Читать книгу Лилии распускаются в полночь - Маргарита Малинина - Страница 9

– Катя! – позвал знакомый голос совсем близко, и я лениво повернула голову. Это был Константин. Рядом с ним маячил Никита.

Мы с Громовым пару минут назад вернулись на причал. Сдав меня на руки гиду, успевшему завершить экскурсию и давшему туристам полчаса свободного времени, Владлен скрылся в толпе. Толпа была не наша: рядом с «Верещагиным» сделал остановку еще один теплоход. Впрочем, из своих тоже многие уже вернулись. Например, все три сестры были здесь, еще парочка знакомых лиц промелькнула поблизости. Юльки не было.

– Хорошо, что с тобой все в порядке, – кивнул сам себе высоченный парень.

– А что со мной может быть не в порядке? – спросила я по возможности самым спокойным тоном, однако внутри звучал набат: откуда они знают?!

Ответил Никита:

– За тобой следил загадочный мужик. Мы боялись, что это маньяк какой-то. Потом он пропал из вида.

– А потом появился уже вместе с тобой, – закончил Костя.

Они ничего не знают…

– Как это – следил? Почему именно за мной, мы же всей группой ходили? Я не поняла, с чего вы взяли? – посыпались на них вопросы, впрочем безэмоциональные.

– Потому что он сразу ушел, – охотно пояснил Никита. – То есть якобы ушел. А из кустов смотрел за тобой. А когда ты вместе с тетками какими-то пошла на колокольню, он пошел за вами следом.

– Как? – удивилась я. Ведь выходило, что Громов пошел за нами, однако на место прибыл раньше. Впрочем, мы шли медленно. – Вы ничего не перепутали?

Константин с важным видом поправил очки в тонкой золотой оправе и гордо ответил:

– Я ничего никогда не путаю. Я методично собираю факты и делаю соответствующие выводы.

– Он ничего с тобой не сделал? – снова пристал взволнованный Никита. – Он какой-то странный.

– Сами вы странные! – психанула я и демонстративно отвернулась, начав разговор с Вероникой.

Однако Никита обошел меня и встал так, чтобы мы снова были лицом к лицу. Для этого он чуть-чуть потеснил Нику.

– Мы не странные, мы сверхчувствительные! – с толикой хвастовства заявил он. Моя новая приятельница, услышав последнее слово, воззрилась на парня с интересом и постепенно растущей нежностью, однако средняя сестрица не дала этой нежности расцветать и дальше, сделав сердитым тоном замечание:

– Перестань глазеть на мужчин! Это непристойно!

Вероника покраснела, одарила Богдану мимолетным взором, полным ненависти, и отошла в сторону.

– Дурдом, – прошептала я в пустоту и вернулась к Никите. – О чем ты?

– О том, что я вижу будущее, – бесхитростно выдал тот страшную личную тайну, из чего я сделала вывод, что он врет. Ну кто так просто признается почти незнакомому человеку, да еще и в толпе прочих незнакомых людей, в своих сверхспособностях? Это если иметь в виду, что они вообще существуют (в смысле, у обыкновенного парня, живущего среди нас). А в этом я как раз сомневалась.

Подскочивший Константин, прочитав неверие на моем лице, поспешил подтвердить:

– Это правда.

– Что, и ты тоже? – хихикнула я. – Ясновидящий?

– Нет, – мотнул тот головой, а Никита поправил:

– Не ясновидящий, а провидец. Настоящее я не вижу, и прошлое тоже, только будущее.

– Он угадывает исходы всех футбольных матчей, – сообщил его друг, догадавшись понизить голос. Все-таки беседа носила характер нетривиальной, он не хотел, чтобы народ стал прислушиваться и крутить пальцем у виска.

– Ну… практически всех, – скромно подтвердил первый.

– А выступавший Харитон, читающий мысли, твой дядюшка, да? – хохотала я уже открыто, по-дружески хлопая Никиту по плечу. Ну ребята, ну юмористы… То в защитники пытались записаться, теперь вот в нострадамусы поперли. И что им надо-то от меня, интересно? Что-то колоссальное, надо полагать, раз так куражатся.

Никита обиженно скинул мою руку с плеча и серьезно ответил:

– Нет, я его вообще не знаю.

Его тон начал меня занимать. Когда вы хотите убедить кого-то в вашей лжи, то, конечно, будете серьезнее некуда, даже если эта ложь абсурдна. Но если вам уже не поверили? И над вами открыто смеются? Для чего продолжать балаган?

Додумать мысль мне не дала дотронувшаяся до моей спины Юлька.

– О, вы вернулись! – обрадовалась я, оглядывая троицу. Стоп… А почему их трое-то? Я вроде подругу с одним кавалером отпускала. Откуда взялся второй?

Я оглядела Руслана, с заботой и легкой грустью смотрящего на Юльку и проникновенно ей улыбающегося. Так-так-так, образовался любовный треугольник.

Несмотря на то, что отведенные полчаса свободного времени истекли, на теплоход нас почему-то не собирались пускать. Возникла какая-то суматоха, работница ресепшен на входе что-то смущенно объясняла туристам, пытающимся попасть внутрь. По толпе прошел шепоток, дескать, что-то страшное случилось, и мы дальше не поплывем.

Когда на суд обозленной толпы вышел организатор круиза, какой-то мужик в костюме громко крикнул:

– Это правда, что теплоход сломался?

Остальные сдавленно охнули, но директор кинулся отрицать.

– Уважаемые, с «Верещагиным» все в порядке. Прошу вас, вы можете подняться на борт.

– А почему нас тогда держали на улице, как каких-то бродячих котов? – возмутилась престарелая леди.

– Возникли некоторые трудности с… одной отдыхающей. Они улажены, можете проходить. За обедом я расскажу подробнее.

Ефим Алексеевич (или как там его звали, точно не помню) посторонился, народ потихоньку завалился внутрь. Хотя «завалился» здесь неподходящее слово. Все-таки не зря я выбрала престижный теплоход. Вот невоспитанные пролетарии принялись бы толкаться и ругаться матом. А здесь все заходили строго по одному, стараясь не создавать давку. Юлька бы сейчас поспорила, что дело не в занимаемых должностях и не в принадлежности к элите, а в самих людях. Что ж, может, она и права, но галдеж дешевых рынков не сопоставим с тихим поведением людей в консерваториях и на выставках. Хотя тут дело уже не в достатке семей, а в существовании в них духа интеллигенции. И я жаждала именно этого, гоняясь за шиком и презентабельностью.

В ресторане к нам сели сестры. Деятельная Богдана утащила стул от другого стола, и все разместились почти с комфортом. Четверо наших новых друзей мужского пола уселись за соседний столик. Громова нигде не было видно.

Нам подали овощной салат и уху. Когда Ника приступила к трапезе, средняя сестра со всей дури треснула ее по спине.

– Сядь прямо!

Вероника подавилась и закашлялась, прикладывая к губам салфетку. Юлька сочувственно взглянула на соседку и сама выровняла спину, будто опасалась, что злая тетя и ей сделает выговор.

В конце зала имелось что-то вроде сцены – возвышенность с микрофоном посередине. Единственное, до гордого названия «сцена» площадка не дотягивала размером. Она годилось лишь для сольного выступления, причем без аккомпанемента. Поэтому до сей поры я ее не замечала, но тут директор круиза вышел из какой-то боковой двери и приблизился к микрофону.

– Дамы и господа, напоминаю, что меня зовут Ефим Алексеевич, я организатор этого круиза и директор фирмы «Речной тур». Сегодня произошел прискорбный и из ряда вон выходящий случай. На борту нашего теплохода «Василий Верещагин» скончалась известная актриса, заслуженная артистка СССР и России Александра Неваляшина. – Весь зал ахнул. Вероника побледнела и схватилась руками за горло. Ее губы принялись что-то шептать, из-за общего гула не было слышно, что именно. – Наш врач осматривает тело, чтобы установить причину смерти. Мои работники пытаются в данный момент связаться с ее семьей.

– У нее нет семьи, – стал слышен шепот Вероники в воцарившейся тишине. – Только внук. Сын в тюрьме…

– Я понимаю, что эта новость крайне негативно скажется на вашем настроении. И все же прошу вас не расстраиваться и не забывать, что вы находитесь здесь, чтобы отдыхать и веселиться. У каждого на этой земле свой путь, и вышло так, что сегодня путь этого талантливейшего человека, увы, завершился. Завершился именно в нашей чудесной компании. Что ж, так хотел Господь. Спасибо за внимание. Почтим минутой молчания память Александры Ивановны. – По истечении паузы он закончил речь следующей фразой: – В связи с этим печальным событием я распорядился угостить каждого рюмкой коньяка семилетней выдержки. За мой, разумеется, счет. Помянем великую артистку!

Услышав про горячительный напиток, некоторые пришли в безнравственную радость. Я сморщилась. Образцова расширила глаза, повернувшись ко мне лицом. «Что поделать, все люди сволочи, – говорил мой ответный взор. – Даже такие воспитанные, как пассажиры люксового теплохода».

С Никой же творилось что-то из ряда вон выходящее. Она принялась рыдать, не стесняясь семьи и посторонних людей. Причем с привываниями и причитаниями, словно любимого мужа хоронила. Или детей.

Юлия сидела рядом с ней и потому начала гладить девушку по голове. Потом вдруг покраснела, решив, наверно, что это неприлично для едва знакомых людей, и руку убрала, опустив глаза низко-низко, в пол.

Богдана и Варвара иногда отрывали глаза от тарелок, чтобы направить их на сестру, но тут же возвращали назад. Что и говорить, их не сильно озаботила смерть какой-то там женщины. Они и во время речи директора круиза продолжали медленно, чинно есть, держа, само собой разумеется, спины настолько ровно, точно они были сотворены из стального бруса, а не из плоти и крови. Совсем неожиданно для себя я задумалась над тем, как помочь Веронике (что это со мной?), и только успела дойти мысленно до умерщвления старших сестер путем подбрасывания в их суп ржавых гвоздей, как помощь пришла с другой стороны: через весь зал к нам ринулся невысокий матрос, замер возле Вероники и прижал ее голову к своей груди. Вернее, к животу, так как девушка сидела, а он остался стоять. Приглядевшись, я поняла, что мужчина был корейцем. Или другим каким азиатом, я в них не особенно разбираюсь. Юлька оторвалась-таки от созерцания своих коленей и удивленно приоткрыла рот. Богдана изобразила на лице выражение крайней брезгливости, Варвара шепнула: «Идем!», и они спокойно удалились.