Читать книгу Клуб «Tenebris» - Маргарита Климова - Страница 10

Глеб

– У нас сегодня ужин с Михалёвым, твоё присутствие обязательно, – начал с порога отец, заходя в кабинет и плюхаясь в кресло напротив. – Коля приведёт дочь. Тебе нужно к ней приглядеться.

– Зачем? – оторвался от изучения дела об оспаривании завещания.

– Она хорошая партия и с ней прилагается приличное состояние.

– Я не готов ещё к столь радикальным поворотам, – занервничал, почувствовав, как меня загоняют в угол и перекрывают кислород. – Мне пришлось очень резко сменить привычную жизнь, и полгода слишком маленький срок для полного осмысления и осознания.

– Тебе тридцать три года, – вдарил по столу отец. – В этом возрасте пора задуматься о семье и наследниках.

– Слушай, па, давай я буду думать об этом ещё пару лет. Куда торопиться, – растекаюсь в улыбке, а сам продумываю пути отступления.

– Михалёв не будет ждать тебя пару лет. Его дочь что-то вытворила, грозящее его депутатской неприкосновенности, и он готов породниться с нами ради прикрытия тылов. Думаешь, если бы не проблемы, тебе выпал такой шанс? Власть имущие не отдают дочерей замуж за адвокатов, какие бы востребованные они не были.

– Да дались тебе эти Михалёвы, – сорвался на повышенный тон. – Может она наркоманка, или ждёт от непонятно кого ребёнка, или загульная баба, увлекающаяся пьяной групповухой. Ты готов взять киндер сюрприз только потому, что он депутатская дочь?

– Я готов удачно вложить нажитое, чтобы получить хорошие дивиденды, – совсем не стесняясь своей алчности, ответил отец. – Не стоит забывать о своём обещании взамен полученной услуги.

– Если уж на то пошло, услуга ещё не получена в полном объёме, – процедил сквозь зубы, брыкаясь из последних сил. – Юрий, как сидел в тюрьме, так и продолжает сидеть.

– Он не в тюрьме, а в камере предварительного задержания, при чём в одиночной, – перешёл на деловой тон отец. – Это лучшее, что он мог получить в сложившихся обстоятельствах.

– Да он вообще не должен там находиться, – взорвался всё-таки я. – Юра не виноват в том, что группа обкуренных утырков забралась к нему в дом, пока тот был в трёхдневной командировке, чёрте чем там занималась и оставила изрезанный труп внучки министра и генеральского сынка с передозом.

– Что же ты его сам не вытащил? Чего припёрся за моими связями? Кишка тонка? Оказалось, что опыт и мастерство ничего не значат перед детишками чинов? – с издевательством в голосе произнёс он. – Нам крупно повезёт, если твой друг получит минимум, а уж об освобождении в зале суда не может идти речи.

Юрка, действительно попал. Вернувшись домой, он не сразу прошёл наверх, а стал разбираться с бардаком на кухне и в гостиной. Битая посуда, инсулиновые шприцы, засохшая жратва, пустые бутылки и заблёванные ковры. Полиция, прибывшая по анонимному звонку, застала хозяина с тряпкой в руках, смывающего следы преступления, в мусорном контейнере обнаружила несколько мешков с уликами, а в главной спальне наверху два тела – изуродованную ножевыми порезами девушку и посеревшего, обсосанного парня, переставшего дышать часа три-четыре назад.

В тот же вечер Юру скрутили, доставили в отделение и повесили сначала содержание притона, приведшее к смерти по неосторожности, а потом жестокое убийство внучки министра (разве может генеральский сынок быть убийцей). А затем началось методичное избивание каждую ночь и попытки подсунуть под подпись чистосердечное признание.

Что я мог при таком раскладе сделать? Тут и дураку было понятно, что все мои потуги бесполезны и раздражают работников органов правопорядка сильнее красной тряпки. Единственным человеком, способным помочь Юрке, оказался мой папаша, в силу своей профессии прополоскавший не одно корыто грязного белья. Юрку и его беременную жену, лежащую в больнице на сохранение, бросить не позволила совесть, так что все пути вели к нему.

На что я надеялся, соглашаясь с его условиями? На то, что у меня будет больше времени. На то, что найду лазейку для побега от обязательств жениться. На то, что отец будет рад моей работе у него и удовлетворится малым.

В семь вечера я сидел в «Марио», поддерживал деловую беседу, и лицезрел эффектную блондинку напротив. Она была достаточно красива, словно модель из модных журналов, подвергшаяся ретуши, с потрясающей фигурой, не обделённой природой и, скорее всего, денежными вливаниями. Нона хлопала ресницами, играла тонкими бровями, пожимала плечами, выпячивала в привлекательном ракурсе грудь, а у меня перед глазами стояла тёмная шевелюра Леры, высыпавшаяся из строгого пучка, когда я с упоением трахал её в туалете.

Надо же было до такого додуматься. Побежать за ней, зажать в уборной и жёстко отдолбить, вдавливая в дверь. Только стоило до неё дотронуться, и крышу снесло к чертям. Ощущение, что вжимаюсь во что-то родное, давно знакомое, вхожу в долгожданное, принадлежащее мне, не отпускало. Член пузырился и визжал от счастья, тараня горячую влажность, требуя не останавливаться, продолжать, кончать и идти на следующий заход, и так до бесконечности, насколько хватит сил, а потом немного передохнуть и приступить к очередному забегу.

Из транса вывел стук в дверь, лишивший пиршества и меня, и младшего Глеба. Собирался схватить Леру в охапку, засунуть в машину, привезти к себе и там сотворить с ней всё, на что хватит фантазии, но она так быстро метнулась за дверь, так скоро покинула клуб, что всю ночь пришлось фантазировать с рукой.

– Глеб, а как ты относишься к театрам? – вернул меня из воспоминаний хриплый голос Ноны. – Папа подарил мне два билета на Малую Бронную. Там новая постановка «Нормы». Очень хорошие отзывы.

– Прости, Нон, вынужден отказаться, – произнёс уверенно, ощущая на себе прожигающий взгляд отца. – Я не любитель театров, выставок и всей остальной богемной жизни. Работа отнимает всё свободное время, на развлечения не хватает ни сил, ни часов в сутках.

Нона обиженно поджала губки, её отец недовольно крякнул, а мой пнул меня мыском ботинка под столом. Детский сад, в самом деле. Остаток ужина скомкали в пятнадцать минут, уместив туда десерты, кофе и прощание. Девушка ещё немного помялась, надеясь получить от меня приглашение, папаша несколько раз пнул локтем под рёбра, а я невозмутимо улыбался и молчал.