Читать книгу Распутник и чопорная красавица - Маргарет Мур - Страница 6

Настороженная, готовая ко всему, Эзме ждала, что будет дальше, затаив дыхание. К счастью, Маклохлан не стал приближаться к ней. Он сунул руки в карманы брюк и, покачиваясь на каблуках, оглядывался по сторонам.

– Вижу, на новую отделку Огастес поскупился.

Решив вести себя так, словно ничто ее не волнует, Эзме начала стаскивать перчатки.

– Неужели так уж необходимо было изображать первобытного дикаря? Я не сабинянка, которую нужно похищать и на руках переносить через порог!

– Такое поведение показалось мне вполне уместным, – рассеянно ответил Маклохлан, подходя к потрескавшемуся высокому зеркалу в углу. – Оказывается, дом в худшем состоянии, чем я предполагал! Огастесу следует как можно скорее продать его, иначе скоро от него останутся одни развалины!

– Может быть, он рассчитывает вернуться и заняться ремонтом.

– Может быть, в чем я лично сомневаюсь, – ответил Маклохлан, проводя пальцем по старому туалетному столику, словно ища несуществующую пыль: комнату, видимо, регулярно прибирают.

– По-моему, ваш поверенный нанял разумную прислугу.

– У Огастеса всегда разумная прислуга.

– Полагаю, за нее тоже платит мой брат? – спросила Эзме, вынимая шпильки из волос и складывая их на туалетном столике.

– Уж во всяком случае, не я, – бесстыдно признался Маклохлан. – Джейми прекрасно сознавал: как бы я ни пытался экономить, крупных расходов ему не избежать.

– А вы пытались экономить? – удивилась Эзме.

– Насколько возможно. И за все расходы я отчитаюсь.

Эзме неодобрительно поджала губы, понимая, что потраченные деньги все равно не вернешь. Маклохлан подошел к окну, раздвинул шторы и стал смотреть на сад.

– Не думаю, что пошел бы на такие жертвы ради женщины, которая меня бросила, – сказал он едва слышно, словно размышляя вслух.

Эзме мысленно согласилась с ним: она бы тоже не стала помогать мужчине, разбившему ей сердце. Но она больше не собиралась ни в чем признаваться Маклохлану.

– Мой брат очень добрый и великодушный человек.

– Очевидно, так, – ответил Маклохлан, – иначе он оставил бы меня на Тауэрском мосту! – Он отвернулся от окна, и Эзме с грустью увидела, что его всегдашняя язвительная, насмешливая гримаса вернулась на его лицо. – Остается только радоваться, что я ни разу в жизни не был влюблен!

Он не был влюблен?!

– А вы, мисс Маккалан? Не потревожил ли ваше сердечко какой-нибудь симпатичный молодой джентльмен?

Так она ему и призналась – даже если бы и потревожил!

– Нет.

– Так я и думал, – ответил Маклохлан, снова доводя ее до бешенства своей улыбочкой. Вдруг, не говоря ни слова и ничего не объясняя, он бросился на кровать и стал кататься по ней как одержимый.

– Что вы делаете?!

– Слуги должны думать, что мы с вами, оставшись наедине, тут же предались страсти.

– Зачем?

– Я ведь предупреждал, что в нашей семье мужчины отличаются бурным темпераментом.

– Мне очень жаль женщин вашей семьи. Что может быть хуже, чем оказаться игрушкой в руках мужчины! Во всем подчиняться ему.

– Сразу видно, что вы девственница!

Эзме решила, что не позволит ему смутить себя или дать почувствовать свое невежество.

– Разумеется, я девственница – и останусь ею до тех пор, пока не выйду замуж.

Он одним прыжком оказался на ногах.

– Ну а до тех пор – точнее, до следующего дня после вашей свадьбы – позвольте мне умолчать о том, как относятся женщины к страстным порывам своих мужей!

Эзме вспыхнула и замялась, подыскивая столь же дерзкий ответ. Тем временем Маклохлан подошел к двери справа от нее.

– Ну а теперь, если позволите, пышечка моя, я пойду переодеться.

– Разве рядом с моей спальней не моя гардеробная?

– Наши комнаты смежные. Как я и сказал, все мужчины в нашей семье страстные, – ответил он, снова насмешливо улыбнувшись ей. И вышел.

* * *

В тот вечер на длинном столе, накрытом тонкой скатертью, тускло поблескивало столовое серебро; свет от многочисленных свечей отражался в гранях хрустальных бокалов. Ужин им подали в громадной столовой, оклеенной красными обоями и обшитой панелями красного дерева. У стены выстроились в ряд лакеи, готовые прислуживать хозяину и хозяйке; за ними надзирал дворецкий. Однако Эзме не замечала дорогой посуды и едва притронулась к изысканному ужину. Оказалось, что притворяться невежественной глупышкой гораздо труднее, чем она думала. Ей не только приходилось все время следить за своей речью. Настоящей пыткой для нее стало и красивое вечернее платье из изумрудного шелка с низким вырезом. Эзме все время боялась, что прольет на платье вино или суп, уронит кусочек рыбы в соусе или ростбифа – и испортит его навсегда.

В отличие от нее Маклохлан как будто наслаждался ролью хозяина большого дома. Рядом с ним она выглядела настоящей провинциальной глупышкой. Кроме того, он, переоделся к ужину и стал еще красивее. Черный смокинг подчеркивал его широкие плечи, бриджи и чулки откровенно обрисовывали стройные, мускулистые ноги.

– Да, мерина красивее я не видел, – говорил Маклохлан.

Перед их приездом он в самом деле купил в Лондоне мерина – на деньги Джейми, естественно! – и послал его в Эдинбург. Как будто в Шотландии не было хороших лошадей. Эзме невольно покачала головой, представив, во сколько обошлась такая покупка.

– Если я его продам, то с выгодой, – продолжал Маклохлан. Может, он намекает на судьбу животного после того, как они выполнят задание?

– Вы собираетесь его продать?

– Разумеется. Если мне дадут за него хорошую цену, я продам его хоть завтра.

Она вздохнула с облегчением. Хорошо, что он не собирается оставить мерина себе!

– Надеюсь, я неплохо на нем наживусь… В Эдинбурге – а возможно, и во всей Шотландии – нет животного красивее! Надеюсь, ваша кобыла окажется не хуже.

Эзме чуть не уронила серебряную вилку:

– Вы приобрели еще одну лошадь?!

Вспомнив, что должна изображать глупышку, она хихикнула и захлопала ресницами:

– Неужели вы и мне купили лошадку, утеночек? Ведь я не умею ездить верхом!

Она говорила истинную правду. В детстве, на Севере, верховые лошади были им не по карману. Джейми научился ездить верхом позже; ей же такой возможности не представилось.

Маклохлан рассмеялся, и в этот раз его смех не показался ей таким уж приятным.

– Что ж, теперь, после того, как мы вернулись домой, придется вам научиться!

Где уж тут вести пустые разговоры! Она просительно сложила вместе ладони:

– Но, утеночек, лошади такие огромные и брыкливые! Я обязательно упаду. Вы ведь не захотите, чтобы ваша милая женушка покалечилась, правда? И не заставите меня делать то, что мне не хочется?

Ей показалось, что ее слова его слегка разозлили.

– Вам совершенно нечего бояться, пышечка моя. Лошади очень симпатичные животные!

Никакого страха Эзме не испытывала, но приложила салфетку к глазам и жалобно шмыгнула носом.

– Неужели утеночек будет жестоким со своей милой, любимой женушкой?

Маклохлан нахмурился и потянулся к хрустальному кубку с превосходным красным вином:

– Если вы в самом деле не хотите ездить верхом – что ж, не надо.

– И вы продадите кобылу?

На миг он насупился еще больше, но вдруг расцвел, словно ему в голову пришла счастливая мысль.

– Я продам ее еще с большей выгодой! – с самодовольным видом объявил он. – Да, я продам кобылу! – Голубые глаза Маклохлана сверкнули хищным блеском. – Вытрите слезы, пышечка моя, и поцелуйте своего муженька!

Что ей оставалось делать, зная, что на них смотрят все лакеи? Эзме потупилась, покосилась на стоящего рядом лакея и быстро клюнула Маклохлана в щеку. Не дав ей опомниться, он обнял ее и притянул к себе. Его губы были теплыми и мягкими, поцелуи в щеку – легкими, как перышки, и все же они тревожили каждый нерв ее тела и неожиданно заставили вспомнить, как он лежал на кровати.

– Как я могу хоть в чем-то вам отказать? – тихо спросил он.

Сердце у нее забилось чаще, ноги сделались ватными. Как бы ей хотелось, чтобы он на самом деле…

Нет, нельзя позволять себе такие мысли! Перед ней по-прежнему Куинн Маклохлан, и он только притворяется. Все его ласковые слова ровным счетом ничего не значат. Просто он прекрасный актер – о чем она не должна забывать.

– Не при слугах же, утеночек! – прошептала она, отстраняясь и садясь на место.

Хвала небесам, ужин был почти закончен – хотя что будет потом?

Вскоре все выяснилось. Маклохлан допил вино, отодвинул стул от стола и встал.

– Спокойной ночи, дорогая, – отрывисто произнес он. – Увидимся за завтраком.

Такого она не ожидала:

– Вы уже ложитесь?

Он покачал головой:

– Я еду в клуб. Не знаю, когда вернусь. Сладких снов, пышечка моя!

– Постараюсь, – ответила она, стараясь скрыть раздражение оттого, что он не сообщил ей о своих планах. – И все же, утеночек, не слишком задерживайтесь. День сегодня выдался долгим и утомительным.

– Ну разве что ради вас. – Он насмешливо осклабился и широким шагом вышел из столовой.

* * *

Утром на следующий день Эзме беспокойно бродила по малой гостиной графини. От волнения она не обращала внимания на обои с павлинами и соловьями, на резную лепнину. Она едва заметила резные позолоченные стулья и конторку с крышкой черного дерева. Почти всю ночь она провела без сна, ожидая, когда вернется Маклохлан. Наконец, ближе к рассвету, она задремала, и ей приснился Куинн Маклохлан в виде сатира, с рожками, шерстью на ногах и козлиной бородкой. Смеясь, он гонялся за ней, а потом схватил, повалил на землю и… Хуже всего то, что во сне она испытывала сильное возбуждение в его страстных объятиях!

Эзме надавила кончиками пальцев на закрытые глаза, стараясь прогнать сон. Наверное, ей приснилось такое из-за вина. Обычно она почти не пьет, а накануне вечером выпила целых три бокала.

Время завтрака давно прошло, а Маклохлан все не возвращался. Эзме спрашивала себя: в самом ли деле он поехал в клуб? Может, он решил наведаться в какой-нибудь притон? А если так… скоро ли кто-нибудь сообразит, что в Эдинбург вернулся не граф Дубхейген, а его брат?