Читать книгу Обыкновенная семейная сцена - Максим Юрьевич Шелехов - Страница 6

Вопреки ожиданиям очень немного удовольствия испытал Пряников на первых парах присутствия своего у друзей в гостях. Сплошной дискомфорт пронизал все естество его, только очутился он во дворе у Игнатовых. Все сразу пошло не так. Как и предчувствовал Дмитрий Сергеевич, жена его не замедлила обнаружить недобрые намерения относительно своего визита. Только переступили порог, она тут же заметила пригласившему их Андрею Константиновичу его небывалый растерянный вид, что было хоть отчасти и справедливо, но весьма неделикатно с ее стороны. Затем, вручая цветы Антонине Анатольевне (купленные за ее деньги и не сказать, чтобы по собственной ее инициативе – что греха таить), она нарочно и, как показалось Дмитрию Сергеевичу, весьма едко акцентировала на том, что образцовый(!) муж ее, как человек во всех смыслах дельный и порядочный, с пустыми руками в гости ходить считает не приличным и что и жену свою, на что она надеется обратить особое внимание, он потихоньку тоже приучает к порядочности. Антонина Анатольевна, слава богу, при всем при этом проявила себя крайне озабоченной и хорошенько, кажется, весь этот вздор не расслышала. Но, и с самим Пряниковым во время приветствия хозяйка дома обошлась тоже не так тепло, как ему бы, может, того хотелось, только и удовлетворив «искреннего друга их семейства», что скупой и натянутой улыбкой да едва заметным наклоном головы. Кроме того, и остальные гости, по замечанию Дмитрия Сергеевича, были тоже словно на иголках, хоть и старались сообща и сколько умели дисгармонию в настроениях скрыть (Пряников с супругой своей последним прибыл; с их приходом все, кого ждали, оказались в сборе); с Андреем Константиновичем же «по-хорошему» и в двух словах переговорить ему оказалось невозможным: тот страшно суетился, ходил с понуренной головой и вообще был не похож на самого себя нисколько. Прошли за стол в беседку, кое-как расселись, предстали каждый друг пред другом лицом и тут же умолкли. Долго не могли подобрать необходимых слов, чтобы завязать разговор. Все всё сразу угадали: между супругами Андреем и Антониной пробежала черная кошка, и порода этой кошки также не обошла искушенных и сообразительных присутствующих умов. Тема табу, таким образом, негласно и всеми была определена, но, как это и всегда бывает, нет, чтобы ее в стороне и в покое оставить, напротив, все на этой теме вдруг разом зациклились, про себя увлеклись и никак не умели заговорить о чем-нибудь другом. Потому и безмолвствовали. На Андрея Константиновича было больно глянуть в эти минуты и Дмитрий Сергеевич, как истинный и преданный друг, поспешил прийти ему на выручку, разбив этот страшный лед молчания. Только вот сделал это он, по своему обыкновению, неловко: зацепил-таки своею речью щекотливый вопрос и даже не совсем косвенно. Заговорил он о страстях, чем тут же произвел резонанс среди гостей, заставил надолго задержать дыхание Антонину Анатольевну и еще ниже склонил голову друга. Такой поворот событий его, бесспорно, разочаровал, но он решил рук не опускать и тут же, как-нибудь все это дело замять и исправить. Пусть в неприличной роли Полишинеля, но он грозовую тучу от Андрея отведет! – решил про себя Пряников и приподнялся за столом для объяснения.

Как раз в это же время тихонько входил в ворота родительского дома Данил Игнатов, приехавший домой с учебы без предупреждения, а мы, как помнит дорогой читатель, за ним следовали… Он остановился в трех шагах от калитки, в тени дома, куда не достает свет из беседки, и продолжает стоять там никем незамеченным. Что его остановило, об этом упомянем позже, улучив свободную минуту. Пока же сконцентрируем свое внимание на Дмитрии Сергеевиче, который к этому моменту уже держит ответ перед маминой подругой:

–Вы, Маргарита Олеговна, столько всего сказали, и так наскоро, и так умно, что мне, кажется, всего так сразу и усвоить не удалось.

–Я осмелилась поинтересоваться… – намеревается разъяснить свой вопрос Маргарита Олеговна.

–Нет-нет, – спешит перебить ее Пряников, – основа вашего интереса, так сказать, хребет его, мне совершенно ясен, – говорит он почему-то семеня на месте своими коротенькими жирными ножками, что его и без того забавной грузной фигуре только добавляет комичности. – Здесь вы весьма остроумно и точно заметили, что мое изложение собственной мысли как-то не сложилось, вернее, не так сложилось, точно слова я не те подобрал. И это весьма может быть, и даже наверно. Но ведь и вы, наряду с тем, могли не всё правильно воспринять… то есть, может быть, и очень даже правильно, – спешит он поправиться, – но все же как-то резко пересказали, как-то, как вы одна умеете, как-то перенастроили, что ли, на свой лад. Фу-у-х, – переводит Пряников дыхание и вытирает крупные капли пота, что выступили на его лбу и на безволосой макушке. – Да что я перед вами, как школьник! Нет, ну, в самом деле? – говорит он, точно опомнившись, и садится, но, тут же, снова встает и, как будто ободрившись и даже приосанившись, с невесть откуда взявшейся решимостью в голосе продолжает:

–Хоть вы и директор, но я не школьник, Маргарита Олеговна, и не на каком-нибудь там экзамене, поэтому, считаю, что говорить могу свободно и развязано, и непринужденно, Маргарита Олеговна, в первую очередь непринужденно! И все, что было мною сказано и на чем вы так особенно заострили внимание, всё – мои собственные мысли, то есть я своим умом дошел, Маргарита Олеговна, в этом я вам даю гарантию!

Маргарита Олеговна не спускает своего любопытствующего, пронзительного взгляда с оратора, и всё плавно кивает головой, будто поддакивает. Это ее обычная манера, когда у нее с кем-то возникают разногласия: пока говорит ее оппонент, она производит плавные движения головой по вертикали, при этом выражение лица ее обнаруживает что угодно, но только не согласие. Пряникова, кажется, этот взгляд и эти загадочные поддакивания начинают ужасно конфузить. Он как-то весь стушевывается, и, в свою очередь, свой взгляд прячет – где только приходится: в блюдах за столом, в фужерах, в бокалах, останавливает его на лицах остальных присутствующих; кажется, он готов залезть под стол и оттуда продолжать свою речь, лишь бы только избежать встречи своих глаз с глазами Маргариты Олеговны. Таков сейчас Пряников. И так может влиять на таких заносчивых, развязных, искушенных в диспутах говорунов, как Дмитрий Сергеевич, эта на вид хрупкая, на зависть уравновешенная и рассудительная женщина.

–Я вот что намереваюсь предпринять, – продолжает Пряников, но уже без прежней решимости в голосе и потупившись куда-то в стол. – Чтобы точнее передать свою мысль, я попытаюсь вам… то есть не вам лично, Маргарита Олеговна, а всем здесь собравшимся… Короче говоря, я предприму попытку так донести свою мысль: проявлю ее в отдельном примере, – примере весьма отвлеченном и, ровным счетом, никого за этим замечательным столом не затрагивающем. В общем, все, что я вам сейчас расскажу, воспринимайте, пожалуй, как сказку, но, как сказку правдивую и житейскую, и уже решайте сами, что хорошо в ней, что плохо. Если же кому по ходу этой сказки что-то покажется уж нестерпимо неприличным, что ж, пожалуй, прервите. Но, все же, мне бы хотелось, чтобы вы дослушали сказку до конца и решили для себя, не пошло ли это «что-то» в ней в конечном итоге во благо и представили на секундочку, что удача временами может прятаться даже в самых неугодных местах. Это вам мое предисловие; теперь же непосредственно сама сказка…