Читать книгу Книга ангелов - Marah Woolf, Мара Вульф - Страница 5

Глава II

Оглавление

Утром следующего дня Кассиэль сидит напротив меня во время завтрака и наблюдает за тем, как я ковыряюсь в еде.

– Невкусно?

Я медленно и задумчиво жую.

– Нет, ты что, очень вкусно.

Вчера вечером мне казалось, что я умру от голода, если не съем хоть что-нибудь, а сегодня мне кусок в горло не лезет. Воспоминания об унижениях Габриэля и собственной глупости камнем легли у меня в животе.

– Не похоже. Если Сэм действительно придет проверить, в порядке ли ты, он побьет меня, если ты ничего не съешь.

– Возможно, ты прав. – Я отправляю вилку с омлетом в рот. – Но я отговорю Сэма.

– Ну, тогда я спокоен. – Кассиэль делает глоток кофе. – Вчера ты вела себя очень смело. Никто из девушек и не смел противостоять Габриэлю.

– Мило, что ты не говоришь, что я поступила безрассудно и глупо.

– А я как раз собирался сказать это в следующем предложении. – Кассиэль нежно улыбается. – Но ты и сама это знаешь.

– Я это понимала и все же не смогла повести себя разумно, – отвечаю я. – Правда, моя судьба и так предрешена, так зачем же мне притворяться?

– Твоя ситуация действительно непростая. Я и сам это понимаю. Скажи мне, почему ты ушла из пятого небесного двора?

– Потому что я хотела быть рядом с Фели, ты же знаешь это.

– Это из-за Люцифера, не так ли? – Кассиэль не обращает внимания на мой ответ.

Я лишь киваю, потому что не готова рассказать ему о том, что доверилась Люциферу целиком и полностью. Доверила свое сердце и свое тело. Возможно, он и так знает об этом.

– Мне стоило послушать тебя. Но я не могла. Я всегда думаю, что знаю больше других.

И это моя самая большая ошибка.

– Мне жаль, что я оказался прав. – Кассиэль проводит рукой по своим голубоватым волосам, и на его голове воцаряется легкий беспорядок. – Я не могу загладить свою вину за то, как я с тобой поступил, но позволь помочь тебе сейчас.

– Чем? – Я смотрю ему прямо в глаза. – Мы не сможем продолжить там, где остановились.

– Я этого и не хочу, Мун. Как я и сказал, я просто хочу быть твоим другом.

– Единственного друга, который у меня когда-либо был, разорвало бомбами, которые предназначались не для него. Я не думаю, что ты хочешь пойти по его стопам.

– Я не смогу заменить тебе Алессио. – Глаза Кассиэля становятся темнее, и я вижу в них жалость. – Если ты хочешь и если ты будешь чувствовать себя лучше там, ты можешь днем ходить в библиотеку. К себе домой. Ты не обязана находиться здесь все время. Фелиция тоже бывает у родителей, а дома тебя сможет навещать Тициан. Мне только нужно поставить охранника у твоей двери, чтобы ты не сбежала, – последнее предложение он говорит извиняющимся тоном.

– Куда мне бежать?

Сначала я хочу отказаться от этого предложения. Все в нашем доме напоминает мне о прежнем счастливом времени. Но потом мне приходит идея. Оттуда я смогу отправиться на поиски своей матери. Заставить ее дать ответы, которые мне так нужны. Пусть Кассиэль ставит охранника у двери. Ни один ангел четвертого небесного двора не пойдет за мной в катакомбы, и, держу пари, она прячется именно там. Мой план просто безумен, но я не могу так легко от него отказаться.

– Михаэль разрешит?

Кассиэль скучающе смотрит на меня, но мне кажется, что его предложение не такое простое.

– Я же сказал, Фелиция тоже живет дома. Ты будешь находиться под наблюдением, и тебе нельзя будет одной покидать библиотеку.

– Поэтому ты остался и не полетел в Париж? Чтобы присматривать за мной?

– Я остался, потому что не хотел, чтобы ты была одна. Я все-таки у тебя в долгу, и если могу хоть немного облегчить твою жизнь, я с радостью это сделаю.

– Тебя мучает совесть? Ты наверняка обманывал не только меня, но и других девушек.

– Ты что, никогда не совершала ошибок? Не делала вещей, о которых позже жалела? – Кассиэль вопросительно поднимает одну бровь, а затем убирает со стола посуду.

– Ну, нет, совершала, – признаюсь я спустя мгновение. – Я делала то, о чем жалею сейчас. Разные глупые вещи.

Правда, эти поступки в основном причиняли вред мне самой. Мне стыдно, что я собираюсь использовать чувство вины Кассиэля ради своей выгоды.

– Тогда я с радостью пойду в библиотеку.

Кассиэль с облегчением улыбается.

– Мы можем потренироваться вместе, тебя это отвлечет.

Не думаю, что мне еще хоть раз в жизни придется с кем-то бороться, но отказаться не могу. Пара тренировок поможет мне избавиться от гнева. И вот я уже не могу дождаться этого момента.

– Когда мы сможем туда пойти?

– Когда захочешь. – Кассиэль улыбается. – И когда все съешь.

– Хорошо, сейчас. – Я засовываю в рот яйцо и помидоры и встаю, как только тарелка пустеет.

Кассиэль качает головой, смеясь над моим нетерпением.

– Сейчас вернусь. – Я отправляюсь в свою комнату, мою руки и чищу зубы. Кассиэль принес мне не только платье, но и другие вещи. Они все удобные, легкие и вместе с тем теплые. Я надела брюки, сапоги и черную блузу с коротким рукавом.

– Надень еще куртку, – говорит он, когда я выхожу из комнаты. Я не хочу, чтобы он пожалел о своем решении. Кассиэль прислонился к стене напротив и задумчиво рассматривает меня. – День ото дня становится все холоднее, и если ты хочешь пойти в сад… – Он молчит и, как мне кажется, вспоминает о том, как мы там целовались. Такое чувство, что с тех пор прошла целая вечность.

В салоне, уставившись на меня, стоит огромный ангел.

– Это Анфиэль, – поясняет Кассиэль. – Он ангел-воин четвертого небесного двора, и именно он будет отвечать за твою безопасность вплоть до дня Открытия. Михаэль настоял на этом, – добавляет Кассиэль, извиняясь.

Гигант с короткими каштановыми волосами и огромными руками выглядит устрашающе. Его крылья такие же скучно-коричневые, а шрамы на груди составляют жутковатый узор. Вероятно, он сражался против Люцифера в обеих небесных войнах.

Я лишь киваю, потому что Кассиэль никуда не пустит меня без этого охранника, и тогда мы все вместе покидаем покои четвертого небесного двора. Дворец дожей кажется совсем пустым.

Бок о бок мы идем по пиацетте. После посещения четвертого небесного двора обычная жизнь венецианцев представляется мне какой-то нереальной. Люди снуют по площади или идут на работу так, словно на них не надвигается конец света. Как им это удается? Как они могут так безразлично относиться к своему будущему? Они совсем не боятся? Или все еще верят в сказки о том, что ангелы желают для нас только лучшего? После их злодеяний полагаться на подобное просто невозможно.

В моей голове роятся сотни разных мыслей. Стоит ли мне попытаться найти свою мать? Понятия не имею. Она оставила меня в беде. Но я хочу знать, какие планы строит Братство. Я должна помешать им убить еще больше невинных людей. Как она могла взять на себя такую вину? И как она с этим живет? Это из-за нее Альберта, Алессио и многие другие мертвы. Что моя мать знает о связи нашей семьи с ангелами? И что она от меня скрывает? Я не стану ее марионеткой. И я должна сделать что-то большее, чем всего лишь не сказать решающих слов в день церемонии. Стоит ли мне забрать Стар у Люцифера? Пойдет ли моя сестра со мной? Она все-таки добровольно пришла в его небесный двор. Люцифер не посмеет разбить сердце еще и ей. Впервые я спрашиваю себя, не любила ли Сариэль его по-настоящему? Может быть, она была на него так зла из-за того, что он обращался с ней, как с половой тряпкой? Если бы Люцифер хотя бы объяснил, почему предпочел мне Стар… Плевать. Все это осталось в прошлом.

Неподалеку я вижу Нааму и Сэма. Они не спускают с нас глаз, когда мы идем по площади. По крайней мере, Сэм не подходит к нам и не спрашивает у меня, хорошо ли я поела.

Мария машет мне рукой. Она стоит у своего прилавка, но у меня совсем нет времени говорить с ней. Если Люцифер уже забрал Стар с собой в Париж, я больше никогда ее не увижу. Интересно, ангелы живут там в Версальском дворце Людовика XIV?[2] Сады[3] бы точно понравились Стар, а ангелам – вся эта роскошь.

Я напряженно открываю дверь в библиотеку и поворачиваюсь к Кассиэлю:

– Ты сможешь оставить меня одну? Хотя бы сегодня. Мне нужно немного времени, чтобы побыть наедине с собой.

Ангелу это не нравится. Я замечаю недовольство в его глазах, но он не станет отказывать мне в просьбе.

– Я заберу тебя незадолго до заката, – говорит он. – Анфиэль будет ждать тебя на улице. Не забывай о главном правиле. Тебе нельзя покидать библиотеку.

Я киваю.

– Я и не буду.

Кассиэль уже не помнит, как я тащила его по катакомбам? Возможно, он действительно об этом забыл. Ангел был очень слаб и боялся темноты. Но возможно, он не думает, что я осмелюсь спуститься в темные коридоры, когда моя жизнь вне опасности.

– Мне сказать Тициану, что ты тут? Ты хочешь его увидеть? Тебе в любое время разрешено принимать гостей.

– Было бы замечательно. Сэм и Лилит знают, где он сейчас живет. Но до полудня Тициан в школе.

– Я позабочусь об этом. – Кассиэль внимательно смотрит на меня, словно пытается угадать, не замышляю ли я чего-нибудь. Я смотрю ему в глаза не дрогнув.

Наконец он слегка сжимает мою руку, а затем поворачивается и уходит. Анфиэль бросает на меня мрачный взгляд и встает у двери. Он наверняка считает, что охранять человека ниже его достоинства.

Я бегу вверх по лестнице, открываю дверь и захожу в комнату. Прислоняюсь к высокой двери изнутри и делаю глубокий вдох. Я снова дома. Тяжесть камня, вот уже больше двух недель лежавшего на моей груди, становится легче. Воздух в квартире спертый, но он все еще такой родной, что на мои глаза наворачиваются слезы. Я медленно иду по комнатам, провожу рукой по книжным корешкам, столам и стенам. Я выхожу в наш сад и срываю последние листики мяты. В небе я вижу несколько летящих ангелов и, как мне кажется, замечаю крылья Кассиэля.

Открываю окна, чтобы проветрить комнаты. Я так долго прятала здесь Стар и следила за тем, чтобы ни один ангел ее случайно не обнаружил. Но это время прошло.

Я впускаю в квартиру солнечный свет и свежий воздух, меняю постельное белье, хотя в этом нет необходимости, вытираю пыль. Я знаю, что таким образом я просто откладываю неизбежное. Когда у меня больше не остается домашних дел, я беру со стола Тициана мел, который он использовал раньше. Надеваю другие вещи. Затем зажигаю свечу, вставляю ее в фонарь и иду ко входу, ведущему в катакомбы. С тех пор, как я сбежала из тюрьмы, я там больше не бывала. Затхлый запах заставляет меня затаить дыхание. Но я все равно спускаюсь все ниже по лестнице.

Я решаю пойти направо, потому что этот коридор расположен глубже. Вода достаточно быстро оказывается на уровне моих бедер, но, несмотря на холод, я пробираюсь дальше. Помечаю каждую колонну мелком Тициана, чтобы потом найти путь домой. Рисую стрелки на каждом углу и развилке.

Дважды я поднимаюсь по лестницам, но оба раза проходы оказываются замурованы. Я рисую крестики на колоннах, ведущих туда, чтобы не забыть об этом в следующий раз. Было бы неплохо найти настоящую карту, и я решаю поискать такую в библиотеке попозже. Когда мне становится настолько холодно, что я дрожу, я возвращаюсь в дом. Мне нужно стараться преодолевать более длинные расстояния, иначе я никогда не найду свою мать. Сегодня я встретила только крыс: ни одного члена Братства.

Вернувшись в библиотеку, я стираю брюки и обувь, вешаю их сушиться на солнце и надеваю вещи, которые мне принес Кассиэль.

Потом нахожу в библиотеке пару книг и ложусь на наш диван. Остаток дня я провожу за чтением, пью чай и дремлю. Не могу вспомнить ни единого дня, когда у меня в распоряжении было так много времени, и я могла делать все, что хотела. Это удивительно приятно, и поэтому я просто наслаждаюсь бездельем вместо того, чтобы искать карту подземных ходов Венеции в библиотеке. Этим я займусь завтра.

Вечером, как мы и договаривались, Кассиэль забирает меня во Дворец дожей. Я так благодарна ему за этот день, что бросаюсь ангелу на шею. Он сначала удивляется, но затем прижимает меня к себе крепче. Когда я от него отстраняюсь, мы оба смущены.

– Мне это было очень нужно, – тихо говорю я. Я чувствую себя отдохнувшей и уже не такой бессильной перед своей судьбой. Я не просто жду конца. Я не знаю, что выясню в ходе своих исследований, но хотя бы не бездельничаю.

– Это меня радует, – говорит Кассиэль. – Я поговорил с Тицианом, и он зайдет к тебе завтра. Сначала он хотел броситься на меня и побить, – продолжает ангел. – Но маленькая подружка остановила твоего брата.

Я улыбаюсь, но в то же время и беспокоюсь.

– Может быть, мне стоило сказать ему, что не ты, а отец Кьяры рассказал о моих планах Нерону.

– Стефано Росси ее отец? – спрашивает Кассиэль, когда я закрываю дверь, и мы спускаемся по ступенькам к пиацетте.

– Ты что, не знал?

Он качает головой.

– Да, это он. Я рада, что у Тициана есть Кьяра. Если он узнает о предательстве ее отца, то, наверное, будет чувствовать, что должен прекратить эту дружбу.

– Тогда не рассказывай ему об этом, – говорит Кассиэль. – Это явно ничего не изменит, а она кажется хорошей девочкой. Кьяра не несет ответственности за грехи своего отца.

– Но если мы не скажем ему о том, что произошло, он будет всегда на тебя злиться.

– Предоставь это мне, – тихо говорит Кассиэль. – Я с ним поговорю. Как мужчина с мужчиной.

– Ему двенадцать, – напоминаю ему я.

– В наше время в двенадцать ты уже мужчина.

Я вздыхаю и обращаю взгляд в небо. Я замечаю расправленные черные крылья. Они кружатся над нами, и я тут же отвожу взгляд. День был таким прекрасным и спокойным! Я не хочу, чтобы он оказался испорчен.

– Ну ладно, – сдаюсь я.

Последние несколько недель заставили меня убедиться в том, что я не могу контролировать все на свете, как бы мне ни хотелось. Поэтому это дело я предоставлю Кассиэлю.

Следующая неделя возвращает что-то вроде рутины в мою жизнь. По утрам я завтракаю с Кассиэлем в большом салоне четвертого небесного двора. Он всегда просит приносить продукты, которые я особенно люблю, и, так как Кассиэль действительно старается ради меня, я почти все съедаю. Ангел развлекает меня историями о небесах и заставляет смеяться. Лилит часто составляет нам компанию. С тех пор, как Кассиэль попросил ее сделать мне прическу перед моим визитом в четвертый небесный двор, она от нас не отстает. Каждый раз, когда Лилит приходит, Кассиэль закатывает глаза. Она сообщила ему, что Люцифер поручил ей навещать меня хотя бы раз в день, но я не строю себе иллюзий на этот счет. Он наверняка просто хочет убедиться в том, что я буду стоять на своем месте в день Искупления, а они с Сэмом, видимо, заняты более важными делами. К счастью, Люцифер не взял Стар с собой в Париж, и она все еще недалеко от меня.

Каждый день я исследую катакомбы чуть больше, но все еще не нашла ничего, что указывало бы на расположение укрытия Братства. Каждый день ко мне приходят Тициан и Кьяра. Единственная, кто растворилась в воздухе, это Фелиция. Очевидно, ее мать так больна, что подруга сидит с ней рядом даже по ночам. А я каждый вечер возвращаюсь во Дворец дожей. Я задаюсь вопросом, не дал ли Михаэль Кассиэлю приказ держать нас подальше друг от друга.

– Рафаэль торгуется с Форфаксом за каждую книгу, которую тот хочет вернуть в библиотеку Люцифера, – рассказывает нам Кассиэль этим утром. – И при этом каждый ангел знает, что Рафаэль никогда в жизни книги в руках не держал. Просто для него это дело принципа.

Я поставила ногу на стул и положила подбородок на колено. Я охотно слушаю Кассиэля, когда он рассказывает о своем доме.

– Ты скучаешь по жизни на небесах или тебе больше нравится жить на земле?

– Сейчас я скучаю по ней, – признает Кассиэль, бросая в рот клубнику. – Там сейчас намного теплее.

– Ты можешь носить куртку, – предлагаю я. – Как мы, люди.

Он с наигранным ужасом смотрит на меня.

– И скрыть свой стальной торс под еще большим количеством ткани, чем это делает рубашка?

Лилит смеется, и Кассиэль подмигивает мне.

– Если ты не заметила, ангелы достаточно много думают о своей внешности, – говорит она. – Правда, тело Сэма более впечатляющее, чем твое.

Кассиэль корчит гримасу, но не выглядит обиженным. Я смеюсь. Так происходит все время. Эти двое постоянно пытаются меня подбодрить, и у них это отлично получается. Тем временем я уже привыкла, что мы так часто находимся одни. Очень редко другие ангелы спускаются к нам, и если даже они оказываются здесь, то полностью меня игнорируют. В отличие от Люцифера Михаэль послал в Париж почти весь свой двор.

– Мне действительно нравится на земле, – признается нам Кассиэль. – Вечные ссоры небесных дворов очень утомляют. Боюсь, после Открытия станет еще хуже.

Мы стараемся избегать разговоров о нашем совместном прошлом и будущем людей. Мы друзья. Хотя это, возможно, и наивно, я не думаю, что Кассиэль предаст меня еще раз.

– Я в любом случае рада, что ты здесь.

Я имею в виду именно то, что сказала. Кассиэль стал мне опорой. Я не знала, куда пойти, когда покинула небесный двор Люцифера.

– Значит, мы прояснили этот вопрос.

Кассиэль встает со стула, и я знаю, что он имеет в виду не только этот конкретный момент, но и наши отношения в целом. Я простила его.

Лилит прощается со мной и обнимает.

– Желаю тебе хорошо провести день.

Через час Кассиэль провожает меня до библиотеки. На пиацетте мы покупаем хлеб, сыр, помидоры и фрукты. Он настаивает на том, чтобы заплатить за меня, а его счастливое лицо меня забавляет.

– Как долго Тициан сегодня будет в школе? – спрашивает ангел, когда мы стоим у прилавка Марии. С арены до нас доносятся звуки лязга мечей.

Я не хочу вечно избегать Марии, и она радуется нашему визиту не только потому, что Кассиэль оставляет ей большие чаевые. Конечно, он может дать мне с собой продуктов из Дворца дожей, но он любит покупать их на рынке.

– До двух часов, – отвечаем мы с Марией в один голос. Она знает расписание моего брата лучше меня. За последние несколько недель она успела взять его под свое крыло.

Кассиэль убирает голубоватую прядь с лица. Мириам, одна из многочисленных кузин Марии, которая недавно стала ей помогать, смотрит на ангела с нескрываемым восторгом. Я не могу упрекать ее за это. В нем снова появились мальчишеские черты, да и вообще он всегда дружелюбен к ним обеим.

– Тогда я постараюсь вернуться вовремя. Я пообещал ему обучить его новым ударам.

Мириам тихо вздыхает. Наверное, она бы с радостью посмотрела на них обоих во время битвы.

Кассиэль одаривает ее очаровательной улыбкой, и я толкаю его в бок. Он вздрагивает и робко улыбается. После этого ангел забирает пакет из рук Марии и кладет руку мне на плечо.

– Не надо этого делать, – ругаю я его, когда мы идем дальше. – Мириам очень впечатлительная.

– Я просто дружелюбно веду себя, – говорит он. – Мы все должны быть добрее к людям. Ты сама так говорила.

Я удивленно качаю головой.

– Ты отлично знаешь, что я имела в виду не такое дружелюбие.

– Разумеется, – отвечает Кассиэль, когда мы подходим к библиотеке. – Я исправлюсь.

Когда я киваю, он отдает мне пакет с едой на день и отталкивается от земли. Его крылья еле двигаются. Как и каждый день, Кассиэль ждет, пока я не закрою дверь и не помашу рукой на прощание из окна. И тогда он летит в четвертый небесный двор. Сегодня вечером, когда ангел вернется, он будет упражняться с Тицианом и немного потренируется со мной. После этого мы пойдем во Дворец на ужин, поговорим друг с другом или почитаем, пока не настанет время идти спать. Мне бы так хотелось, чтобы Кассиэль не был ангелом и я могла бы рассказать ему об успехах моих исследований.

Как и планировалось, я начала просматривать старые карты, которые собирал мой отец. Я пока что ничего не нашла, но, возможно, карты катакомб просто не существует. Вдвоем нам было бы проще, но Кассиэль, к сожалению, последний, которого я могу просить о помощи. Может, мне стоит рассказать об этом Тициану и Кьяре. Они единственные люди, с которыми я сейчас общаюсь. Однако эта затея кажется опасной.

Я отношу еду на кухню и сразу же спускаюсь в библиотеку. Картографическая секция огромная, и все в ней не очень хорошо отсортировано. В полдень раздается стук в дверь. Кроме моего брата, у которого есть ключи, обычно никто ко мне не приходит. Сначала я раздумываю над тем, чтобы проигнорировать посетителя, но нельзя исключать возможности того, что что-то случилось со Стар или Тицианом. Когда я открываю дверь, к своему удивлению я вижу на пороге Нааму и Сэма. Они смотрят на меня немного виновато.

– Мы можем войти? – спрашивает Сэм.

Я чувствую облегчение от того, что не пошла сегодня в катакомбы. Мое отсутствие едва ли можно было бы объяснить. Я быстро стряхиваю пыль со своего свитера. Сегодня я осмотрела две полки, на которых располагались карты всех возможных мест на свете, кроме подземного лабиринта Венеции. На самом деле визит ангелов заставляет меня чувствовать себя неловко.

Мой взгляд устремляется на Анфиэля. Он молчалив, но не груб. Правда, сейчас я была бы не против, если бы он запретил им обоим посещать меня. К сожалению, он уважает верховных офицеров Люцифера и поэтому тут же кивает. Стояли ли они когда-нибудь на поле боя друг напротив друга?

Я отхожу в сторону.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, когда дверь за нами закрывается. – У Стар все в порядке? – Я чувствую, как мое лицо бледнеет. Разумеется, с моей сестрой что-то случилось, иначе зачем им приходить. Я не говорила с Сэмом с момента конфликта с Габриэлем, кроме того, Лилит наверняка рассказывает ему о том, как у меня дела. Ему не нужно было бы сюда приходить.

– Мы пришли сюда не из-за Стар, – ворчит он. – Мы переживаем за тебя.

Мои глаза округляются.

– За меня? У меня все отлично.

Наама фыркает.

– Ну конечно. Безусловно, проводить свои дни в этом огромном и прежде всего холодном здании – просто потрясающе занимательно.

– Это здание – мой дом, – отвечаю я. – А вечером придут Тициан, Кьяра и Кассиэль.

– Мы знаем. – Сэм окидывает Нааму мрачным взглядом. – Ты пригласишь нас войти или нам уйти? – Он слегка улыбается, поднимая корзину в руках. – Мы принесли кое-что из еды. Очень хотели прийти к тебе в гости.

Судя по всему, ангелы пытаются меня откормить. Не знаю, что мне с этим делать, но их забота меня трогает.

– Конечно, вам не надо никуда уходить. Я рада, что вы пришли.

И я действительно рада, меня саму это удивляет. Я скучаю по этой дружеской компании.

Улыбка Сэма становится шире, и он, кажется, чувствует облегчение.

Поднявшись в квартиру, Наама бродит по ней. Она похудела и побледнела с нашей последней встречи. Наверняка уже через пару минут девушка спросит у меня разрешения пойти в комнату Алессио. Я пока не могу преодолеть себя и зайти туда. Все осталось так же, как и было при нем. Я убралась во всем доме, но только не в его комнате. Как будто он еще вернется. Это глупости, но я не хочу стирать Алессио из своей жизни. Когда я прихожу сюда утром, я представляю себе, что он еще спит. А вечером, когда ухожу, я делаю вид, что он остался в больнице у Пьетро. Это самообман, и он работает плохо.

Я прикусываю губу, потому что к моим глазам подступают слезы. Я обмениваюсь взглядами с Сэмом, который тоже беспокоится о Нааме. Он распаковывает деликатесы, которые ангелы принесли с собой. Пироги с сыром, кусочки дыни и клубника, мясо на шпажках, помидоры и свежеиспеченная фокачча[4] с оливками. По сути, эта еда – просто издевательство над страданиями моих собратьев-людей.

– Я принес чуть больше, чтобы ты могла дать Тициану что-нибудь с собой, – смущенно поясняет он. – Для семьи, у которой он живет. Возможно, они обрадуются этому.

Я тронута и тут же вспоминаю о сыне, которого он потерял. Вероятно, поэтому Сэм интересуется тем, как дела у моего младшего брата. Оба невинных мальчишки были вовлечены в войну, которая их не касается. Но во время войн так и происходит: страдают невинные.

– Большое спасибо. Он, может, и живет там, но приходит ко мне каждый вечер.

– Это хорошо, – говорит Сэм, усаживаясь на стул, пока я достаю тарелки из шкафа. – Люцу не нравится, что ты так часто остаешься с Кассиэлем наедине, – нерешительно говорит ангел. – Он задается вопросом, чем вы с ним занимаетесь.

Я удивленно поднимаю брови.

– Как чем? Мы кувыркаемся на шелковых простынях.

Наама выдвигает из-за стола стул и садится на него.

– Я с радостью передам ему эту информацию. Лишь для того, чтобы посмотреть на его лицо. – Она злобно улыбается. – А что вы на самом деле делаете?

– Мы с Кьярой, это подруга Тициана, часто читаем или сортируем книги в библиотеке. Кассиэль тренируется с Тицианом. Мне хоть и не нравится это, но Тициан пообещал, что не будет сражаться на арене. Кроме того, он очень талантлив, и от этого безмерно счастлив.

– Я тоже мог бы с ним потренироваться, – предлагает Сэм. – Кассиэль, конечно, сражается неплохо, но…

Я скрещиваю руки на груди.

– С чего это? Потому что ты мой друг или потому что Люцифер отправил тебя сюда в качестве шпиона? Откуда он вообще знает, что я прихожу сюда каждый день? Он разве не в Париже? Там же ищут ключ.

Наама тянется за куском хлеба.

– Люцифер знает все, кроме того, что мы приходим к тебе в гости, – говорит она между делом. – Он запретил нам. Каждый вечер Люц возвращается из Парижа и просит нас докладывать о каждой мелочи. О том, когда Кассиэль отводит тебя в библиотеку, как долго ты там находишься и кто приходит к тебе в гости.

Люцифер каждый день возвращается сюда? Неужели он не может выдержать ни единого дня без моей красивой сестры в своей постели? Жгучее чувство ревности ни капли не ослабло за все эти дни. Это просто унизительно. Я не хочу испытывать ничего подобного.

– Но, очевидно, его запрет вас не заботит, – говорю я равнодушно, доставая два стакана из шкафа и ставя кувшин с лимонадом на стол.

– Он может указывать нам, на каком фронте сражаться, – говорит Семьяса. – Но не может решать, с кем нам дружить, а с кем – нет.

Я наливаю лимонад в их стаканы, и мы чокаемся.

– За дружбу, – говорю я, и они повторяют эти слова. Мне бы хотелось ничего от них не скрывать. Чувствовал ли себя Кассиэль так же, когда не помог мне? Правильно ли это – предавать своих друзей ради высшей цели или ради того, что считаешь правильным? Я понятия не имею, что мы можем сделать для того, чтобы предотвратить открытие врат рая. Теперь, когда Альберта умерла, я должна обсудить это со своей матерью. Мне не нравится то, что я зависима от ее решения. Может быть, мне удастся уговорить Кассиэля разрешить мне посетить Пьетро. Но позволит ли он мне пообщаться с ним наедине? Наверняка приблизить меня к ангелам в качестве ключа было только первым его шагом. От бездействия я нервничаю.

– Как у него получается каждый день возвращаться сюда? – спрашиваю я. – Париж же очень далеко.

Мне нравится мысль о том, что Люцифер измотан каждый день после вечернего полета.

Сэм откидывается на спинку стула.

– Для нас это недалеко. Мы сначала летим в небо, а оттуда в кратчайшие сроки добираемся до любой точки мира. Где бы ты ни был на земле, вид на небеса всегда одинаковый. Ты что, не знала?

Я качаю головой. Да и откуда мне знать? Никто никогда не рассказывал мне об этом.

– Как дела у Стар? – спрашиваю я после того, как допиваю лимонад. Мне все еще кажется ошибкой то, что я оставила сестру одну, хотя сейчас она в безопасности. По крайней мере, пока Люцифер не променяет ее на еще кого-нибудь. Что он, как хочется надеяться, делать не будет.

– Она скучает по тебе, – говорит Сэм. – Но в остальном хорошо у нас прижилась.

– Как думаете, вы сможете хоть раз привести ее сюда? – осторожно спрашиваю я. – Стар наверняка скучает по дому. Так она могла бы тоже видеться с Тицианом время от времени.

– Люц никогда этого не позволит, а у нее от него нет тайн, – отвечает Наама на мой вопрос. – Мне кажется, ты и не хочешь, чтобы он приводил ее сюда.

Я быстро качаю головой. Об этом не может быть и речи.

– Тогда вы могли бы взять с собой пару кусочков мозаики. Феникс разрушил ее картину.

– Люц найдет их и поймет, что у нас есть от него небольшой секрет. Почему Феникс это сделал?

– Ему было больно. Стар стала всей его жизнью, а Люцифер забрал ее.

– Она пошла с ним добровольно, – поправляет меня Сэм. – Тебе стоит сказать ему об этом еще раз.

– А почему она сделала это? – обращаюсь я к нему. Я снова и снова вспоминаю сцену в библиотеке. Люцифер увидел Стар и сказал:

– Я нашел тебя. Я уже и не надеялся.

А Стар ответила ему:

«Я ждала тебя здесь».

Я не понимаю, что они оба имели в виду. Но чем дольше я думаю об этом, тем яснее мне становится, что это не могло быть пустой фразой. За ней скрывается что-то большее. Я была слишком шокирована, когда Люцифер так быстро бросил меня. Сегодня я мыслю гораздо яснее и за это благодарна Кассиэлю. Его спокойная и ненавязчивая забота вернула меня на землю. Если бы я раньше пришла к этому выводу, я бы могла еще в пятом небесном дворе спросить у Стар, что происходит. Но она ни разу не пыталась объяснить мне ситуацию.

– Раньше он крутил всеми женщинами как хотел.

«И тобой в том числе», – слышу я в интонации Наамы.

– Это не ответ.

Между нами происходит дуэль взглядов, и Наама проигрывает.

– Сэм? – обращаюсь я к нему. – Там скрыто что-то большее.

Слова звучат, вероятно, слишком умоляюще, но он качает головой.

– Боюсь, что нет, – медленно говорит ангел, сначала даже не поднимая на меня глаз.

– Знаете что? Вы, ангелы пятого небесного двора, лжете еще хуже, чем ваш господин.

Когда они уйдут, я буду искать информацию в Новом Завете. Он находится в библиотеке, а Откровение – его часть. Мне не нужна их полуправда и их ложь. Кроме того, я давно привыкла сражаться одна. И то, что Люцифер что-то планирует, а не танцует под дудку своих братьев, я поняла сразу же, когда увидела записи в его кабинете. Я должна узнать, какую роль во всем этом играет Стар. Вряд ли это изменит факт того, что он влюбился в нее с первого взгляда. Если бы Стар была нужна ему только для воплощения плана, он бы доверился мне. Мы бы могли бороться вместе. Я не Сариэль и никогда бы его не предала.

В комнате воцаряется неловкая тишина.

– Кассиэль сказал нам, что ангелы уже определились с семью девушками, которые примут участие в испытании ключей.

– Будут бросать жребий или ангелы снова смогут устроить аукцион? – спрашиваю я, чтобы нарушить тишину.

– Жребий решит их судьбу, – говорит Сэм. – Раф хотел избежать катастрофы, которая произошла с тобой, но Люц все равно не интересуется ни одной из девушек. Нам пора идти. – Он смотрит на Нааму.

– Можно мне еще на секунду зайти в его комнату? – спрашивает она, не произнося имя Алессио.

Я киваю.

– Конечно. Оставайся там, сколько хочешь.

– Тогда я пойду один, – говорит Сэм. – Береги себя.

Последнее предложение он адресует мне.

– Я буду в библиотеке, если тебе что-то понадобится.

– Я совсем ненадолго.

– Ты злишься на нас, – говорит Сэм, когда я провожаю его до двери. – И я это понимаю. Можно ли нам все равно приходить к тебе время от времени? Для нее это важно. Смерть Алессио сломила Нааму, хотя она и пытается делать вид, будто ничего не произошло. Я не помню, чтобы она когда-нибудь была такой. После того, как нас заперли, она стала злой и расстроенной. А сейчас она в отчаянии, и мне это не нравится. Наама всегда была такой смелой.

– Она может приходить так часто, как пожелает, и я не сержусь на вас, – отвечаю я. – Я все еще немного зла на Люцифера, но все в порядке. Я уже смирилась с тем, что… – Я останавливаюсь и пожимаю плечами, потому что не знаю, как закончить это предложение. Кроме того, это тоже ложь.

– Ты очень ему дорога, Мун. – Сэм кладет руку мне на плечо. – Он не может вести себя иначе.

– Как скажешь. – Я открываю дверь и тем самым завершаю разговор. – До скорого, Сэм. Передавай Лилит привет от меня.

– Ты же видела ее сегодня утром, – укоризненно говорит он мне, и я улыбаюсь.

– Лилит не позволяет Кассиэлю себя прогонять, да и я рада, что она рядом со мной.

– Она очень упрямая и если чего-то хочет, всегда это получает. Люц бесновался и кричал на нее, а Лилит просто стояла перед ним, скрестив руки на груди, и спокойно слушала его проповеди. После этого она повернулась и ушла в четвертый небесный двор. С тех пор он ни слова ей не сказал.

Я улыбаюсь.

– Она самая смелая из вас.

– Я знаю. Она всегда такой была. Может, ты этого не знаешь, но… когда Леа умирала, Лилит держала ее на руках. Я никогда не забуду этого.

Мне хотелось бы что-то ответить на это, например то, что я отлично это знаю, потому что видела произошедшее во сне. Или то, что он идиот, потому что не видит, как сильно Лилит любит его. Но наша дружба сейчас на распутье, и я не хочу лишний раз обременять Сэма.

Я возвращаюсь в библиотеку и ищу Новый Завет. Откровение имеет пророческий характер. У отца, разумеется, есть бесчисленное множество версий Библии, а также разные издания Ветхого и Нового Завета. Но было у него и любимое издание. Он записывал в нем свои мысли, и когда я читаю эти заметки, мне кажется, что он рядом со мной.

Забрала ли Стар свою книгу с собой? Она была так важна для нее. Работает ли она в покоях Люцифера над ней? Позволяет ли ему читать ее?

Если бы я вместо его спальни пошла в его кабинет в ночь перед последним испытанием… Я бы пережила меньше страданий и узнала бы больше информации. Но сейчас, как и прежде, я пытаюсь нащупать хоть что-нибудь в темноте. Из библиотеки можно проникнуть в кабинет. Я наверняка смогу найти путь туда через катакомбы. В этот раз я иду туда сильной и здоровой, а не наполовину обезумевшей. Я знаю, что смогу ориентироваться там, и это не займет больше времени, чем каждодневные вылазки. Стоит ли мне туда отправиться? Смогу ли я разузнать больше о планах Люцифера?

В третьей комнате библиотеки я нахожу искомое издание Нового Завета. Я внимательно читаю его следующие несколько часов, делаю заметки и сравниваю их с теми, что оставил на полях отец. То, что он написал, читается с трудом, но я все же провожу по строкам пальцами, пытаясь разглядеть. Я так сильно скучаю по нему. Над этими текстами целыми веками трудились ученые и теологи, но они не пришли к единому мнению насчет интерпретации. Разве я могу все выяснить всего за пару часов? Правда, эти теологи ничего не знали о возвращении ангелов. Они и не могли верно истолковать пророчества. А я могу попытаться. Я еще раз просматриваю текст, но несмотря на то что мой опыт общения с небесными созданиями обширнее, чем у всех исследователей Библии, я не нахожу ничего нового к концу своих поисков. Я припоминаю, что читала в кабинете Люцифера:

«У трона Господа стоят другие троны, на которых восседают серафимы и архангелы. Вокруг стоят семь херувимов с факелами в руках. Агнец получает от Бога свиток, скрепленный семью печатями. Когда ломается первая печать, появляется первый из четырех всадников. Он сидит на белой лошади и держит в руках лук и стрелы. Второй сидит на огненно-красной лошади и держит меч в своих руках. Третий, восседающий на черной лошади, держит в руках весы. А четвертый всадник на бледной лошади – это смерть. Он получит власть над четвертью земли».

Тогда я думала, что это он – тот самый всадник на бледном коне. Но кто тогда другие? Возможно, на белой лошади сидит Михаэль, а на черной – Уриэль. Огненно-красный конь бы тоже подошел Люциферу. Кроме того, я уверена в том, что в тексте Люцифера были упомянуты ключи, которые должны были произнести святые слова. В книге отца речи об этом не идет, но он всегда говорил мне, что именно ключи положат начало Апокалипсису. С чего он это взял? Было ли это то самое тайное знание, которым обладает наша семья? Именно поэтому я должна была стать ключом, чтобы все это остановить.

Я внимательно читаю дальше и волнуюсь все больше с каждой минутой. Ответы на мои вопросы прячутся где-то между этих строк. Я лишь должна верно истолковать предложения.

Мои глаза останавливаются на словах «чаши гнева», скользят дальше к высказыванию о том, что на чела ста сорока четырех тысяч человек будут положены печати Бога. Все соберутся. Затрубят трубы, и горы и острова двинутся с мест своих. Описания всех земных ужасов становятся все более диковинными. Речь идет еще и о том, что ангелы должны сразиться с драконом. В христианской мифологии дракон тождественен Люциферу. Версия Откровения передо мной заканчивается словами: «Я послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя. И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром»[5].

Раньше Люцифера называли утренней звездой. Он звался «светоносным». И только со временем его роль изменилась, когда ангел превратился в сатану и абсолютное зло. Как я теперь знаю, виноваты в этом другие архангелы. Они навязали ему эту роль. Хоть он и бессердечный, но точно не злой.

– «И Дух и невеста говорят», – бормочу я. – Невеста.

Разве это возможно? Мое сердце сжимает ледяная рука. Утренняя звезда и его невеста. Так ясно написано, хотя невеста и не упоминается в версии, лежащей у Люцифера в кабинете. Все же, скорее всего, эта невеста играет важную роль. Неужели судьба Стар была предначертана? Знала ли она об этом? Рассказал ли ей об этом наш отец, скрыв этот факт от меня? Но почему тогда она ждала, пока он ее не нашел? Почему просто не пошла к нему?

Многие вопросы остаются без ответов, но завеса тайны медленно приподнимается. Люцифер никогда не заводил отношений с человеческой женщиной, как сказали Наама и Лилит, но сейчас живет вместе со Стар. Он даже берет ее с собой на праздники на небеса. А меня он прятал в своих покоях. Он планирует править раем вместе с ней? Они собираются решать, кому можно вкусить с Древа жизни, а кому нет? Мои руки трясутся от мысли о том, что они будут жить вечно. Будет ли Стар с ним счастлива?

Я прижимаю книгу к груди и отправляюсь в раздел библиотеки, в котором лежат карты. Сейчас важнее найти план. Я должна вернуться в кабинет Люцифера, чтобы сравнить обе версии. Возможно, есть еще какие-то различия. Если Люцифер днем находится в Париже, а ночью – в кровати Стар, наверняка он мне не помешает.

Когда Кьяра и Тициан приходят ко мне вечером, я быстро убираю уже просмотренные карты обратно на полку. Я не хочу втягивать их во все это. По крайней мере, до тех пор, пока я смогу держать это в тайне. Кроме того, надо избежать того, чтобы Кьяра могла случайно разболтать своему отцу, чем я тут занимаюсь.

Мы идем на кухню, и вскоре к нам присоединяется Наама. За своими исследованиями я совсем про нее забыла. Она провела в комнате Алессио почти весь день. Ей явно стало лучше, потому что она больше не выглядит такой напряженной, как раньше, хотя ее глаза и блестят от слез.

– Ты хочешь поесть с нами? – спрашивает Кьяра, придвигая тарелку с нарезанными фруктами к Нааме. – Ты была девушкой Алессио, верно? – Наама тянется за кусочком яблока и медленно его жует. Она не отвечает. – Он постоянно о тебе рассказывал, – продолжает Кьяра, – а Стар собиралась нарисовать ему твой портрет.

Я тяжело сглатываю и задаюсь вопросом, как Наама выдерживает подобные расспросы.

– А где он? – нерешительно спрашивает она. – Можно мне посмотреть?

Кьяра чешет затылок. Судя по всему, она только сейчас поняла, что сказала.

– Он всегда носил его с собой, – тихо говорит она. – Я думаю… – Девочка прерывается и смотрит на меня в поисках поддержки.

К моему удивлению, Наама улыбается вместо того, чтобы расплакаться.

– Значит, в момент смерти он был не один.

Большие карие глаза Кьяры наполняются слезами.

– Да, думаю, так и было. Но ему для этого и не нужен твой портрет.

– Ты умна не по годам, – говорит Наама. – Спасибо, что рассказала мне об этом.

– Мы все по нему очень скучаем.

Наама сглатывает и поворачивается к Тициану.

– Я слышала, что ты хотел научиться драться.

Смена темы меня смущает, но брат быстро кивает.

– Хочешь показать мне, чему тебя уже научил Кассиэль?

Прежде чем я успеваю возразить, брат встает со стула.

– Ты тоже идешь с нами, – говорит она Кьяре. – Женщины тоже должны уметь сражаться не хуже мужчин, а ты для этого уже достаточно смелая.

Кьяра вскакивает с места и берет Нааму за руку.

– Кассиэль ни разу мне этого не предлагал.

Изумленная Наама хлопает глазами, но не отпускает маленькую руку девочки.

– Значит, настало время твоего первого урока.

Мы тренируемся до самого вечера. Кьяра достаточно умело метает ножи и много раз побеждает Тициана. Правда, он лучшее нее прыгает на скакалке, и в итоге у них ничья.

– Надо более уважительно относиться к девушке, которая тебе нравится. – Наама похлопывает его по затылку, и тот краснеет. – Держу пари, Алессио учил тебя этому.

Кьяра ухмыляется, а Тициан смущенно кивает.

Незадолго до заката мы отводим Кьяру и Тициана домой. Анфиэль следует за нами словно тень. У меня не было дня, когда я думала о нашем будущем меньше, чем сегодня. Я чувствую себя отлично, и, думаю, Наама тоже.

– Спасибо, – говорит она, прощаясь со мной около четвертого небесного двора. – Я бы с радостью это повторила.

– Я тоже, – отвечаю я, обнимая ее. – Ты понравилась Кьяре.

– Она мне тоже нравится. – Щеки Наамы алеют, как будто ей стыдно. Я не могу представить себе, что она будет спокойно смотреть на то, как оба ребенка погибают во время Апокалипсиса.

Два дня спустя Кассиэль раньше обычного отводит меня в библиотеку. Сегодня воскресенье, и площадь пустует, потому что рынок не работает. На улицах непривычно тихо.

– Скажешь мне, в чем дело? – Я толкаю его в бок. На небесах я вижу удивительно много пар крыльев, и это меня беспокоит.

– Через пару часов в Париже состоится первое испытание ключей, и мне нужно там присутствовать.

– Значит, скоро найдут последнюю девушку. Вы, должно быть, рады этому.

Он проводит рукой по волосам.

– Меня это совсем не радует. Если бы все было так, как я хочу, никакой рай нам не понадобился бы.

Неожиданно слышать от него такие слова, но Наама и Лилит уже высказывали подобные мысли.

Кассиэль переходит на шепот:

– Рай не стоит всего этого.

Чтобы понять, что он имеет в виду под «этим», мне не нужно ни о чем его расспрашивать.

– Ты уже знаешь, что это будет за испытание?

– Нет. Мы узнаем об этом только на старте.

– Ты нашел хоть одну девушку из тех, кто участвует?

Он почти негодующе качает головой.

– Я сказал Михаэлю несколько недель назад, что больше не могу быть охотником за ключами. Я же тебе уже говорил. Ты думала, я соврал?

Думала ли я так? Откуда мне знать, чем он там занимается, когда летает на небеса по утрам. Правда, меня это и не касается. Может быть, Кассиэль уже не охотник, но он все еще один из подданных Михаэля.

– Надеюсь, тебе не пришлось ссориться с ним по этому поводу.

– Я, к собственному удивлению, обнаружил, что признание Михаэля не так много для меня значит, как я думал.

Мы подходим к входу в библиотеку.

– Когда ты вернешься? – спрашиваю я, поглаживая его по руке.

– Только завтра. Тебе удобно будет остаться в библиотеке на ночь? Иначе тебе придется одной спать в покоях четвертого небесного двора. Но, кажется, здесь тебе будет комфортнее.

– Я с радостью останусь тут. Большое спасибо, что ты позаботился об этом.

Кассиэль, кажется, испытывает облегчение.

– Значит, увидимся завтра. – Я целую его в щеку, и он явно удивлен моим жестом. Все это для него не так просто, как я раньше думала.

– Я не могу пожелать вам удачи. Думаю, ты это понимаешь.

– Я этого и не ждал. Будь осторожна.

– И ты тоже.

Я смотрю ему вслед, наблюдая за тем, как Кассиэль присоединяется к другим ангелам, собравшимся на площади.

У меня в распоряжении будет целый день и целая ночь. Тициан хотел сегодня пойти в гости к Кьяре, а это значит, что я смогу спокойно поработать над планом.

Я осторожно поднимаюсь в дом. Дверь слегка приоткрыта. Это заставляет меня нахмуриться. Обычно я слежу за тем, чтобы все двери были закрыты. Вряд ли кто-то из мародеров осмелится залезть в библиотеку, потому что все в Венеции знают, что меня защищают ангелы, но здесь что-то другое.

Я медленно открываю дверь и прислушиваюсь. Если кто-то внутри роется в наших вещах, я должна это услышать. И я действительно слышу грохот посуды, в котором тонет скрип двери, которую я открываю еще шире. Кто бы там ни находился, у него явно есть преимущество, ведь я безоружна. Может быть, я хотя бы смогу удивить его своим появлением. Я на цыпочках пробираюсь в гостиную. На одном из стульев висит знакомая мне кожаная куртка.

– Черт возьми, Феникс! – кричу я, поворачивая за угол. – Обязательно было так меня пугать?

Он выглядит куда лучше, чем той ночью в таверне. Его щеки уже не такие впалые, а глаза не красные от алкоголя. Светлые волосы аккуратно собраны в хвост. Он стоит у шкафа на кухне, словно ничего не произошло, и готовит эспрессо в нашем маленьком серебристом чайничке. Я улавливаю запах корицы, которую он всегда добавляет, и остаюсь на месте, когда замечаю, что он пришел сюда не один.

У окна еще один человек, и, хотя она стоит ко мне спиной, я сразу же ее узнаю. Это моя мать. Значит, мне больше не надо ее искать. Еще мгновение я пребываю в шоке и не знаю, как на это реагировать. Я осторожно опускаю корзину с едой на стол и рассматриваю влажные следы, которые ее сапоги оставили на полу кухни. После этого я перевожу взгляд на Феникса.

Он выглядит не таким потерянным, как во время нашей последней встречи, и в отличие от меня не скрывает своих чувств. Правда, вероятно, только я вижу боль в его глазах, потому что мои чувства зеркально в них отражаются.

– Мун, – резко говорит он. – Я кое-кого к тебе привел.

Они оба, судя по всему, пришли сюда через катакомбы. На моей матери накидка Братства, и она явно не стала бы разгуливать в ней по Венеции средь бела дня. Что ей от меня нужно? Может быть, она собирается отругать меня за то, что я не осталась со Стар? Это всегда было ее любимым занятием. Я никогда не была достаточно хороша и достаточно быстра. Она всегда заставляла меня преодолевать границы возможностей, а я хотела, чтобы она меня просто любила. Почему я никогда не замечала того, какая она жестокая?

Мать поворачивается ко мне лицом.

– Нам нужно поговорить, – начинает она. – Пришла пора тебе узнать, для какого задания я тебя воспитывала.

Никаких тебе «Привет, доченька, как дела? Тебе одиноко? Тебя кто-то обидел?». Она меня даже не обняла. Пытаюсь проглотить свое разочарование. Я старалась найти маму, потому что хотела попросить больше не убивать невинных людей. Возможно, я всего лишь искала сочувствия и поддержки. Не стоило так стараться, потому что она, разумеется, знала, где я, и не собиралась меня поддерживать. А сейчас она внимательно меня разглядывает. Правда, с тем вниманием, которое офицер уделяет солдату перед тем, как отправить его на передовую, туда, где его точно ждет смерть.

Я придвигаю к себе стул и сажусь на него, потому что мои ноги дрожат.

– Я уже стала ключом. Тебе этого недостаточно? Я просто не скажу нужные слова. Это же был твой план.

– Нет, к сожалению, этого недостаточно, – говорит она, подтверждая мои давние опасения. Она задумала что-то еще, и я уверена в том, что мне это не понравится.

Я смотрю в сторону Феникса. В его глазах на мгновение появляется жалость, но затем эта искра исчезает. Его мать оставила отца, когда Феникс был совсем маленьким. Он никогда не слышал ничего о ней, а отец был алкоголиком, избивавшим собственного сына. Если кто-то и заслуживает сочувствия, так это он. У меня хотя бы было счастливое детство.

– Хорошо. Давай поговорим. Что мне еще сделать?

Мать удивленно хмурит лоб. Не знаю, какой еще реакции она от меня ожидала.

– Когда Пьетро посвятил тебя в наш план, он не обо всем тебе рассказал.

Конечно, нет. Как будто я этого не знала. В голове мечутся мысли. Передо мной стоит женщина, родившая и воспитавшая меня. Она научила меня читать и сражаться. Утешала меня по ночам, когда я чего-то боялась. По утрам перед школой она готовила для меня овсяную кашу с медом и ухаживала за мной, когда я болела. Я помню, как она обнимала или целовала меня. Если бы кто-то спросил, я бы ответила, что она хорошая мать. Я думала, что она любит нас. Всех троих.

Сейчас же черты ее лица жестче, чем раньше, она выглядит строже. Темные волосы заплетены в косу. Невозможно представить, что женщина, облаченная сейчас в темные кожаные вещи и накидку, когда-то носила яркие летние платья и красила губы помадой. Раньше она сидела на коленях у отца и смеялась. Накручивала наши волосы на свои тонкие пальцы. А сейчас она сжала руки в кулаки. Это единственные эмоции, которые она показывает. Я никогда не знала, что мы так похожи. Всегда думала, что я больше похожа на отца. Но это неправда. Я сразу же узнаю свои черты в ее лице, полном решимости.

– Наш план идет куда дальше. Сделать тебя ключом было только первым шагом, – говорит она.

– Ты знаешь, что произойдет, когда я не скажу святые слова? – тихо спрашиваю я. – Я умру, не правда ли?

– Так или иначе, все мы умрем, – отвечает она. – Ты должна понять, что для нас, людей, спасения нет. Мы можем попытаться задержать конец света.

– И для этого ты меня воспитывала? – У меня внутри все леденеет. – Ты всегда знала, что придется мной пожертвовать?

Она отворачивается к окну.

– Кровь линии Еноха передается по женской линии. И так уже много поколений. Если бы ангелы вернулись раньше, остановить их было бы моей задачей или же задачей твоей дочери, вернись они позже. Но нравится тебе это или нет, ответственность лежит на тебе. Это было предопределено, и все женщины в нашей семье, жившие до тебя, тоже могли бы умереть из-за этого.

Мысль о том, что у меня мог бы быть ребенок, завладевает мной. Он был бы рожден не для меня, а для всех остальных людей, которые ничего бы не узнали бы и, вероятно, ненавидели бы моего ребенка из-за взрывов. Могу ли я судить за это свою мать?

– Что я должна сделать? Я уже устала от этих тайн. Ты могла бы рассказать нам обо всем перед тем, как ушла от нас.

Она никак не реагирует на этот упрек.

– Мы не должны рисковать и ждать до самой церемонии Открытия, – отвечает мать, и мне кажется, что она слегка расслабилась.

Неужели она не ожидала, что я соглашусь? Думала, что я буду возражать?

– Мы не знаем, что именно произойдет, если врата не откроются. Скорее всего, ангелы убьют тебя, потому что ты их обманула. Но что потом? Для уничтожения мира им все еще будет не хватать одной девушки. Кровной наследницы.

Ее голос становится увереннее с каждым словом.

– Им потребовалось восемь лет, чтобы найти девятнадцать девушек. Если ни одной из них не останется в живых, им потребуется как минимум столько же времени, если не больше, чтобы найти новых. Да и сколько кровных наследниц всего существует? Может быть, они и не найдут всех девушек во второй раз.

Я хлопаю глазами. Наверняка я просто ослышалась.

– Так что ты имеешь в виду под «ни одной из них не останется в живых»?

– Ты их убьешь, – говорит она холодно. – Ты единственная, у кого есть с ними контакт или хотя бы возможность встретиться. Единственная, от кого я могу этого потребовать. Они прячут девушек, но я уверена, что ты скоро узнаешь, где они.

Я бы рассмеялась, услышав такое предложение, но она действительно думает, что я сделаю это, и настроена серьезно. Я снова смотрю на Феникса, который стоит неподвижно. Я скрещиваю руки на груди.

– И как, по-твоему, я должна убить восемнадцать девушек? По одной или всех сразу?

– Мы здесь как раз для того, чтобы обсудить это. Сколько ключей ты уже встретила?

Значит, мои циничные высказывания не возымели эффекта.

– Пока что только Фелицию, – честно отвечаю я. – Большинство девушек живут на небесах, при дворах ангелов, которые они выбрали после испытаний. Не думаю, что встречу хоть одну из них до церемонии.

Я не скажу ей, что Фели живет с отцом. Мать сумасшедшая и тут же побежит в тот дом, чтобы собственноручно убить мою подругу. Если бы это было возможно, лицо моей матери окаменело бы еще больше. А чего она ждет? Что я принесу ей девушек на блюдечке с голубой каемкой?

– Ты попросишь Кассиэля доставить тебя в небесный двор Михаэля, – требует она. Женщина достает маленькую темную бутылочку из-под своей накидки и протягивает ее мне. – Этот яд действует быстро и безболезненно. Пьетро сам его изготовил. Ты должна постараться добавить его в напитки как можно большего количества девушек. Пары капель будет достаточно для каждой из них.

Судя по всему, она окончательно обезумела. Даже если я и встречу девушек, я не стану их убивать. Я бы с радостью бросила бутылочку в стену, но вместо этого я забираю ее из рук матери. Я никогда этого не сделаю. Девушки ни в чем не виноваты, как и я. Феникс, видимо, понял, о чем я думаю, он наклонился вперед и прожигает меня взглядом.

– В этой игре нет невиновных, ведь речь идет о спасении человечества, – говорит он. – Каждый день, выигранный нами, позволяет приблизиться к знанию, как победить ангелов.

И как вернуть Стар. Ведь его интересует только это.

– Ты думаешь, если мы убьем девятнадцать девушек, мы спасем человечество?

А меня кто убьет, когда я откажусь принять яд? Я не задаю этого вопроса вслух, оставлю эти мысли при себе. Очень странно, что я равнодушна к этой идее, как будто речь идет совсем не обо мне. Мой разум еще не понимает, чего от меня требует моя же мать. Как он может принять такое?

Феникс не спускает с меня глаз и медленно кивает.

– Если бы Стар была ключом, – шепчу я, – согласился бы ты на это? И позволил бы мне отравить ее?

Феникс сглатывает и проводит рукой по волосам. Разумеется, он никогда бы не допустил того, чтобы кто-то хоть пальцем тронул мою сестру.

– У этих девушек тоже есть родители, братья, сестры и мужчины, которые их любят, – объясняю я.

Моя мать продолжает смотреть на меня без каких-либо эмоций. Это все равно что разговаривать со стеной. Она готова жертвовать своей человечностью и убивать невинных ради того, чтобы спасти человечество, или, лучше сказать, отложить его кончину.

Самое интересное в этой логике состоит в том, что большинство людей с ней согласятся. Но это большинство не сидит здесь: их не заставляют осуществлять этот план.

– Мне надо подумать об этом.

– Вероятно, ты не сможешь убить их всех. Но, чем меньше девушек останется, тем больше времени выиграешь. Мы верим в то, что ты сделаешь верный выбор, ведь у нас почти не осталось времени. После сегодняшнего испытания наверняка появится фаворитка, которую все сочтут последним ключом, и тогда ангелы постараются как можно скорее довести дело до конца. Каждый день важен.

– А что со Стар? – спрашиваю я. – Какое у нее задание? Ты говорила, что защищать Стар необходимо тщательнее, чем раньше. Она в беде? Люцифер что-то сделает с ней, или она с ним в безопасности?

Мать должна ответить мне хотя бы на этот вопрос.

Женщина застывает, а Феникс вдруг становится похожим на льва перед прыжком.

– Стар будет в опасности, если ты потерпишь неудачу, – загадочно говорит она.

– Что ты имеешь в виду?

Мать встает со стула и подходит ко мне. Она садится передо мной и берет мои ладони в свои. Этот жест такой странный и в то же время доверительный.

– Самое важное правило, когда ты сражаешься на стороне сопротивления, заключается в том, что каждый должен знать только то, что ему необходимо знать. Ты покинула двор Люцифера, хотя я сказала тебе, что ты должна защищать свою сестру. Так ты сделала его своим врагом.

– Я не могла остаться.

– А я не могу сказать тебе, в чем задача Стар. Если ты потерпишь поражение, если архангелы узнают, что мы задумали, и то, что мы общаемся друг с другом, они, возможно, станут пытать тебя, чтобы выяснить наши планы. Мы не хотим идти на этот риск. Если ты не знаешь чего-то, ты не можешь это рассказать, что бы они с тобой ни делали. Ты понимаешь? Это служит твоей и нашей безопасности, но прежде всего так мы защитим Стар.

– Я бы никогда ее не выдала, – говорю я. – Я лучше умру.

– Я знаю, дитя мое. – Мать убирает прядь волос с моего лица. Она не говорит этого, но я слышу в своей голове ее немые слова:

«Вот и умрешь».

– Как я могу тебя найти?

– Никак. В этом не будет необходимости.

– Но вы прячетесь в катакомбах, не так ли?

Она кивает.

– Мои разведчицы сказали, что ты была там. Не трать на это свою энергию. Ты не найдешь нас. Феникс может послать мне сообщение. Но лучше будет, если мы не будем видеться. Теперь ты знаешь, чего мы от тебя ждем.

Значит, мы прощаемся навсегда? Она приходит в наш дом, требует от меня чего-то невозможного и снова исчезает? Она серьезно? Я аккуратно ставлю бутылочку на стол.

– Я требую платы за это, – говорю я уверенным голосом.

Мать удивленно смотрит на меня.

– Что? – спрашивает она спустя какое-то время, когда наши взгляды встречаются. – С чего ты вообще взяла, что можешь чего-то требовать?

– Я хочу, чтобы ты прекратила эти бессмысленные убийства. Хватит убивать невинных людей.

– Невинные люди умирают каждый день, дитя мое, – отвечает она. – А терактами мы отвлекаем их от важных вещей. От нашего истинного плана. – Держу пари, она не собирается рассказать мне, в чем состоит этот истинный план. – Мы отвлекали их от тебя и от Стар, – к моему удивлению, говорит она. – Мы должны были делать это, чтобы никто не узнал, к чему готовится твоя сестра.

– И поэтому ты основала Братство? – Я не могу поверить. Это просто безумие. – Неужели не было более простых способов защитить нас, чем организовать банду, убивающую невинных людей? Ты могла уйти вместе с нами. Мы могли вместе покинуть Венецию. – Я готова кричать.

– Ты все еще ничего не поняла, Мун. Ваше место, твое и Стар, – здесь, в Венеции. Это ваша борьба, и я сделаю все, чтобы вы были готовы ко дню Искупления. Братство существует уже тысячи лет. Мы не отдадим ангелам рай. Он им не принадлежит.

Мне плевать на рай. Как по мне, пусть архангелы радуются и живут там. Я хочу предотвратить Апокалипсис, но не таким путем. Я сердито поворачиваюсь к Фениксу.

– Ты теперь тоже член Братства? – Моя мать всех превратила в марионеток. Я готова лопнуть от злости. – Что скажешь об этом гениальном плане Братьев света?

– Братья света, – отвечает Феникс, игнорируя мой сарказм, – на удивление, совсем не братья, а исключительно сестры. У мужчин нет доступа к этому знаменитому обществу. Было очень умно держать это в тайне. Это женщины, которые спасут нас от ангелов. – Его рот искривляется в улыбке. – Я лишь ничего не значащий солдат в этой войне.

Прямо как я.

– Сестры? – Я смотрю на свою мать, вставшую на ноги и натянувшую капюшон на голову. – Ты вербовала только женщин?

– Мужчины слишком часто подталкивали мир к грани уничтожения в мировой истории, – отвечает она скучающим голосом. – Наступило время, когда женщины могут взять судьбу человечества в свои руки.

– Начало хорошее, – сухо подмечаю я. – Очень женская стратегия – жертвовать несколькими людьми ради остальных. Желаю удачи.

Феникс фыркает, и впервые за все утро я думаю о том, что он, вероятно, не совсем согласен с планами моей матери.

– Некоторые решения приходится принимать ради блага всех людей. Выполняй свое задание, у меня есть мое. Я сама найду способ выбраться из всего этого, – прощается она, и после этого я слышу, как закрывается дверь.

Я растерянно хлопаю глазами. И это все? Вот тебе бутылочка, отрави восемнадцать невинных девушек и ничего не спрашивай? И для этого она меня воспитывала, а затем покинула? На самом деле ее решение логично, хоть и временно. Если не принимать во внимание тот факт, что осуществить этот план невозможно. Когда я должна успеть сделать все это?

Я задаюсь вопросом, бывала ли она у нас дома. Проведывала ли нас ночью? Проверяла ли, все ли у нас хорошо? Наверняка нет. Мне уже пора прекратить тешить себя ложными надеждами. К сожалению, я уже давно не такая крутая, как мне хотелось бы, ведь раньше я еще поразмышляла бы над ее предложением. Но я не могу. Она даже не дала мне возможности поговорить с ней. Просто потребовала исполнить ее план безо всяких объяснений. Да пошла она к черту.

Феникс внимательно смотрит на меня.

– Мне очень жаль, что я оставил тебя одну в баре в ту ночь. Я был сам не свой.

– Все в порядке. Она же меня спасла. Ради своих целей, правда.

Ну да, теперь мать может меня использовать. Это невероятно, поразительно и бесчеловечно. Если бы я не привыкла к тому, что я все время одна, меня бы добила эта встреча. Феникс крутит в руках маленькую ложку.

– Почему ты не осталась со Стар? Теперь она одна в этом пятом небесном дворе.

– Просто не смогла, – выдавливаю я. – Я пыталась.

– Это не ответ на мой вопрос. Почему ты ушла оттуда?

– Мы с Люцифером… Ну… Я думала, что значу для него хоть что-то, но затем он увидел Стар, и, что бы ни было между нами, это в мгновение ока закончилось.

Феникс поджимает губы.

– Хочешь сказать, он заменил тебя ей.

– Иного объяснения мне и не найти. В те дни я тоже была сама не своя, – повторяю я его слова. Мне стоило бы сказать Фениксу, что Люцифер выбрал Стар своей невестой. Но я не могу. – Теперь мне интересно, скрывается ли за всем этим что-то большее, – осторожно говорю я. – У Стар, должно быть, есть какое-то особенное задание, и моя мать знает об этом. Поэтому нужно защищать Стар, чего бы это ни стоило. Это не значит, что я надеюсь на то, что у Люцифера остались какие-то чувства ко мне, – быстро добавляю я.

Пусть Феникс не держит меня за идиотку. Но я не буду сообщать ему эту новость: лучше спросит об этом мою мать.

– Думаю, их не осталось, ведь он так легко от тебя отказался, – сразу же отвечает он.

– Люцифер во мне больше не нуждается, – тихо говорю я. – Я выполнила свой долг. Теперь мне лишь нужно произнести слова на церемонии, чтобы врата открылись. Так как я не смогу их произнести, вероятно, он собственноручно свернет мне шею.

– Ты сделаешь то, что требует от тебя мать?

– Ты об убийстве невинных девушек? – Я корчу гримасу. – Даже не знаю, с чего она взяла, что я это сделаю.

– Она говорила, что вырастила тебя именно для этого и сообщила своей маленькой армии, что ты сделаешь все, что она скажет.

– Она себя переоценила. Может, мать меня и вырастила, но после этого оставила меня одну. Я ей ничего не должна.

Я задумчиво смотрю на стол. Феникс варит свежий эспрессо. Во Дворце дожей есть только простой кофе, и я действительно с нетерпением жду этого темного варева.

– Наверное, мне стоит сказать тебе о том, что Фели – член Братства. Надо бы тебе поговорить с ней о твоей матери.

Я только начала распаковывать коробку с едой, как вдруг остановилась.

– Что, прости?

– Уже год как, – добавляет он.

Я глотаю ртом воздух. Это просто невозможно. Фели знала, что моя мать жива, и ничего мне не сказала?

– Она из-за этого вызвалась на испытание ключей?

– Вероятно. У нее было задание – поддерживать тебя. Твоя мать давно завербовала ее и готовила ко всему этому, но она не рассчитывала на то, что Фели окажется ключом.

На то, чтобы переварить эту информацию, потребуется время.

– Меня действительно удивляет то, что мать не сдала наши планы Нерону лично. Я уверена, она обо всем знала. Что бы она сделала, если бы я сбежала с братом и сестрой?

– Она бы не позволила вам сбежать, – сухо говорит Феникс. – Она просто одержима предотвращением открытия врат. Твоя мать пойдет ради этого на любые жертвы.

– Даже на убийство собственных детей, – задумчиво бормочу я. – «Я послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя. И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром»[6], – цитирую я. – После Апокалипсиса и открытия врат Люцифер хочет оставить часть мира себе; Стар будет его невестой, и они возьмут с собой сто сорок четыре тысячи человек, пока остальные будут умирать. Поэтому мать так отчаянно защищает Стар. Она хочет быть одной из этих людей.

– А какова роль Стар во всем этом? – Феникс бледнеет, потому что сразу же понимает, в чем дело. Если он надеялся, что Стар вернется, эта надежда тотчас разрушилась. Почему я не умолчала о части про невесту? Почему он заставляет меня вновь это произносить?

– Стар – та самая невеста. До недавних пор я не была уверена в этом на сто процентов, но теперь картина сложилась, – извиняющимся тоном говорю я.

– Я этого не допущу. – Он закрывает лицо руками, а затем сжимает руки в кулаки.

Я не могу смотреть на него в таком состоянии.

– Может быть, я ошибаюсь. – Меня не удивит, если Феникс сейчас просто возьмет что-нибудь из моего оружия и ворвется в Дворец дожей.

– Тогда я останусь и помогу тебе, – шепчет он. Но я все равно слышу, как дрожит его голос. Я встаю с места и достаю из шкафа тарелку.

– Мы должны просмотреть все толкования и апокрифические тексты об Апокалипсисе. Кроме того, у нас в распоряжении есть множество записей моего отца. Если бы мне пришлось делать это самой, то потребовались бы годы – но этим временем я не владею.

К тому же последние несколько дней я потратила на поиски карты катакомб для того, чтобы пробраться в кабинет Люцифера.

– Я прочту любой дурацкий свиток, что ты мне дашь. Невеста! – Феникс громко смеется. – Только через мой труп.

На самом деле ему стоило бы порадоваться этому. Люцифер будет носить ее на руках и защищать. Но я не озвучиваю эти мысли. Понимание того, что Люцифер предначертан Стар судьбой, и так слишком тяжело дается Фениксу.

– Кассиэль будет в Париже до завтра, но тебе придется придумать, что сказать ему, когда он вернется.

– Это меньшая из наших проблем. – Феникс разливает эспрессо по двум чашкам. Я кладу ричарелли[7] на тарелку. – Целую вечность их не ел, – говорит парень, протягивая руку к тосканской миндальной выпечке. Он молча засовывает печенье в рот, и мне кажется, что он даже вкуса не успел почувствовать.

– Я пыталась найти план катакомб, – рассказываю я ему. – Оттуда можно попасть в кабинет Люцифера. Я пойду туда еще раз. – Кончиком пальца я убираю крошки с тарелки.

Феникс достает из корзины апельсин и начинает его чистить.

– Почему и как ты нашла вход в кабинет?

– Я бежала из тюрьмы и случайно обнаружила его. Это было моим спасением, иначе я бы умерла от холода и голода в вонючих коридорах. Я не уверена, что этот вход еще открыт. Когда я жила во Дворце дожей у Люцифера, я однажды пробралась в его кабинет и рылась в его записях. Хотела узнать его планы: он точно что-то замышляет, и об этом знают только самые близкие друзья. Я слышала, как он говорил об этом с Сэмом и Форфаксом. Звучало так, будто они планируют битву.

– О, да тебе совсем не нужна твоя мать для того, чтобы убить себя, – говорит Феникс, качая головой. – Он поймал тебя за этим?

– Нет. Правда, я не знаю, не заметил ли он это. Чуть позже Люцифер сказал мне что-то странное, что-то о том, что я использую его так же, как и он меня.

– Знает, как общаться с женщинами… Ладно, зачем ты хочешь туда вернуться? Ты что, ничего не нашла в первый раз?

Феникс внимательно слушает меня, и хотя я и вижу боль в его глазах, я понимаю, что у Люцифера появился несокрушимый противник.

– Я нашла заметки, похожие на отрывки из «Откровения» Иоанна. Правда, пара строк была иной, не такой, как мы знаем. Я не знаю, значит ли это хоть что-то. Если я смогу прочесть их еще раз, возможно, смогу понять, что затеял Люцифер. Ключи, например, совсем не упоминаются в нашей версии, а в тех отрывках они есть.

– Это просто безумие, ты же понимаешь, верно? Ты не можешь пройти в его кабинет через катакомбы. Ты что, снова хочешь оказаться в тюрьме?

Бросит ли Люцифер меня в тюрьму еще раз? Я делаю глубокий вдох. Правда в том, что я не знаю.

– Это не так опасно. В катакомбы не сунется ни один ангел. Сегодня ночью к тому же все будут отмечать в Париже первое испытание. Такой возможности у меня больше не будет.

– Если ты туда пойдешь, я с тобой, – говорит Феникс. – Как далеко от его кабинета до покоев?

– Тебе нельзя идти, – возражаю я. – Если они найдут нас обоих, над тобой никто не сжалится, а во мне они нуждаются. Я всегда могу сказать, что просто хотела к Стар. А если ты и проберешься к ней, то что потом? Ты не можешь просто увести ее оттуда. Пока что не можешь. Давай сначала узнаем больше о планах Люцифера. Там она в большей безопасности, чем с тобой.

Феникс с трудом отступает, но он знает, что я права.

– Тогда я хотя бы помогу тебе найти план катакомб. Чтобы ты не потерялась там внизу. Я останусь здесь сегодня ночью и буду ждать твоего возвращения.

Феникс старается скрывать свои чувства, но я вижу, как в нем закипает злость.

Я могу смириться с этим и даже радуюсь его возвращению. Я явно не создана для одиночества.


Мы целый день проводим в поисках и наконец находим пару набросков катакомб, сделанных в шестнадцатом веке. С тех пор явно многое произошло, но на этих пожелтевших листках показан путь ко Дворцу дожей.

– Ты точно хочешь рискнуть? – беспокойно спрашивает Феникс, когда мы ужинаем.

Мне кусок в рот не лезет, потому что я очень нервничаю.

– Я просто должна это сделать. Ящик с заметками был закрыт, возможно, там было что-то еще.

Чуть позже мы молча зажигаем фонарь, и я беру с собой мелки. Кроме того, я засовываю пустую бумагу и карандаш за пояс брюк. На мне высокие сапоги и черные вещи, чтобы лучше раствориться в темноте, если я кого-нибудь встречу. Бок о бок мы идем к лестнице, ведущей в подземные коридоры.

– Будь осторожна, – говорит Феникс, обнимая меня на прощание. – Не попадайся им. Если что-то покажется тебе странным, поворачивайся и возвращайся домой. Не стоит понапрасну подвергать себя опасности. В тюрьме ты никак не сможешь нам помочь.

После этого я залезаю в мутную воду. Сегодня ее уровень достаточно высокий, и за считаные секунды она доходит мне до колен. Холодная вода уже в сапогах, и я опускаюсь глубже. Поднимаю фонарь выше, и Феникс указывает на коридор.

– Тебе туда.

Я так часто бывала здесь в последнее время, что достаточно быстро ориентируюсь. Крепко держу набросок карты в своей руке. Я еще несколько раз проверяю его, чтобы убедиться, что нахожусь на верном пути. Для того чтобы это сделать, я раскрываю карту и прижимаю ее к влажной стене, пытаясь рассмотреть хоть что-то в тусклом свете фонаря. Я время от времени оставляю новые отметки на колоннах.

У подножия лестницы, ведущей в кабинет Люцифера, я делаю глубокий вдох. Я добралась до этого места, и теперь мне кажется, что я собралась прямиком в логово льва. Я напоминаю себе о том, что Люцифера там нет. Я буду там одна, и у меня будет час на поиски. Сейчас глубокая ночь. Никто не пойдет в кабинет в это время. Даже если Люцифер вернется, он скорее предпочтет кровать Стар.

Я пытаюсь отмахнуться от картин, возникающих в моей голове. Его руки на ее коже. Ее ноги, которые переплелись с его ногами. Почему я вообще скучаю по нему? Целует ли он ее так же, как когда-то целовал меня? Прикасается ли к тем же местам? Я опираюсь на стену, чтобы собрать волю в кулак и прогнать эти мысли. Меня это больше не касается.

Я медленно поднимаюсь по лестнице. Мое сердце уходит мне в пятки, когда я прислушиваюсь и убираю в сторону занавес. Он не закрыл этот вход. Но вряд ли думает, что кто-то придет в его кабинет таким путем. В комнате никого нет, как я и надеялась, и воздух пахнет Люцифером так сильно, что мне хочется задержать дыхание. Я стою на верхней ступеньке и прислушиваюсь к тому, что меня окружает.

Когда воцаряется тишина, я собираюсь пойти в комнату, но мои мокрые сапоги скрипят на мраморном полу. Вокруг моих ног уже образовалась лужа. Я не подумала об этом. Если я пойду в комнату в таком виде, я все там испачкаю, и Люцифер сразу же поймет, что кто-то там был. И он, что вполне справедливо, в первую очередь будет подозревать меня.

Я решительно снимаю сапоги и брюки. Мне сразу же становится холодно, но я смогу потерпеть какое-то время. Босая иду по полу к письменному столу и ставлю фонарь. В этот раз мне снова требуется какое-то время, чтобы открыть замок шкафчика, в котором он хранит документы с информацией об Апокалипсисе. Мне холодно, и я дрожу, что не облегчает задачу. Когда я была здесь впервые, я чувствовала себя более уверенно. Тогда я просто думала, что он не станет сильно наказывать меня, если обнаружит. Но в этот раз все иначе.

Я беру пергаментные листы из шкафчика и кладу их на стол. При этом я стараюсь не двигать никаких предметов на столе. На его краю лежит несколько перьев и стоят две бутылочки с чернилами. Справа от меня находится узкая стопка бумаг в беспорядке. Я аккуратно провожу по ней указательным пальцем. Чем Люцифер здесь занимается? Я никогда не спрашивала его об этом. Я, как правило, была занята своими собственными проблемами. Которых у меня не было бы, если бы ангелов не существовало.

Я пытаюсь вникнуть в секретные документы. Я читаю и читаю, одновременно делая заметки о вещах, которые позже перепроверю и сравню с книгой дома. И чуть не засыпаю. Свет фонаря слишком тусклый, мои глаза начинают гореть. Я кропотливо расшифровываю написанные слова.

«Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи праведников![8] Значит, в этой версии люди тоже упоминаются в качестве слуг Бога. Это вполне могут быть потомки нефилимов, избранные для того, чтобы остаться жить в четверти мира. И ними же после Апокалипсиса будет править Люцифер. С другой стороны, сумма цифр в числе сто сорок четыре тысячи – девять. Это тоже может быть какой-то подсказкой. С начала времен у числа девять было магическое значение. Ведь изначально Бог создал девять небесных дворов, от которых после Первой небесной войны осталось лишь семь. Но мне нельзя позволять себе увязнуть во всем этом. Кто или что этот самый агнец, стоящий на горе со ста сорока четырьмя тысячами людей? Я быстро перелистываю страницы. В Библии он упоминается много раз. Агнец – метафора спасителя.

«И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним…»[9]

«Они победили его кровию Агнца…»[10]

«Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени…»[11]

Я отвожу взгляд от бумаг и смотрю перед собой. Я уже натыкалась на упоминания агнца в своих исследованиях, но не думала о нем в последний раз, потому что была больше заинтересована ролью Стар – невестой. Я больше не совершу такой ошибки. Агнец имеет важнейшее значение в христианской мифологии. Он должен быть принесен в жертву, чтобы забрать на себя человеческие грехи, а затем…

Мои пальцы зависают над стопкой бумаги. Агнец должен открыть книгу с семью печатями и положить начало Апокалипсису. Такова была человеческая версия. Но она определенно неверна. Иначе архангелы бы искали агнца, а не ключи, о которых в заметках Люцифера так часто идет речь. Или они давно нашли его? Вероятно, они поэтому так уверены в том, что смогут окончательно победить Люцифера. Все ведут двойную игру. Но меня не должно это интересовать: пусть хоть поубивают друг друга, но Стар не должна оказаться меж двух огней.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь вспомнить, что я знаю об Откровении. Значит, могущественный ангел сошел с небес, чтобы дать Иоанну открытую книгу. Но тайны об Апокалипсисе должны были остаться тайнами. Поэтому ангел приказал Иоанну съесть книгу после того, как он ее прочтет. Я задаюсь вопросом, не был ли этот могущественный ангел, давший Иоанну книгу, Люцифером. Это стало бы единственным объяснением того, почему версии истории так отличаются. Если у меня было бы больше времени, я могла бы переписать информацию и детально сравнить эту версию с нашей.

Я роюсь в стопке бумаг Люцифера, чтобы найти пустой лист и сделать еще больше заметок. К сожалению, стопка скользит по столу, и листы падают на пол. Я сажусь на корточки, чтобы поднять их, и слышу скрип двери. Закрываю глаза и про себя издаю стон. Пожалуйста, только не это. Нет ни единого шанса, что я останусь незамеченной. На столе стоит фонарь и лежит куча документов, которым на нем не место. Шаги приближаются ко мне, огибают стол и останавливаются.

Я бросаю взгляд на пару сапог. Перед собой я вижу мускулистые ноги в узких черных брюках и белую рубашку. Он не должен быть здесь. Он должен находиться в Париже или в кровати со Стар. Мое сердце ушло в пятки. Если бы это был охранник, я еще могла бы побороться. Но против него у меня нет никаких шансов.

Люцифер выглядит элегантно и настороженно, как пантера перед прыжком. Его блестящие черные крылья сложены на спине, но я чувствую слабый поток воздуха от их движения. Я много дней не видела его и пытаюсь запомнить каждую деталь. Они со Стар наверняка были прекрасной парой на празднике на небесах. И еще будут, когда станут вместе править своей частью мира. Конечно, если братья Люцифера ему это позволят. Знают ли они об этом плане?

Я медленно выпрямляю спину. Что он сделает со мной? Он явно не поверит моим отмазкам о том, что я хотела увидеться со Стар. Я уверенно смотрю в его глаза.

– Мун? – Его голос звучит не сердито и не гневно. – Что ты здесь делаешь?

Разве это не очевидно? Я смотрю на дверь. Она закрыта, и в комнате только мы вдвоем. Может быть, я смогу уговорить его отпустить меня домой. С момента, когда он встретил Стар, мы впервые остались наедине. Почему же он не с ней? Он что, только вернулся из Парижа? Сколько девушек умерло во время испытания ключей? Смогу ли я пробежать мимо него и скрыться в катакомбах? Вернуться в библиотеку я тогда точно не смогу. Люцифер окажется там быстрее, чем я.

Он одним пальцем передвигает пергаментные листы на столе.

– Не хочешь ответить? – Архангел мягко поднимает мой подбородок, и от его прикосновения у меня по спине бегут мурашки: мое тело еще не смирилось с тем, что Люцифер больше не мой. Но он никогда и не был моим.

– Ну? Почему ты роешься в моих вещах и как ты сюда пробралась?

Я напрягаюсь и отступаю на два шага назад.

– Я искала ответы, – честно говорю я, с трудом подавляя дрожь. Он такой высокий и снова такой же пугающий, как во время наших первых встреч, а я полуголая, безоружная и боюсь чувств, которые он все еще во мне вызывает. Он мне этого не простит.

Люцифер подходит ко мне поближе.

– Тебе, наверное, холодно. – Он щелкает пальцами, и в огромном камине начинает искриться огонь, освещая комнату призрачным светом. Тепло распространяется по моей коже.

Я думала, что он позовет охрану, но Люцифер и не пытается этого сделать. Я смущенно хлопаю глазами, пытаясь вспомнить, что я только что прочитала.

– Твои записи. – Мой взгляд скользит по письменному столу. – Я читала Откровение. Твою версию этой книги. Ты и вправду собираешься править четвертью мира? – спрашиваю я настолько спокойно, насколько это вообще возможно. Мне хочется наконец добиться ясности.

– Это то, что ты запланировал с Сэмом и Форфаксом? Ты возьмешь Стар с собой, когда все это закончится? – Я пытаюсь проглотить свои бушующие эмоции. – Как свою невесту? Ты выберешь сто сорок четыре тысячи человек, которые смогут отправиться с тобой, или они уже давно выбраны?

– Я не хочу сейчас говорить ни о Стар, ни об Апокалипсисе, – говорит Люцифер. – Тебе было опасно приходить сюда. Что, если кто-нибудь нашел бы тебя?

– Ты меня нашел, – отвечаю я. – И прежде чем ты накажешь меня, ты мог бы ответить на пару вопросов. Мне кажется, ты кое-что мне должен.

Люцифер на мгновение закрывает глаза и делает глубокий вдох. Его дыхание остается прерывистым, когда он снова их открывает. По моим венам бежит адреналин. Я должна бежать, и так быстро, как возможно, но я не двигаюсь с места. Покалывание в животе – четкий предупреждающий сигнал. Воздух между нами потрескивает так же сильно, как огонь в камине, и я пытаюсь увеличить расстояние между нами. Но Люцифер подступает ко мне. Его грудь вздымается и опускается. Опасность, исходящая от него, должна меня пугать, но я опьянела, будто выпила слишком много вина.

– Я не думал, что что-то тебе должен. Я просил тебя довериться мне, – тихо говорит он. – Не так ли?

– А я просила тебя быть со мной честным, и ты не был, не так ли?

Люциферу нельзя стоять так близко ко мне. Он пробуждает во мне желание коснуться его, провести пальцами по его груди и животу. Но я не могу этого сделать. Стар не знала, что он для меня значит. Но я знаю, что она любит его. Должно быть, любит, иначе бы она не бросила Феникса. Это единственное логичное объяснение, которое приходит мне в голову. Между Люцифером и моей сестрой есть какая-то магическая связь. Я не стану идти против этого и не буду ее обманывать.

Люцифер касается моей щеки, и я дрожу, но не позволяю себе насладиться этим теплым прикосновением, хотя с радостью бы сильнее прижалась к его ладони.

– Я сказал тебе, что собираюсь остановить своих братьев. Этого недостаточно? – Его большой палец скользит по моему подбородку к уголку моих губ. Тело предательски склоняется к Люциферу.

А почему бы и нет? Я хочу большего. Мне недостаточно информации о том, что он просто хочет остановить братьев. Я хочу спасти свой мир. Люди не заслужили того, что с ними делают ангелы. Он не понимает этого? Сто сорок четыре тысячи человек – это недостаточно. Я не могу вынести того, что Люцифер так близко, а я не могу к нему прикоснуться. Он проводит пальцем по моей нижней губе, и я тихо вздыхаю. Мне надо идти. Он хочет остановить меня? О чем Люцифер только думает? И чего он этим добивается? Я так зла на него. Зла и обижена. Хотя это недостаточно полно описывает мое нынешнее состояние. Он покинул меня в момент, когда был очень нужен.

Но я чувствую себя еще более одинокой, чем когда-либо. А сейчас, когда я снова встала на ноги и пытаюсь найти выход, когда я снова готова сражаться за свой мир, Люцифер смотрит на меня и касается меня так, словно скучает по мне. Чего не может быть, потому что у него есть Стар. Я не понимаю его. Но я все равно стою на месте и позволяю ему касаться меня. Потому что это так прекрасно и так необходимо.

– И как ты собираешься их остановить? – Мой голос совсем тихий. Люцифер подходит ближе. Я оказываюсь в ловушке между ним и столом, но я не касаюсь его, а лишь опираюсь на стол позади себя. Но Люцифер явно не мучается угрызениями совести. Прикосновения становятся все смелее, а его пальцы скользят по моей шее. Кажется, будто наши тела тянутся друг к другу. Но я сильнее. Я должна быть сильнее.

– Мне нельзя тебе этого говорить. – Его голос звучит иначе. Более грубо. Я вдруг чувствую, как его другая рука касается моей талии.

– Если кто-то узнает, что я затеял, мои братья попытаются остановить меня. Они поступят с нами хуже, чем в прошлый раз. Такого объяснения тебе достаточно?

– Нет. – Мое горло горит. – Ты должен сказать мне, какую роль во всем этом играет Стар.

Люцифер наклоняется ко мне. Его дыхание щекочет мое ухо.

– Очень важную, – шепчет он, словно опасаясь, что спящие на крыше голуби нас подслушают и тут же полетят к Габриэлю.

«Очень важную».

Услышав эти слова, я чувствую, как внутри меня все сжимается от боли. Но в то же время я чувствую его губы. Они бродят по маленькой впадине под мочкой моего уха. Люцифер вдыхает мой запах, и я подавляю стон.

– Этого недостаточно, – шепчу я. – Ты должен сказать мне больше.

Почему он не говорит, что выбрал ее своей невестой? Почему не объяснит мне, чем она лучше?

Кончики его волос касаются моей щеки, когда Люцифер поднимает голову. Мне чрезвычайно трудно не прижаться к нему, не обхватить руками его тело и не вдохнуть его аромат. Я бы так хотела поверить в то, что он примет правильные решения за всех нас. Что все происходящее служит только одной цели – нашему спасению. Я уверена, что Люцифер не станет спокойно смотреть на то, как остальные архангелы истребляют людей. Как бы он со мной ни поступал, я знаю, что Люц не способен на это. И тем не менее я не сдамся, как бы ни влияла на меня его близость.

– Если я должна доверять тебе, я хочу знать правду.

Вместо ответа его руки скользят под тканью моего пуловера.

Это невероятно приятно. Моя голова склоняется к его груди.

– Что ты делаешь?

– То, чего я так жаждал. – Его дыхание ласкает мою шею.

Как ложь может звучать так правдиво? Или все это всего лишь недоразумение? Может быть, все случившееся между нами было правдой, а в последние дни я просто видела ночные кошмары? Люцифер такой нежный, и я так скучала по нему, что больше не могу ясно мыслить. Я провожу ладонями по его крепким рукам, широким плечам и касаюсь его шеи. Я не верила, что снова смогу прикоснуться к нему, но сейчас я делаю это, и он мне это позволяет. Люцифер подходит еще ближе ко мне. Возможно, это просто сон.

– Тебе нельзя было уходить, – шепчет он. – Ты должна была остаться со мной.

– Я не могла, – отвечаю я.

Его губы спускаются к моей шее.

– Это все скоро закончится, – шепчет он, а затем берет мою голову в ладони, откидывает ее назад и проводит своими губами по моим. Это даже не поцелуй. Это просто легкое прикосновение, но в то же время нечто большее. Каждая клеточка моего тела вибрирует, заставляя встать на цыпочки, вцепиться в его волосы и поцеловать Люцифера. По-настоящему. Эта мысль приводит меня в чувство. Я не могу целовать мужчину, которого любит моя сестра. Я резко отталкиваю его от себя и встаю с другой стороны стола. Если я подпущу его еще на шаг, близости не избежать. В этой комнате, на полу или на столе. Ему, возможно, все равно, но это было бы самым большим предательством, которое я могу совершить.

– Мун.

Я поворачиваюсь к Люциферу спиной, потому что не могу его видеть, да и не хочу. Он подходит сзади, и я чувствую его дыхание на своей шее.

– Я не должен был этого делать. Прости меня.

– Мы не можем обе быть рядом с тобой, – нерешительно говорю я.

– Я знаю. – Эти слова звучат тише, чем шепот. – Но я все равно хочу, чтобы ты пришла сюда еще раз. Когда ты не в покоях Михаэля, а в библиотеке, мы можем видеться. Я буду ждать тебя и обещаю не делать ничего, чего бы не хотелось тебе самой. – Его пальцы легко скользят по моей руке. – Я просто хочу смотреть на тебя, хочу, чтобы ты была рядом.

Я поворачиваюсь. Люцифер уже упустил свой шанс на то, чтобы быть рядом со мной. Я могла находиться в его постели, а не среди бумаг, чернильниц и книг. И как долго мы сможем сдерживаться? То, что делают со мной его прикосновения, почти пугает. Прежде чем я успеваю ответить хоть что-то, он притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях. Мне так хорошо. Его руки показывают идеальное совпадение наших тел. Я чувствую себя защищенной, а не запертой. Мне приходится приложить нечеловеческие усилия, чтобы отстраниться от него. Разумеется, я к нему не приду. Я хочу его, но еще больше я хочу знать правду. Если Люцифер не готов открыть ее мне, я не могу быть с ним.

Я беру фонарь, свои записи и направляюсь к лестнице, ведущей в катакомбы. Там я натягиваю брюки и залезаю в мокрые сапоги. Когда я поворачиваюсь в последний раз, Люцифер все еще стоит у стола. Его взгляд впивается в меня.

– Не хочешь мне больше ничего сказать?

В мыслях я молю его о том, чтобы он все объяснил. Сказал что-то, что подарило бы мне надежду.

Я почти ощущаю его чувство вины. Оно волнами распространяется по комнате. Люцифер борется с собой еще минуту, а затем качает головой.

– Мне очень жаль.

Боль в моей груди становится невыносимой.

– Ты расскажешь обо всем Стар?

– Нет.

– Значит, она для тебя важнее, чем я. – Кислая слюна скапливается у меня во рту. – Важнее, чем все это, – я указываю рукой на него и на себя. Пусть хотя бы скажет мне это в лицо. Я знаю, что мы чувствуем одно и то же, когда остаемся вместе. Он не так хорошо умеет скрывать свои чувства. Но, возможно, то, что связывает их со Стар, сильнее, чем физическая близость между нами.

– Она нужна мне больше, – медленно и четко говорит Люцифер.

Если бы он вонзил нож мне в живот, мне было бы не так больно. А ведь только что он хотел меня поцеловать. Прикасался ко мне так, словно я для него что-то значу. Но эти слова больше не оставляют места для размышлений.

– Спасибо за честность.

– Мун!

Я больше ничего не хочу слышать. Ни оправданий, ни извинений. Я просто хочу вернуться в библиотеку. К моему удивлению, все тут же прояснилось. Я не плачу, не кричу и не жалею себя. Мне становится стыдно за каждую секунду, в которую я оплакивала свои чувства. Мне нужно брать пример с Наамы. Она действительно потеряла свою любовь, а я лишь терялась в иллюзиях.

2

Версаль – дворцово-парковый ансамбль во Франции, бывшая резиденция французских королей в городе Версале, ныне являющемся пригородом Парижа. С 1682 по 1789 год, до Великой французской революции, Версаль являлся официальной королевской резиденцией.

3

Имеются в виду сад Тюильри (фр. le jardin des Tuileries), построенный со всей архитектурной строгостью, деревья в котором высажены ровными рядами, и везде преобладает геометрия; сады Версаля в том же классическом стиле регулярного французского парка с правильной планировкой, выраженной симметричностью и регулярностью композиции.

4

Фокачча – итальянская пшеничная лепешка, которую готовят из различных видов теста – либо дрожжевого, которое является основой для пиццы, либо пресного сдобного.

5

Книга Откровений 22:16–17.

6

Книга Откровений 22:16–17.

7

Ричарелли (итал. Ricciarelli) – миндальное рождественское итальянское печенье родом из Сиены.

8

Книга Откровений 14:1.

9

Книга Откровений 12:9.

10

Книга Откровений 12:11.

11

Книга Откровений 12:12.

Книга ангелов

Подняться наверх