Читать книгу Глаза странника - Маргарита Дорофеева - Страница 9

Теплые летние дожди – большие обманщики.

От ненастья не осталось и следа!

К полудню облака, как по волшебству, дружно разбежались в неизвестном направлении. Июльское солнце радостно играло радужными бликами на сочных молодых листочках травы и деревьев, преображая утреннюю дождливую серость в буйство дневных красок.

Около часа ушло на сборы…

Пятьдесят километров пути, и во второй половине дня я открывала калитку родного дома.

Соседский кот, с приклеенной всему кошачьему роду мужеска пола избитой кличкой Васька, запрыгнул на крыльцо и уставился на меня круглыми желтыми глазами. Ласковый хитрец, он всегда встречал меня на пороге, будто знал, что в городских универсамах обязательно отыщется и для него лакомый кусочек…

– День добрый, Маргаритка! Глянь-ка, сколько твоих тёзок у меня под окном расцвело! – соседка Екатерина Евстафьевна, или просто тетя Катя, помахала мне рукой и, опершись о перекладину забора, наблюдала, как я загоняю машину в открытые ворота.

– Что-то ты сегодня средь недели пожаловала. Уж не в отпуск ли? Не помню, когда ты здесь последний раз отпуск-то проводила, года два аль три назад?

Тетя Екатерина – истинно русская красавица, несмотря на свои шестьдесят. Высокая, дородная, но отнюдь не толстушка… Темно-русые с проседью волосы, как обычно, заплетены в тугую косу, скрученную на затылке в тугой пучок, мягкие черты лица подчеркивает тонкая линия бровей, удивительной голубизны глаза всегда лучатся добротой и сердечностью…

Она вышла из калитки, направляясь ко мне, чтобы, как в детстве, обнять с дороги.

Красивая у нее улыбка, располагающая, искренняя, по всему видно, от сердца… И, несмотря ни на что, невозможно не ответить ей тем же…

– Здравствуйте, тетя Катя! – с сожалением вздохнула я.– Нет, не в отпуск… Случай выдался: вырвалась на три- четыре денька воздухом подышать, в речке искупаться…

– И на развалинах старой церкви побродить… – продолжила за меня Екатерина Евстафьевна.

– Изучили мои привычки?!! – улыбнулась я. – Да, место какое-то особое… Тянет туда…

– Так церковь же была, вот и тянет…

– Наверное…

– Ты погоди, – спохватилась.– Не уходи… Я тебе молочка принесу, настоящего, не такого, каким в магазинах торгуют.

Она направилась в дом и скрылась за приоткрытой дверью.

Я осмотрелась: за кустом шиповника увидела отца моей доброй соседки, деда Евстафия, сидящим, как обычно, на завалинке дома. На сей раз что-то заставило меня более внимательно приглядеться к нему: седые, давно не стриженые, волосы, выцветшие серо-голубые глаза в обрамлении густых серебристых бровей, пергаментная, испещренная глубокими морщинами, кожа. Однако время, хорошо поработав, всё же не смогло скрыть его былой привлекательности: черты лица, пусть и изувеченные старостью, были пропорциональны и правильны.

Зато грубая деревенская одежда с трудом поддавалась описанию: видавшие виды штаны, в былые времена, видимо, называемыми брюками, простая старенькая рубашка, стоптанные домашние тапочки и, конечно же, бессменная самокрутка собственного изготовления. Ничего другого дед Евстафий не признавал: все, от самых дорогостоящих, как он называл на свой лад, «Кентов», до « белого мора» считал наипервейшей отравой и «жизни укоротом».

– Здравствуйте, дедушка Евстафий! Сразу Вас не заметила. Простите…

– А мы, старики, со временем незаметными становимся, уходим потихоньку…

Дед покряхтел, выпустил струйку табачного дыма и, не вынимая самокрутки изо рта, снова заговорил. Как у него это получалось – трудно сказать, но речь была внятной, будто никаких препятствий на её пути в виде самодельной сигареты вовсе не существовало…

– Любишь к развалинам ходить, дочка? Знаю, слыхивал… Бывает, подолгу там пропадаешь… – вздохнул натужно. – Видать, не просто так…

– Да, порой уж солнце сядет, а уходить не хочется…

– Вот оно что… – протянул дед. – Душа твоя мечется, девонька, мучает тебя что-то, как ту барышню…

Дед вдруг осекся, закашлялся…

В это самое время на крыльце появилась тетя Катя, и последние слова отца не пролетели мимо её ушей…

– Пап, опять за старое?! – и, обращаясь ко мне, затараторила. – Не слушай его бредни, Маргаритка! Старику уже девяносто пятый пошел, а ему, вишь ли, барышни мерещатся…. На-ка вот молочка…. С кофейком аль так попей.

Я взяла банку, поблагодарила Екатерину Евстафьевну и неторопливо направилась к своей калитке. Машинально оглянулась на ходу – тетя Катя красноречивыми жестами призывала помалкивать старика… Интересно, о чём?..

А у порога меня уже поджидал друг кошачий Васька.

Я зашла в дом, поставила на стол банку с молоком…

Открыв сумку, развязала полиэтиленовый пакет с запредельно привлекательным для кошачьего носа запахом- перемороженный минтай… Такое лакомство Ваську доводилось отведать не часто. Он истерически замяукал, призывая меня поторопиться.

Накормив гостя, разожгла плиту, поставила чайник, решив выпить с дороги деревенского чая с мятой и душицей. По-привычке растерла в ладонях листочки трав, с наслаждением вдыхая знакомый с детства пряный аромат.

Впереди у меня вечер, принадлежащий только мне. Пусть не долго, но этими волшебными мгновениями жизни я буду распоряжаться по своему усмотрению, вернее, по зову своей души. Купание в речке, нагретые за день камни на развалинах старой церкви, букет полевых цветов на столике возле окна, ночное звездное небо, крик соседского петуха по утрам – этим непреходящим ценностям бытия в своём сердце я отвела особое место.

Однако что там за история с какой-то барышней?

Дед Евстафий заинтриговал меня…

Как только тетя Катя растворится в беспредельности своего приусадебного хозяйства, надо будет попробовать раскрутить старика на откровенность.

Не может быть, что бы невзначай брошенные слова были результатом банального старческого маразма. Маразматиком от него не веяло, несмотря на достаточно преклонный возраст.