Читать книгу Танаис. Тайга - Марат Байпаков - Страница 8

– Неужто славный Савлий во второй раз оказался прав? – Адму нахмурилась и, прищурив глаза, посмотрела на покрытый жиром кинжал Савлия в руке Полакки.

– Ты что делал на наших землях? – Допрос продолжился. Адму сжала кулаки. – Разведку хитро вёл?

– Медведя добыл у границы. Но то наш медведь, таёжный. Я по следу тигра ходил. В азарт вошёл, ну и… обманул камни ваши. Тигра у реки потерял. Кабана да, добыл… у вас… в зарослях речных. Вина моя… по азарту охотничьему… Хотели возвращаться сегодня, и тут… – с раскаяньем произнёс таёжный. – Но догляда какого хитрого за вами не было! Никак не в разведке бранной мы…

– Ну, это мы поняли и без твоего лепета. – Губы Полакки сложились в презрительную усмешку. – Ты из худых, подлый торговец, будешь? Каким обычаем упокоевать будем тебя? Нашим или таёжным?

– Я – воин! – с гордостью проговорил связанный. Полакка и жрец засмеялись. Нелепый вид связанного по рукам и ногам «таёжного торговца» не вязался с столь храбрым званием.

– Чем слова пустые подтвердишь? – через плечо Адму недоверчиво заговорил Полакка.

– Под одеждами на шее амулеты воина тайги, – с той же гордостью продолжил поверженный «торговец».

Полакка наклонился, просунул руку под одежды пленного, что-то потянул и вынул амулет. На ремешок из чёрной кожи между четырёх волчьих клыков нанизаны три треугольника из жёлтой кости. На треугольниках глубокой насечкой известный таёжный узор – наклонная волна воителя.

– Из убитых воинов смастерил? – спросил Полакка.

«Таёжный торговец» плотно закрыл глаза – «да».

– А возьму и закрою кляпом рот? Как будешь торговлю вести, проверенный воин? – беззлобно проговорил жрец из долины.

– У тебя есть смесь для обрядов? – Адму посмотрела на смеющегося жреца.

– Для посвящения? – уточнил посерьёзневший жрец. Адму кивнула. – В торбе, на поляне. Сходить?

Адму хитро улыбнулась. Подошла к Полакке, что-то зашептала на ухо, он кивнул и обратился к недоумевающему жрецу:

– Думаем, как кабана до поляны снести. Следопыта надобно покормить. Голодная дева.

Жрец понимающе и очень хитро прищурил глаза. Присел на корточки. Быстро развязал «таёжного торговца». Сделал шаг назад и вынул клевец из ножен на поясе.

– Почтенный Гнур, жрец из долины, тебя, наглого нарушителя границ, уважил, но ты не свободен. Повторю тебе: Гнур – имя его, – заговорила угрожающе Адму, глядя сверху вниз на таёжного мужа. – Твоё оружие, твоя лодка, шкуры и твоя жизнь принадлежат по праву нам. Твой сын тоже наш должник. Сейчас ты встанешь и медленно снимешь одежды. Потом то же сделает твой сын. Голыми понесёте кабана на поляну. Тебе всё ясно, таёжный воин?

Муж выполнил в точности приказ Адму. К её ногам легли: пояс, схожий с верёвкой, сложный плетением из кожи трёх цветов, на концах пояса – шарики из кости; высокие сапоги со шнуровкой, из шкур оленей; штаны из козьих шкур, мехом внутрь; куртка до середины бёдер, пошитая из медвежьих шкур тем же манером; зелёная тканая рубаха с красным вышитым узором на рукавах и понизу. Оружия в одеждах не оказалось. Подросток тоже угрюмо сложил свои, схожие с отцовскими, но сильно ношенные, в заплатках, одежды, явно с чужого плеча, лишь подогнанные под рост.

– Слышь, доблестный воин? – Полакка пренебрежительно указал на одежды подростка. – Ты почто так сына, да ещё и единственного, лихо приодел? Себе-то справил ладные штаны. А на его одеждах… места живого нет. Заплатка на заплатке.

– Традиция у нас такая таёжная. Одежды геройски почившего на поросль справлять. – Муж не стеснялся своего обнажённого вида, не пытался прикрыть причинное место руками. Говорил же глядя поверх голов, в ясное голубое, с кудрявыми облаками небо. – На сыне одежды брата моего старшего. Брата убила ваша одноглазая храбрейшая дева, у болота… в двадцати днях пути отсюда.

– Хорошая традиция. Надо и у нас такую завести. А то почём зря одежды покойных на поминальных тризнах сжигаем, – проговорил словно бы про себя жрец из долины.

– Это он про мать Нети говорил? – Адму вопросительно подняла брови.

– Похоже, сказывал про неё и про её последнюю битву у гиблого болота, – хриплым голосом отозвался Полакка. – Тогда мать Нети со своей тысячей положила две тысячи таёжных. Там и нашли её отряд, у болота, пирующим. Как сказывали потом вестовые, они поедали…

Однако договорить Полакке вождь северных не дала. Резким жестом приказала встать с земли обоим посвящённым. «Таёжный торговец» медленно поднялся с колен. Теперь на нём из облачения остался один только амулет воина. Нагота явила северным ровный шрам на рёбрах и на левом плече – глубокой ямочкой, как от стрелы. Спина таёжного мужа оказалась чиста.

– Кажется, твои слова о том, что ты воин, не так пусты, как твои обещания мира. – Гнур тыльником клевца ворошил одежды, ища утаённое оружие.

Подросток вскарабкался на величественный кедр, перекинул степную конопляную верёвку через толстую ветку. Его отец закрепил сложным узлом за скамью лёгкую кожаную лодку, и совместными усилиями таёжный чёлн исчез из виду, остановившись в густых ветвях.

– Полакка, ну что, не видно с реки лодку?

Расхаживающий по берегу Полакка поднял руку.

– Если только заранее знать, куда смотреть надобно, тогда увидишь… Костёр бы потушить. Ранху отправим прибраться за таёжными торговцами?

Знатный из северных никак не хотел переменить надменное отношение к новообращённым. Из-за его широкой спины показалась плётка. Адму выставила левую ладонь. Полакка повиновался, спрятал плётку за пояс. Это заметил таёжный муж, стоящий под кедром в ожидании дальнейших указаний вождя.

Адму снова оглядела шрамы мужа, вернулась взглядом к выбеленному мёртвому дереву. Пощёлкала языком, о чём-то раздумывая.

– Друзья… – От такого неожиданного обращения «таёжные торговцы» вздрогнули. – Несите кабана на поляну. Гнур почтенный вам дорогу укажет. А мы, – Адму подмигнула Полакке, – пойдём позади вас.

– Уже и друзья? – прошептал шутливо Полакка в спину Адму. Та обернулась и улыбнулась сдержанно.

Процессия – нагие «друзья-торговцы», жрец Гнур, поигрывающий клевцом, Полакка с расчехлённым тяжёлым копьём, навострённым в спину подростка, и Адму позади всех с кинжалом Савлия в правой руке – быстро одолела недолгий путь до поляны.

Посреди поляны, с небольшим уклоном к реке, был выставлен лёгкий походный, простоватого вида шатёр, без штандарта, составленный из шести жердей, закрытых лоскутным полотном из разновеликих обрезков тёмных шкур. Вокруг шатра десяток холёных оленей щипали траву, при них отдыхали три огромных чёрных косматых молчаливых пса. Позади шатра тремя аккуратными кучами лежали перемётные дорожные сумы с поклажей, там же попоны, конская сбруя, сёдла с узорами. У входа в шатёр выставлены возле трёх расчехлённых копий бранным охранным рядом три щита высотой, наверное, до подбородка, без узоров, прямоугольные, по-северному, закруглённые сверху.

Едва чинная процессия с аппетитно пахнущим кабаном вступила в границы поляны, как из-за щитов показалась Ранха, а за ней девочка лет десяти, со светлыми соломенными волосами, заплетёнными в косы. У обеих светловолосых дев в руках короткие степные луки с вложенными стрелами. Жрец помахал дружелюбно левой рукой, луки опустились к земле, но девы не вышли навстречу, остались за щитами.

– Даитья, выйди!

Девочка охотно повиновалась зову матери. Быстро зашагала с луком и вложенной в него лёгкой тростниковой стрелой. На ней синее шерстяное платье-рубашка до полу, меховые сапоги, пояс с золотой пряжкой, озорно поблёскивающей в лучах солнца. За девочкой последовал преданной тенью один из трёх псов-сторожей, видимо вожак собачьей стаи. Косматый на бегу с интересом всматривался в кабана, плывущего в ароматах к шатру.

– Путь изменился, моя Даитья. Эти воины вызвались проводить нас к вождям тайги. – Адму говорила с дочерью как с равной, тоном торжественным и важным. – Выйдем посольством к таёжным?

– Да, мой вождь. – Даитья сурово поджала губы. Никаких возражений, никакого страха, лишь твёрдый взгляд серых глаз. Подняла к небу лук и стрелу в правой руке. Дочь Таргетая так похожа на мать. Хоть и мала ростом, видом горда.

– Мой волчонок. – Адму сдержанно улыбнулась. Поощрительно похлопала дочь по плечу. Девочка по-своему восприняла похвалу – гордо подняла голову.

– Ранха, там у реки одежда и шкуры…

Продолжать Адму не понадобилось – Ранха вложила лук и стрелы в горит и исчезла среди кедров.

– Что, мужи таёжные, готовы к посвящению? – Гнур с видимым сожалением проводил взглядом румяную тушу кабана и принялся развязывать узел на дорожной суме. Казалось, его совсем не интересовало предстоящее действо.

– Прикрыться бы чем? – осторожно поинтересовался таёжный воин. За его спиной вальяжно разлёгся крепкий чёрный пёс. Положив голову на лапы, он неотрывно следил за гостями.

Гнур не откликнулся. Из сумы показался сначала один, а затем и второй кисет размером с три добрых кулака каждый. Оба кисета туго набиты припасами. Жрец поднял глаза на таёжного мужа, смерил его с головы до ног, повёл челюстью и принялся ссыпать тёмно-коричневый порошок из первого кисета в деревянную миску, что-то невнятно бубня под нос. Туда же проследовала щепотка зелёной смеси семян и сушёных листьев из второго кисета, помеченного белой полоской. Лицо Гнура приняло мрачное выражение.

Неожиданно посреди важных приготовлений жреца из-за кедров со стороны реки послышались протяжный медвежий рёв и краткий рык тигра. Псы вскочили с пригретой солнцем травы. Оскалились и зарычали. Олени подались за защитой к людям. Адму выдернула из рук Полакки тяжёлое трофейное таёжное копьё и чуть не насильно всучила нагому мужу, прежнему владельцу оружия. Муж округлил глаза, но принял своё копьё, посмотрел в глаза Адму и бросился со всех ног на звуки. Второе копьё, степное, для конного боя, досталось обезоруженному Полакке. И тот без промедления последовал вдогонку за прытким «таёжным торговцем». Рослый муж бежал по-бранному, пригнувшись, словно укрываясь от невидимых стрел. Подросток сел, скрестил руки на груди в напряжённом ожидании.

Рёв матёрых зверей не смолкал. Напротив, судя по всему, схватка становилась неистовой. Рычание собак и волнение оленей нагнетали тревогу ожидания. Гнур отложил в сторону жреческую миску. Встал. Деловито тронул ладонью чёрную бороду. Выдернул третье копьё из влажной земли и направился широким шагом в кедровник. Однако им тоже овладел охотничий азарт, и, позабыв важность чина, как мальчишка, подскочив под новую порцию звериной ярости, он понёсся неудержимым галопом с копьём наперевес.

– Лошадь перегонит наш Гнур! – усмехнулась ему в спину Адму. Повернувшись к дочери, уже серьёзно проговорила: – То, Даитья, дочь моя, нам знак от Богов. Постигнуть надо волю их. Ты разумеешь? – Адму указала правой рукой по направлению звуков брани.

Девочка встала рядом с нахохлившимся и оскалившимся псом, вложила стрелу в лук. Задумчивость вождя северных продолжалась недолго. Тут же, припомнив что-то, Адму в сердцах хлопнула себя по лбу.

– Там же у реки Ранха!

И вот четвёртое копьё в умелых руках. Лишь одно, пятое, осталось сиротливо стоять без хозяина возле повалившихся щитов. Чёрные с красными глазами змеи обвивали холодное древко.