все время пыхтел как паровоз и говорил, что он самый сильный и может прихлопнуть кого угодно одной рукой.

Врал конечно, мы с ним даже однажды подрались из-за подстроенной мне гадости, когда ходили на экскурсию в парк Сокольники, как бы он там не кричал на меня что я «гад и хиляк», но я его все равно побил. Он несколько дней подряд близко ко мне не подходил, боялся, наверное?

Когда я возвращался из школы с синяком под глазом и разбитой губой, дома меня ждал сюрприз, прямо перед крыльцом возвышалась огромная гора сваленных в кучу переломанных бревен с облезшей синей краской, и кучейдосок, откоторых воняло кошками и старьём.

При виде моих «боевых ран», Мама запричитала, а Папа ухмыльнулся, сказал, что я молодец и заставил меня таскать дрова и укладывать их в сарай.

Они с нашим соседом дядей Вовой сначала пилили дрова нам, а потом, приняв «по стопарику водочки», отправились пилить дрова уже дяде Вове.

Причем про домашнюю работу он даже не спросил, чему я был безмерно рад, очень не хотелось решать задачку про гусей и уток.

Я в душе порадовался, что можно её не делать, раз не спрашивают, значит, может обойтись и без неё.

Не обошлось! Про неё вспомнила Мама. Вместо того, что бы идти спать меня заставили делать домашние задания.

Я проклял все на свете, пыхтел, скрипел, но делал эту дурацкую задачу. Зачем кому то знать, сколько гусей сидело на озере, и сколько уток туда прилетело потом.

Ближе к зиме переселение поутихло, не совсем конечно, но делалось это медленно, и поэтому часть выселенных домов просто растаскивалась на дрова, теми, кто еще не переселился.

Мои Мама с Папой тоже возили доски бревна от старых домов и распилив на короткие чурбаки укладывали в дровяной сарай.

Еще до всеобщего слома домов, и крупного расселения, по дворам ходили слухи об одной страшной тайне, говорили, что в одном из старых домов живет настоящая ведьма.

И еще говорили, что она не собирается уезжать из своего дома, ни за какие богатства.

А еще говорили, что она не хочет уезжать, потому что у нее в подвале есть тайная комната, куда она уволакивает маленьких детей, и приносит их в жертву, для какого-то тайного обряда.

Я сам ходил с мальчишками посмотреть на этот дом, но ничего особенно тайного в нем не заметил, дом как дом хотя кто его знает, что там в нем тайного, это был старенький, но хорошо сложенный, кирпичный дом. Рассказывали, что ночами старуха на метле вылетает из кирпичной трубы и улетает на праздник чертей. А еще росла у неё одна яблоня, к которой она никого не подпускала и собирала она эти яблоки только с наступлением холодов, а яблоки были огромные зеленые больше чем на обычных яблонях, взрослые, её яблоню называли Антоновкой.

У нас в классе тоже был Дима Антоновский, но к яблокам он не имел ни какого отношения, он их даже не любил.

Не скрою, еще до поступления в школу, я часто бегал к дому ведьмы и докучал ей вместе с друзьями разными дразнилками.

Но это было до того момента, пока разъяренная старушка не выскочила из дома и не схватила первого, попавшегося мальчишку, вот я тогда страху натерпелся.

Это был самый кошмарный день в моей жизни.

А дело было так;

В тот день Володька Щукин позвал меня гулять на улицу, и похвастаться, какой шалаш построил ему папа. Но едва мы отошли от крыльца нашего дома, как тут же наткнулись на Дениску Стрешникова и Димку Волкова, с игрушечными пистолетами, и автоматами. Они как раз шли за нами, что бы «поиграть в войнушку», для большой армии надо было зайти за Валеркой Калдаевым и его младшим братом они жили возле старой конюшни.

Младший брат конечно бестолковый, но для отряда конечно надо. К нашему огорчению он был наказан за какой-то проступок. С огромным трудом нам удалось уговорить Валеркину Маму простить его, и отпустить на улицу погулять.

А Валеркиного брата наоборот не отпустили, сказали, что тот заболел и гулять не пойдет.

После удачного освобождения Валерки из повинного угла, мы все дружно отправились смотреть Володькин шалаш.

После чего шалаш тут же был объявлен неприступным штабом, и его нужно было захватить у немцев. Мне не хотелось быть немцем но Володька пользуясь правом владельца штаба, принял меня в свои ряды и мы должны были держать оборону защищая шалаш от солдат красной армии и сохранить ценой своей жизни все сокровища спрятанные в нем.

Мы долго играли в шалаше в «войнушку» по очереди, то, захватывая штаб, то спасая его от захвата, пока не прибежал мокрый Сережка Салтыков.

Он тут же сообщил, что старая ведьма облила его холодной водой, когда он хотел подобрать несколько яблок с яблони, которая росла рядом с её забором.

Объявив старой ведьме, «войну», мы двинулись к её дому, разрабатывая план действий.

Было решено, чтобы наказать ведьму, обтрясти всю её яблоню.

И что кто-то должен следить за старухой, пока остальные трясут яблоню и набирают яблоки, чтобы ведьма не смогла ими воспользоваться для своих колдовских дел.

В качестве смотрящего, ни кто выступать не хотел, все хотели только трясти яблоню и набирать яблоки.

Мы всю дорогу шли и спорили, кому смотреть? и у каждого находилась какая-нибудь причина, по которой он не мог следить за ведьмой, у кого рука болела, кто ногу зашиб, когда захватывал штаб, а у кого и вовсе плохое зрение, хотя раньше это ни кого не смущало.

Спорили до самого «ведьминого дома» пока Володька не предложил читать считалку, на кого выпадет жребий, тот и будет смотреть за ведьмой, независимо от рук, ног, и глаз. Мы, конечно, пофыркали, но так было честно и справедливо. Мы выстроились кругом, и Володька начал считать, при каждом слове упираясь пальцем в кого-нибудь из нас;

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И его палец уперся в Дениску.

–Выходи!

Он тут же вышел из круга.

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И его палец уперся в Сережку.

–Выходи!

Сережка облегченно вздохнул и вышел из круга.

Считалка прошла еще два круга, пока в сильно уменьшившемся кругу остались Я и Володька.

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И палец уперся в него самого.

Меня это не радовало, но всё было честно.

Мне ни чего не оставалось, как направился кустам шиповника и затаился возле забора. Но как нарочно за ними нечего током не было видно, и я осторожно перелез через забор, где кусты были по выше, и затаился среди куста просматривая сразу и старухино крыльцо и край яблони который виднелся из-за угла старухиного дома, к которой уже подкрались друзья.

Только они начали трясти яблоню, как из двери выскочила разъяренная старуха, с ведром воды и с криком; «ах вы окаянные» побежала к яблоне.

«Шухер Ведьма!!!» заорал я, что было сил, и бросился бежать, заметив краем глаза, как ребята прыснули в разные стороны.

А куст шиповника словно ожил, и начал путаться в ногах, оплетая ветвями руки и ноги, впиваясь своими щипами в одежду и кожу не пуская меня к забору.

Я, изо всех сил продираясь через кусты шиповника, уже вскочил на нижнюю перекладину и стал перелезать через шаткий деревянный забор, когда обжигающий холодный душ обрушился на меня откуда-то сверху. Нога соскользнула с намокшей перекладины, и я рухнул обратно в старухин двор, мгновенно оказавшийся в таких же мокрых и цепких объятиях шиповника.

Старуха страшно ругалась, в правду что ведьма, и прежде чем я успел подняться на ноги, почувствовал, как меня схватили сильные костлявые руки, и с такой силищей выдернули меня из кустов, и поставил на ноги, что у меня даже круги перед глазами поплыли.

Сердце в ужасе начало бешено колотится, так, что мне казалось, закладывает уши, ноги потеряли прочность и не слушались, подгибаясь прямо подомной. Перед глазами поплыли жуткие картины из рассказов; «о секретной комнате, в которой по стенам висят всякие топоры, ножи, и косы, где убивают маленьких детей, рубят их на кусочки, а потом эти кусочки разбрасывают по парку для бродячих собак или закапывают под одной единственной яблоней прямо во дворе старухи ведьмы».

В тот момент я готов был, провалится сквозь землю. Стать мгновенно невидимкой и убежать от ведьмы, но её рука продолжала крепко держать меня за шиворот, а правое ухо отозвалось страшной болью. Из глаз брызнули слезы, не-то что бы от боли, сколько от жуткой обиды, что он так глупо попался в старухины лапы.

А старуха продолжала ругаться, сопровождая каждое слово болезненным рывком за ухо.

Плененный таким образом я не знал, что же мне делать?

Все мои мольбы оставались без ответа; « Что, просите меня, пожалуйста, что я больше так не буду!» тоже на неё впечатления не произвели, вырваться я не мог, и плюс ко всему я страшно боялся, что она меня здесь заколдует. Или превратит в деревянный столб или в очередной куст шиповника и оставит сидеть здесь и ловить невезучих мальчишек.

Но на улице она меня ни во что, превращать не стала. Она просто держала меня за воротник куртки и тащила к своему крыльцу, ругаясь и грозя, «что она со мной сделает за моё хулиганство! что переловит всех моих друзей! А так же сварит из нас суп! или порубит в рагу на свой вкус».

После того как одно ухо уже пульсировало от жуткой боли, она схватила меня за второе и теперь у меня болели оба уха.

Я попытался вырваться из её цепких костлявых рук, но только еще больше причинял себе боль, буквально ощущая, как отрывается мое собственное ухо.

Старуха продолжала ругаться всякими нехорошими словами, а я без шанса на свободу поплёлся за ней, готовясь к худшему.

А она просто отвела меня в дом закрыла на ключ входную дверь, посадила на скамью, грозно рявкнув; «сидеть! Шевельнешься! Я не знаю, что с тобой сделаю!», спрятала куда-то ключ, и зло добавила; «Пока твоя Мать не придет, не выпущу».

Слезы лились ручьем, а в душе все дрожало от страха и обиды, на куст шиповника, на мокрый забор, на злую колдунью и на свою неуклюжесть.

И на этого дурака Сережку, который втянул меня в эту дурацкую историю со старухой, не он же в плен попал, а сбежал, даже не попытался помочь выбраться из этого дурацкого огорода или освободить его от гнусных лап этой ведьмы.

В мыслях все перемешалось, и только в душе осталась тоска, обреченность и жуткий страх, вызывающий потоки слез, струившиеся по щекам и крупными каплями падавшие на рукава куртки, штаны и мятый воротник.

Я с ужасом представлял, как она начнет что-нибудь бормотать, и начнет превращать меня в лягушку или еще в какое-нибудь лесное чудище, а то и вовсе отдаст рогатым бесам и чертям на съедение, или сама съест. Для меня это равным счетом ничего ни меняло.

Я утирал слезы, когда в носу защекотало от легкого слегка сладковатого пирожкового аромата.

Старуха, походив из угла в угол бессчетное количество раз, вдруг всплеснула руками и поспешила к газовой плитке и, открыла духовку, в комнату ворвался одурманивающий аромат сладких пирожков.

Похлопотав у плиты, она посмотрела на меня уже не злым, а оценивающим взглядом, и смотрела то на духовку газовой плиты, то на меня словно сравнивая мои размеры с объем духовки.

У меня от ужаса даже сердце перестало биться. Я смотрел на раскрытую пасть духовки твердо, решив, что «я туда не полезу, чего бы мне это ни стоило. Буду упираться как Иван Вдовий сын из сказки «Морозко» всеми доступными способами».

Одновременно ища глазами куда бежать или где можно от неё спрятаться, если она захочет меня запечь в духовке.

–Не-е-енадоме-е-еняе-есть! Я-я-а бо-ольше-е не-ебу-у-уду-у! – протянул Я, стараясь отодвинуться от старухи как можно дальше, если вдруг она меня захочет запихать, в духовку газовой плитки, и сделать из меня рагу.

Но вместо этого старуха так громко рассмеялась, что я даже растерялся. Её смех был беззлобным и даже весёлым.

Страх сковывавший меня постепенно начал отпускать, но я все еще опасливо косился в её сторону, кто её знает, что у неё там на уме. Сейчас смеётся, а потом как схватит, и запихнет на жаркое.

Я продолжал искать глазами место для отступления, когда мой взгляд невольно зацепился за нечто блестящее и очень странное в этом доме.

Вот тогда-то я и увидел в первый раз, зеркало в золоченой раме, висевшее в глубине комнаты.

Когда я перевел взгляд на старушку, то как-то сразу успокоился, она уже не смотрела в мою сторону, а стояла возле кухонного стола и лепила пирожки с темно-красным варением. И судя по всему, больше мной не интересовалась.

Я тихонечко слез со скамейки и охваченный страшным любопытством, тихонечко подошёл к зеркалу, следя за появлением в нем моего отражения.

Я, никогда и не у кого, еще не выдел таких огромных зеркал, оно было размером с дверь, а на его огромной дубовой резной раме, шириной в две ладони, были вырезаны живописные сказочные животные.

Они выглядели как живые, и мне захотелось их потрогать.

Я проводил рукой по золоченой раме, рассматривая каждого зверя в отдельности.

Я смотрелся в зеркало, корчил рожицы, когда мое отражение независимо от меня стало корчить рожицы уже мне.

Сначала я даже испугался, а потом мне стало забавно и весело.

Не успел я показать моему отражению язык, как за моей спиной, в зеркале, появилась молодая женщина, которая положила руку мне на правое плече. Я тут же я почувствовал всю тяжесть руки на своем плече.

Мы даже вскрикнули одновременно, и через мгновение меня с силой оттащили от зеркала.

Когда я обернулся, то понял что, меня держала не молодая женщина, как в зеркале, а все та старушка.

На её лице застыло изумление и страх. Через минутную паузу она усадила меня на скамью и спросила; «Кто твои родители?» – и её тон стал мягче и спокойнее.

–Беловы!» ответил я.

–Они сейчас на работе?– спросила она.

–Да! Папа связист, работает на военной телефонной станции. А Мама съемщицей на студии диафильм, а что? – ответил я, понимая что через минуту меня ждет неминуемая расплата, и приготовился к худшему.

–А как тебя зовут? Разбойник?

– Владик.

–Хорошее имя», причмокнула старушка, словно пробуя на вкус моё имя, как сладкий пирог.

По мне снова пробежал неприятный холодок.

–Так вот Владик! даже близко не подходи к этому зеркалу!– повысила она голос, от которого неприятно сжалось сердце и кольнуло где-то сбоку.

–Почему?– вырвалось у меня как-то само собой.

Она очень внимательно присмотрелась к моему лицу, будто что-то вспоминая, посмотрела в сторону зеркала, в котором теперь отражалась только пустая комната и край косяка входной двери и вновь посмотрела мне в глаза. От её пристального взгляда по всему телу прошёл такой холод, что я невольно поежился.

–Потому! Что это не игрушка! – ответила она, убрав с моего плеча свою горячую руку, жар от которой я чувствовал даже сквозь мокрую одежду.

–А-а?!… – но словно чья-то невидимая рука взяла меня за горло и я закашлялся.

–Потому что…– и добавила; -Это не простое зеркало оно очень, очень старое, и оно мне досталось от моей Мамы, и я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось понятно?

Я понимающе кивнул.

Но я не как не мог понять, как в зеркале могла отражаться, молодая женщина вместо старушки. Но спросить не решился.

Злая ведьма, оказалась не такая уж и злая, а даже наоборот. Но я все же старался, держат себя в руках, уж очень она подозрительная была, про родителей подробно расспрашивала, где живём и когда собираемся переезжать?

Она очень много всего знала, и мне было страшновато. Но теперь я знал точно, что меня не съедят.

Что у неё там, на уме не знаю, она же ведьма, а добрая или злая мне было все равно.

Я только одного хотел, вернутся домой целым и невредимым, в своем обличии, и только

Домой и только к Маме. Мысленно подсчитывая, сколько времени, понадобится мальчишкам добежать до моего дома и сообщить моей Маме, что я тут застрял.

Но время тянулось невыносимо долго, мне казалось, что я в заточении нахожусь уже много часов, а до сих пор некого нет, даже Папы.

Но пусть лучше придет Мама, она поругает и всё. С отцом хуже он и всыпать может «по первое число».

Старушка закончила с пирожками, посмотрела на меня уже как-то по-другому, по крайней мере, уже без злобы, а скорее с улыбкой.

–Проголодался Владик?– спросила она.

Внутри живота что-то шевельнулось от вдыхаемого аромата горячих пирожков, я сглотнул слюну и помотал головой из стороны, в сторону, решив разумным, отказался от предложения.

–Кто её знает? может она нарочно, отравить хочет? Или зелье оборотное в пирожки запекла» подумал Я, борясь с нарастающим чувством голода. Завтракал я ещё утром, а обед, судя по солнцу, давно прошёл.

–Не бойся я в свои пирожки отравы, не добавляю!– словно угадывая мои мысли, произнесла старушка.

–А я не боюсь! Просто Мама меня учила у чужих людей ни чего не брать, даже если они тебя угощают.

–Ах, вон оно, в чем дело! А разве тебя Мама не учила по чужим огородам не лазать?

–Говорила – буркнул я, чувствуя как у меня начинают пылать уши уже сами по себе а лицо бросило в жар, мне действительно было стыдно но я не знал что мне делать. В конце концов, это Серега во всем виноват.

–Ну что скажешь?

–Это Серега сказал, что хотел яблоко взять, а вы его водой облили и мы решили, что вы жадная. И хотели проучить,– произнес Я, боясь поднять глаза и посмотреть на старушку.

–Ах, вон оно что. Он так сказал?

–Угу! – кивнул Я, продолжая усиленно разглядывать древесный сучек, выступивший на слегка кривой, потертой от времени, и давно не крашеной половой доске.

–А спросить он не мог? Сам полез в чужой огород яблоки воровать! И вас с понтолыги сбил, наверняка играли себе в свои мальчишеские игры «стрелялки», там «вонушки»….

При слове «Войнушки» я аж подскочил на месте, откуда она узнала, что мы в войнушку играли?

–А как вы узнали?

Она рассмеялась.

«Ой, она же ведьма! а значит, она все знает»,– подумал я.

–Ведьма знает», вырвалось у меня с языка, и я в ужасе схватился за рот, чтобы ничего лишнего не взболтнуть, и вновь у меня появилось желание, провалится сквозь землю.

–А, вот значит, как!– продолжала посмеиваться старушка.

«Ясно, откуда надуло. Только для этого не надо быть ведьмой, что бы понять, чем в твоем возрасте занимаются дети, и она легким движением выдернула с ремня мой игрушечный пистолет, о котором я со страха позабыл.

Вот тут-то меня накрыла очередная волна жара, охватившая не только уши и лицо, но и все тело целиком. На мгновение мне показалось, что меня сунули в раскаленную печь, да так что на висках у меня выступили капельки пота.

–Знаю, кто про меня слухи пускает. А теперь знаю, кто ты, и кем возможно станешь. Но прежде чем ты уйдешь, послушай меня.

Я хочу тебе кое-что рассказать, о чем многие знают только по сказкам.

И тогда она рассказала; «что волшебная страна действительно существует и продолжает существовать в наши дни. И что сказки в наш мир принесли путешественники, побывавшие в этой сказочной стране.

Она рассказывала, как в облаках, летают крылатые кони, и даже со своими всадниками и также как и у нас, там есть свои времена года осень, зима, весна и лето, только считаются они по-другому.

А еще, некоторые звери понимают людей, а люди зверей. И что жар-птицы там настоящие, часто таскают яблоки из богатых садов, только смотреть на них нельзя ослепнуть можно.

Рассказывала, что там творятся чудеса, которые здесь в диковинку, а волшебство такое же обычное явление как у нас электричество.

Я слушал её сказку как завороженный, она так красиво рассказывала, что я искренно верил, что такая страна существует.

Время пролетело столь стремительно, что я не заметил, как стало смеркаться.

Тут пришла моя Мама она долго извинилась за мой поступок и обещала меня наказать.

Старуху как, оказалось, звали Пелагеей Петровной, по крайнеё мере её так называли все взрослые.

После сладких пирожков Бабы Пелагеи, домашний разговор был коротким и болезненным, на обе половинки моей попы, и отцовским ремнем. После этого я больше к её дому даже близко не подходил.

Когда я перешёл в третий класс, наш район сильно поубавился. Люди выезжали из старых деревянных домов, в новые районы, но наши дома сносить не торопились.

По разговорам наши пятнадцать домов шли в последнюю очередь и собирались ломать их только через год или два, когда среди оставшихся жильцов района разошлась новость, что Бабка Пелагея умерла.

А после её смерти в её доме поселилась….. «нечистая сила».

Эта новость, разносилась со скоростью ветра. Многие видели, как в дом Пелагеи входили разные подозрительные личности и не выходили, или наоборот выходили совершенно чужие и незнакомые люди в странной одежде и куда-то уходили, потом вновь возвращались в дом и больше их не видели.

Дома в округе уже были практически выселенными и там часто бывали люди, которые собирали доски для растопки печей или «Кладоискатели».

В этот год Я впервые побывал в пионерском лагере, и приехал со свежими впечатлениями, хвастая, что мне довелось командовать целым отрядом в качестве старосты.

Кто-то из моих друзей верил, кто-то нет. Мой круг друзей к этому времени сократился, с восьми до трех человек.

Я яростно доказывал, что я на самом деле был старостой и спорил с вечно упрямым Серегой Салтыковым, что он бы не справился лучше меня.

А он начал хвастаться, что ему купили коллекционную модель «ЗИМа».

Один спор плавно перешёл в другой. На этот раз спорили на проведенную ночь в доме ведьмы, спорили на килограмм шоколадных конфет «Мишка на севере» и коллекционную модельку машины «ЗИМ».

Ставки были не шуточные.

Тем более, что я мечтал о такой модельке, всю свою жизнь. И хотел получить её любым способом.

Мама в этот день работала в ночную смену, и я, чтобы она не волновалась, на всякий случай написал записку; «что я скоро приду»,и повесил её на гвоздик на видное место.

Я примерно рассчитал, что я как раз вернусь домой прямо перед её приходом.

Отец как всегда напился и громко храпел на старом диване, старший брат где-то гулял с друзьями, и я беспрепятственно вышел из дома, предварительно вооружившись отцовым топором из сарая.

При свидетелях в компании друзей я отправился в «Ведьмин дом».

Даже мальчишки побаивались этого дома, так как это был единственный дом, в котором сохранились стекла в отличие от соседних, выселенных домов.

Этот дом стоял целехонький, словно в нем по-прежнему жили люди.

Нам часто приходилось лазать по старым покинутым квартирам в поисках чего-нибудь интересненького, мы мечтали найти какой-нибудь клад, но кроме брошенной рухляди, ничего не попадалось, но в этот раз, мы все дружно и целенаправленно шли к дому Бабки Пилогеи.