Читать книгу Рогоз - Марат Даишов - Страница 36

Вторую неделю лил дождь. Метеорологиуже сообщилиоб ожидающихся изменениях в погоде на сухую, солнечную. Пока жеЛеонид Исаакович грел промокшиеи от этого озябшие ноги у печи. Евгений сидел рядом, кутаясь в старинное верблюжье одеяло зеленого цвета.

Этот рыбацкий домик был максимально простым. Евгенийкак хозяин домика редко испытывал гордость от своего обиталища. Теперь жебыл тот редкий случай.

Домом Евгения был садовый флигель. Щитовойутеплённый домикс печным отоплением, площадью шестнадцать квадратных метров, с ещё более крохотной верандой и совсем ничтожной прихожей. Он жил там один. Когда-тоу него была надежда жить здесь с тогда еще женой Полиной и недавно родившейся дочерью, однако по множеству причин этому не суждено было случиться. Евгений стойко и лишь иногда болезненно переживал развод с женой. Он будто знал, что любовное затишье – этот штиль – это пауза перед новой бурей страстей, способной преобразиться в самый длительный его любовный бриз. Любовному бризу суждено было прийти, прийти с другой стороны, но не так скоро, как этого желал Евгений.

– Ты, Евгений, выбрал путь не простой, – начал свой монолог Леонид Исаакович, бывший преподаватель Евгения по истории и философии. – Твоё стремление углубиться в познания ортодоксального христианства совсем не лёгкая затея, – продолжал Леонид Исаакович.– Не хочу тебя пугать, но хочу предупредить, что тебе предстоит путь канатоходца. Тот путь спасения, о котором проповедуют священники, именно таков. Он действительно узок и малоудобен. Этот путьв чём-то схож с путём философа, но разница, конечно же, есть. Ведьчто такое «парадокс»? Парадокс – это разница между теорией и действительностью. А что такое «смирение»? Смирение – это принятие всего с Миром. Так вот, я учу своих студентов, и тебя учил, видеть парадоксы и принимать их с Миром. И тебе на твоём поприще понадобится много сил. Тебе предстоит усмирить свою же категоричность. Парадокс христианства, на мой взгляд, в беспощадности не только ко греху, но и к носителям оного. Тебе предстоит найти этот баланс между добром и злом. Я, по своему желанию, могу бытьи категоричным, и смиренным. В этом якак философ не вижу моральной дилеммы. А вот тебяэта дилемма ожидает… Метаморфозы происходят не только с отдельными христианами, но и с целыми народами. Например, народы, жившие в центре Европы, в средневековье были самой верующей паствой. Среди них не было язычников. Мусульманские кочевые народы приходили, грабили и уходили. Все оседлые нации веровали во Христа. Огромные войны, как братоубийственные, так и войны с иноплеменниками унесли жизни многих людей… Люди по-разному верили в Иисуса Христа. Теперь же они по-своему верят в Бога. Я бы сказал, молчаливо, так как религия для них не связь с Богом, а инструмент для манипуляций. Прочти эту книгу, занимательно, —Леонид Исаакович вытащил из своего саквояжа томик и протянул Евгению.– Да, я пришёл к тебе подготовленным… Наверное, поэтому теперь тот же самый народ, – продолжил Леонид Исаакович, —позиционирует себя атеистами. Возможно, это страхпосле «опеки Советами», возможноапатия, многовековой опыт.

Факт в том, что называться безбожником сейчас для них гораздо безопаснее.

Евгений пил травяной чай, Леонид Исаакович пил кофе с молоком. Евгений уважал своего бывшего преподавателя и зная, что тот любил горячий кофе, следил за этим и систематически освежал напиток. Евгений не любил дискутировать, тем более не хотел этого сегодня.

– Вся история человечества, – продолжал Леонид Исаакович, – о том, как человек вначале пытается подчинить Бога себе. И лишь некоторым, правдивее сказать единицам, удалось подчинить себя Богу. Все открытия человека: в физике, в лирике – это описания крупиц Божественного. Мало кто будет спорить, что существует Закон Притяжения, но до сих пор встречаются безумцы, опровергающие формулу: «Бог – есть любовь». Мало желающих переходить улицу на красный сигнал светофора, однако огромная армия людей позволяет себе обижаться. Одну из добродетелей христианства я бы поставил выше других. На мой взгляд, это доброжелательность. Сказать, что одна добродетель превыше другой, не объяснив почему, – это всё равночто сказать «мойте руки перед едой» и умолчать о печальных последствиях обратного. Я согласен, что качество мыслей зависит от среды обитания. Индивидуум, преуспевший в накоплении, не сможет получать удовлетворение длительное время, находясь в роскоши среди бедноты. Рано или поздноон осознает, что истинное счастье возможно лишь в окружении подобных себе богатых людей… Возможно, тогда-тои возникла идея-вирус, идея тотальной доброжелательности, идея улучшения уровней жизни окружающих нас людей. Доброжелательность – это форма современной необходимости. Основа безопасности жизнедеятельности. Некая противоположность множеству единоборств – макропланерность, наномодельность. По сути, форма с множеством названий и с единой унификацией. Желание окружающим лучшего, того, чего желаешь себе и имеешь сам. Стоит помнить и о других силах обратного действия доброжелательности. Это, например, зложелательность. Я давно уже перестал называть порокомту или иную человеческую активность. В зложелательности я также не вижу порока. Это точка, от которой нельзя оттолкнуться. Назову её промежуточной на пути к точке «нищеты», из которой-то, на мой взгляд, и возможен отскок. Подчинить себя Богу – этодобровольное путешествие в точку нищеты, добровольное перевооружение. Сложить зависть, гнев, вооружится терпением. Приобрести смирение. Другими словами, раздать всё и идти за Ним. Довериться Ему, ведь Он любит нас больше, чем мы любим самих себя.

Это теория, которой я придерживаюсь. Разится она с действительностью или нет, определит лишь твой опыт.

Из своего желичного опыта хочу предупредить тебя держаться подальше от людей, проявляющих излишнюю заботу о тебе.

В разные времена люди, как доспехами, вооружались и вооружаются идеями, равными их времени, то есть «современными». В мои времена были очень популярны мировые антифашисты-социалисты. Именно от них, а не от наших классиков я уверовал в ту идею, что каждый отвечает за всех, все отвечают за каждого. Высокая степень ответственности, доведённая до абсолюта, возведённая в культ, —почти по слогам произнёс Леонид Исаакович. – Именно эта идея стояла у глобалистов того времени поперёк горла. И они правильно сделали ставку на разрушение идей интернационала. Они разорвали цепь под названием «Дружба народов».

Я убеждён, что Господь ограниченно, то есть рассеянно, посылает в Мир людей генерирующих, ретранслирующих и, самое главное, правильно формулирующих идеи человеческого общежития.

Ни Иисус, ни Аллах, ни Ленин – прости, что поставил их в один ряд – они не пришли к святым. Все они спустились на Землю, словно в грешный ад. Я часто слышу: «свои», «чужие». И если предположить местом вашей Родины – Рай, то выходит, что «свои» для вас – это грешники, а"чужие» – это люди-праведники. В существо праведников я не верю. Иоанн Кронштадтский называл себя грешником, и у меня нет причин ему не верить.

По поводу греха: к грехам мы относим как маленькие промахи, так и ярко выраженные ошибки. Писатель той книги, которую ты мне дал, удачно сравнил последствия греха с последствиями взрыва ядерной бомбы. Но людей не пугает даже это…

Леонид Исаакович протянул второй томик Евгению:

– Спасибо, есть свежие мысли.

Хорошая религия не должна запугивать, но обязана предупреждать от совершения ошибок. Ина мой взгляд, последствия греха лучше сравнивать с интеллектуальным вирусом, способным довести любой организм до самоуничтожения. Ошибочно полагать, что подлецы не способны к покаянию. Любое отхождение от цели непредсказуемо может превратить судьбу в ад уже при жизни. Важно всё: иммунитет, воспитание человека, интеллект вируса, его уровень. Жизнь человечества сравнима с жизнью океана, который выплёвывает из себя всю грязь, самоочищаясь. Так и мы обязаны быть благодарны за рождения, за смерти, за болезни. При любой возможности не грешитьпользоваться этой возможностью. Теперь я думаю, что всё это: коллективная карма, коллективная аскеза, коллективное покаяние – предполагает коллективную исповедь. Не для того она, чтоб манипулировать этим коллективом. Хотя кажется, что сначала идёт некое навязывание чувства вины, с последующим приведением к коллективной аскезе.