Читать книгу Штатный убийца - Марат Бабаев - Страница 2

1

Январский вечер. Суровый преемник московской зимы. Это был 1994-й год – медиана самого жесткого десятилетия новейшей истории России.

Атмосфера вокруг противоречила всем канонам гедонизма: перрон вокзала, вдоль которого вязко бродили уставшие работники станции. Железнодорожные пути, шпалы которых придавали им вид горизонтальных лестниц, бесконечно уходящих в противоположные стороны. И не понять, какая из них ведет вверх, а какая – вниз.

Посреди перрона стояла группа мужчин. Возраст у них был разный, чего не скажешь об одежде: на каждом одинаково потускневшие зимние куртки и трикотажные шапки, натянутые до верхушки бровей. Из под этих бровей, в зернистой мгле студеного вечера, просачивался взгляд, одинаково суровый, уставший и устремленный вперед.

Некоторые из мужчин держали во рту сигарету, янтарный наконечник которой проигрывал световую битву огням вокзальной архитектуры. Кто-то заводил рефлекторный танец, переминая ногами, в отчаянной попытке спастись от холода.

Среди этих мужчин был двадцатипятилетний Никита Померанцев. Он не курил, никогда. А от холода спасался периодическим разворотом корпуса и иррациональным натягиванием шапки на уши, хотя она оттуда никуда и не девалась.

Туловищем он шевелил еще и потому, что, как и все в этой группе, ждал прибытия грузового состава. Время было позднее, а мужикам еще предстояла длительная работа по разгрузке вагонов. Впрочем, надежд, что кто-то из них вернется домой раньше рассвета, не было ни у кого. Они ошиблись.

К толпе подошел другой мужчина, возраста старше пятидесяти, в такой же неприглядной куртке. Правда, на голове у него была шапка из меха.

– Мужики, расходимся. Поезд не придет, – сказал подошедший, дыханьем согревая ладони.

Толпа переглянулась, послышались возгласы в перемешку со смешком.

– Почему? – Спросил Никита.

– Там какая-то авария под Калугой, все составы встали. Сегодня точно ждать нет смысла.

В толпе снова послышалось бурчание.

– Так это че, сегодня без денег? – Выкрикнул один из мужиков.

– Ну раз работы нет, то и денег не будет.

– Зашибись! – Произнес тот же мужик.

Толпа начала рассеиваться. Три человека из нее организовались чуть поодаль, намереваясь залить отсутствие труда в ближайшей рюмочной.

Никита остался на месте, продолжая смотреть в даль уходящих путей. Сегодня он придет домой без денег. В последние несколько месяцев такой исход трудового дня был для него не редкостью. Впрочем, как и для половины страны.

Постояв так минуты две, Померанцев зашагал вдоль перрона. Метро еще было открыто.

2

Никита отворил дверь своей квартиры. В прихожей было темно, но мужчина не стал включать свет. Привычка экономить въелась в его мироощущение, к тому же, для того, чтобы разуться, хватало света, доносимого из кухни.

– Привет, – сказал он, входя в кухню и глядя на жену.

– А ты чего так рано? – Спросила девушка, оторвавшись от своего занятия. Она вручную перебирала на столе гречневую крупу, изымая из нее мелкие камни и прочие побочные элементы.

– Поезд не пришел, – ответил Померанцев и подошел к газовой плите. Он поднял крышку кастрюли и заглянул внутрь.

– То есть, вам не заплатили? – Девушка посмотрела на мужа.

Никита повернулся лицом к жене и скрестил на груди руки. Не дождавшись ответа, она продолжила перебирать гречку.

– Данил заболел, – сухо произнесла девушка, не отрывая взгляд от стола.

– Что с ним?

– Температура. Днем тридцать девять было.

– Он спит?

– Да.

Никита медленно подошел к свободному стулу и сел напротив жены.

– Сейчас он как? – Спросил молодой отец.

– Врач приходила, выписала лекарства. Температуру сбили, но все равно…

Никита опустил голову.

– Дорогие лекарства? – Он снова посмотрел на жену.

– А что сейчас дешево? Я маме позвонила, попросила приехать, одолжить денег. Она привезла лекарства и дала пятьдесят рублей. Неудобно было брать, но что делать. Сказала возвращать не надо.

– Мы вернем.

Девушка ничего не ответила, в комнате повисла пауза.

– Завтра я позвоню в ментовку, напомню о себе, – продолжил разговор Никита.

– Если б хотели взять, уже давно сообщили бы.

– Все равно позвоню.

– Нам нужно что-то с этим делать, – девушка оторвалась от своего занятия и посмотрела на мужа. – Так мы долго не протянем. Сколько я еще буду у мамы деньги просить?

– Я знаю, Наташ, я устроюсь куда-нибудь.

– Может, снова обратишься к своему ротному? Вдруг, у них что-то появилось?

– Нет, – мужчина покачал головой. – Недавно с сослуживцем общался, он разговаривал с ротным. В армии сейчас совсем плохо. Мест нет, а те, кто служит, сами еле концы с концами сводят. Не переживай, завтра позвоню в милицию. Если туда не получится, устроюсь куда-нибудь охранником.

Девушка снова опустила взгляд на стол и продолжила перебирать крупу.

– Разогреешь себе суп? – Спросила она, не поднимая головы.

– Сначала зайду к Дане.

Никита медленно отворил дверь детской. Не включая свет, он подошел к люльке, где спал его сын.

Тихое, размеренное дыхание ребенка казалось особенно хрупким на фоне гремящего шторма России 90-х, а детская кровать являла собой остров спасения. Увиденное обострило отцовские чувства Никиты. Глядя на своего годовалого сына, огражденного от мира решетчатыми стенками люльки, он понимал, как хрупка эта ограда. Раз его сыну выпало родиться в такое тяжелое время, то только он, его отец, является гарантом безопасности для всей семьи. Суть отцовства, смысл жизни взрослого человека – оградить детей от суровой реальности окружения. И за это Никита готов был положить свою жизнь.

Мужчина наклонился к люльке и прикоснулся губами ко лбу малыша. «Температура есть», – подумал молодой отец и вышел из комнаты.

3

Померанцев стоял у телефонного аппарата в собственной прихожей. Он только что закончил завтракать с семьей, и пришло время время бросить вызов новому дню.

Из выдвижного ящика мужчина достал записную книжку и, распахнув ее, снял трубку телефона. Указательный палец поочередно нырнул в номера барабана и, после финального прокрута, трубка запела прерывистом гудком.

– Капитана Артемьева, пожалуйста, – попросил Никита.

– Артемьев слушает, – ответил голос в трубке спустя полминуты.

– Кирилл Андреевич, это Померанцев. Вы узнали на счет меня? – Никита отдернул черную спираль провода, пустив ее в амплитудный танец.

– Привет, Никит. Полковник сказал: «Мест нет».

– А в ОМОНе?

– Туда вообще сейчас не пробиться, насколько я знаю. Но ты поезжай на Твардовского, поговори лично. Может, возьмут?

– Хорошо, Кирилл Андреевич, спасибо.

Никита повесил трубку, а спустя полчаса сидел в вагоне метро по пути в Главное управление ОМОН МВД по Москве.

Когда он приехал на место, то незамедлительно вошел в здание управления, окинув беглым взглядом стоящих на улице мужчин в балаклавах и камуфляжной форме.

На входе Никита показал паспорт дежурному и внутренности сумки, которую он взял с собой, поскольку позже собирался посетить спортзал.

Пройдя контрольно-пропускной пункт и получив необходимую информацию о том, с кем можно поговорить о трудоустройстве, Никита оказался в кабинете начальника одной из рот ОМОНа данного управления, майора Шепелева.

– Служил? – Командирским тембром спросил Шепелев, седовласый мужчина лет пятидесяти.

– Да, – Никита кивнул. – Воздушно-десантные войска, уволился старшим сержантом.

Майор улыбнулся.

– Ну что, могу сказать, сержант. Вижу, парень ты нормальный, но сейчас мест нет у нас.

Никита в отчаянии опустил голову.

– Ну ты все равно заглядывай к нам. Может, со временем что-нибудь появится, – продолжил Шепелев.

– Я понял вас, – Никита поднялся со стула и протянул офицеру руку. – Спасибо, товарищ майор. До свидания.

Никита покинул здание управления и, поправив лямку висящей на плече сумки, направился в сторону ближайшей станции метро.

Попытка трудоустроиться в милицию провалилась. Впрочем, надежда на обратный исход, если у сержанта и была, то довольно блеклая. Это уже не первый отказ, который он получает из различных ведомств и частных организаций за последний год после своей демобилизации.

Следующим пунктом по расписанию был спортзал. Но поход туда являлся не только попыткой заполнить брешь в дневном расписании. Спорт для Никиты – отражение его жизненной философии: то, как человек относиться к своему телу, влияет на успех и в остальных делах. Невзирая на любые жизненные обстоятельства, Померанцев старался не пропускать тренировки. Заботясь о собственной физической форме, он верил, что обеспечивает себя необходимым базисом для преодоления любых трудностей. «В здоровом теле – здоровый дух. Неглупые ведь люди придумали это», – размышлял Никита и преданно следовал данному постулату. И тем острее нуждался в спорте, чем больший моральный голод ощущал, что, конечно, не могло не отразиться на его фигуре: высокий рост, широкие плечи, умеренно мускулистые конечности.

На метро мужчина добрался до Строгино, района в котором вырос и жил сейчас. От станции до зала он пошел пешком.

Если не брать в расчет фитнес-клубы, являвшиеся приемниками западных трендов, то большинство спортивных залов того времени представляли собой аскетичные помещения с тесно расставленным инвентарем, голыми стенами и преобладающими запахами пота с железом. Большинство этих залов были расположены в подвалах, что символично определяло их место в ценностной иерархии общества 90-х. Годами позже наиболее элитные фитнес-центры, напротив, стремились забраться на верхние этажи хрустальных многоэтажек.

Спортзал, в который ходил Никита, отвечал классовым стандартам того времени и находился в цокольном этаже одного из жилых домов Строгино. Спустившись по ступеня вниз, мужчина последовал привычному маршруту от входа к раздевалке, от раздевалки – до скамьи со штангой.

Здесь, под тяжестью железа, Никита забывал о прениях с обстоятельствами наружного мира. Здесь он был сильнее всех, здесь любая проблема сдавливалась под напором чугунного аргумента.

Завершив третий подход в жиме лежа, мужчина поднялся со скамьи, плавно двигая плечами.

– Ты здесь закончил? – Раздался голос за спиной.

Никита оглянулся и увидел перед собой мужчину за тридцать с небольшим, среднего роста и с лицом, явно указывающим, что он из местных, из строгинских.

– Еще один подход, – ответил Никита, глядя на собеседника.

– Не против, если я пока начну? – Незнакомец указал пальцем на скамью со штангой.

– Конечно, – Никита деликатно сделал шаг влево, освобождая место для незнакомца.

– Можешь подстраховать? – Обратился незнакомец к сержанту, горизонтально расположившись на скамье.

Никита согласился и внимательно держал руки над грифом штанги, пока его собеседник старательно выжимал вес.

Закончив упражнение, незнакомец, с побогравевшим от усталости лицом, протянул Никите руку:

– Леонид, – представился мужчина.

– Никита, – сержант пожал руку новому знакомому.

– Очень приятно, – Леонид улыбнулся. – У тебя лицо знакомое, давно сюда ходишь?

– Достаточно. Тебя я тоже здесь уже видел.

– Да. Времени мало, но стараюсь регулярно заниматься. Пацанов своих тоже сюда вожу.

Никита понял, что Леонид говорил явно не о своих сыновьях, что вызвало желание спросить о профессии собеседника, но он сдержался. Тем более, что и сам догадывался. Зато не стал сдерживаться Леонид:

– Кем работаешь, Никита?

– Если честно, никем. Перебиваюсь с одной подработки на другую. Я сержант вооруженных сил в отставке.

– Да ну? – Леня слегка улыбнулся. – И что, государство не может помочь своим защитниками?

Никита промолчал и посмотрел в сторону. Его прищуренный взгляд демонстрировал понятую иронию собеседника.

– В каких войсках служил? – Продолжил Леонид.

– В десантуре.

– Семья есть?

– Да, жена и сын.

– Это хорошо. У меня тоже сын. Твоему сколько?

– Недавно годик исполнилось.

– Ох, тогда понимаю твои переживания. Жена, наверное, не работает, семья на тебе. Ну ты парень крепкий, сейчас такие нужны. Найдешь работу. – Леонид кивнул в сторону штанги. – Ну ты как, делаешь еще подход?

Никита выполнил еще несколько повторений жима, после чего уступил место Леониду, снова подстраховывая его у головы. Поднявшись со скамьи, Леня поблагодарил Никиту и продолжил заниматься самостоятельно, пока сержант отправился осваивать другие тренажеры.

После тренировки Никита вышел из зала и привычным жестом поправил лямку на плече. Едва он успел сделать несколько шагов вдоль проезжей части, как слева от него затормозил черный «БМВ» пятой серии.

– Прыгай, подвезу, – раздался голос Леонида из открытого окна машины.

Никита сел на пассажирское сиденье спереди и автомобиль тронулся.

– Тебе куда? – Спросил Леня, выворачивая руль направо и выезжая на главную дорогу.

Никита назвал адрес, после чего, бегло осмотрев салон автомобиля, спросил:

– А ты чем занимаешься?

– У меня охранная фирма, – ответил Леонид после небольшой паузы. Никита не поверил: в то время многие бандиты прикрывались ЧОПами.

– Кого охраняете? – Задал формальный вопрос сержант.

– Да много кого, у нас коллектив большой. На выходные вот на охоту поедем, отдохнем. Давай с нами?

Никита ответил не сразу. Он смотрел сквозь окно на заснеженные улицы Москвы, которые под вечерними сумерками обретали грязновато-синий оттенок.

– Давай, – Никита перевел взгляд на водителя.

– Отлично. Оставишь свой номер, мы в субботу утром за тобой заедем.

Добравшись до дома, Никита поблагодарил Леню за поездку и продиктовал номер домашнего телефона. Мужчины попрощались.

«БМВ», с рычащим криком мотора, двинулся с места, а Никита не спеша побрел к подъезду. Перед тем, как войти внутрь, он снова поправил лямку.

4

Два черных внедорожника и один синий «Мерседес S-класса», в народе прозванный «кабаном», припарковались на опушке.

Из машин почти одновременно высыпали крепкие молодые мужчины в спортивных костюмах. Задние двери «Мерседеса» также открылись и, вступив на сырую почву подмосковной прогалины, из автомобиля вышел Никита.

В последнюю неделю зима в тех краях нетипично расщедрилась на тепло. Этот день исключением не был: в зените ярко светило солнце, накрывая золотыми ресницами освободившуюся от снега землю.

Никита глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматной свежестью природы. Ему не часто удавалось выехать за пределы города, с каменным темпераментом которого он сражался ежедневно. Мужчина посмотрел вперед и увидел лес: раздетые кроны деревьев пересекались между собой, процеживая сквозь сито веток далекую лазурь небосвода.

Пока Никита созерцал красоту девственной зимы, из другой стороны «Мерседеса» вышел Леонид.

– Нравится? – Улыбаясь, он посмотрел на Никиту.

– Да, красиво здесь, – сержант продолжал глядеть в даль.

– Пойдем, поговорить надо.

Пока Никита следовал за своим новым знакомым, он обратил внимание, как чуть поодаль парни из первого внедорожника стали разжигать костер, тогда как пассажиры второго – доставать мангал из багажника.

Леонид и Никита подошли к двум походным стульям, которые уже в раскрытом виде ждали их вдали от остальных. Леонид указал рукой на один из стульев и сел одновременно со своим собеседником.

– Они что, шашлык собираются жарить? – Спросил Никита, глядя на снующих вокруг костра спортсменов.

– Да, – Леонид улыбаясь смотрел туда же.

– Я думал мы поохотиться приехали.

– Все верно. Мы на охоте, – не переставая улыбаться, Леня перевел взгляд на Никиту. – А вот и наша добыча.

Леонид указал пальцем на внедорожник, из багажника которого парень в спортивке доставал пакеты с маринованным мясом.

– Ясно, – Никита, улыбаясь, опустил голову.

– Сейчас пожарим мясо, поедим и постреляем. А пока хочу поговорить с тобой о делах.

Сержант перевел взгляд на собеседника.

– Тебе нужна работа? – Спросил Леонид.

– Да.

– Давай к нам.

– А что надо делать?

– Разные поручения мелкие. Ничего сложного: отвезти что-нибудь, привезти. С моими парнями на переговоры ездить.

Никита обратил внимание, как группа людей доставали из машин автоматы Калашникова. Другие в это время расставляли пустые стеклянные бутылки на широком пне. У Померанцева не было иллюзий по поводу того, чем занимается Леня, и он еще в спортзале понял, что познакомился с одним из местных братков.

На самом же деле, Леонид Шишковский был не просто рядовым бандитом, а главарем Строгинской ОПГ. Строгинские специализировались на заказных убийствах и входили в состав соколинских – наиболее крупной в то время московской криминальной группировки. Лидером «соколов», как их именовали в народе, являлся Анатолий Легин – обычный парень из подмосковного села, который в юности занимался боксом, а впоследствии, перебравшись в столицу, сформировал вокруг себя группу таких же спортивных парней и принялся устанавливать собственные порядки в криминальных кругах столицы. В частности, он не приветствовал воровскую романтику в своих рядах, запрещал «соколам» набивать татуировки, на сходки заставлял их надевать деловые костюмы. И, по слухам, отказался от коронации, которую в порядке исключительной привилегии ему предложили московские воры в законе.

– Слушай, Лень. Я благодарен тебе за предложение и не собираюсь никого осуждать. Каждый сам выбирает, чем заниматься. Но в криминал я пока не готов податься.

– Да ты не торопись отказываться, – лицо Леонида выражало надменную улыбку. – Мы скоро от всего этого криминала отойдем. В любом случае, тебя он непосредственно не коснется. Будешь просто на подхвате.

– А с чего ты решил мне это предложить?

– Ну мы занимаемся в одном зале. Вижу, парень ты спортивный, в десантуре служил. Нам такие нужны. Тем более, ты ведь ищешь работу?

Никита ничего не ответил. Леня продолжал смотреть на собеседника, затем резко встал, и, положив руку на его плечо, сказал:

– Ладно, пойдем постреляем. Ты пока думай. Как надумаешь – скажешь, я не тороплю.

Мужчины встали со стульев и приблизились к толпе ожидавших их парней, только что закончивших расставлять стеклянные мишени на пне.

– Дай ему автомат, – Шишковский обратился к одному из своих подчиненных, указывая рукой на Никиту.

Парень в спортивке протянул Померанцеву оружие. Никита оглядел автомат, передернул затвор и, сделав шаг вперед, уперся ногами в почву. Медленно поднимая дуло над землей, Померанцев зажмурил левый глаз и прижал приклад к правому плечу.

Наконечник мушки круговыми движениями скользил вокруг центра бутылки. Все, что находилось вне границ прицела, больше не имело смысла: мир стрелка сужается до диаметра одного сантиметра. И, спустя несколько секунд, этот мир должен быть уничтожен.

Никита замер в прицельной позе. Стоявшие за его спиной мужчины также не шевелились.

Хлесткий звук выстрела эхом разлетелся по опушке. Бутылка разлетелась на куски, оставив в зрачке прицела пустое пространство.

– Вы видели? – Леня, улыбаясь, окинул взглядом окружающих. – Снайпер просто.

Из-за спины Никиты послышался смешок и два ленивых аплодисмента.

После этого сержант произвел еще два выстрела, и оба в цель. Количество стеклянных осколков вокруг пня увеличилось втрое.

– Молодец, – сказал Леонид и положил руку на плечо сержанта.

Взяв из его рук автомат, Шишковский тоже прицелился и произвел выстрел. Мимо. Еще один выстрел: пуля снова прошла в нескольких сантиметрах от единственно оставшейся на пне бутылки. Третий выстрел Леонида пришелся в основание цели, отделив днище от прозрачного корпуса.

Удовлетворившись единственным попаданием в мишень, Леонид повел Никиту к столу. Трапеза была скромная по меркам бандитов, но искушенная по меркам страны: гору жареного мяса по середине окружала палитра свежих овощей, часовыми стояли на разных концах стола две бутылки водки.

Никита пить отказался, поскольку не употреблял алкоголь в принципе. Это вызвало почтительную ухмылку у Леонида, который, в итоге, осушил две рюмки водки в компании одного из своих бойцов. Остальные отрабатывали прицельный огонь в импровизированном тире, где несколькими минутами ранее Никита снискал уважение своих новых знакомых.

Плотно пообедав, все присутствующие расселись по машинам. Померанцев занял то же место, на котором приехал: возле Леонида, на заднем сидении «Мерседеса».

По дороге в город Шишковский украдкой говорил о преимуществах бандитской жизни, намекая на позитивную альтернативу для Никиты, если тот хочет позаботиться о своей семье. Померанцев, хотя и не признавался в этом самому себе, но решение для себя уже принял: слишком убедительными были аргументы Леонида, слишком удобными сиденья «Мерседеса», слишком вкусным шашлык.

Доехав до дома Никиты, Леня протянул ему пакет с жареным мясом:

– Держи, угостишь семью.

– Спасибо, – мысли благодарности и сомнений вертелись в голове Померанцева, хотя рука по инерции потянулась к пакету.

– Вот еще, – Леонид протянул сержанту триста долларов. – Это подарок, возвращать не нужно, какое бы решение ни принял.

Никита замер. Пакет с едой – это одно, другое дело – деньги, которые всегда являлись источником проблем. Особенно в мире бандитов. Особенно, если ты их не заработал.

– Держи, держи, – сказал Леонид, увидев сомнения на лице Никиты. – Тебе они нужнее. Даже если от работы откажешься, за них спроса не будет.

Померанцев, поблагодарив, взял купюры и положил их в карман.

– Если надумаешь войти в наш коллектив, приезжай завтра к двенадцати на Лесную – это по Можайскому шоссе. Есть одно дело: сгоняешь с моими парнями в одно место. Дело чистое, просто надо отвезти небольшой груз кое-куда.

– Хорошо, – Никита принял окончательное решение, и деньги, врученные ему Леней, были ни при чем. Если его и подкупил этот жест Шишковского, то исключительно с моральной стороны. В это хищническое голодное время, когда каждый сам за себя, приятно было понимать, что за твоей спиной есть мощная поддержка.

– Я приеду, – ответил сержант.

– Отлично, – Леонид одобрительно покачал головой. – Тогда до завтра.

Мужчины пожали друг другу руки, и Никита покинул автомобиль.

Дома он не стал рассказывать жене откуда взял мясо и деньги. Сказал только, что нашел выгодную подработку на ближайшие пару дней, тем самым заведомо оправдав завтрашнее отсутствие.

Спать он ложился с путанными мыслями о своем будущем, в котором обнадеживающие тона преобладали над гнетущими.

5

В назначенный час Никита прибыл в оговоренное место. До Можайского шоссе он доехал на метро, оставшийся путь проделал пешком.

На месте Померанцев увидел уже знакомые ему внедорожник и «Мерседес». На передних сиденьях «мерса» сидели двое мужчин. Леня стоял снаружи с двумя другими.

– Привет, – улыбаясь, произнес Леонид, когда увидел подходящего к ним Никиту.

– Доброе утро, – ответил сержант, подойдя к мужчинам и пожав руки каждому.

– Знакомьтесь, это Никита, – Шишковский посмотрел на своих спутников. Затем перевел взгляд на Померанцева. – Это Паша и Димон, – Леня поочередно указал рукой на стоящих рядом бойцов и повернулся к ним лицом. – Парни, введите его в курс дела.

После этого Леонид попрощался с Никитой, сел на заднее сиденье «Мерседеса» и уехал.

Спустя пять минут Паша, Дима и Никита ехали на внедорожнике по Можайскому шоссе в противоположную от города сторону. Первый сидел за рулем, второй – рядом на пассажирском сиденье. Едва выехав на шоссе, они коротко рассказали Никите о сути дела:

– Нужно будет спрятать вот это в лесополосе, – Дима вручил Никите завязанный мешок.

– Что здесь? – Спросил Померанцев, держа в руках груз.

– Наличка и пара стволов. Место мы тебе покажем.

Никита больше не задавал вопросов. Павел и Дмитрий, озвучив ему задание, увлеклись разговором между собой, наполненный неизвестными для Никиты именами, плохими шутками и следовавшим за ними смехом.

Померанцев не хотел принимать участие в их разговоре, даже если бы мог. Он смотрел в окно: изумрудная изгородь елей проносилась мимо. На бледном фоне русской зимы эти деревья казались особенно живыми. «Прям как они, – подумал Никита про своих новых знакомых. – Эти самые бандиты, которые были наиболее устойчивыми субъектами в холодных реалиях новой России».

Машина медленно остановилась на обочине.

– Здесь, – обернувшись, Дима посмотрел на Никиту. Павел, через зеркало заднего вида, также изучал реакцию сержанта. – Зайди в лесополосу и закопай мешок. Возьми в багажнике лопату и оставь на месте какой-нибудь опознавательный знак: завтра мы заберем груз.

Никита вышел из машины и, с саперной лопатой в руках, растворился в хвойной стене елей. Уворачиваясь от веток, норовивших погладить его по макушке, он пробрался вглубь лесополосы. Остановившись, он вырыл у основания одной из елей небольшую яму, положил туда мешок, закопал, сверху накинул веток, а на стволе дерева лопатой начертил большой крест – так, чтобы его легко было заметить спустя время.

Через несколько минут Никита вернулся в машину.

– Готово, – сказал он.

– Отлично, – Дима посмотрел на Павла. – Поехали.

Никиту довезли до дома. Перед тем, как он покинул машину, Дмитрий сказал ему, что завтра надо приехать на то же место, где они встретились сегодня, на Лесную улицу, примерно в то же время.

В полдень следующего дня Померанцев шел вдоль ровного ряда кирпичных гаражей. Приближаясь к оговоренному месту, он еще в нескольких метрах от него заметил, что там никого нет.

Никита остановился, разглядывая типовую застройку гаражей: отличались они между собой только цветом окрашенных ворот.

Пять минут одиночества прервало рычание мотора: из-за угла появился вчерашний внедорожник. Машина медленно приближалась к Никите, гравийная дорога шептала под натиском колес. Наконец, мотор замолчал, шепот прекратился – автомобиль остановился в двух метрах от Померанцева.

На передних сиденьях сержант увидел двух вчерашних своих спутников: Павла и Дмитрия. Окно задней двери опустилось и оттуда появилось еще одно знакомое Никите лицо:

– Садись в машину, – сказал Леонид, выглядывая с заднего пассажирского сиденья внедорожника.

Померанцев молча последовал команде Шишковского и, открыв дверь джипа с другой стороны, расположился рядом с боссом. Машина тронулась с места.

– Сейчас поедем на то место, где ты вчера груз спрятал, – произнес Леонид, глядя не на Никиту, а вперед, сквозь лобовое стекло. – Ты оставил там какие-то опознавательные знаки?

– Да, – ответил сержант.

– Хорошо.

До пункта назначения все четверо не произнесли ни слова. Никита обратил внимание на слегка взволнованный вид Леонида, но особого значения ему не придал. Машина остановилась на обочине.

– Это здесь, – сказал Павел, смотря на Шишковского через зеркало заднего вида.

– Точно? – Спросил Леня.

– Да, – Паша вытянул руку вперед. – Я ориентировался на тот знак.

Леонид и Никита одновременно посмотрели сквозь лобовое на дорожный знак «Опасный поворот».

– Хорошо, – Леня повернулся к Померанцеву. – Иди. Дима, сходи с ним.

Никита и Дмитрий синхронно открыли двери машины и пошли в сторону лесополосы. Никита, как направляющий, шел впереди. Дима следовал за ним, также, как и его проводник, уворачиваясь от веток деревьев.

– Это здесь, – сказал Померанцев, остановившись возле нанесенного им вчера креста.

Замаскированная яма была вскрыта. Еще до того, как Никита предпринял попытку осмотреться, он понял, что спрятанного груза на месте нет. Полость ямы была пустой. В отчаянной попытке сержант сделал шаг вперед, оглядывая смежное пространство, чтобы убедиться в точности своего предположения, но тщетно: груз был спрятан ровно на том месте, на котором сейчас зияла черная дыра грунта.

– В чем дело? – Дима также сделал шаг вперед и заглянул в яму. – Где мешок?

– Был здесь, – тихо произнес Никита и задумчиво посмотрел на Дмитрия.

– Что значит был?

– Это ты мне скажи, – Померанцев не сводил взгляд с собеседника.

– Ты на что намекаешь? – Голос Димы перерастал в угрозу.

Никита промолчал и стал отчаянно рыскать взглядом по земле. Он все понял, поэтому приводить аргументы о том, что кроме Дмитрия, Павла и него самого, никто не знал об этом месте, не видел смысла. Раз мешок взял не он, то это сделали либо его вчерашние спутники, либо те, кому они дали наводку. В любом случае, это ни что иное, как подстава, а значит, добиваться объяснений от Димы бесполезно, тем более что тот делает вид, что ничего не знает.

– Ты уверен, что это здесь? – Спросил Дмитрий, начав перебирать руками лежащие на земле ветки.

– Уверен. Сам не видишь? Яма вскрыта.

Дмитрий встал на ноги и, помолчав несколько секунд, посмотрел на Никиту:

– Если ты решил провернуть мутку, то очень пожалеешь.

– Да нет. Мутки вы тут проворачиваете, – Никита ухмыльнулся.

Дима снял шапку и интенсивно почесал голову.

– Ладно, пойдем назад, – сказал он, надевая головной убор обратно.

Через две минуты Никита и Дмитрий заняли свои места в машине.

– Где мешок? – Леня посмотрел на Померанцева.

– Шеф, его там нет, – сказал Дима, обернувшись.

– Как это нет? – Леонид сначала взглянул на сидящего спереди Дмитрия, затем перевел взгляд на Никиту. – Ты кому-нибудь говорил об этом месте?

– Конечно, нет, – ответил сержант.

– А вы? – Леонид обратился к Паше и Диме. Те также ответили отрицательно. – Так, интересно…

Леня внимательно разглядывал Никиту. Заметив это, последний сказал:

– Короче, я понял. На крючок меня подсадить решили.

– Какой крючок?! – Презрительно произнес Шишковский. – В этом мешке было сто тысяч зелени.

– Может быть. Откуда мне знать? – Никита вызывающе смотрел на Леонида.

Шишковский вздохнул.

– Ладно, едем в город, – сказал Леня после короткого молчания. – Завтра будем разбираться.

До Москвы все четверо снова ехали молча. Никита смотрел в окно, думая о том, как лесополоса, которая в детстве была для него символом свободы и бесконечного путешествия, сейчас оказалась источником проблем, и непонятно теперь, куда это путешествие его заведет.

В тот день Никиту не стали довозить до дома, и вернулся он на метро.

Померанцев старался не думать о том, что будет завтра. Войдя в гостиную своей квартиры, мужчина увидел жену, играющую на полу с сыном.

Никита улыбнулся, сел возле ребенка и поцеловал того в макушку. Мальчик, не отвлекаясь на отца, продолжал катить по полу одну из игрушечных машин. Мужчина взял в руки другую и начал повторять движения Данила, соблюдая импровизированные дорожные правила: аккуратно объезжал машинку ребенка, либо освобождал ей место, останавливая свою.

Заметив в игре новую пару рук, маленький Данил, задрав голову, посмотрел на отца и широко улыбнулся. Никита, растроганный реакцией сына, засмеялся и нежно поцеловал ребенка в лоб. Мужчина не видел, как за каждым его движением, без тени веселья, наблюдает Наталья.

– Никит, – начала разговор она.

Померанцев, с застывшей на губах улыбкой, взглянул на жену.

– Мы с Даней завтра к маме поедем.

– Хорошо, – ответил мужчина, снова посмотрев на сына.

После короткой паузы Наталья продолжила:

– Ты не понял. Мы надолго.

– В каком смысле надолго?

– Не знаю, – девушка провела ладонью по макушке сына. – На несколько месяцев, может быть. Нам очень не хватает денег. Мне нужно найти работу. Надо, чтобы с Данечкой кто-то сидел. Мы переедем, я устроюсь куда-нибудь, к этому времени, может, и ты уже встанешь на ноги. Тогда снова съедемся.

Никита молчал. Слова Наташи ему казались резонными. Не столько в вопросе отсутствия денег, сколько в обстоятельствах последних двух дней: его знакомство с бандитами и неоднозначной ситуации в лесополосе, которая произошла сегодня. Как бы ни сложились дела с его новыми знакомыми, Никита понимал, что для жены и сына будет безопаснее, если они на время уедут подальше от него.

– Те деньги, что ты принес позавчера, – Наталья имела в виду те триста долларов, выданные Никите Леонидом, – от них практически ничего не осталось. Я раздала долги, купила продукты и вещи для Дани. Я это к тому, чтобы ты не думал, что я придираюсь. Я вижу, как ты стараешься. Но мне кажется, для всех будет лучше, если мы пока поживем отдельно.

– Ну что ж, – Никита посмотрел на супругу. – Ты права. На первое время вам действительно будет лучше уехать к твоей матери.

Наталья с удивлением смотрела на мужа, не понимая, что ее поразило больше: его слова или та легкость, с которой он их произнес.

– Я сейчас нашел кое-какую работу, но я не знаю, как там сложится, – продолжил говорить Померанцев. – Поэтому мне будет спокойнее, если вы пока поживете без меня. К тому же, меня подолгу не будет дома, а помощь тебе не помешает.

– Эти люди, – задумчиво произнесла Наталья, – на которых ты сейчас работаешь… Это бандиты?

– Я не могу с тобой их обсуждать.

– Это опасно для тебя? Для нас?

– Для вас точно нет. К вам я их не подпущу. – Никита, глядя на жену, слегка наклонил голову набок. – Я вас не оставлю и, как только стану получать какие-то деньги, буду высылать их вам.

На следующий день Наталья вместе с сыном уехали в Рязань: там жила мать девушки. Никита проводил их на поезд и прямиком с вокзала поехал в ресторан «Ночные огни», где его ждал Леонид.

Никита шел вдоль пустых столов ресторана. Малочисленные окна были завешены темными шторами из плотной ткани, создавая иллюзию перманентно длящейся ночи. Источником света являлись настенные бра, чье суррогатное сиянье лишь усиливало хтоническую атмосферу зала.

Леонид сидел за столиком в углу помещения, наблюдая как к нему приближается Никита. За соседним столом расположились двое крупных мужчин: один в спортивном костюме, другой в деловом. Померанцев пожал руку Шишковскому и сел напротив него.

– Есть хочешь? – Спросил Леонид.

– Нет.

– Точно? Я угощаю – это мой ресторан.

– Нет, спасибо.

– Тогда к делу, – Шишковский подался вперед, положив локти на стол. – Я разговаривал со старшими на счет вчерашнего. – Он выдержал паузу, наблюдая за реакцией Никиты. – Они не верят, что деньги взял кто-то левый.

– Они думают, что их я взял? – Померанцев слегка задрал голову, взгляд его был устремлен на собеседника, а руки лежали на коленях.

– Да.

– Ясно, – Никита посмотрел на сидящих за соседним столом мужчин. – Круто вы меня завербовали.

– Это решение старших, с этим ничего не поделать. Долг нужно отдать.

– У меня нет таких денег, – Померанцев перевел взгляд на Леонида.

– Тогда нужно отработать.

– Что я должен сделать? – Спустя несколько секунд спросил Никита.

Шишковский, не сводя глаз с Померанцева, достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул ее собеседнику. Никита медленно взял в руки снимок и посмотрел на него.

– Его нужно убрать, – сказал Леонид, переводя взгляд с фотографии на сержанта. – На обратной стороне адрес, где он живет.

Никита перевернул снимок, увидел текст и положил фото на стол.

– Что он сделал? – Пренебрежительно, с щепоткой брезгливости в голосе, спросил Померанцев.

– Не важно, – Шишковский жестом руки подозвал к себе мужчину в спортивном костюме.

Тот на ходу достал шестизарядный револьвер, положил его на стол напротив Никиты, после чего вернулся на свое место. Померанцев молча смотрел на оружие.

– Как сделаешь, от ствола избавься, – продолжил Леонид.

– Я не мокрушник.

– Ты нам должен, – Леня облокотился о спинку стула.

– Я не хочу. Такого уговора не было.

– Послушай, – Шишковский снова подался вперед, вернув локти на стол. – Знаешь, что делают с теми, кто не возвращает долг? Они ведь убьют не только тебя. Они придут к тебе домой и порешают твою жену, сына.

После этих слов Леонид пристально смотрел на собеседника, ожидая непредсказуемую реакцию. Никита молчал, впившись взглядом в лицо Шишковского. Потом снова взял в руки фотографию и посмотрел на изображение: молодой парень, чуть моложе него самого, улыбается, запрокинув руку на стоящего от него слева человека. На кого именно, не видно, поскольку снимок был обрезан по правому краю. Раньше это было групповое фото, на котором в обнимку стояли несколько членов банды, но затем, лезвием ножниц, одного из них решили отделить, а теперь хотят отделить окончательно свинцовым аргументом шестизарядника.

– Он работает на тебя? – Спросил Никита, продолжая смотреть на фото.

– Да, но ему недолго осталось.

Померанцев бросил снимок на стол и взглянул на Леонида:

– После этого мой долг будет закрыт?

Шишковский ухмыльнулся, посмотрел на соратников за соседним столом, затем снова на Никиту и молча кивнул в знак согласия. «Врет», – подумал про себя сержант.

– Вот еще, – Леонид потянулся в карман, достал оттуда ключ и положил на фотографию перед Никитой. – На улице стоит серая «восьмерка». Пока ты с нами, она твоя.

Померанцев, ничего не сказав, взял ключ, снимок и вышел из-за стола.

Оказавшись на улице, он увидел серый «ВАЗ-2108», подошел к водительской двери, но садиться не стал. Еще раз взглянув на двери ресторана, Никита думал о том, как далеко его может завести сотрудничество с бандитами. Но какими бы мрачными ни были эти размышления, в искалеченной морали новой реальности они искупались безопасностью его семьи, а может быть и финансовым благополучием.

Никита сел в машину и поехал по указанному на фотографии адресу.

6

Уже стемнело. Померанцев сидел в машине, наблюдая за аркой многоквартирного дома, где жил Кирилл – так звали его мишень, имя которой было предусмотрительно написано на изнанке фото.

Никита уже несколько раз обошел округу, внимательно изучив каждый участок, закоулок, каждый потенциальный источник свидетельских глаз. Несколько раз он прошел сквозь арку, осмотрел двор дома, входы в подъезды, с осторожностью и профессиональной предусмотрительностью планируя предстоящее убийство.

И сейчас, сидя в машине, осталось только дождаться главного фигуранта намеченного мероприятия – Кирилла, а именно, понять, когда тот возвращается домой.

На часах было около девяти. И вот, в матовой дымке московского вечера, сквозь лобовое стекло, Никита увидел высеченный уличными огнями силуэт мужчины, наперегонки с холодом идущего по тротуару.

Померанцев взял с пассажирского сиденья фотографию и еще раз взглянул на нее. Потом вгляделся в лицо пешехода, инстинктивно щурясь (со зрением у Никиты было все в порядке) и, наконец, опознал в идущем свою цель. Это шел Кирилл, чье лицо было особенно узнаваемо под желтым свечением бдительных фонарей.

Никита наблюдал за идущим, пока тот полностью не растворился в бархатной мгле арки. Еще около минуты Померанцев сидел, держа руки на руле и глядя прямо перед собой. Затем завел машину и уехал.

Домой он вернулся поздно, но только на подступах к двери вспомнил, что его семья уехала.

В квартире Никиту ждало непривычное безмолвие. Густая чернота в прихожей прерывалась отголоском лунного света, доносящегося из кухни. Мертвым, немым организмом сейчас казался ему собственный дом, таким же, как он сам.

Померанцев сидел на диване под снисходительным присмотром торшера. Включенный телевизор, единственный в комнате, вдыхал в нее жизнь. На журнальном столике дежурила тарелка с недоеденным ужином.

Никита сидел, уткнувшись взглядом в экран, но что там происходило, он не видел. Его мысли странствовали далеко за пределами вещательной коробки: в ресторане, на встрече с Леонидом; во дворе дома, где живет Кирилл; в инфернальном проеме арки – входе в царство мертвых.

Он думал о завтрашнем дне, планировал убийство, прорабатывал детали. На прагматичную ось мыслей были нанизаны экзистенциальные размышления о собственной судьбе, кармическом возмездии за грехи, которые еще не совершены, но обязательно будут. Он думал о Кирилле, который, возможно, так же, как и он сам, вихрем социальных перемен оказался в рядах бандитов и который завтра может не вернуться домой.

Но чем больше Никита погружался в подобные мысли, тем больше осознавал тщетность их существования. Его дело не терпит ошибок, неоправданной рефлексии. Сейчас есть только он и враждебный мир вокруг. А потому ему, Никите, нужно быть не менее жестоким, чтобы сохранить свою жизнь и жизнь своей семьи. И для этого он должен блокировать любой порыв нравственности, пульсирующей в глубине его окаменевшей души. Теперь есть только цель и средства для ее устранения, остальное должно раствориться в бесконечном вакууме времени, которое прощает все.

Утром, вместо завтрака, Никита за кухонным столом изучал врученный ему револьвер. Накормив барабан патронами, он сунул оружие во внутренний карман куртки и покинул квартиру.

Через час сержант блуждал вдоль перекормленных барахлом палаток вещевого рынка. Остановившись возле одной из них, он примерил солнцезащитные очки.

– Вам идет, – продавец снабдил примерку бездушным комплиментом.

Никите не шло, не только потому, что на улице было пасмурно, и потребность в темных очках отпадала за ненадобностью, но и потому, что к дешевой куртке, надетой на нем сейчас, мало что могло подойти в принципе.

Настал вечер, затянувший небо полотном черного мрамора. Никита сидела за рулем своей «восьмерки» и пристально наблюдал за тротуаром. По его соображениям, выведенным разведкой предыдущего дня, Кирилл должен был возвращаться домой примерно в это время. Зимняя куртка Померанцева, которую он, по обыкновению, носил последние дни, сейчас лежала на заднем сидении машины. На нем же самом была надета толстовка с капюшоном черного цвета.

Взгляд Никиты застыл на фигуре идущего человека: походка была узнаваема, а когда пешеход приблизился, облитый струей фонарного света, у Никиты почти не осталось сомнений – это был Кирилл.

Померанцев быстро надел темные очки, натянул капюшон и вышел из машины. Он быстрым шагом направился в сторону арки, в которую только что вошел Кирилл.

Оказавшись в черном проеме, слабый свет в который проникал с двух противоположных концов, Никита приблизился к цели на расстоянии трех шагов. За спиной он держал взведенный револьвер.

– Кирилл? – Произнес Никита, чтобы удостовериться в том, что перед ним нужный человек.

Шедший впереди мужчина обернулся, тихо ответив:

– Да.

Остаток последних сомнений растворился в очертаниях его лица – это точно был Кирилл.

Померанцев наставил на него дуло револьвера и произвел выстрел: пуля пришлась в лоб жертвы. Никита был опытным стрелком и понимал фатальный эффект подобного попадания, поэтому контрольный выстрел делать не стал. Он развернулся и быстро направился к своей машине, оставив за спиной безжизненное тело.

Через двадцать минут Никита, не снимая очков и капюшона, стоял на набережной у парапета, глядя вниз, на поверхность Москва-реки. Посмотрев по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, мужчина достал револьвер и бросил его в сторону своего взора. Черная рябь воды поглотила оружие вместе с воспоминаниями об убитом только что человеке.

7

Следующие два дня Померанцев сидел дома, прерывая затворничество вылазками в продуктовый магазин.

Он не особо думал о совершенном преступлении. Новая жизнь ввела его в другую нравственную парадигму; Никита понимал, что Леонид его просто так не отпустит и, скорее всего, поручит подобное задание снова. А потому впускать в свое сознание переживания на счет содеянного не просто бессмысленно, но и опасно. Убийство, уже совершенное, а может и будущее Никита оправдывал для себя защитой и благополучием своей семьи. Остальное: издержки хищнической исторической эпохи. К тому же, на деле, это оказалось не так трудно, как он полагал ранее.

На третий день зазвонил домашний телефон.

– Привет, – в трубке раздался голос Леонида.

– Как ты узнал мой номер? – Растерянно спросил Никита.

– Ты шутишь? – Слова Шишковского сопроводились легким смехом. – Нам нужно встретиться.

– Зачем?

– Отдам тебе деньги за выполненную работу. И еще нужно обсудить одно дело.

Померанцев утвердился в своем предположении, что на первом убийстве его сотрудничество с бандой Шишковского не закончится.

– Хорошо. Но ты должен быть один, – выдвинул свое требование Никита.

– Это еще почему?

– Не хочу светиться перед твоими бойцами.

– Ладно, не вопрос.

– На Малой Никитской есть недостройка, напротив книжного магазина. Знаешь?

– Да.

– Встречаемся там через час. На крыше.

– Ты что, порешить меня хочешь? – Смеясь произнес Леонид и, после короткой паузы, продолжил: – Хорошо, встречаемся там.

В указанное время Померанцев стоял на крыше недостроенного десятиэтажного дома на Малой Никитской и ждал своего визави. Он время от времени поправлял ворот зимней куртки, инстинктивно спасаясь от холода. На его глазах отсвечивали солнцезащитные очки.

К основанию дома подъехал синий «Мерседес» Леонида. Кроме него внутри сидели его водитель и один из телохранителей. Поручив им ожидать в машине, Шишковский поднялся на крышу здания.

– Это че за конспирация? – Леонид смеялся, приближаясь к Никите. Подойдя к нему вплотную, он протянул конверт. – Держи.

– Что это?

– Деньги за мокрое.

Померанцев взял конверт и взглянул внутрь.

– Там две тысячи баксов, – сказал Шишковский. – Сработал хорошо, чисто. Хвалю.

Никита, положив конверт в карман, посмотрел на собеседника.

– О каком деле ты хотел поговорить? – Спросил Померанцев.

– Нужно убрать еще кое-кого. Работаешь ты профессионально, нам такие люди нужны. Платить буду три тысячи грина в месяц. Это типа твоя зарплата.

Никита, задумавшись, посмотрел в сторону: панорама города отвечала холодным отчуждением. «Каждый сам за себя», – подумал Померанцев.

Леонид потянулся в карман, достал фотографию и протянул ее собеседнику. Никита взял снимок.

– Федор Косовский, владелец охранной фирмы «Барс», – произнес Леня, указывая рукой на фото. – Наехал со своими пацанами на ресторан «Старая акация». Это наша точка, мы ее крышуем. За ним вообще много косяков в последнее время, устанавливает свои порядки в Строгино.

Никита посмотрел на оборот фотографии: там ничего не было. Он положил снимок в карман, снова взглянул на Шишквоского и спросил:

– Он с охраной ходит?

– Нет, – Леонид достал из куртки два предмета, привязанных друг к другу синей изолентой: пистолет Макарова и глушитель. – На вот, держи. От оружия потом также избавься.

Померанцев взял в руки связку, которая последовала туда же, куда и врученная ему до этого фотография.

– Да, еще… – Продожил Леня. – Этот Косовский очень верующий. Каждое воскресенье ездит в мужской монастырь на Крылатской, с батюшкой общается. Может, эта информация тебе пригодится.

8

Руки сжимали обруч руля. Никита пристально смотрел на дорогу: серая лента автострады утекала под лобовое стекло. В боковых окнах проносились отголоски российского пригорода: ветхие дома, поросшие бурьяном поля, обнаженные кроны деревьев.

На обочине, по мере движения машины, увеличивался в размерах дорожный знак, пока не предстал в свой полный рост и тут же оказался позади. Никита успел бросить на него холодный взгляд, чтобы увидеть на белом прямоугольнике черную надпись: «Рязань». С тех пор как его семья покинула Москву, Померанцев еще не виделся с ними и выкроил, после встречи с Леонидом, время для визита к сыну и жене.

Машина остановилась у деревянного забора. Никита, держа в руках большой пакет, открыл ворота и медленно вошел во двор дома: скромной одноэтажной постройки, в которой жила мать Натальи, а сейчас и она сама вместе с сыном.

Девушка вышла навстречу мужу на улицу.

– Привет, – Никита поцеловал ее в щеку.

Наталья смотрела прямо, сложив руки на груди: то ли от холода, то ли от демонстративного протеста.

– Заходи в дом, – произнесла она без улыбки, развернулась и пошла к дверному проему.

Никита последовал за ней и оказался внутри. Он еще не успел разуться, как его взгляд привлек Данил. С поднятыми вверх руками, за которые его держала бабушка, мальчик неуклюжой подступью приближался к отцу.

– Смотри, Данечка, кто пришел, – широко улыбаясь, сказала теща Никиты.

Мужчина обнял ребенка, сопроводил объятие поцелуем в щеку, после чего все четверо направились на кухню.

– Я вам тут продуктов принес, – сказал Померанцев, доставая из пакета покупки.

Наталья равнодушно наблюдала за действиями мужа, тогда как лицо ее матери выражало удивление. На столе оказались редкие для того времени лакомства: красная икра, копченая форель, несколько килограмм отборной говядины, три палки импортной колбасы и еще много чего, что насыщало неизбалованный взгляд женщины.

– А это тебе, Даня, – Никита достал со дна пакета упакованную машинку на радиоуправлении.

Пока женщины методично распределяли продукты по разным уголкам кухни, Померанцев играл с сыном. Под звонкий смех ребенка мужчина дрифтовал игрушкой вокруг его ног. В какой-то момент Никита поймал на себе взгляд жены, к тому времени расположившейся на стуле напротив. Ее мать, оценив ситуацию, повела ребенка в другую комнату, оставив супругов наедине.

Померанцев снял куртку, предварительно достав оттуда стопку рублевых купюр.

– Я вам тут денег принес, – сказал он, двигая наличкой по глянцевой скатерти.

– Когда мы сможем вернуться домой? – Холодный тон девушки сопровождался таким же взглядом: на деньги она не смотрела.

Никита, задумавшись, опустил голову. Затем снова посмотрел на жену и сказал:

– Здесь два миллиона.

– Хорошо, – Наталья продолжала смотреть на мужа. – Ты мой вопрос слышал?

– Вы пока не можете вернуться. Поживите здесь.

Девушка с обреченным выражением лица облокотилась о спинку стула. После короткого молчания она продолжила:

– Ты связался с бандитами, а расплачиваемся теперь все мы.

– Прекрати. Ты знаешь ситуацию, как нам было тяжело. И я работаю как раз для того, чтобы расплачиваться вам ни за что не приходилось. Я буду и дальше привозить деньги, поэтому не переживай.

– Да причем тут деньги? – Наталья махнула в сторону купюр. – Мне семья нужна. Нормальная. Дане нужен отец. А мы живем в этой глуши, и неизвестно чем это все закончится. А если тебя убьют? Что мы тогда будем делать?

– Это вечно не продлится, – спокойно ответил Померанцев.

В комнате снова повисло молчание. Наталья смотрела прямо перед собой, осознавая тщетность своих аргументов. Не поворачиваясь в сторону мужа, она сказала:

– Иди, поиграй с сыном. Я накрою на стол.

Никита выехал из Рязани, когда уже начало смеркаться. В тот момент, когда машина пересекла знак с зачеркнутым названием города, на дорогу опустилась сизая пелена вечера.

Фары опрокинули на асфальт белый свет, прокладывая в темноте короткий туннель видимости. «В этом и состоит моя жизнь», – думал Померанцев. – «Умеренное благополучие вблизи, за которым развертывается зияющая бездна ночи».

9

Через трое суток, в три часа дня, Никита в накладной бороде и очках, со стеклами вместо линз, зашел в небольшое ателье. Оно находилось на цокольном этаже одного из жилых домов Строгино.

– Здравствуйте, – встретила его приветливая швея.

– Здравствуйте. Мой заказ готов?

– Готов.

Женщина расстелила на столешнице черную рясу священнослужителя.

– Ну как вам? – Спросила швея.

– Все хорошо, – Никита угрюмо смотрел на одежду.

– Мерить будете?

– Нет.

Взяв заказ, Померанцев поблагодарил портную и вышел на улицу. Немного постояв у входа в ателье, Никита зашел в подворотню неподалеку, снял бороду, очки и сунул их в пакет с рясой. После этого он направился в близлежащую блинную.

Заканчивая обед, Померанцев обратил внимание на соседний столик: молодая женщина, с лоснящимся от улыбки лицом, заботливо кормила своего годовалого сына.

Никита сам не заметил, как задержал взгляд на матери и ребенке. Мальчик был примерно того же возраста, что и его сын. Померанцев наблюдал, как женщина заботливо нанизывает на вилку кусок блинного рулета и отправляет его к улыбающимся губам ребенка.

В какой-то момент Никита представил, что может никогда больше не увидеть своего сына. Любое его задание, а может быть и следующее, способно закончиться не смертью потенциальной жертвы, а его собственной. В этом сумрачном пути бандитской жизни Померанцев шел на ощупь, рискуя каждый день наткнуться на фатальное препятствие и не видя ничего, дальше своего носа.

Поймав на себе взгляд молодой матери, Никита растерянно посмотрел в окно. Аппетита не было, но он ел: заправлялся перед грядущим заданием.

10

Звон колоколов растекался по округе. Симфония воскресного утра вдыхала в жизнь в безлюдное пространство вокруг монастыря. Занимающаяся заря зажигала крестовый фитиль куполов, окрашивала в яркие цвета деревья, опоясывающие монастырский двор.

От шоссе к монастырю, через лес, вела грунтовая дорога. Она упиралась в небольшой деревянный мост, пересекающий болото, а затем продолжалась в бетонном обличии до самых ворот монастыря.

По этой дороге, загрубевшей от холода за ночь, шла толпа прихожан. По мосту, дабы не разрушить его древесный хребет, переходили максимум по два человека за раз. Тем не менее опоры моста издавали кашельный скрип, призывая, тем самым, пешеходов почитать возраст сооружения.

Ворота монастыря медленно проглатывали движущуюся шеренгу людей. Едва вступив на территорию двора, прихожане сразу же направлялись к открытым дверям храма, в котором начиналась воскресная служба.

Одними из последних деревянный мост пересекли Федор Косовский, заказанный Померанцеву предприниматель, со своей женой. Мужчина бросил беглый взгляд на застывшую в болотной грязи лягушку и вместе со всеми растворился в монастырских воротах.

Помимо церкви на территории монастыря распологались барак для проживания монахов, келья батюшки, магазин религиозных товаров, курятник, два сарая и колодец, расположенный недалеко от ворот.

Звон колоколов прекратился, двери храма закрылись, и на улице снова восторжествовала тишина, слабо прерываемая басовой проповедью священника.

Примерно через полчаса после начала службы двери церкви со скрипом отворились. На улицу вышел Косовский, держа в зубах незажженную сигарету. Он отошел на несколько метров от храма и остановился у колодца, чтобы прикурить. После третьей попытки зажигалка подала огонь, и мужчина с наслаждением затянулся дымом.

Сделав пару затяжек, Косовский обратил внимание на монаха в черной рясе, стоявшего к нему спиной и медленно вытягивающего ведро с водой.

– С утречком, – Косовский поприветствовал священнослужителя.

Монах обернулся и, улыбаясь, поприветствовал прихожанина. Косовский увидел его красивое молодое лицо с редкими черными волосами на подбородке. Он не видел его раньше и, конечно, не мог знать, что перед ним в рясе стоял не монах, а Никита Померанцев, человек, пришедший в монастырь, чтобы его убить.

Убийца, поздоровавшись, снова повернулся к колодцу и, незаметно для Косовского, достал из-за пазухи заряженный пистолет. Развернувшись, Никита наставил на мужчину дуло глушителя, и, едва Косовский успел что-либо сообразить, как киллер нажал на курок.

Ни секундой не медля, Померанцев схватил бездыханное тело убитого и, водрузив его на ограду колодца, сбросил в воду. Следом за трупом последовало оружие.

Через несколько секунд Никита выскочил из ворот монастыря, быстро, почти бегом, преодолел по мосту болото и направился в сторону шоссе, где его ждал автомобиль.

Перед тем как сесть в машину, Померанцев снял рясу, отклеил искусственную бороду и бросил весь инвентарь в багажник. Он приехал домой еще до наступления полудня. Весь оставшийся день Никита провел в своей маленькой квартире. Из дома выходить он не хотел и свое одиночество разбавлял кассетными записями голливудских боевиков.

11

Больше шести недель Померанцев не получал новых поручений от босса. При этом ему исправно платили, согласно уговору, три тысячи долларов в месяц. Отсутствие заказов со стороны Шишковского Никита рассматривал не как блажь или внеплановый отпуск. «Затишье перед бурей», – так он оценивал молчание старших. Соколинские и их лидер, Толя Легин, точно не из тех, кто будет мирно отсиживаться в самую горячую эпоху, когда в горне беззакония куются новые порядки и перераспределяется собственность всей страны.

Лично для себя Никита в этом прозябании видел еще и знак судьбы. Словно бог, с отношением к которому сержант не мог до конца определиться, послал ему испытание в виде тягучих дней раскаяния за свершенное. Мертвые будни одиночества, пронизанные навязчивыми мыслями об убийствах и ускользающими воспоминаниями о приятном – семье. Наказание, которое, по мнению Никиты, он заслужил.

В один из дней, около полудня, с Померанцевым связался Леонид и пригласил завтра на «шашлыки» к себе на дачу. Там должны были быть другие члены банды, что представлялось Шишковскому хорошей возможностью ввести штатного киллера в новый для него коллектив. Сам же Никита вовсе не разделял корпоративный энтузиазм своего босса и предпочитал оставаться инкогнито. Но то, что старшие по банде высказывали как просьбу, младшие должны были принимать за приказ. Поэтому Померанцев согласился прийти на встречу и в указанный час был на месте.

На дворе стоял март, о чем напоминало яркое солнце, непривычно щедрое для столицы в этот сезон.

Никита подходил к высокому забору дачного коттеджа Шишковского. Даже не зная, что дом принадлежит боссу, Померанцев с легкостью определил бы искомый объект по тому шуму, который раздавался по другую сторону забора.

Звонкий смех мужчин, молодых и не очень, прерывался басистыми комментариями, разделяемыми новой порцией смеха. И так по кругу.

Никита подошел к двери забора и медленно отворил ее. В пяти метрах от себя он увидел застекленную веранду. Внутри нее: длинный стол сплошь заставленный деликатесами, в промежутках между которыми, как стражи, стояли полураспитые бутылки водки.

Никита вошел в открытую дверь веранды. Увидев Померанцева, сидящие за столом на несколько секунд замолчали. Большинство присутствующих видели Никиту в первый раз, но уже прослышали о его профессионализме. Они внимательно разглядывали пришедшего. Кое-кто, переглядываясь с соседом, выдавал немой смешок. Никита понимал, что усмешка была обращена в его сторону, поскольку пришел на встречу в длинном парике, накладной бороде и очках. Он оставался профессионалом даже во время отдыха. И скрывать свою внешность от посторонних, особенно от тех, кто со временем может свидетельствовать против него на суде государственном или бандитском, казалось Померанцеву резонным.

Леонид встал из-за стола, с улыбкой подошел к гостю, поприветствовал его и посадил возле себя.

Никита отказался от водки, предпочтя ей фруктовый сок. Ел он мало, время от времени украдкой поглядывая на «сослуживцев», многих из которых он также видел впервые.

Говорили много, ели и пили еще больше. Сидевшие за столом мужчины не только представляли обособленную касту людей, но даже выглядели особенно, словно это были представители другой расы.

Те, что помоложе: короткостриженные, спортивные, некоторые со сломанными носами, другие со складками на затылке и едва заметной шеей, третьи с бульдожьей челюстью, постоянно лезущей на рожон. В общем, парни спортивные, выходцы из классических видов единоборств: бокс, самбо, борьба. Никаких татуировок, у соколинских это было не принято, пили мало: в основном на крепкие напитки налегали ровесники Шишковского и те, кто был постарше.

Те, кто постарше, и говорили меньше, обходившись приватным перешептыванием с ближайшим соседом по столу. На их лицах оттиск криминального прошлого был более заметен. Это придавало их образу налет усталости, выражавшейся не только во взгляде, но и жестах и даже интонации разговора.

Несмотря на обилие пришедших, Никита смог уловить среди этой вербальной какофонии главную повестку застолья. У соколинских, под крылом которой функционировали и они, строгинские, есть явные недопонимания с московскими ворами в законе. Предмет этих разногласий Померанцев до конца не понял, зато понял, что они выходят за рамки бизнеса и перекликаются с личной неприязнью представителей двух криминальных сословий: консервативного – законников, и нового – спортсменов, пренебрегающих старыми порядками, ставящих во главу мироздания силу, не формальную, а реальную, которой обладали сами, и которой не хотели делиться. В кругу последних сейчас и пребывал Померанцев, невольно став соучастником классовой вражды бандитской Москвы.

В углу веранды, где находились гости, располагался отдыхавший после зимы камин. Напротив него скучали два кресла, которые, словно близнецы, были неразлучны друг с другом с момента покупки.

Леонид, сидевший рядом с Никитой за общим столом, наклонился к нему и, кивая головой в сторону камина, сказал:

– Отойдем на пару слов?

«Вот и закончился отпуск», – с такими мыслями Померанцев встал из-за стола и последовал за Шишковским.

После того, как каждый расположился в кресле, Леонид несколько секунд пристально смотрел на Никиту. Померанцев поймал на себе лукавый взгляд босса, уже совершенно не сомневаясь в том, что сейчас получит новый заказ.

– Как дела? Как семья? – Задал дежурные вопросы Шишковский, которые были не больше, чем буфером для дальнейшего обсуждения дел.

– Все в порядке, – благодарственно кивая, ответил Никита.

– Виделся с ними за эти дни?

– Пару раз ездил.

– Хорошо. Семья – это хорошо, – монотонно произнес Леонид, глядя на незажженный камин. Затем перевел взгляд на собеседника и продолжил: – Слышал, что братва за столом обсуждает?

– Про воров? Так, поверхностно.

– Терки у нас с центровыми. Борзеют. Делиться не хотят, наших пацанов щимят.

Померанцев слушал, не выражая эмоций, молчанием призывая босса переходить прямо к делу.

– Короче, – продолжил Шишковский, – нужна твоя помощь.

– Я слушаю, – Никита внимательно смотрел на Леню.

– Рябой. Слышал про такого?

– Нет.

– Законник, из Таганских, – начал объяснять Леонид. – Мы с ним давно в контрах, но сейчас он совсем оборзел. Надо разобраться.

После этого Шишковский посвятил Никиту в некоторые детали жизни Рябого, вора в законе, чье настоящее имя было Михаил Рябцев. А именно Леонид рассказал, где будущая жертва живет, где предпочитает отдыхать, с кем спит, на чем ездит, во сколько выходит из дома и когда возвращается. В общем, та сторона биографии Рябцева, которая могла быть полезна киллеру для выполнения заказа.

Окончив рассказ о Рябом, Шишковский продолжил:

– Завтра заедешь к Воробью, Виталику, он здесь, позже я вас познакомлю. Воробей у нас по взрывной теме. Он даст тебе машину, начиненную бомбой. Тачку эту поставишь возле машины Рябого и, когда тот сядет за руль, взорвешь.

– Подожди, – Померанцев непонимающе сдвинул брови. – Зачем бомба? Он двигается без охраны. Живет как обычный мужик. Я его просто застрелю.

– Нет, братан. Нужен взрыв. И именно так, как я сказал. Чтоб наша машина взорвалась вместе с его машиной.

Никита задумался. Он пытался уловить логику Шишковского и оправдать столь броский и брутальный способ устранения жертвы. Но ничего Померанцеву в голову не приходило, что и выразилось в следующих словах:

– Не понимаю… Чтобы убить его взрывом из другой машины, бомба должна быть мощная. Это наведет шуму, привлечет внимание. Кто-то из прохожих может пострадать.

– Да. Это будет громко, этого и хочет Драго.

– Кто? – Уточнил Никита, сморщившись.

– Толян, наш пахан. Он боксом в молодости занимался, его и прозвали Драго. Смотрел «Рокки 4»?

– Смотрел, теперь понял.

– Так вот, Толян дал установку: замочить Рябого так же, как грохнули Берковича. Слышал? Про это покушение вся Москва говорила.

Роман Борисович Беркович – миллиардер, один из самых богатых и влиятельных людей страны. Именно с него в обиход вошел термин «олигарх», поскольку Беркович был вхож в администрацию президента, словно это был его второй офис. Что происходило там, за закрытыми дверями, было неизвестно широким массам. Но мысли, которые доносил Роман Борисович до первых лиц государства, в том числе и президента, нередко в дальнейшем приводили к еще большему обогащению олигарха.

Таким образом, к текущему 1994 году, Беркович являлся председателем правления «Свободного банка», а также владельцем крупнейшей автодилерской компании страны.

В бизнес Роман Борисович иммигрировал из науки. Защитив докторскую диссертацию в 35 лет, а спустя пять лет став член-корреспондентом Российской академии наук, Беркович четко осознал, что ученая деятельность сулит намного меньше прибыли, чем коммерция. И раскрыв парус под штормящую конъюнктуру российского рынка, молодой академик пустился в быстрое плавание на пути к богатству. Этому способствовали незаурядный интеллект Берковича, его трудолюбие, необъятные амбиции и умение втираться в доверие к людям, маскируя собственные интересы под интересы партнера.

В феврале 1994 года, то есть за месяц до разговора Леонида и Никиты на веранде, на Берковича было совершено покушение.

Покинув офис, Роман Борисович сел на заднее сиденье своего «Мерседеса». Едва он закрыл дверь машины, как раздался мощный взрыв. Позже следствие установило, что бомба была заложена в рядом стоящий автомобиль и приведена в действие дистанционным детонатором.

В результате взрыва сам Беркович отделался незначительной царапиной на лице (если не считать перенесенный эмоциональный шок). Куда меньше повезло водителю Берковича, сидевшему за рулем: мужчине взрывом оторвало голову. Как позже признался Роман Борисович журналистам, он видел момент отсечения головы своего шофера и «эту картину ему не забыть никогда».

Заказчик покушения на Берковича не найден до сих пор. Не установлена даже личность того, кто организовал неудавшийся взрыв миллиардера.

Учитывая насыщенную деловую жизнь пострадавшего, интересантом его смерти мог быть кто-угодно. Не обошли подозрения и самого Анатолия Легина, главаря соколинских. За три месяца до покушения, между Драго и Берковичем разгорелся конфликт. Причиной стал долг одного из московских банков, принадлежащих соколинской группировке, перед Романом Борисовичем. Сумма была крупная, а прямых контактов с юристами Берковича сотрудники банка избегали.

В результате конфронтация олигарха с бандитами перетекла в публичное поле, где Беркович, используя принадлежащие ему многочисленные СМИ, не раз намекал на аппаратную расправу с Легиным и его бандой в случае, если деньги не будут возвращены в срок.

Тем не менее обвинения Легину предъявлены не были, так же как и заведенного на него дела. Беркович пережил покушение, которое эхом разнеслось по стране, оглашая гимн русского капитализма 90-х.

Это же покушение вдохновило Легина на аналогичный способ устранения Рябцева. Причем глава «соколов» был тверд в своем решении, не допуская его критики, о чем Леонид сообщил Померанцеву.

– Короче, это не обсуждается, – сказал Шишковский, облокотившись о спинку кресла. – Убить нужно взрывом.

Никиту немного задели последние слова Леонида, внезапно приобретшие нотки императива. Того дружелюбия, которое выказывал лидер строгинских в начале, по мере их совместного сотрудничества становилось все меньше. Шишковский все чаще демонстрировал свой главенствующий статус в разговорах с Померанцевым, если не словами, то интонацией и жестами, напоминая Никите о его амплуа нанизанной на крючок рыбы.

Но еще больше киллера беспокоило назначенное ему задание. Точнее, метод, которым сержант должен был его выполнить. И дело даже не только в том, что в его работу вмешиваются: он надеялся сохранить за собой право выбирать способы убийств. Способы, угождающие его педантизму и осторожности.

В этой ситуации Померанцева дополнительно смущала эксцентричность выбранного боссами метода: взрыва. Особенно со ссылкой на указанное покушение на Берковича. Ведь, как помнил сам Никита, цель того покушения так устранена и не была. Зато пострадали невиновные в лице водителя олигарха и нескольких случайных прохожих, которые поступили в больницу с травмами разных степеней тяжести.

Впрочем, Никита уже преодолел этап повышенной рефлексии и сетования на собственную судьбу, приведшую его в ряды бандитов. Поэтому он смиренно принял возложенную на него миссию и, после разговора с Леонидом, отыскал пиротехника Виталика и скоординировал с тем завтрашний план действий.

12

Спустя неделю после сходки у Лени на даче, Никита сидел за рулем своей машины и наблюдал за припаркованной возле жилой девятиэтажки «Тойотой».

Над городом стелилось свинцовое небо. Несмотря на дневной час, улицы были блеклыми под тяжестью погодной хандры. Хмурый пейзаж, словно картинная увертюра, готовил город к трагическому событию. Померанцев ждал, когда из подъезда дома выйдет Рябой и сядет в свою «Тойоту». Дальше: нажатая кнопка детонатора, взрыв и еще один обгоревший труп – итог бесконечных войн за передел собственности новой России.

Никита терпеливо выжидал наступление роковой минуты, лишний раз убеждаясь в абсурдности замысла боссов. В крупном подрыве двух машин посреди города Померанцев по прежнему не видел никакого смысла.

Его размышления прервали фигуры двух маленьких девочек, играющих в «догонялки» вокруг злосчастной «Тойоты» и припаркованного рядом «ВАЗ-2106», начиненного бомбой. На вид это были школьницы лет 8-9, коротающих свободное время по пути домой из школы. Об этом говорили рюкзаки, свисающие на спинах девочек, которые ничуть не убавляли их игровой прыти.

Ни секунды не медля, Никита вышел из своей машины и направился в сторону школьниц.

– Девочки, здесь нельзя играть, – сказал Померанцев, оказавшись рядом с «Тойотой» и с инстинктивной тревогой взглянув на «Жигули».

– Почему? – Спросила одна из девочек, наиболее бойкая, с розовым лямками от рюкзака.

– Здесь ведутся замеры. Вон, из этого дома строители изучают поверхность участка, – соврал Никита, указывая пальцем на девятиэтажку Рябцева. – А вы нам мешаете. Уходите, пожалуйста.

Девочки молча, с растерянными лицами, удалились. Та, что вступила в разговор с Померанцевым, обернулась на него, отойдя на несколько метров, а затем, все с тем же лукавством на лице, коснулась своей подруги со словами: «Теперь ты водишь».

Убедившись, что девочки отошли на безопасное расстояние, Никита вернулся в свою машину.

Прошло еще десять минут. Померанцев продолжал сидеть в своей «восьмерке», переводя взор с подъезда на наручные часы, либо, матовым взглядом, смотрел прямо перед собой, думая о планируемом убийстве.

Снова послышался детский смех. Никита повернул голову налево, в сторону «Тойоты», и увидел тех же школьниц, продолжающих играть, словно никакого замечания им до этого сделано не было.

Страх за жизнь детей в душе Померанцева соперничал со злобой. Он резко открыл дверь машины и быстрым шагом, с угрюмым выражением лица, пошел по направлению девочек. Увидев приближающуюся к ним фигуру мужчины, школьницы синхронно замерли и не отрываясь смотрели на грозное лицо незнакомца.

– Так, вы меня плохо слышали?! – Рявкнул на школьниц Померанцев. – Я же сказал, здесь играть нельзя.

– Мы случайно, – жалостливо, с опущенным взглядом, произнесла та девочка, которая ранее уже вступала в разговор с Никитой.

– Быстро уходите отсюда.

Едва Померанцев захончил последнюю фразу, как обе девочки торопливо покинули пространство вокруг двух припаркованных машин: «Тойоты» Рябцева и «шестерки», в которой находилась бомба.

Никита снова расположился на водительском месте своей «восьмерки» и рефлекторно посмотрел на то место, откуда только что вернулся. Рябого не было, но интуиция подсказывала киллеру, что с минуты на минуту мишень должна появиться в поле зрения.

Интуиция не обманула. Спустя 7 минут металлическая дверь подъезда завизжала, и в проеме появился Рябой. Он закурил сигарету и ленивой походкой зашагал в сторону своей «Тойоты».

Подойдя к машине, Рябцев остановился и уставился на кузов. Никита пристально наблюдал за этой картиной. От волнения на лбу убийцы выступили капли пота: «Неужели он что-то заподозрил», – думал про себя Померанцев. Такого исхода киллер опасался, иначе операция была бы провалена, а проходить через подобное заново он точно не хотел.

Рябцев, продолжая стоять возле своей машины, сделал несколько глубоких затяжек, а затем, выбросив окурок, медленно открыл дверь и сел на водительское сиденье.

Никита облегченно выдохнул, поняв, что Рябой просто докуривал сигарету, из-за чего и не стал сразу садиться в автомобиль.

Померанцев аккуратно взял детонатор с пассажирского сиденья, посмотрел на «Тойоту» и снова испытал разочарование. Машину Рябого загородил небольшой грузовик, вставший вдоль дороги. Никита не сразу понял цель остановки грузовика. Но потом увидел, как водитель большегруза обращается к кому-то снаружи, видимо, к Рябцеву, чтобы спросить дорогу или что-то подобное.

Разговор был коротким. Едва грузовик тронулся с места, как Померанцев нажал на кнопку детонатора, и, спустя секунду, раздался сильный взрыв. «Шестерка», припаркованная спереди, вплотную к «Тойоте», с громом оторвалась от земли и, объятая языками пламени, приземлилась обратно.

Взрывная волна подбросила капот «Тойоты», оторвав решетку радиатора и передний бампер. Машину Рябого откатило на несколько метров назад, а лобовое стекло покрыла паутина трещин, образовавшихся вследствие осколков.