Читать книгу Полиция на похоронах - Марджери Аллингем - Страница 4

Мистер Кэмпион жил в районе Пикадилли, в доме 17А по Боттл-стрит, куда все трое и отправились на такси. Мисс Блаунт во все глаза смотрела на молодого человека, сидевшего рядом, и на инспектора, усевшегося напротив. Она обаятельно улыбалась обоим, что не мешало ей лгать.

– Вы говорите про того человека, что вместе с вами находился во дворе? – осторожно переспросила она у инспектора. – Нет, я его ни разу в жизни не видела.

Она честными глазами смотрела на своих спутников, и все было бы хорошо, если бы не предательски порозовевшие щеки.

Ее ответ озадачил мистера Кэмпиона, и на его бесстрастном лице появилось выражение глубокой задумчивости.

– Но когда вы его увидели, то очень побледнели, – решился напомнить ей молодой человек. – Я даже подумал, что вы упадете в обморок. Когда это состояние прошло, вы спросили: «А где он?»

Щеки мисс Блаунт стали еще краснее, но девушка по-прежнему улыбалась обаятельной улыбкой невинного ребенка.

– Нет-нет, – поспешно возразила она. В интонации ее голоса и впрямь было что-то детское. – Должно быть, вы ошиблись. Я его даже рассмотреть не успела. Откуда мне его знать? Просто… вид у него был немного пугающий.

Чувствовалось, что продолжать расспросы бесполезно. Некоторое время все трое молчали. Инспектор взглянул на Кэмпиона, но глаза молодого человека за стеклами громадных очков оставались бесстрастными.

Похоже, девушка оценила создавшееся положение и поняла, что должна что-то сказать в свое оправдание.

– Вы знаете, – вновь повернулась она к Кэмпиону, – боюсь, я выставила себя в невероятно дурацком свете. Я так сильно волновалась, что совсем забыла поесть. Утром выскочила из дома без завтрака, да и потом у меня не было времени на ланч. Наверное, это и чуть ни привело к… голодному обмороку.

Она умолкла, сознавая, что ее слова не больно-то убедили мужчин.

Впрочем, мистеру Кэмпиону такого объяснения было вполне достаточно.

– Пренебрегать едой очень опасно, – серьезным тоном подтвердил он. – Как только приедем ко мне, Лагг вам чего-нибудь соорудит. В свое время я был знаком с человеком, – все так же серьезно продолжал он, – который из-за навалившихся на него бед и умственного напряжения долгое время ничего не ел. Из-за этого он оказался на грани помешательства, а когда ему пришлось посетить званый обед в кругу, где очень пекутся о манерах, он шокировал собравшихся. Мало того что жадно поглощал все, что было на столе, так еще распихал по карманам смокинга раковины с устрицами. Словом, испортил себе репутацию.

Инспектор лишь задумчиво посматривал на своего друга, а Джойс, еще не знакомая с выходками мистера Кэмпиона, быстро и недоверчиво взглянула на него из-под ресниц.

– Мистер Кэмпион, вы ведь дружите с Маркусом? – вдруг спросила она.

– Нас с Маркусом связывает бурная юность, – кивнул Кэмпион.

Девушка нервно хихикнула.

– По Маркусу не скажешь, – вырвалось у нее. – Или он сильно изменился. – Она тут же пожалела о вылетевших словах и заговорила на более важную тему, касавшуюся цели ее визита. – Я приехала просить вас помочь нам, – медленно произнесла мисс Блаунт. – Да, знаю, Маркус вам написал. Только, боюсь, он своим письмом создал у вас совершенно искаженное впечатление. У него легкомысленное отношение к случившемуся. На самом деле все серьезно.

Слушателей тронула нотка искренности, прозвучавшая в ее голосе.

– Мистер Кэмпион, – продолжила она, – вы же кто-то вроде частного детектива? Я слышала о вас еще раньше и не от Маркуса. Я знакома с Джайлзом и Изопель Пейджетами из Саффолка. Они ведь ваши друзья?

Выражение глупого самодовольства, за которым привык скрываться мистер Кэмпион, исчезло.

– Да, они мои друзья. Пожалуй, два самых приятных в мире человека. А теперь признаюсь вам начистоту. Я не детектив, но, если вам нужен детектив, обращайтесь к инспектору Оутсу. Он с недавних пор стал главным инспектором Лондонской уголовной полиции. Как у них говорят, примкнул к «Большой пятерке». А я – профессиональный искатель приключений в лучшем смысле этого слова. Я сделаю для вас все, что в моих силах. Только вначале расскажите, почему вы так встревожены?

Инспектор, недовольный тем, что Кэмпион столь легковесно разгласил его официальный статус, быстро смягчился, после того как девушка наградила его обезоруживающей улыбкой.

– Мы хотели бы обойтись без полиции. Надеюсь, вы не возражаете? – спросила она.

Инспектор рассмеялся.

– Рад это слышать, – признался он. – Я всего-навсего давний друг Кэмпиона. Сдается мне, именно такой помощник, как он, вам и нужен… Ну вот мы и приехали. Оставляю тебя, Альберт, с твоей клиенткой.

– Прекрасно. – Мистер Кэмпион беззаботно махнул рукой. – Если я попаду в серьезный переплет, дружище, обязательно сообщу, и ты посадишь меня под замок на все время, пока беда не минует.

Инспектор ушел. Кэмпион расплатился с шофером. Девушка осматривала место, где оказалась второй раз за день. Боттл-стрит представляла собой небольшой тупичок в стороне от Пикадилли. Сейчас они стояли напротив полицейского участка, но рядом находилась другая дверь, снабженная табличкой с номером 17А. За стеклами виднелась лестница, ведущая наверх.

– Когда я попала сюда днем, то испугалась, что перепутала адрес. Мне совсем не хотелось идти в полицию. Потом я обрадовалась, узнав, что ваша квартира наверху. – Она помялась. – Дверь открыл какой-то мужчина и подробно объяснил, где вас искать. Весьма странный человек.

Мистер Кэмпион страдальчески поморщился, словно каясь за свою выходку.

– На нем была старая военная форма? Он так наряжается, когда мы хотим произвести впечатление на наших гостей.

– Маркус, поди, написал вам, что я – легкомысленная девчонка с причудами? – Глаза девушки буравили Кэмпиона. – Вы поэтому стараетесь меня развлекать?

– Не смейтесь над великим человеком, когда он допускает ошибку, – проговорил мистер Кэмпион, ведя гостью по лестнице. – Если помните, даже пророк Иона однажды сильно оплошал. Сейчас я предельно серьезен.

Через два лестничных марша на ступенях появился ковер, а на стенах – деревянные панели. Они поднялись на четвертый этаж и остановились перед массивной дубовой дверью, которую мистер Кэмпион открыл своим ключом. Он ввел девушку в маленькую переднюю, а оттуда – в небольшую, со вкусом обставленную гостиную, отдаленно напоминавшую одну из самых уютных и привлекательных комнат общежития колледжа, хотя вряд ли кто-то из студентов смог бы собрать столь впечатляющую коллекцию всякой всячины, украшавшей стены.

Девушка опустилась в глубокое кресло перед камином. Мистер Кэмпион нажал кнопку звонка.

– Сейчас нам принесут поесть, – сказал он. – Согласно теории Лагга, ранний ужин с чаем – единственный вид питания, ради которого стоит жить.

Гостья хотела было возразить, но в этот момент появился слуга мистера Кэмпиона. Это был крупный, печального вида мужчина, чье бледное, невыразительное лицо несколько оживляли большие черные усы. Он пришел без пиджака, в одной рубашке, и немало смутился, увидев даму.

– Черт побери! Я думал, вы один, – буркнул он, а затем повернулся к гостье. На его лице появилось подобие улыбки. – Простите меня, мисс, за это, так сказать, неглиже.

– Чепуха, – возразил мистер Кэмпион. – У тебя есть усы. Кстати, это недавнее приобретение, – добавил он, обратившись к Джойс. – Не правда ли, они достойны восхищения?

Этой похвале мистер Лагг обрадовался, как ребенок, и от неуклюжей попытки скрыть свою радость его лицо стало еще меланхоличнее.

– Они очень идут мистеру Лаггу, – промямлила Джойс, не зная, каких слов от нее ждут.

Мистер Лагг почти что покраснел.

– Мне они тоже нравятся, – скромно признался он.

– Как насчет раннего ужина с чаем? – поинтересовался Кэмпион. – Этой леди весь день не удавалось поесть. Сообразите, Лагг, чем ее лучше попотчевать.

Бледное лицо печального человека оживилось.

– Положитесь на меня, – произнес он. – Я позабочусь об угощении.

В глазах мистера Кэмпиона промелькнула тревога, которую не смогли скрыть даже большие роговые очки.

– Но никакой селедки, – предостерег он Лагга.

– Хорошо. Как скажете, – проворчал мистер Лагг и направился к двери. Там он обернулся и с тоской посмотрел на Джойс. – Наверное, сама мисс не отказалась бы от консервированной селедки в томатном соусе? – отважился спросить он, но, видя замешательство на ее лице, не стал дожидаться ответа и ушел, прикрыв за собой дверь.

Джойс перехватила взгляд мистера Кэмпиона, и оба засмеялись.

– Какой приятный человек, – сказала она.

– Просто очаровашка, когда познакомитесь с ним поближе, – согласился Кэмпион. – А в прошлом был вором-домушником. Но это давняя история. Он растерял былые навыки. Как говорит он сам, когда двойные двери в передней – единственный выход из квартиры, особо не развернешься. Он уже давно мне прислуживает.

И вновь девушка пристально посмотрела на мистера Кэмпиона.

– Скажите, вы действительно беретесь мне помочь? Меня пугает, что произошло нечто серьезное. Или вот-вот произойдет. Вы можете мне помочь? Вы в самом деле…

Мистер Кэмпион понимающе кивнул:

– Вас интересует, умею ли я профессионально заниматься подобными вещами или валяю дурака? Это чувство мне знакомо. Но смею вас уверить: я первоклассный профессионал.

На мгновение его водянистые глаза за стеклами громадных очков стали строгими и внимательными.

– Я предельно серьезен, – продолжил он. – Мое милое идиотничанье – в основном врожденная черта характера, но также и своеобразная визитная карточка. Я честен, аккуратен, непредсказуем, как победитель скачек будущего года. Я сделаю все, что в моих силах. А теперь не пора ли мне вас внимательно выслушать?

Он достал письмо Маркуса и пробежался глазами по строчкам.

– Итак, один из ваших дядьев исчез. Вы обеспокоены его затянувшимся отсутствием. Это и является главной причиной ваших волнений?

Джойс кивнула.

– Понимаю, звучит весьма банально. Дядя – взрослый человек и сам решает, как ему жить и что делать. И все-таки его исчезновение не дает мне покоя. Какое-то предчувствие, что с ним случилась большая беда. Я очень боюсь за дядю Эндрю, потому и настояла, чтобы Маркус дал мне ваш адрес. Я чувствую, нам нужен человек, дружественно настроенный к семье, не обремененный кембриджскими предрассудками и не испытывающий благоговейного ужаса перед моей двоюродной бабушкой.

Кэмпион уселся в кресло напротив.

– Вы должны рассказать мне про эту семью. Если не ошибаюсь, они хоть и родственники вам, но весьма дальние?

Мисс Блаунт наклонилась вперед. В ее карих глазах отчетливо читалось желание подробно поведать обо всем.

– Вряд ли вы запомните, кто есть кто в семье, но я постараюсь, чтобы вы получили общее представление о нас. Начну с моей двоюродной бабушки Каролайн Фарадей. Едва ли я сумею дать ее словесный портрет, но пятьдесят лет назад она была знатной дамой, женой моего двоюродного дедушки доктора Фарадея, мастера[7] Колледжа святого Игнатия. Она и остается знатной дамой. В прошлом году ей исполнилось восемьдесят четыре, но она – самая разумная и энергичная в этом семействе. И по-прежнему величественно правит своим домашним королевством, подобно королеве Елизавете и папе римскому, но в одном лице. Слово моей двоюродной бабушки – закон.

Теперь расскажу про дядю Уильяма, ее сына. Ему за шестьдесят. Много лет назад он вложил все свои деньги в фирму, оказавшуюся мошеннической. Оставшись без средств к существованию, вернулся в родной дом под материнское крыло. Бабушка обращается с ним как с шестнадцатилетним подростком, и ему это очень не нравится.

Далее следует тетя Джулия – старшая дочь бабушки и, соответственно, его сестра. Она никогда не была замужем и вообще не покидала родительский дом. Тогда для незамужней женщины такой вариант считался наиболее приличным.

Мистер Кэмпион извлек из кармана конверт, на обратной стороне которого стал рисовать какие-то значки, напоминающие иероглифы.

– Ей ведь за пятьдесят? – спросил он.

Вопрос озадачил девушку.

– Не знаю. Иногда она мне кажется старше своей матери. Тетя Джулия – классический пример старой девы.

– Со всеми неприятными проявлениями? – спросил он, участливо глядя на Джойс.

– Есть такое, – призналась она. – Ну и конечно же, тетя Китти, младшая сестра тети Джулии. Она была замужем, но, когда ее муж умер, семейных накоплений у нее не оказалось. Пришлось и ей возвращаться в родительский дом. А вслед за ней туда попала и я. Моя мама приходилась тете Китти золовкой. Я рано осталась без родителей, и тетя Китти взяла меня к себе. Когда случился финансовый кризис[8], у меня была работа, но бабушка послала за мной, и с тех пор, вот уже полтора года, я являюсь кем-то вроде компаньонки для всех них. Я оплачиваю счета, вожусь с цветами, слежу, чтобы бабушке и остальным своевременно меняли постельное белье, читаю вслух и еще много чего. Иногда играю с дядей Уильямом в шахматы.

– Словом, ублажаете их и выполняете все их капризы, – пробормотал мистер Кэмпион.

– Я не возражаю, – кивнув, рассмеялась она.

Кэмпион вновь заглянул в письмо.

– Постойте, а откуда в семье появился дядя Эндрю? Он ведь не Фарадей, а Сили.

– Я как раз собиралась о нем рассказать. В общем-то, он мне даже и не дядя. Он – племянник миссис Фарадей, сын ее младшего брата. Он вместе с дядей Уильямом вложил деньги в упомянутое мошенническое предприятие и тоже остался без единого пенса. Вскоре он появился в доме своей именитой тетки. Это было где-то двадцать лет назад.

– Двадцать лет?.. – с нескрываемым изумлением переспросил мистер Кэмпион. – И с тех пор оба мужчины живут нахлебниками? Прошу прощения, но это вывело меня из равновесия.

– Они и раньше не утруждали себя работой, – помешкав, сообщила Джойс. – А после потери денег – тем более. Думаю, мой двоюродный дедушка это понимал и потому основную часть финансов оставил своей жене, хотя она и сама происходила из богатой семьи. Есть еще один момент, о котором я должна рассказать, прежде чем перейду к самой важной части. Когда я упомянула, что бабушка управляет своим домашним королевством, это следует понимать в буквальном смысле. Заведенные правила жизни в этом доме не менялись с тех самых пор, как бабушка их установила, а это было где-то около тысяча восемьсот семидесятого года.

Жизнь в доме напоминает часовой механизм. Все должно делаться в установленное время. По воскресеньям каждый член семьи обязан посещать утреннюю церковную службу. Большинство из нас ездит туда на машине – на «даймлере» тысяча девятьсот тринадцатого года выпуска. Но мы по очереди составляем компанию бабушке, которая летом ездит в церковь на двуколке с откидным верхом, а зимой – в двухместной карете. Кристмас – наш кучер – наверное, ровесник бабушки. Но в городе все их знают, и движение останавливается, пропуская их вперед. К счастью, пока обходилось без происшествий.

Хмурое лицо мистера Кэмпиона просветлело.

– А ведь я их видел! – воскликнул он. – Я как-то ездил в Кембридж, и мы с Маркусом встретили их экипаж. Боже, как же давно это было!

– Если вы видели серого жеребца, он и сейчас возит бабушку, – уточнила Джойс. – Пеккер. Непревзойденный Пеккер… Так на чем я остановилась? Мы живем в доме моего двоюродного дедушки Джона Фарадея. Дом стоит близ Трампингтон-роуд, в предместье города. Большое L-образное здание, выходящее углом в переулок Орфея. Оно со всех сторон обнесено высокой стеной. Бабушка считает, что стену нужно сделать еще выше, поскольку теперь люди ездят в автобусах и видят происходящее у нас.

– А подъезд к дому называется Сократовским тупиком, – вставил Кэмпион.

– Откуда вы знаете? – удивилась Джойс.

– Одна из городских достопримечательностей. Или была таковой в мои юные годы. Теперь я четко представляю, в каком месте вы живете. Давайте вернемся к дяде Эндрю.

Девушка глубоко вздохнула:

– Все это началось в позапрошлую субботу во время обеда. Мне неловко об этом говорить, но, думаю, вы поймете. Бабушка обращается с домочадцами как с иждивенцами. А поскольку все они уже в возрасте и характер у каждого отнюдь не золотой, они постоянно задевают друг друга и ссорятся, как когда-то в детстве. Исключение составляет лишь моя дорогая тетя Китти. Она женщина простодушная и совершенно безобидная. Но тетя Джулия ужасно давит на нее, как и на обоих мужчин, за что они ее ненавидят. Да и между собой они тоже не ладят. Вспышки неприязни могут тянуться днями. Ссора, разразившаяся тогда за столом, назревала почти неделю. Думаю, у них дошло бы до потасовки, если б не бабушка. В ее доме потасовки под запретом наравне с чаем, подаваемым утром в постель, и слушанием граммофона по воскресеньям.

Итак, мы обедали. Обед состоял из восьми блюд. Все чинно, в строгой последовательности. Но атмосфера за столом накалялась, делаясь невыносимой. Мне думалось, что вот-вот дядя Уильям забудется и ударит дядю Эндрю столовой ложкой по голове, не побоявшись бабушкиного гнева. Тетя Джулия находилась на грани истерики, а тетя Китти беззвучно плакала над своей тарелкой с салатом. И вдруг раздался оглушительный грохот. Мне показалось, будто звук исходил из самой середины комнаты. Такой грохот вам вряд ли доводилось слышать. Тетя Китти пронзительно вскрикнула – ее крик был похож на гудок маневрового паровозика – и вскочила со стула. Дядя Уильям, забыв, что находится за столом, стал бормотать ругательства, уже не помню, какие именно. Тетя Джулия была готова дать волю своей истерике. Дядя Эндрю бросил вилку. А бабушка, сидевшая как статуя на своем любимом стуле с высокой спинкой, постучала пальцами по столу. Ее руки стали совсем костлявыми. Пальцы кажутся вырезанными из слоновой кости. «Китти, сядь», – тихо и невозмутимо произнесла она. Потом повернулась к дяде Уильяму: «Однако! Ты очень давно живешь в моем доме, и пора бы усвоить, что я не потерплю бранных слов у себя за столом. И потом, всем вам следует знать, что гиря напольных часов раз в пятнадцать лет срывается с цепочки и падает». «Да, матушка», – ответил ей дядя Уильям, и больше за весь обед никто не произнес ни слова.

– А после обеда вы открыли дверцу напольных часов и обнаружили, что часовая гиря действительно сорвалась с цепочки и упала, – предположил мистер Кэмпион. – Вот так мы совершаем все крупные расследования. По горячим следам.

Джойс кивнула.

– На дне часового футляра действительно была вмятина. Я спросила Элис – бабушкину горничную, которая служит ей тридцать пять лет, – и она подтвердила: бабушка права. Пятнадцать лет назад гиря действительно падала. Кстати, горничная была последней, кто видел эту гирю, поскольку потом она исчезла. Конечно, все это второстепенные детали и вряд ли они так важны, – торопливо добавила девушка, – но я должна излагать события последовательно, иначе и сама запутаюсь, и вас запутаю.

Ей пришлось умолкнуть, ибо в гостиной появился Лагг, облачившийся в серый шерстяной кардиган. Он вкатил сервировочный столик, наполненный его любимыми деликатесами.

– Прошу отведать, – с простительной гордостью произнес он. – Вареные креветки, анчоусная паста «Услада джентльмена», вареные яйца и кусок ветчины. Сам я предпочитаю какао, но для вас заварил чай. Надеюсь, вам понравится.

Кэмпион выпроводил его из гостиной, и Лагг удалился, бормоча под нос что-то о людской неблагодарности.

– Из вашего описания нравов, царящих в Сократовском тупике, я заключил, что Лагга туда лучше не пускать.

– Естественно, – кивнула Джойс, даже не улыбнувшись.

За едой она продолжила свой рассказ. Воодушевление, не покидавшее ее, было вызвано исключительно волнением, а не желанием поразить собеседника сенсационной историей.

– Дядя Эндрю исчез на следующий день, в воскресенье. Если б вы были знакомы с укладом жизни в нашем доме, то поняли бы чрезвычайность этого события. По воскресеньям бабушка Каролайн практически весь день держит нас под своим неусыпным надзором. Если кто-то пожелает выскользнуть из-под ее контроля, воскресенье едва ли для этого подходит.

В тот день была моя очередь сопровождать бабушку в карете. Она пересаживается в двуколку лишь под конец мая. Разумеется, из церкви мы выезжаем на двадцать минут раньше остальных, а поскольку на обратном пути они любят прокатиться по окрестностям, то домой возвращаются позже нас. Однако в то воскресенье тетя Джулия и тетя Китти приехали раньше. Бабушке Каролайн это не понравилось, поскольку она считает, что автомобильные прогулки благотворно действуют на обеих дочерей. Она спросила, где остальные, и тетя Джулия ответила, что дядя Уильям и дядя Эндрю решили вернуться домой пешком. Такое решение само по себе было любопытным, поскольку оба престарелых джентльмена больше недели находились друг с другом на ножах.

Новость очень заинтересовала бабушку, и она выразила надежду, что ходьба принесет пользу обоим и что они наконец-то научатся уживаться друг с другом как джентльмены, а не как двое вздорных ополченцев. Наступило время ланча, но они так и не появились. Это уже вызвало бабушкино недовольство, хотя мы с тетей Китти делали все, чтобы ланч подали как можно позже.

Пришлось садиться за стол без них. Ланч был уже в самом разгаре, когда появился дядя Уильям. Он был очень сердит и весь раскраснелся от быстрой ходьбы. Он сильно удивился отсутствию дяди Эндрю. По его мнению, тот должен был вернуться раньше. С его слов мы поняли, что дядя Эндрю пожелал возвратиться из церкви пешком, а дядя Уильям не захотел. Потом вроде бы согласился, и они заспорили, какой дорогой идти. Дядя Уильям предложил нелепый кружной путь через Шипс-Мидоуз. Дядя Эндрю наотрез отказался.

Замолчав, Джойс посмотрела на Кэмпиона, словно извиняясь за своих дядьев.

– Вы ведь знаете: когда люди с неприязнью относятся друг к другу, они готовы спорить из-за пустяков.

Он понимающе кивнул, предлагая ей продолжить.

– Понятное дело, дядя Уильям весьма неохотно рассказывал об их ссоре, ибо по прошествии времени подобные стычки выглядят глупо. Но вина целиком лежала на дяде Эндрю. По крайней мере, в изложении дяди Уильяма. Дядя Эндрю хотел идти домой через Грантчестер, а это слишком долгий окружной путь. Дядя Уильям озяб и проголодался. Некоторое время они шли вместе, продолжая ожесточенно спорить. Потом дядя Уильям сказал… Я лишь передаю его слова: «Топай, Эндрю, по своей чертовой дороге, и скройся с глаз моих! Я пойду так, как решил». На этом они расстались. Дядя Уильям вернулся домой, а дядя Эндрю – нет. И его нет до сих пор. Он словно бесследно испарился. Куда-нибудь уехать он не мог, поскольку у него нет денег. Я это знаю, так как в церкви он занял у тети Китти полкроны на пожертвования. Бабушка дает ему лишь маленькие суммы, потому что, едва у него заводятся деньги, он спешит в букмекерскую контору.

– Нельзя исключить, что ему повезло, – с надеждой в голосе произнес мистер Кэмпион. – Ваш дядя выиграл на скачках. Выигрывают же другие.

– Только не он и не тогда! – Речь девушки сделалась более страстной. – Это еще не всё. Бабушка считает игры на скачках не только порочным, но и вульгарным занятием, а ее мнение, как я уже говорила, – единственно правильное. И мы, желая избежать яростных ссор, делали все, чтобы она не знала о мелких ставках дяди Эндрю. Иначе нас ожидала бы отвратительная сцена. Такое уже бывало. Когда бабушка отчитывает дядю Эндрю, он сидит и огрызается, испытывая ее терпение. Потом она не выдерживает, злится уже по-настоящему и приказывает ему, как проштрафившемуся школяру, удалиться в свою комнату. И он послушно уходит. Думаю, вас шокируют такие подробности, – добавила Джойс извиняющимся тоном.

– Ничуть, – вежливо возразил мистер Кэмпион. – Продолжайте.

– Одна из моих обязанностей – каждый вечер проверять, правильно ли расстелены постели в комнатах теток и дядьев. Фактически проверять работу Элис. Она всегда это делает без нареканий, но бабушке нравится, когда я проверяю. Зайдя тем воскресным вечером в комнату дяди Эндрю, я обнаружила у него на столе два или три письма, готовых к отправке. Они были в конвертах с наклеенными марками. Еще одно письмо осталось недописанным. Должно быть, дядя Эндрю начал писать его утром и прервался, услышав церковный колокол. Это доказывает, что уезжать он не собирался. Человек не уезжает, оставив на столе несколько неотправленных писем и одно недописанное.

Письма в конвертах я потом отнесла в почтовый ящик, а неоконченное прикрыла блокнотом с промокательной бумагой. Одно из писем было адресовано дядиному букмекеру, на другие я не обратила внимания. Когда дядя Эндрю не появился и в понедельник утром, бабушка очень рассердилась. Она сидела с поджатыми губами, а потом сказала мне: «Это, Джойс, называется дурной кровью. Никакого понятия о личной дисциплине. Как только дядя Эндрю появится, сразу же отправь его ко мне в гостиную».

Тетя Джулия и тетя Китти почти все время хранили полное молчание. Кажется, тетя Китти проронила что-то вроде: «Бедный заблудший Эндрю», но тетя Джулия тут же надавила на нее своим присутствием, а это то же самое, что оказаться под грудой кирпичей. Дядя Уильям вел себя как пай-мальчик. Думаю, он втайне наслаждается исчезновением своего кузена. Теперь он может надувать щеки сколько пожелает и не остерегаться колкостей со стороны дяди Эндрю, после которых съеживался и выглядел глупо.

Естественно, к концу недели мы все уже начали беспокоиться всерьез, и в минувшее воскресенье тетя Джулия заикнулась о необходимости обратиться в полицию или подать объявление о пропаже члена семьи. Это привело бабушку в ужас, и дядя Уильям ее поддержал. Она заявила, что дядя Эндрю вряд ли лишился памяти, ибо подобных выходок не позволял себе никто из имевших хоть какое-то отношение к семейству Фарадеев.

Далее бабушка заявила, что полиции в ее доме никогда не было и не будет, а если тетю Джулию всерьез волнует пропажа двоюродного брата, пусть напишет всем родственникам и тактично спросит, не попадался ли им Эндрю на глаза. Тетя Китти произвела небольшую сенсацию, сообщив, что уже сделала это во вторник, так сказать по горячим следам. Никто его не видел и о нем не слышал. Вопрос на некоторое время повис в воздухе.

И вдруг в этот понедельник… – Девушка заговорила быстрее, а ее щеки совсем разрумянились, – произошли два странных события. Первым была телеграмма на имя дяди Эндрю. Элис принесла ее мне, поскольку у дяди Эндрю была с нами договоренность: бабушка ничего не должна знать о его букмекере. Любую телеграмму, пришедшую в его отсутствие, он просил передавать мне. Я вскрыла и прочла ее. В ней говорилось: «Турецкий Ковер выиграл семьдесят пять к одному. Поздравляю. Чек вышлю. Сид».

Поскольку телеграмму прислал букмекер, толку от нее не было, и я просто убрала ее в ящик письменного стола в дядиной комнате. На следующее утро я была начеку, ожидая письма…

Джойс сделала паузу, глядя на мистера Кэмпиона своими решительными девичьими глазами.

– Мною двигало не только любопытство, – призналась она. – Я не стала держать конверт над паром и прибегать к иным ухищрениям. Я просто вскрыла конверт. Я рассуждала так: если дядя выиграл скромную сумму, он мог махнуть рукой на эти деньги и не возвращаться домой, чтобы не нарываться на бабушкин гнев. Но если выигрыш ощутимый, дядя узнает об этом из газет и тогда рискнет вернуться вопреки бабушкиным громам и молниям, которые могут обрушиться на него.

Чек поверг меня в шок. Сумма выигрыша составила почти семьсот пятьдесят фунтов. Я убрала письмо в тот же ящик, где лежала телеграмма, и очень обрадовалась. Я была уверена, что теперь дядя обязательно вернется, причем еще до конца дня. Впрочем, радовалась я недолго. Случилось такое, отчего мне вновь стало страшно. Где-то после полудня явился часовщик. Его позвали посмотреть те самые напольные часы. Они постоянно отставали. Он открыл футляр, а часовой гири там не оказалось.

Джойс с сомнением взглянула на мистера Кэмпиона:

– Наверное, вам это кажется ужасно банальным?

Мистер Кэмпион, откинувшись на спинку кресла, внимательно смотрел через очки на свою гостью.

– Нет, – ответил он. – Я с вами согласен. Весьма нелепая пропажа. Разумеется, вы искали гирю по всему дому. Опрашивали слуг.

– Конечно. Обшарили каждый уголок. И никаких следов. Но гиря – не иголка, чтобы провалиться в щель и затеряться.

– Это очень интересно. – Кэмпион кивнул. – Когда вы поняли, что вашим узким семейным кругом эту загадку не разгадать, и решили обратиться за помощью извне?

– Вчера. Я ждала весь вечер понедельника, весь вторник и все утро среды. Мой страх только нарастал. Я заговорила об этом с бабушкой, но та была непреклонна: никакой полиции. В конце концов я уговорила ее поручить расследование Маркусу. Он отнесся к этому в высшей степени несерьезно, но все же дал мне ваш адрес. И вот я здесь.