Читать книгу Эвенкийская жизнь - Марат Валеев - Страница 6

Жизнь на Крайнем Севере – это каждодневное испытание, это борьба за выживаемость, это никогда не прекращающаяся «экстремалка». И это не громкие слова, а простая констатация действительности. В Туре, как практически во всех любых других населенных пунктах округа, каждую зиму кто-нибудь замерзает насмерть. Обязательно перемораживаются пара-тройка домов, учреждений. С небольшими промежутками бушуют пожары, в огне гибнет ветхое жилье, конторы, какие-то производственные объекты, люди.

Очередной пожар в Туре

Холодно в домах, стыло в учреждениях, вот народ и согревается, кто как может. После того, как вернулась хозяйка занимаемой нами квартиры на Увачана, нам дали однокомнатную квартирешку по улице Школьная (она редакционная и, наконец, освободилась). Единственное достоинство этого жилья – работа в сотне метров. Квартира на первом этаже, для Туры нет ничего хуже, и в этом я убеждаюсь с первыми крепкими морозами. Батареи едва дышат, хотя до котельной – только через теплотрассу перебраться. Когда на улице за 40, вода в ведре на полу замерзает. Да что там в ведре – она и в подвесном умывальнике покрывается коркой льда.

Жители регулярно навещают Центральную котельную: проверить, не пьют ли кочегары. То же самое делают рейдовые бригады, милицейские наряды. Кочегары, конечно, пьют. Потерявших сознание увозят, на их место привозят трезвых. Но уголь дрянной, в нем больше породы и нужную температуру через прогнившие тепловые коммуникации нагнать почти невозможно. И потому все, кто может, ходят с ведрами к угольным кучам у котельных.

Хожу и я туда каждый вечер, как шахтер к себе в забой на смену. Как ни придешь, тебя обязательно встречают несколько стоящих в согбенной позе жителей окрестных домов, с матерками набивающих ведра, мешки углем, который надо тут же, по ходу отсортировывать от кусков породы. Кочегары, время от времени выкатывающие из котельной тачки с дымящейся золой, косятся на нас – после каждого такого набега куча уменьшается, становится менее качественной, – но молчат. Да и что тут скажешь?

Прежде чем улечься спать, я вытапливаю в печке до шести ведер угля (они превращаются в четыре ведра золы – вот такое качество привозного угля. Абсурдно, но на территории Эвенкии при этом находится крупнейший в стране и совершенно еще нетронутый угольный бассейн – Тунгусбасс). В метре и выше от пола почти жарко, а ногам по-прежнему холодно, квартирка, в которой мы живем, тепла совершенно не держит. Я прикрываю печную вьюшку, чтобы тепло не так быстро покинуло наше жилище. Утром встаем в уже напрочь выстывшей квартире. Но топить некогда, теперь уже до вечера.

Однажды утром с неимоверным трудом просыпаюсь от жалобного стона Светланки. Голова раскалывается, перед глазами все плывет. Жена, не открывая глаз, все время повторяет одно и то же:

– Марат, дай лекарство, у меня голова сильно болит!

На ватных ногах, пересиливая приступ тошноты, добираюсь до окна и выбиваю стекло в законопаченной двойной форточке. Оживаю с каждым глотком морозного воздуха, бегу к соседям вызвать по телефону скорую помощь: мы явно угорели. Светланка лежит с лицом белым как полотно, ее рвет. Приехавшая фельдшерица выслушивает мой сбивчивый рассказ и делает Светланке какой-то укол. Медичка внешне спокойна, но глаза испуганные. Она, как и я, понимает, что мы чудом избежали гибели. Скорая уезжает, я ставлю на стул у постели жены чашку горячего чая с лимоном, но она заснула. Я ухожу на кухню, закуриваю и кашляю, кашляю, сдерживая сухие рыдания. Господи, я ведь чуть не убил нас обоих (Владика после первой же зимы от греха подальше отвезли к его бабушке в Кзыл-Орду)!

Лишь потом выяснилось, что я после того, как протопил на ночь печь, сделал все правильно. Это Светка посчитала, что я неглубоко толкнул печную задвижку, ей было жаль уходящего тепла, и она подтолкнула задвижку еще немного. Спать-то было тепло, но мы ведь могли и не проснуться…