Читать книгу Легион выродков - Максим Волосатый - Страница 2

– …я это говорил всегда, слышите, всегда! Генно-модифицированные продукты были слишком неизучены, исследования проводились второпях, в сжатые сроки. Но кто тогда нас слушал? И вот теперь, когда мы фактически столкнулись с пандемией…

Немолодой мужчина усталым жестом выключил экран, с которого упивался своей правотой один из еще не так давно отрицаемых ученых. Апокалиптические прогнозы появлялись на Земле с завидной регулярностью, но именно этому суждено было сбыться.

И это невидимое проклятие не щадило никого. Ни бедных, ни богатых, ни начальников, ни подчиненных, ни врачей, ни воинов. Даже огромная власть и деньги не могли от него защитить. И не защитили.

Мужчина с трудом сел в роскошное кресло, провел рукой по лицу сверху вниз, как будто стараясь стереть с него свое горе, и повернулся к сидящему в кресле справа сухопарому человеку с внимательными глазами врача.

– Не могу их слушать, – пожаловался он собеседнику. – Где они все были, когда только начиналось? Предупреждали? Болтали языками? А теперь вылезли трясти своими дневниками с «доказательствами»? Зачем? Имя себе сделать? Упыри.

Аура власти и властности на секунду дала трещину, и перед сухопарым гостем появился убитый горем человек. Но лишь на секунду. Немолодой мужчина взял себя в руки.

– Так вы говорите, доктор, у нее нет шансов?

– Я говорю, что никто на Земле не может даже приблизительно просчитать, у кого и в каком поколении проявятся эти мутации. Мы слишком долго с удовольствием пользовались услугами ученых, в произвольном порядке меняющих генные коды в потребляемых продуктах. Слишком. Поколениями. И теперь, когда мутации начали проявляться, закономерность вычислить невозможно в принципе. Генные изменения могут возникать где угодно, когда угодно и у кого угодно. Количество передающихся из поколения в поколение модифицированных генов совершенно не изучено. Пути их передачи – тем более. Просто не было необходимости. Комбинаций, в которые они могут складываться, – миллионы. Вероятности растут с каждым днем – человечество не может в одночасье отказаться от большей части продуктов. А где и когда, к примеру, передалась пыльца с модифицированного дерева на, так скажем, «оригинальное», вычислить невозможно.

Он покосился на вазу с фруктами, стоящую на столе. Хозяин кабинета проследил за его взглядом и помрачнел еще больше. Он был полностью уверен, что на его столе всегда только «чистые» продукты.

– А другие миры? – без особой надежды, понимая, что вопрос выглядит беспомощно, спросил он. – Мы ведь давным-давно вышли в Галактику. Может быть, там найдется какое-либо лекарство?

Врач вздохнул.

– Увы, – негромко, но твердо разочаровал он собеседника. – От этого нет лекарства. Нет и быть не может. Это не болезнь в привычном понимании. От нее невозможно вылечить. Нет, даже не так, – он сокрушенно покачал головой. – От нее не нужно лечить. Это болезнь, но болеют ею не люди, ею болеет человечество в целом. Это оно начало меняться.

– И все-таки как с нею бороться? – Едва лишь вопрос коснулся глобальных проблем, в мужчине сразу проявился государственный деятель, которым он и являлся.

– Так же, как с любой другой запущенной болезнью, – врач посмотрел прямо в глаза хозяину кабинета, – исключением и удалением зараженных органов или клеток.

Повисло молчание. Первым не выдержал врач:

– И это неизбежно на мой взгляд. Античная Спарта, сбрасывающая в пропасть неполноценных младенцев, еще покажется нам детским садом. Безобидной и невинной забавой. Но если человечество все же хочет выздороветь…

– Третий, это Первый. Как слышишь меня? Прием! – Уж не знаю, как это удалось конструкторам (каждый раз в начале полета удивляюсь), но голос в наушниках создавал полное ощущение, будто напарник говорит из-за смотрового экрана снаружи. Не рядом сидит и не за тридевять планет, а прямо за лобовым обзорным экраном.

– Здесь Третий, слышу отлично, проверка по остальным. Прием.

Дэ-ка всегда «Третий», это закон и традиция. Сколько бы судов его ни сопровождало. Хоть один, хоть двадцать. Хотя двадцать – это я загнул. Эскорт дэ-ка больше шести не бывает. Как, например, сейчас.

– Второй, норма.

– Пятый, норма.

– Шестой – норма.

– Седьмой норма.

– Гусь тута…

Это еще одна традиция. В прикрытии нет «четвертого». Четвертый всегда «Гусь». Почему – не знаю. И никто уже не знает. Он просто «Гусь», и все. Традиция.

– Дан, еще раз не по Уставу ответишь, будешь Гусыней, – пообещал в ухе голос Первого.

– Принято, – согласился Дан. – Гусь норма.

– Комплект, – подвел итог переклички Первый. – Третий, прошу разрешения на старт.

Я скосил глаза на диспетчерскую панель. Эскорт эскортом, но лечу все же я, и это у меня приказ, поэтому все движения конвоя Н-15, так называется наша компания в этот раз, совершаются только по моему желанию. Вообще-то каждый вылет или конвой всегда именуется долго и путанно, типа ЖБМ-23/189-А, но это задание входило в реестр «особо важные», поэтому никаких заумных аббревиатур тут не было. А был дэ-ка клипер серии «Стриж» и шесть автономных истребителей «Шмель». Группа Сереги Серкова, моего одногруппника по Академии, который на выпускных экзаменах по стрельбам на ходу выбил сто из ста, не пропустив ни одной цели за обороняемый рубеж. Куда ему было идти после этого? Только в Экспедиционный Корпус, из которого его тут же забрали в Экоразведку, а потом, почти сразу, – к нам, в УФЕС-В. Это двенадцатый раз, когда его звено в полном составе (эти случаи против воли запоминались как единичные) сопровождает меня к Форпостам. До сих пор все живы… Тьфу, придурок!

Я проклял свой длинный язык. Надо же такую глупость ляпнуть перед вылетом. Так, теперь надо срочно перебить настрой. После такого заявления команду на старт давать нельзя. Еще одна примета из множества тех, которые сопровождают любого космолета всю жизнь. Слишком непредсказуем космос, чтобы не воздавать дань капризной Удаче.

Я завертел головой в поисках хоть чего-нибудь, что переключит мысли. И тут же нашел на свою голову…

– Что-то случилось? – высокий голос пробился через вату наушников. Доброжелательные зеленые глаза смотрели с неизменным участием.

Сият красовался в полупассажирском кресле чуть позади меня. Он прибыл на борт тогда, когда я уже был полностью готов к старту, поэтому сильно не отвлек. Мало того. Вопреки ожиданиям погрузка прошла совершенно спокойно, рутинно и по-деловому. Группа сосредоточенных людей в серых костюмах четко и быстро подошла к клиперу, стоящему с уже активированными двигателями. Их командир, немолодой молчаливый крепыш, сверил мои документы, полетные карты, провел биоидентификацию (как будто на стартовую палубу УФЕСа мог пробраться кто-то чужой) и негромко скомандовал что-то в переговорное устройство, приклеенное к щеке. Обзорный экран тут же показал, как плотный строй костюмов раздался в стороны (несильно, только чтобы пропустить сопровождаемое лицо) и тут же сдвинулся вперед, перекрывая выход. Боялись, как бы не убежал?

Молчаливый крепыш встретил вошедшего нелюдя в каюте, все так же молча козырнул по очереди мне и ему и исчез, тут же появившись на обзорном экране и возглавив группу костюмов. Группа приняла его, но с места сдвинуться и не подумала. Все правильно. Они по инструкции должны стоять перед входом, гарантируя, что внутри клипера только те, кто должен там быть, до тех пор пока дежурный по центру не подтвердит, что корабль закрывается для старта.

Сият тем временем тихонько уселся в полупассажирское (знает ведь откуда-то, как положено) позади меня. Запустил систему безопасности, упаковывающую сидящего в кресле в почти полностью герметичный кокон, и затих, стараясь не отсвечивать и не мешать готовящемуся к старту пилоту. Ну, хоть что-то положительное. Видимо, опытный уже. Может, все будет и не так плохо? Может, он знает, как должен себя вести нелюдь в присутствии человека? Хотя вряд ли. Мутный он какой-то. Непонятный. Вроде и в порядке все, а что-то не так. Движения небыстрые, мягкий понимающий взгляд временами становится отсутствующим. Багажа нет. Совсем нет, никакого. А после чего тогда дезинфекцию по схеме Си-12 проводили? А? То-то же, думай, дэ-ка, думай…

Я взглянул на приветливое и участливое лицо «пассажира» и опять чуть не выругался. Перебил, называется, негативный настрой.

– Все нормально, – буркнул я, отворачиваясь. Вдруг на панели управления найду что-нибудь полезное?

– Что сказал, Третий? – нетерпеливо поинтересовался в наушниках Серега.

Не объяснять же ему…

– Старт подтвержден, – обреченно сообщил я и постарался собраться. Хуже нет, с таким настроем стартовать. – Даю отсчет.

Тычком включив оповещение диспетчеров Лунной Базы, я повел сорокасекундный отсчет, давая время службам Луны очистить нам коридор для старта. Коридор будет максимально прямым и точным. Пролететь его надо быстро, чтобы, во-первых, не задерживать надолго муравейник под названием «космопорт», а во-вторых, чтобы никто не успел отследить состав и направление конвоя. И хотя трудно предположить наличие недружественных конвергенов в такой близости от Земли, но Устав есть Устав.

– Девятнадцать… Двадцать! Прыгаем!

А вот это я люблю. Вот ради таких моментов и живут космолеты. Старт! Дикий пинок ускорителя вышвыривает клипер из заглубленной норы, размазывая тебя по креслу. Космос здоровается с тобой, прижимая тебя огромной лапищей, испятнанной блестящими каплями звезд. Где-то сзади раздается перепуганный писк. Сият явно не ожидал такого «подарка». Ага, не нравится! Мне стало смешно. Вот тебе, слизень, попробуй вкус человеческих правил. Настоящей космолетной жизни. Это тебе не исподтишка на дальние базы нападать, выжигая все живое и утаскивая выживших неизвестно куда. Если уж совсем честно, то, скорее всего, именно этот конверген ни в чем не виноват, наоборот, он-то как раз за нас, но уж больно глубоко во мне сидят все эти страхи насчет мутаций, и слишком много я видел растерзанных планет, чтобы вот так за несколько часов примириться с мыслью, что один из сиятов сидит сейчас за моей спиной.

– Ускорение, – дежурно прохрипел я в микрофон шлема.

То есть вы имейте в виду, что это был только старт, выводящий конвой на разгон. А сейчас у нас будет настоящее удовольствие. Писк сията сзади перешел в панический хрип. Поздно, дружок. Надо было раньше поинтересоваться у «дяди Мити».

– Ведем тебя дежурно, – как будто из-за лобового экрана доложился Серега. В смысле «Первый». Серегой он будет, когда пойдет крейсерский полет, а еще вернее, когда приземлимся на базе. А пока «Третий» и никак иначе. И Гусь вовсе не Данила Синельников по прозвищу Буравчик, а позывной номера «Четвертого» в группе прикрытия, чей «Шмель» идет под моим днищем. И в случае, о котором даже вспоминать не хочется, он пойдет передо мной на таран и самоподрыв, обеспечивая клиперу минимум час чистого космоса. А там уж как получится…

– Разгон, – я осклабился в шлем, хотя никто меня видеть не мог. Я каждый раз на этом моменте лыблюсь, как слабоумный. Очень мне это дело нравится. Никакие релаксанты и никакой алкоголь и близко не сравнятся. И сильное у меня подозрение, что вместе со мной сейчас лыбится вся шестерка «Шмелей».

Ну еще бы, кроме дальних курьеров УФЕС и их конвоев, такого удовольствия себе в Солнечной системе не может позволить никто.

Тоннель. Длинная идеально ровная труба, услужливо нарисованная графическими сервисами панели управления. Конец этой трубы теряется в невообразимой дали. Где-то там, куда девяносто девять процентов землян не попадут никогда в жизни. Стартовый канал дальних курьеров. Сумасшедшая скорость, дикий драйв и адская головная боль диспетчеров всей Солнечной. Ибо на всем протяжении тоннеля никого в нем быть не должно. Ни-ко-го. При появлении в курьерском «тоннеле» во время разгона любой объект искусственного происхождения рассматривается как потенциально агрессивный, и штурмовые комплексы пятерки «Шмелей» (шестой просто не может вести огонь – я мешаю) наносят удар, не утруждая себя идентификацией. Страшно? Да, есть немного, но это не привилегия – это необходимость, выстраданная десятилетиями. Курьер должен стартовать с максимальным ускорением с самого начала, и никто не должен знать, куда он летит. А для этого ему нужен «чистый» тоннель.

Но как бы ни старались диспетчеры, а достичь абсолюта невозможно, и у каждого дэ-ка когда-нибудь да случается «атака тоннеля». У меня тоже была. Одна. Давно. Но я ее помню, как будто она произошла только что.

Точка, появившаяся тогда на экране, никак не вязалась с мгновенным переполохом, подобно пожару, окутавшему все информационное пространство конвоя. Резкие команды, окрики, доклады. Напряжение в голосе. И стена огня, ушедшая вперед.

Я вообще почти ничего не понял. И сделать-то я ничего не успел. Но, как выяснилось, и не надо было. При возникновении опасности в минутном интервале решения принимает «Первый» конвоя. Он и принял…

Я потом хотел узнать, кто это был, мне не разрешили. Наверное, правильно. Что толку? Хотя иногда напрягало…

Я помотал головой, отгоняя чушь, лезущую в голову. Да что со мной сегодня такое? Это не выход, это парад неврастении какой-то. Сият, сидящий сзади; «дядя Митя»; стерилат этот в коридоре Управления со своим чистящим аппаратом. Бред. И как тут работать?

На меня наконец навалилась неподъемная тяжесть. Звезды за экранами потекли, смазались, потянулись сверкающими струями, чтобы расцветить космос переливающимся волшебным занавесом. Где обычный человек может такое увидеть?

– Йо-х-хо! – Наушники заполнило улюлюканье. Ну, точно, у всех праздник, я же говорил.

– Ра-бо-та-ем!!! А-а-а-а!!! – я тоже внес лепту в этот хор. Как тут без дэ-ка, которого ведет конвой? Никак нельзя – примета, опять же.

Сзади ревел ускоритель, огромная емкость с химическим топливом, неизменно используемая при разгонах, несмотря на все двигатели энергопоглощения. Клипер трясся и дергался, звезды текли светящимися полосами, в наушниках веселился и орал шестиголосый хор, я был счастлив.

– У-ух.

В наушниках тихо. Я моргнул и не сразу понял, что это я сам и выдохнул. Как ни здорово кататься на этом аттракционе под названием «тоннель», но все когда-нибудь кончается. Веселье кончилось, начиналась работа. И первым шагом неплохо было бы осмотреться, зафиксировать положение, привязаться к координатам. Тоннель вышвыривает тебя в сферу с диаметром в несколько десятков миллионов километров, и хоть это и немного, но «привязываться к небу», как говорят космолеты, все равно нужно заново.

Короткий переклац кнопок на панели управления, и система клипера начала осматриваться по сторонам, определяясь с координатами. Минуту ей на соотнесение, потом она запросит разрешение на движение в соответствии с заданной программой. Ну, а мне минуту на приведение в чувство «пассажира». Еще один штрих, ломающий привычное построение распорядка.

Обычно за эту минуту я просматриваю космос вокруг и отчеты наблюдателей для этого участка на день вперед. Мало ли какие обстоятельства откроются. Все же через день мы будем уже далеко за пределами зоны, в которой нам на помощь смогут прийти регулярные силы Космофлота. Там помощи ждать не от кого. Только Экспедиционный Корпус, но ему и своей головной боли хватает, прикрытие миров Форпоста требует колоссального количества сил и средств. Да и не успеют они – мимо Форпостов мы не идем. Так что корабли Экскора я увижу только за двенадцать часов до точки назначения, а до тех пор придется надеяться только на себя и на шестерку «насекомых» вокруг.

В принципе, ничего необычного, подумаешь, дикий космос, первый раз, что ли? Но вот это тело с серой кожей, сидящее сзади, напрочь выбивает из рабочей колеи. Не дает сосредоточиться, собраться. Нарушает весь привычный ритм вылета, заведенный и до мелочей отработанный годами. Надо с ним что-то делать. А то, случись что, и квакнуть не успею…

– Эй, вы живы?

Пока я все это думал, голова моя успела развернуться и узреть безвольное тело, распластанное по креслу. Еще одно расстройство, кстати: на этом кресле у меня обычно кофе в термосе стоит. А теперь?

– Эй, вы живы?! – повторил я чуть громче.

Должного пренебрежения в голосе не получилось, ну и хрен с ним, с пренебрежением. Угробить перевозимый груз представляется не самым лучшим началом секретного задания. Что я на Землю докладывать буду? «Дядя Митя, тут такое дело… короче, помер этот ваш сият. Ну, перегрузок не выдержал».

Собственно, после этого заявления домой можно не торопиться. Вполне можно погулять пару месяцев по окрестностям. Насладиться, так сказать, красотами космоса напоследок. Потому что в следующий раз я их смогу увидеть исключительно на экране видеотрансляции. С Земли. Ибо ни один здравомыслящий начальник к заданию меня больше не допустит.

Все эти мысли пролетели у меня в голове в одно мгновение, смазываясь сверкающим потоком, как звезды за иллюминатором. Звезды, с которыми я могу на век распрощаться.

– Эй, ты, как там тебя… Диван?.. Санол? Твою мать, ты живой?

Какой, оказывается, неудобный у нас, у дэ-ка, скафандр. Никак в нем не выбраться из кресла. Один провод, другой, третий. Разъем какой-то. Ай!

Я чуть не сверзился, зацепившись за выступ кресла. Вроде и маленькая каютка у меня, а сейчас кажется, что километра два в длину, не меньше.

– Диван, ты жив?

Тишина. Только система под панелью управления шуршит электронными мозгами, выполняя рутинные действия… Которые могут запросто и не пригодиться, если этот серокожий красавчик скопытится.

Перчатки долой.

– Эй, ты в порядке?

Нет, все-таки эта нездоровая предстартовая суета даром для меня не прошла. Какой там «в порядке»? Кого я спрашиваю? Видно же, что у тела, лежащего передо мной, «порядком» и не пахнет. Ему в реанимацию пора. Или я паникую? Может, он всегда так выглядит? Мало ли, отдохнуть прилег. Ведь про сиятов кто только сказок не рассказывал. И на нашем инструктаже в управлении, опять же… Повышенная выносливость, крепкий костяк, бо́льшая, чем у людей, скорость движения. И дыхание у них глубже…

Дыхание? С дыханием у лежащего передо мной «секретного груза» проблемы. Или наоборот, это как посмотреть. Нет дыхания – нет проблем. Что ж, деваться некуда…

Серая кожа существа на ощупь ничем не отличалась от человеческой. Теплая, относительно гладкая. Короче, ну… обыкновенная кожа. Но ощущения у меня все равно такие, как будто я руки по локоть в бочку с нечистотами запустил. Ну, и выражение лица соответствующее.

Ф-фу, какая гадость. Я давно на Земле никаких гадов в руки не брал, ну, типа там жаб или змей. Но тут вдруг все схожие напоминания нахлынули разом. Противно-то как!..

Таскать на себе восьмидесятикилограммовую жабу – то еще удовольствие. Я, по крайней мере, не оценил. Все внимание было сосредоточено только на том, чтобы не проблеваться. И у меня почти получилось…

– Третий, это Первый, прошу связи, как слышишь?

Голос из-за лобового стекла раздался как раз тогда, когда я дотащился с бездыханным Диваном (или как там его?) до медкамеры и начал примериваться, как бы мне его поудобнее туда засунуть. В смысле, чтобы с первого раза, и ничего там не торчало наружу. А то крышка неплотно закроется.

– Третий, связь! – В голосе Сереги появилось напряжение.

Ну еще бы. У него процесс «привязки к небу», так же как все остальные процессы на выходе, тоже рассчитаны по секундам и сидят даже не в подкорке, а в базовом понимании мироздания. То есть солнце не может всходить на западе. Никогда. А если все же всходит, то либо ты нажрался, друг милый, и давай-ка выясняй, что это за планета; либо вокруг тебя беда.

Так вот. Отсутствие связи с Третьим в процессе «привязки» – это и есть тот самый восход солнца на западе. А раз планета все же та…

А я, как назло, снял шлем не на месте пилота, где наушники «добивают» до приемника сами, в автоматическом режиме, а перед креслом этого Дивана. Так его через дюзу и наоборот!.. А я его еще и на пол положил.

– Третий, прошу связи.

За этой напряженной интонацией ясно слышалась Статья 12 пункт четвертый Оперативной Инструкции УФЕС-В. «В случае когда сопровождаемый объект, находящийся в процессе выполнения задания, не отвечает на положенные по Инструкции запросы…» Ох, мать моя, я даже додумывать не буду. Четвертый запрос о связи Серега отправит уже одновременно с командой остальным «Шмелям». Пятнадцать секунд – и вся эта насекомая братия рванет на абордаж. Меня, типа, выручать. И все этот чертов Сундук. Или Диван? Или как там его?

И чего делать? Либо этот кадр у меня сейчас помрет без медицинской помощи, либо клипер накроет шестерка «Шмелей». Они поначалу церемониться не будут. А в итоге этот Диван все равно останется без помощи. Парализованный, я точно медкамеру не запущу. Все, решение принято. Из двух зол надо всегда выбирать то, которое норовит тебе в пятак заехать прямо сейчас. С ним надо разбираться. Глядишь, до дальнего и не дойдет.

Эта умная мысль окончательно оформилась у меня в голове одновременно с глухим стуком упавшего на пол серокожего тела. Хрен с тобой, с нелюдью. Нечего было в человеческие дела соваться.

Спотыкаясь и падая, почти в полете, я подхватил с пола свой опрометчиво снятый шлем.

– Тре…

– Первый, это Третий. Связь норма, состояние норма, жизнь норма.

Космос за лобовым стеклом отчетливо прошелестел облегченным выдохом.

– Тре-етий, принято.

И тут же.

– Ты где шлялся, паразит?!

– Пауза 2! – рыкнул я в ответ.

Все. Коротко и ясно. Заткнись и не мешай, «Пауза 2» по терминологии дэ-ка означает «перерыв в техническом исполнении задания, связанный с физиологической необходимостью». Понимай как знаешь.

Стороннему человеку мгновенно становится ясно, что дэ-ка срочно понадобилось по нужде или еще что-нибудь, а вот люди посвященные (читай конвой) получают сигнал о том, что ничего страшного, в принципе, не происходит, но остановиться, осмотреться и занять сферическую оборону на всякий случай все же не помешает. Мало ли какие сложности могут возникнуть у курьера. Сиди и жди.

У меня была одна такая «пауза». Помнится, один раз экскоровские «ученые-энтомологи» раскопали на какой-то планете некий вид необычных насекомых. Мухи – не мухи, мошки – не мошки. Жуть какая-то летающая. Грызут все что ни попадя, ядовитые – ужас. Гнать ради них через полгалактики боевой крейсер? Щас… А для чего тогда существует УФЕС? Выпало тащить их мне. Принял я банку с этими страшилками, закрепил, как сказали, и повез. Вот только эти полевые умники-«ученые», которые скорее очередью из лазерника на стене распишутся, чем объяснят устройства микроскопа, забыли проверить, как себя ведут эти зверушки при различных температурных режимах и перепадах давления. На их родной планете было холодно (минус шестьдесят по старику Цельсию) и пасмурно, а я человек теплолюбивый. У меня на борту всегда можно в шортах ходить… В общем, не передать, как эти танки летающие обрадовались тому, что сумели справиться с крышечкой на банке.

Моя «Пауза 2» длилась тогда около пятидесяти часов по корабельному времени. Меня надо было видеть, когда я в скафандре, предназначенном для работ в открытом космосе, носился по рубке с майкой, пропитанной липкой пеной, предназначенной для заделывания дыр в переборках, и пытался перехватить их в воздухе. Поскольку если эти милые создания прогрызли крышку из армированного пластитола, то, пока они на свободе, о продолжении полета речь идти не могла. До Луны я бы тогда добрался в одних трусах, да и то дырявых.

Но самое страшное было не ловить их, не-е-ет! Большую часть той «паузы» я угробил на то, чтобы их сосчитать… Не досчитаться двух и перевернуть вверх дном весь клипер.

Для того, чтобы через сутки (!) найти два бездыханных тельца под обшивкой моего кресла. Все это время конвой мужественно ждал.

– Пауза 2.

– Эм-м… Принято, Третий, «Пауза 2».

Серега тоже может рассказать пару таких историй из своей практики, поэтому никаких комментариев больше не последовало. «Шмели» молча вывесились вокруг меня и замерли, время от времени поводя «усиками» антенн системы дальнего обнаружения. Занимайся своими делами, дорогой дэ-ка, и ни о чем не переживай.

Я и занялся.

По мере того как на лицо Дивана, лежащего в медкамере, начинали возвращаться краски (надо же, я и не думал, что у серого цвета бывает столько оттенков), мое дыхание приходило в норму. Его – тоже. Кажется, фиаско откладывалось. Наконец, он открыл глаза.

– Ффух, – коротко выдохнул я и потянулся к пульту камеры. Пора было освобождать пациента.

Серокожий милашка с трудом поднял и повернул голову, посмотрел на меня через толстенное стекло камеры, слабо улыбнулся, успокаивая… и рухнул обратно. По ушам резанул вой медицинской сирены. Дисплей полыхнул алым. Единственное, что я смог увидеть, прежде чем рука рванулась вперед, – это цифры. Восемьдесят пять процентов поражения. Восемьдесят пять! Еще три процента – и кома. Еще пять – и… Мать его так: то самое фиаско. Привет дяде Мите, прощай, космос.

Я врезал по аварийной кнопке так, что рука чуть не отвалилась. Успел? Вроде бы да. Камеру мгновенно заполнил ледяной туман криозаморозки, превращая все, что находилось за стеклом, в огромный кусок застывшего льда. Теперь я избавлен от необходимости терпеть на борту нелюдя. Правда, я совсем не собирался платить такую цену, но кто меня спрашивал? Нелюдя у меня больше нет. И медкамеры – тоже. Теперь, если буду помирать – только аварийный набор скафандра. Н-нда, кстати… Если следовать букве Полетной Инструкции, то придется влезать в скафандр до конца полета уже сейчас. Выполнять задание при неработающих средствах медицинской помощи нельзя. Да уж, избавился от неприятного соседства, нечего сказать.

А что сосед? Сият красовался за стеной искрящейся глыбой голубоватого льда. Тихий, спокойный. Лучший сият – это замороженный сият. Мои губы сами собой сложились в нехорошую ухмылку.

– Счастливых снов, поганка. На месте разбудят, – дурашливым жестом я отдал честь на манер бывалых космопехов Экскора. – И знаешь что, приятель? Таким ты мне нравишься гораздо больше. Всего хорошего.

Это показалось, или он улыбнулся? Да нет, показалось, конечно.