Читать книгу Крутая бамбина - Маргарита Смирновская - Страница 2

Меня зовут Вика Рязанцева. Я обычная девушка двадцати четырех лет, уроженка Воронежской области села Листопадное, со средним бухгалтерским образованием, без личной жизни и до недавнего времени работающая на колбасном заводе в термичке.

Все это было несколько месяцев назад, пока моя подруга Маша не попала в аварию со своим богатым любовником Павлом Высоковскими, и я не стала подозревать в покушении на убийство его младшего брата Михаила. Чтобы уличить Михаила в преступлении, устроилась работать на его строительную фирму секретаршей.

Поняла, что Михаил не убивал своего брата и не желает убивать меня, я только когда увидела, что его тоже пытаются убить. За время своего расследования я успела попасть в «обезьянник», лечь в тюремную больницу и перевестись в частную, похоронить Михаила Высоковского (Слава Богу, он оказался жив!), влюбиться в него и снова согласиться у него работать.

Как и обещал полицейский Енисеев (как потом выяснилось, лучший друг моего приятеля Сергея Гущина), всех убийц и преследователей Высоковского-младшего посадили. Но мне не давала покоя одна мысль, что посадили невиновного. Друг Павла Высоковского и по совместительству финансовый директор был соучастником увода денег, но никак не убийцей. Но мне Енисеев строго-настрого велел не вмешиваться в следственный процесс, а о своих по этому поводу вообще умолчал. Я же, естественно, даже думать о поиске убийцы не хотела. Я только вылечилась, пришла в себя после стресса и готовилась снова выйти на работу к Высоковским. Кто знает, а вдруг моя жизнь наладится?..

За это время у меня мало что изменилось. Да и в жизни моей подруги Маши тоже, разве что, ее теперь материальные проблемы уже не беспокоили. Изменился ее статус: она стала владелицей рекламного агентства, хотя продолжала трудиться у своего дяди секретаршей, выходя на работу на три-четыре часа в день. Говорила, что это ее стимулирует, иначе она может превратиться в престарелую матрону, которая только и будет весь день ходить в халате, драить кастрюли и готовить вкусняшки. А также Маша выкупила для меня комнату у моей хозяйки и сделала в ней ремонт. Теперь я обитаю в царских условиях, и вся квартира принадлежит Манюне. А она с меня деньги брать за комнату отказывается, уверяя, что я для нее сделала больше, ибо спасла ей жизнь. Так мы живем втроем: я, Маша и ее четырехлетняя дочка Инночка.

…Проснулась я от того, что меня трясли за плечо. Послышался сиплый голос подруги:

– Вика, ты проспишь, и Высоковский тебе этого не простит. Встава-ай!

Она ущипнула меня за щеку. Я сквозь сон услышала пищание моего будильника на мобильнике и лениво открыла глаза:

– Кто придумал это рабство?..

– С таким окладом, как у тебя, это дискриминация для коллектива фирмы, а не рабство. – Машка открыла мой гардероб и сама достала мне одежду, что мы с ней купили накануне. – Я тебе честно скажу: ты ее не заслуживаешь.

Я не могла с ней не согласиться, потому что она была права. Михаил Высоковский существенно повысил мне оклад, как только я попала в больницу, и объяснял это вредностью на производстве. По крайней мере, он мне так сказал. А бухгалтерия решила, что слухи о том, что мы скоро поженимся (которые, кстати, пустила я), являются чистой правдой.

Вчера весь вечер Маша готовила меня к работе. Она утверждала, что я совсем обленилась и распустила себя. Она делала мне пилинг, маски на лицо и руки, затем вызвала маникюршу. И я до часу ночи сидела под этими страшными пытками! Маша просто забыла, что я и раньше не особо ухаживала за собой. У меня попросту денег таких не было. К тому же я считала себя еще молодой, чтобы пользоваться «тяжелой артиллерией» по уходу за внешностью. А маникюр делала себе сама. И чего теперь удивляться, что я в полшестого утра встать не могу… Как только у Маши все получается? Она вон даже стиральную машинку завела… Нет, все-таки это у нее болезнь. Она права: ей весь день дома находиться нельзя.

Так как все наладилось и мне уже ничего не угрожало, то я теперь не ездила на работу на такси, а пользовалась экспресс-электричкой, которая из Подмосковья за сорок пять минут доставляла меня в центр нашей любимой столицы. По дороге на работу меня немного потряхивало. Ведь за полтора месяца могло многое измениться, ведь кто-то работал вместо меня, и, наверняка, мой начальник Владимир Львович выбрал себе красотку. Небось, теперь сидит и злится, что страхолюдина, то бишь я, вернулась. И не на что ему будет смотреть.

На дворе стоял конец октября, и было жутко холодно. Я мысленно поблагодарила Манюню, что она уговорила меня заранее обновить гардероб, мы выбрали мне отличное стильное пальто и берет с шарфом к нему. Пальто было не только красивым, но и теплым, и все же, несмотря на комфорт, я тряслась. Передо мной очень живо встали образы того последнего дня, который я провела в этом здании. Тогда я не думала, что одета в спортивный костюм Гущина, который мне был великоват, и выглядела очень странно. При этом была совсем не накрашена и после перепоя, так как накануне набралась мартини с теткой Высоковского. А сам Михаил при любой опасности меня целовал, чтобы я молчала и не раскрыла нас. Сейчас я ухожена, модно одета, но меня все равно долбила дрожь.

До работы я добралась раньше положенного времени и сразу направилась в свой кабинет. Да уж… Чашки немытые, документы в хаотичном порядке разбросаны по всему кабинету. И кто это, интересно, заменял меня? Я вздохнула и стала потихоньку наводить порядок. За делом я отвлеклась и окончательно успокоилась. Но вскоре мой покой нарушил громкий вредный голос моего начальника, который, вероятно, разговаривал по телефону.

– Я вот прямо сейчас не могу к тебе приехать… Почему, почему… Совещание у нас сейчас! – нервно кричал он в трубку, входя в кабинет. – Да, опять совещание! Я понятия не имею, что ему еще надо. Хочешь узнать – приезжай сама!

Владимир Львович нервно искал ключом скважину, затем отключил телефон и, так и не заметив меня, вошел в свой кабинет. А я ведь встала и даже открыла рот, выжидая, когда он закончит орать. Неужели я настолько незаметная и сливаюсь с мебелью? Через минут десять пикнул громкоговоритель, и мой начальник, покашляв, сказал:

– Томка, кофе неси и давай быстрей, а то у нас в десять совещание.

– Доброго дня, Владимир Львович! Сейчас кофе будет, – ответила я как можно доброжелательнее. Уж так мне не хотелось портить ему настроение своим видом. Вот если бы сегодня не было совещания, то он, наверняка, и не заметил бы подмены секретаря. Ведь кофе можно занести, когда он по телефону будет говорить. Впрочем, нет, заметил бы. Все дело в том, что наш начальник – любитель прекрасного пола. Ему все равно, какое у секретарши образование и что она умеет. Главное, чтобы она была модельной внешности и молоденькая. Он менял секретарш каждый месяц, и уж меня он точно бы не выбрал, если бы не вмешался Высоковский-младший и не дал распоряжение оформить меня. И сейчас, глядя на бардак в документах, я поняла, что предыдущая секретарша даже приблизительно не знала, куда их девать, вот и раскладывала их везде где можно, ничего не оформляя. Приготовив кофе, я вошла в его темный, душный кабинет и поставила чашку на стол, мечтая быстрее убраться отсюда и подготовиться к совещанию, но почувствовала шлепок по пятой точке.

– Молодец, Зина! – довольно крякнул мой начальник и тут вошел в ступор. Видимо, меня разглядел. Я же от удара вытянулась и попятилась задом к выходу. Вот, блин, перепутал!

– Ты?! – удивленно посмотрел он на меня. Его взгляд был полон шока.

– Здравствуйте… – пискнула я. – Я пойду готовиться к совещанию…

Как неловко себя чувствуешь, когда тебя настолько не ждали…

Я вышла прежде, чем он пришел в себя и начал придумывать, за что меня можно уволить.

По дороге на совещание мой начальник ворчал:

– Не могла подольше поболеть? Ведь твой отпуск стопроцентно оплачивали, субсидию получила… Да что тебе так здесь не терпелось появиться? Медом, что ли, намазано? Или это ты мне назло все?

– Что назло? – не поняла я, но он уже меня не слушал.

Мы вошли в конференц-зал. Там собралось все начальство. Михаил нисколько не изменился: все такой же красивый. Глядя на него, я даже вспомнила запах его туалетной воды. Он меня не видел, зато Алина, секретарша нашего юриста, добрейшей души человек, меня сразу заметила и подмигнула.

На совещании обсуждались установки рабочего процесса, все было по делу, но муторно. За время моей болезни я забыла, насколько Михаил может быть въедливым и педантичным. И за все совещание он даже не взглянул на меня. Похоже, он забыл, что сегодня я должна была выйти на работу. Когда мы уже собрались расходиться, в зал влетела высокая красивая девушка.

– Простите, Владимир Львович! Я опоздала! – запыхавшись, оправдывалась она. – В Москве такие пробки!

Мой начальник таким отрешенным видом смотрел на девчонку, что мне ее даже стало жалко.

– Кто это? – строго спросил Высоковский Владимира Львовича.

– Моя секретарша, – неохотно ответил тот, стараясь не смотреть на сына.

– Я же не открывал вакансию, просил по очереди секретарей заменять Вику.

Вику? Это он про меня?

Тут вышла Алина и отчетливо произнесла:

– Мы все помогали Владимиру Львовичу, но он привел Женю.

– Я ее взял в свою организацию и плачу ей зарплату из своего кармана, – оправдывался мой непосредственный начальник.

– Да, но она ничего не умеет, разве что, кофеваркой пользоваться, – не унималась Алина. – И на работу приходит, когда ей вздумается.

– Так, – начал Высоковский, – в свою организацию можешь нанимать кого пожелаешь, а здесь я хозяин. Где Вика?

Это меня? У меня вдруг охватило спазмом голосовые связки, и я прохрипела:

– Здесь я!

Высоковский, увидев меня, мягко улыбнулся:

– Вот и хорошо. Работайте.

Но тут Владимир Львович стал выступать:

– Да твоя Вика больная вся! Ты посмотри на нее, она ходит еле-еле. Да ее ветер скоро снесет, и какая она бледная, недолеченная… Говорил тебе, ее в санаторий надо, а ты жалеешь денег для таких ценных кадров. С ней оставаться страшно, вдруг умрет еще!

О Боже! Что он болтает? Неужели я на ходячую тетушку смерть похожа? А мне еще показалось, что я похорошела… Я стояла и краснела, готовая прибить своего начальника. Нет, ну, правда, в следующий раз подам ему кофе с касторкой!

– Вика, как ты себя чувствуешь?

Голос Михаила прозвучал так мягко, что я еще сильнее покраснела, мысленно злясь на себя.

– Поверьте, лучше, чем Владимир Львович. Я хотя бы не склонна к мнительности и преувеличению.

В зале засмеялись.

После совещания мой начальник поймал Женю и начал ворчать ей на ухо:

– Это все она! Ей спасибо скажи. И чем это костлявое чучело взяло его? Нет у Маринкиных детей эстетического вкуса. Развиты только нюх и языковые рецепторы. Хоть очки ему покупай!

Что-то в его словах мне показалось странным. Марина – это Рубинова, мать Михаила. Дети – это Михаил и покойный Павел. И странно даже не то, что он о Павле, как о живом, говорил… Ну, конечно, как я раньше не догадалась! Владимир Львович не родной им отец! Я ведь и раньше думала, что они ни капли не похожи на него. От этой мысли мне стало веселее. И стало понятно, что это он «ИП Бонцев», поэтому я и эти документы веду. Все встало на свои места.

Девушка собрала свои вещи и ушла. А меня не давала мысль: чем же она лучше меня? Разве что молодостью. Конечно, у меня нет этого курносого носика, и я действительно очень худая, но это не моя заслуга. Я ем порой, как целый отряд голодных солдат, никогда не задумываюсь о калориях и о том – утро сейчас или ночь. Просто у меня такой организм. И меня откормить нереально. Но до такой степени страшной, как меня обрисовал мой начальник, честно говоря, я себя не считаю.

Владимир Львович заперся в кабинете, и я за работой совсем забыла про него. Вспомнила, только когда он вышел, совершенно заспанный, пробормотав мне что-то невнятное. Я так и не поняла, куда он собрался, но переспрашивать не стала. Вслед за ним передо мной нарисовался образ обаятельной Алины:

– Обед, обед, милочка! Столько всего случилось! Как не вовремя ты заболела. Прими мои соболезнования. Но, знаешь, не убивайся так. Ты еще так молода. У вас с Мишей еще все впереди.

А вот с этого момента мне стало очень интересно. Выходя из кабинета, я спросила:

– Что?

– Ну, знаешь, у нас тут ничего не скроешь. Офис – это большая деревня.

– А что известно?

Алина меня приобняла, и мы вошли в лифт.

– Все знают, что ты подралась со Светкой на фуршете, и у тебя случился выкидыш.

Алина очень сочувственно смотрела на меня, а я не знала, плакать ли мне вместе с ней, что меня так оболгали, или смеяться, что народ уже до такого додумался.

– Я не дралась со Светкой, – наконец заявила я. – И не было никакого выкидыша.

Алина открыла рот от счастья, но нас прервал голос Высоковского:

– Вика, сегодня едешь на обед со мной.

Тут уже я открыла рот, но не от счастья, а от возмущения. Это ведь был приказ, а не приглашение, и отказаться я не могла. Алина, хитро на нас глядя, с улыбкой сказала:

– Я позже забегу.

Мы вышли из здания. Я была без пальто, так как не думала никуда выезжать, ведь столовая у нас на втором этаже. Миша накинул мне на плечи свою кожаную куртку, и я вдохнула знакомый запах, почувствовав легкое головокружение.

– Все не устаешь слухи распускать? – смеясь, спросил он.

От негодования я даже не знала, что мне ответить. А он продолжил:

– Что на этот раз?

– На этот раз твой офис лишил нас детей.

– И ты исправила это положение.

Как же он красиво смеется… Он на меня не злится, отчего же тогда на него злюсь я? Мы сели в его джип, который быстро нагрелся, и я невольно вспомнила, как мы ехали с ним на фуршет. Тогда я страшно перепугалась, что он после передачи документов меня выкинет на улицу. И чего я боялась? Ведь я не хотела у него работать. Боялась, что меня за бриллианты убьют, и некому будет защитить? Нет. Дело было не в этом. Я боялась, что его больше никогда не увижу.

– Что?

Я не поняла. О чем он меня спрашивает?

– Что-то не так? Хочешь спросить? – не глядя на меня, продолжал он. И тут до меня дошло: я все это время смотрела на него и молчала.

– Да, – быстро сообразила я. – Ты приказал ехать с тобой…

– Это деловой обед, – быстро ответил он. – И я тебе уже говорил, что личное решаем после рабочего дня.

Ну, конечно! Как я могла забыть об этом каменном характере! И я сама виновата, что пустила слух, будто я его девушка. Теперь на все деловые встречи, где нужна пара, я буду ходить с ним в приказном порядке. Все справедливо. Заслужила. Но почему он решил подыграть? Мне назло? Это меня раздражало и выводило из себя.

Миша привез нас в знакомое заведение. В нем когда-то проходили поминки Павла. Мы сели за столик у окна, нам подали меню. И я поняла, что есть совсем не хочу. Я настолько напряжена, что о еде даже думать не могу. Заказав себе какой-то жульен и кофе, я спросила наконец:

– Разве это деловой обед? Мы только вдвоем. Или кто-то еще опаздывает?

– Да, мы будем только вдвоем, – спокойно ответил он. – Но это деловой обед, потому что мы будем решать деловые вопросы.

Вот тут меня, как кувалдой, огрели. Он совсем не хочет ко мне относиться, как к девушке! Я гожусь только для делового общения! Поверить не могу! А я ради него стреляла в людей, а я… И тут у меня в голове что-то щелкнуло. А я влюбилась в этого бесчувственного педанта! Да он быстрее мотоцикл за окном заметит, чем проходящую рядом красивую девушку! А уж такую, как я, разве что в охрану возьмет. Для его личного секретаря я слишком страшная.

– Ты согласна?

Я выпучила на него глаза. Ей-богу, я так расстроилась, что ни слова не услышала.

– Я обещаю, это не повредит твоему здоровью, – продолжал он, улыбаясь.

Михаил долго смотрел на меня и вдруг сказал:

– Ты не слушала меня.

– Да, прости…

У меня запылали щеки, и я уже злилась на свою рассеянность.

– О чем думала? Я же предупредил, что это деловая встреча, значит, ты еще на работе и не должна расслабляться.

У меня, как назло, в голове ничего не всплывало. Ну, не правду же ему говорить! Что, мол, влюбилась в тебя, такого черствого придурка, и теперь не знаю, что с этим делать!

– Все, я слушаю тебя.

Миша тяжело вздохнул и, скрестив пальцы рук, стал гипнотизировать меня взглядом.

– Я предлагал тебе стать моим личным телохранителем.

– Что?!

От неожиданности я даже встала. Так и думала, что я только в охранники гожусь!

Миша вскочил вслед за мной и, положив свою руку на мою, проникновенно сказал:

– Подожди убегать, – его голос еще стал тише. – Выслушай сначала. Сейчас для нас настали сложные времена. Мне нужен человек, которому я могу полностью доверять. А ты показала, что на тебя можно положиться.

– И как? – я села. – Крякнула твои программы?

– Не сняла ни копейки с карточек и передала их мне. Помогала и спасала меня, – Миша тоже сел. – Разве этого мало? Ты честная. Когда ты считала меня убийцей, так и говорила мне в лицо. Сейчас ты веришь мне, а я тебе. Думаю, взаимного доверия достаточно, чтобы тесно сотрудничать. И к тому же, ты пустила отличный слух. Теперь никто даже не догадается, что я под охраной. Все будут тебя считать моей девушкой.

– Так я буду тайным телохранителем?

– Да. И по вечерам будешь ездить со мной на обучение. Тебя лечил наш семейный врач, и под его присмотром тебе выпишут норматив занятий. Это твоему здоровью не навредит, обещаю.

Почему он на меня так смотрит и улыбается? Он меня смертельно обидел, но его совесть от этого совершенно не страдает! Как можно быть таким жестоким?

– Ты согласна мне помочь?

– Так это и есть твои безумные приключения?

– Еще нет, – сейчас Миша, как его брат Пашка, расплылся в самодовольной улыбке, когда понял, что я почти сдалась. – Но уверяю, как только согласишься, получишь их сполна.

Нам принесли заказ. У меня было несколько секунд, чтобы принять решение. Как можно стерпеть такое унижение? Уверяю тебя, Высоковский, придет время, и ты еще за все мне ответишь! И Сметой.ру и 1С ты уже не отделаешься…

– Я согласна, – пробубнила я.

Что, собственно, я теряла? Буду просто больше времени проводить с этим жестоким педантом. Авось, ему мозги вправлю. Ну, или жизнь ему испорчу, как он мне. Прекрасная возможность.

– Сейчас ты на меня так смотришь, что я чувствую себя под дулом твоего травмата, как в прошлый раз в твоем дворе, – заметил он, приступая к еде.

Я закашлялась, вспомнив тот момент, и рванула в туалет. Там, умываясь, я не выдержала и выругалась. Как вообще он понял, о чем я думаю? А чувство действительно похожее… Сейчас я также недовольна им и хочу его отмутузить хорошенько. И как я буду с ним всегда рядом находиться? Я ведь при нем есть даже не могу! Я и так до того худая, что мой непосредственный начальник на каждом углу жаловался, что ему в секретари мощи подсунули. А ведь секретарша – лицо компании, а тут, дескать, такое уродство! Ну, все, прощайте, надежды моего начальства!

Умывшись и собравшись, я решила для себя, что не могу влюбиться, так как я во всех парнях вижу домогателей, а этот еще и сноб, поэтому его не за что любить. Я просто… как он там сказал… честная и добрая и перепутала доброту с любовью, но жизнь я ему все-таки испорчу! Это надо же, девушку взять в охранники, разбив все ее светлые надежды! Придурок!

Когда я вернулась к столику, Михаил допивал кофе. Я едва съела пару ложек, и вдруг он сказал, посмотрев на часы:

– Пора.

Уже в машине мы продолжили наш незаконченный разговор:

– Если ты не передумала, то начнем занятия сегодня.

– Не передумала, – буркнула я. – Что будет входить в мои обязанности?

– Моя безопасность, – он посмотрел на меня. – Наблюдать вокруг и следить, чтобы мне никто и ничто не угрожало. Оплата будет достойной. Или тебя зарплата не волнует?

Он надо мной смеялся!

– Почему не волнует? Очень даже волнует!

Миша усмехнулся:

– И еще тебе придется переехать в мой дом.

– Что? – я была крайне удивлена. – С какой стати?

– Личная охрана должна всегда находиться рядом с объектом наблюдения. Это твоя работа.

Как-то стало от этого совсем уныло. Никогда еще слово «работа» не вызывало у меня столько тоски. А с другой стороны я даже представить не могла, что буду жить в его доме в качестве охраны. Смешно и обидно. Знала бы, ни за что не согласилась бы выходить к нему на работу. Ведь только для этого он меня вынудил устроиться к нему. А я-то думала!

С этими горькими мыслями я не заметила, как мы уже подъехали к офису. На проходной нас ждал сюрприз. Я узнала секретаршу Ефимова, который сидел в изоляторе, пока шло следствие по убийству Павла. Она была ярко накрашена и красиво одета, но при всем этом со страдальческим выражением лица, и я могла поклясться, что она недавно плакала. Увидев Высоковского, она бросилась к нему и умоляюще заныла:

– Миша, Миша, выслушай меня! Ты можешь меня забыть, не возвращать на работу, но Боря… Он не виноват…

– Он сам признался, – неохотно выдавил Михаил, но и по лицу, и по голосу было понятно, что он не хочет с ней говорить и крайне расстроен этой встречей.

– Миша, я не знаю, почему он так сделал! Но это не он! Он со мной был! Со мной в ту ночь…

Высоковский резко отдернул ее руки, которые хватко вцепились в его свитер, и колюче посмотрел на нее. Я даже не могла подумать, что он так умеет смотреть.

– Может, и ты была с ними?

Секретарша побледнела:

– Я? Да что ты…

Миша прошел через турникет, а я поскакала вслед, размышляя над услышанным. В лифте повисла напряженная пауза. Я не верила, что Михаил всерьез решил, что Ефимов был заказчиком убийства его брата. Мы же сами слышали, как тот негодовал и искренне хотел, чтобы Пашка был жив. Зачем он тогда сознался в убийстве? Выгораживал кого-то? Я хотела было открыть рот, чтобы спросить, но мы уже приехали на наш этаж. Высоковский молнией понесся к своему кабинету, а я завернула в свой. Начальник с обеда не пришел, поэтому у меня была возможность перекусить кофе с печеньками, затем надо было разгребать залежи необработанных документов.

Около четырех ко мне спустилась Алина. Она влетела, как ураган:

– Вика, я так рада за вас! И кто только пустил эти неверные слухи?!

– Про Высоковских всегда ходят неверные слухи. Я вообще сомневаюсь, что здесь кто-то знает правду про них, и какая вообще на самом деле эта семья.

Алина присела на маленький диванчик и, смеясь, заметила:

– Что верно, то верно.

И тут меня осенило. Я встала, чтобы налить Алине кофе, и спросила:

– А скажи, почему секретарша Ефимова не работает?

– Мне два кубика сахара, – заметила Алина. – Ну, во-первых, она участвовала во многих незаконных махинациях. Странно, что Высоковские вообще не посадили ее, и она отделалась только штрафом и увольнением по собственному желанию. А во-вторых, она публично чуть не отравила его на той неделе, когда пришла на юбилей нашей организации.

– Это как? Прямо при всех?

– Нет, конечно! – Алина отпила кофе и, подумав, продолжила: – Все сотрудники знают, что Миша не пьет вообще. На всех посиделках он пьет морс из винного бокала. Ну, это чтобы у партнеров вопросов не возникало. С ним ходит его человек, как официант, и подает ему бокал с морсом. В этот раз официант поставил поднос на столик и отошел. А Тася воспользовалась моментом и поднесла этот поднос Высоковскому, стала его умолять, чтобы он вытащил Бориса Ефимова, а потом угрожать ему, мол, его убьют в любом случае, а он так и останется сволочью и кретином. И тогда подошла Настя из бухгалтерии, взяла бокал с морсом, думая, что это вино, и выпила его. Что было, когда она на их глазах упала! Еле откачали. А потом долго шло разбирательство, кто мог отравить Мишу. Официант-то наш, проверенный не раз. А в связи с тем, что Тася угрожала, и она же бокал Мише поднесла, то на нее подозрение и упало.

– Сомневаюсь, что это она… – вслух сказала я.

– Так все и уверены, что это не она. Но тогда кто? На корпоратив могли попасть только свои и по пропуску. И знаешь, ужасно работать, находясь рядом с убийцей…

Алина встала, дав этим понять, что не хочет больше говорить на эту тему. Но у меня назрел еще вопрос:

– Миша не посадил ее за покушение?

– Нет, он слишком добрый. Вот я бы на его месте посадила ее… Хотя бы на время. Она же его все эти годы обворовывала! Ладно, мне пора работать. Я тебе на стол положила документы. Отдашь начальнику.

Теперь мне стало ясно, почему Высоковский не захотел разговаривать с секретаршей Ефимова. Какой бы она вредной и неприятной женщиной ни была, чутье мое подсказывало, что травить Михаила она не стала бы. И мне почему-то очень захотелось с этой Тасей встретиться и поговорить. Только вот я понятия не имела, как к ней подойти. Не могла же я ей сказать, что как только ее увидела, сразу поняла: какие она и ее Бандик чистые и пушистые, прямо ангелы небесные. Смешно же! Да она вообще меня, наверное, в лицо не помнит.

Доделав часть дел, которую сама сегодня себе назначила, я стала собираться. Посмотрев еще раз в зеркало на свое отражение, я все же решила, что не так уж и страшна, как меня малюет мой начальник, вполне приличный вид. И Маша очень здорово подобрала мне макияж, я даже стала выглядеть, как звезда экрана, и укладка хорошо держалась. Маша права. Если покупать качественные и проверенные марки, то и сама будешь выглядеть качественно.

– Ты права, Владимир Львович любит преувеличивать. Ты хорошо выглядишь, – в дверях стоял одетый Михаил. – Ты долго собираешься.

Черт! Я совсем забыла, что мы едем на тренировку.

– С сегодняшнего дня твоя работа в офисе до трех, потом ты в моем распоряжении, – продолжил он.

– Стало быть, и ты работаешь до трех?

Миша наклонился к моему плечу, и по мне пронеслись мурашки.

– Да, я тоже работаю до трех, потом возможны переговоры и совещания, где ты будешь с Тимуром сопровождать меня.

Замерев, я слушала его тихий голос. Повисла небольшая, но такая тягостная пауза… Я взглянула в зеркало на себя. Ну да, у меня на лице написано, что я от его голоса замираю! И тут я увидела улыбающееся отражение Михаила. Фыркнув на себя, я вышла из кабинета.

В машине Миша молчал, а я все думала, не из-за покушения ли он решил меня нанять? Уж, если его правая рука, официант, за ним не уследил, то становилось понятно, почему он столько не звонил и вдруг ни с того ни с сего вызвал меня на работу. Опять стало обидно. Опять я почувствовала горькое разочарование, и мне прямо сейчас захотелось ему вмазать хорошенько и уйти. Но потом мне за него стало страшно. Если убийца Павла вне подозрения и гуляет на свободе, да еще было покушение на Мишу… Я не могу его оставить одного.

– Завтра после тренировки поедем к тебе за вещами.

– Хорошо.

В красивом бизнес-центре нас встретила спортивная девушка. У нее было естественное лицо без косметики и спортивная фигура. Она и была нашим тренером. Потом появился доктор лет сорока. Его я узнала, ведь он меня так трепетно лечил. Тогда я думала, что это из-за того, что он знал мою историю и не верил, что это я перестреляла всех парней. Осмотрев меня, они с девушкой долго согласовывали порядок моих тренировок. Потом начались часы моих мучений…

Тренерша обучала меня дракам! Хотя папа показывал мне некоторые приемы, но на ней они не срабатывали. Девушка, которую, кстати, звали Натали, ругала меня за безразличие и пассивность. Получив от тренера немалую дозу синяков и ушибов, я пошла с ней к парню, который проанализировал мой уровень стрельбы. И в конце, когда появился Высоковский после своей тренировки, ему вынесли вердикт, что я только стрелять умею, а уровень самозащиты у меня ниже среднего. Ну, это я и без них могла сказать! Могли бы меня не мучить, а просто спросить!

Михаил по дороге домой поинтересовался:

– Как тебе первое занятие?

– Так это еще не все?!

– Я говорил, что ты будешь обучаться. Так, как тебе тренеры?

Я не знала, что сказать. Эта Натали, по моему мнению, уж очень суровая и грубая.

– Нормальные. Но снайпер стреляет хуже меня! – не удержалась я.

Миша засмеялся:

– Но у Натали есть чему поучиться?

Нет, но, право, я не собираюсь быть дядей в юбке!

– Совсем чуть-чуть. А зачем тебе это? Насколько я знаю, у тебя даже уборщицы дома нет, а теперь вдруг тебе телохранитель понадобился.

– Пока ты болела, Ефимова посадили. Но он не выдал друзей. Все, что случилось, взял только на себя. Даже голосов с регистратора якобы не узнал. А потом со мной стали происходить странные вещи: то на байке тормоза отказали, то сигнализация на джипе сработала и спугнула кого-то, то отравление…

– И ты веришь, что это Тася?

– Нет, не верю… – Миша задумался. – Но она знает многое и не договаривает. Хочет, чтобы ей помогли, а сама не желает помочь.

Я смотрела на Высоковского и восхищалась широтой его души. Алина была права, мы, женщины, намного злее. Я бы тоже эту Тасю посадила хотя бы за воровство. А он ее отпустил. Отделалась, так сказать, легким испугом. Когда мы въехали в наш двор, я хотела уже отстегнуть ремень безопасности, но Мишу, как подменили. Он сам меня отстегнул и убрал прядь волос с моего лба, потом открыл мне дверь машины и помог вылезти.

Да что с ним?! Что за демонстрация такая?! И на прощание чмокнул меня в губы и сказал:

– До завтра. Жду на работе. Не забудь вещи собрать.

Я стояла совершенно растерянная, а потом меня словно что-то потянуло, и я обернулась. На нас издали смотрел Гущин. Вот оно что! Миша уже сел за руль, и тут я подлетела к нему:

– Что это за комедия?!

Меня это все уже бесило.

– Поддерживаю твою легенду, которая нам обоим на руку.

– Почему обоим? Может, тебе на руку?

– Мне показалось, ты хотела быть моей невестой…

– Показалось! Я не хотела, чтобы все думали, что ты гей! А ты что творишь?

Высоковский засмеялся и был непробиваем:

– Сейчас ты по поручению моя невеста, вот и поддерживай легенду.

– Но это же Гущин!

– Он журналист, и для него ты моя невеста.

Миша завел машину и тронулся.

– Какой журналист?!

Я была крайне раздосадована. А Сергей уже шел ко мне.

– Это он сейчас для меня? Или это ты его уговорила? – его голос немного дрожал.

– В этом ты виноват! Не надо было меня при нем любимой называть! – напала на Гущина я.

– Так кто ж знал, что ты вернешься в осиное гнездо, так ты свое нелюбимое рабочее место называла? И чего это тебя генеральный лично домой возит? Ты что, ему не все деньги вернула? Или компромат на него нарыла? Признавайся!

Опять он в своем репертуаре! С Сергеем Гущиным мы знакомы еще с коммуналки, когда я из деревни приехала покорять ближнее Подмосковье. Мы вместе жили в одной квартире, потом работали на одном заводе. Сергей мне стал надежным другом. И я подозревала, что мы немного влюблены друг в друга, ну, как фанаты в своих звезд.

Когда мы вошли в квартиру, я споткнулась о собранные чемоданы. У меня был до того растерянный вид, что Маша, стоящая с Инночкой у порога, засмеялась:

– Викусик, мы не переезжаем, а в отпуск едем.

– Так ты сегодня на работе была…

У меня в голове была полная каша, но убейте, не помню я, чтобы Маша хоть как-то мне намекала, что она в отпуск собирается. Да и я же с ней хотела в Египет…

– Ну, конечно, и мне дядя сообщил, что отпускает всю команду в отпуск на две недели. Вот я и подумала, что ты не сможешь с нами поехать, и взяла с собой Инночку. А у тебя аж два заботящихся о тебе кавалера, – Маша потянула чемодан. – Ужин готов, Гущину скажи, что гардероб тебе обновили, и пусть постель себе поменяет…

Что?! С чего она решила, что я сейчас Гущина пущу со мной жить? Но я была так растеряна, что на автомате поцеловала путешественников и отпустила. Конечно, Маша еще не отошла от смерти Павла, хотя и держалась бодрячком. Даже быстро встала на ноги и каблуки больше не надевала, но из-за нервного состояния постоянно все убирала, делала перестановку и пыталась изменить свою жизнь. Ей необходимо было отвлечься. И только сейчас я заметила за спиной Гущина большой рюкзак.

– А ты зачем сюда пришел? – поинтересовалась я.

– Машка пригласила. Сказала, что тебя преследует Высоковский, что у него маньячные наклонности, и ей страшно за тебя, вдруг ты собьешься с пути. Сделаешь ошибку всей своей жизни и подаришь этому педанту свою первую ночь.

– Гущин!

– Так ты сама признавалась…

– Гущин! Сейчас же уматывай обратно в свою коммуналку!

– Нет, – Сергей бросил рюкзак. – У нас здесь равные права. Ты здесь гость, и я, представь себе, такой же гость. Сама слышала, что Машка сказала. Ты без меня с голоду умрешь и работу, бьюсь об заклад, проспишь!

Возразить Гущину мне было нечем. Ладно, пусть живет и за квартирой приглядывает. Мне же завтра все равно нужно будет переезжать… Я прошла в спальню и раскрыла новый шкаф-купе. Да… Сколько же нужно взять с собой вещей? В мой маленький чемоданчик для курорта все это не влезет. Я стала бросать туда необходимые вещи с таким волнением, будто завтра замуж выхожу неизвестно за кого и буду жить с ним… В мою комнату заглянул Гущин. Он был ошеломлен.

– Вик, я, конечно, признателен тебе за твой настрой помириться… Но тебе не кажется, что ты слегка спешишь? Я, конечно, могу сейчас настроиться, но жениться не буду!

Витая в своих мыслях, я даже не поняла, о чем он.

– Никто тебя жениться не заставляет.

– А, ну, тогда другой разговор! – быстро среагировал Сережа. – Вещи можешь и в своей комнате оставить. Да и вообще, я могу сам в твою комнату переехать.

– Чего-о?!

Гущин подозрительно приподнял одну бровь:

– Так ты ко мне в коммуналку хочешь? Тебе там понравилось?

Во мне уже просто закипел вулкан:

– Гущин, ты опять со своими пошлыми мыслями! С чего ты взял, что я с тобой жить собралась?!

Сергей демонстративно упал на мою кровать:

– Я сюда переезжаю, мы ссоримся. Затем я накрываю на стол и иду к любимой, чтобы позвать ее ужинать, а она с таким трепетом и волнением собирает чемодан, словно готовится в романтическое путешествие, – Гущин сел и критично посмотрел на меня. – Какие я должен был сделать выводы? Высоковский тебя даже в поломойки не возьмет, ты же ничего, кроме стрельбы, не умеешь.

Я молчала. Не в бровь, а в глаз! Хоть скотчем ему рот заклеивай.

– Постой, он что, тебя в киллеры взял?! – осенило Сергея. И тут он заржал: – И кого он заказал?

– Перестань паясничать!

Я хлопнула крышкой чемодана и первой вышла из комнаты. Что же ему сказать? Что я стала невестой Высоковского, Гущин не поверит. Высоковский ни разу меня не навестил, пока я была на больничном. Да Гущин гораздо больше на жениха похож, чем Высоковский, правда, на дурного жениха с кучей приветов и своеобразным шармом.

На кухне уже было все накрыто, Сергей даже достал вино и зажег свечи. Я еле сдерживала смех при виде этого романтического ужина. Опять прикалывался.

– И как это называется? – спросила его я.

– Это называется нашим дружеским свиданием, – без всякого смущения заявил Сережа и, сев на свое место, стал разливать вино. – А вот то, что было сейчас на улице, со стороны Высоковского – это фамильярничанье! Он у вас со всеми секретаршами так целуется на прощание? Или только с секретаршами из деревни?

– А это сейчас приступ ревности или голое любопытство?

– За наше первое свидание! – произнес Сережа.

Гущин поднял бокал, и мне пришлось с ним чокнуться. Естественно, я не пила, а лишь пригубила. Я еще помнила, как перед больницей напилась мартини, приперлась к Гущину и, похоже, соблазняла его. Второго такого раза я не хотела. Мне пить совсем нельзя, потому что мой мозг сразу вырубается, и я не контролирую себя, потом почти ничего не помню, а что вспоминаю – лучше забыть.

– Так куда ты собралась? Ведь не из-за меня это? Не поверю, что от такого обаятельного, молодого и, я подчеркиваю, совершенно свободного Сережи ты готова сбежать.

Разумеется, нет. Мне даже весело с ним жить по соседству. Хотя сейчас не лучшее время для такого рода сожительства. При мысли, что о нем узнает Высоковский, мне стало неловко, словно я действительно была ему невестой. Немного подумав, я решила ему сказать правду и выложила все, как было. Конечно, умолчав о моем неравнодушии к генеральному.

– Ага, так и думал, что его в покое не оставят, – Сергей встал и стал раскладывать по тарелкам подогретую еду. – Сейчас на сцену должен выйти настоящий убийца, но только в том случае, если убить хотят весь его род, а не только Высоковского, и в том случае, если все было из-за бизнеса, как я, например, думал.

– Ты-то тут при чем?

– Я же тебе говорил, что занимался этим делом. Я давно наблюдал за некоторыми товарищами, в том числе и за Павлом Высоковским. Один его приятель работал на заводе, вот я туда и направился вслед за ним. А потом Павла убили. Как я и предполагал, была несостыковка. Деньги увели. То бишь Павел всех обыграл. Он не был дураком, а неким гением с поломанной судьбой, одаренным исключительной проницательностью и большим умом. Неординарный парень вроде меня, только с туго набитым кошельком. Пока я копал на него информацию, то сам влюбился. В хорошем смысле.

– Так ты, правда, журналист? – спросила я.

Мне все еще не верилось в это. Сережа отодвинул тарелку, пошел в прихожую и вернулся оттуда с удостоверением.

– Держи, неверующий Фома! Завтра номера принесу, где мои колонки из РКН.

Вот так живешь с человеком почти год и ничего про него не знаешь. Пока я разглядывала фотографию в документе, Сергей вдруг спросил:

– Слушай, у меня есть к тебе предложение. Давай вместе будем распутывать это дело?

– Гущин, ты в своем уме?! Я же телохранитель, а не следственный отдел!

– Ты будешь моим засланным шпионом.

– Не болтай ерунды! Какой из меня шпион?

– Хорошо, агент! Некая крутая бамбина с пистолетом…

– Идиот!

Гущин подвинулся ко мне, сел, как мне показалось слишком близко, и проникновенно заговорил, хитро смотря мне в глаза:

– Ты хочешь помочь этому самовлюбленному говнюку, а мне, преданному Сереженьке, который рисковал для тебя всем, даже своими красивыми девочками, не хочешь.

Он хочет, чтобы я его прибила на месте?!

– Какими еще девочками?! – прокричала я. – Да когда это?! Что ты врешь?

Я хотела было встать, но Гущин крепко обнял меня и удержал на стуле:

– Вот всегда ты сомневаешься в моей чистейшей незапятнанной совести. Не забывай, что я единственный человек, который не бросал тебя и не обманывал.

– Высоковский тоже меня не обманывал.

– Только в своей больнице держал, как в тюрьме, поэтому у тебя крыша поехала, и ты бросилась с ним целоваться, правда, потом вспомнила, что не того поцеловала. Ведь ты меня хотела поцеловать, да? Поэтому ему потом вмазала?

Мне стало жарко, и я вырвалась из объятий Гущина:

– Да что ты несешь?!

– А он возомнил себе, что ты легкодоступная… Или он всех охранников целует на прощание? – продолжал Гущин. – Ты узнай, у него в охране только женщины или еще мужчины есть? А то, может быть, слухи верные, и он би?

– Гущин, ты что, ревнуешь меня?

Я это спросила, конечно, зная, что он не ревнует, но остановить-то его надо было!

– Нет, проверяю, насколько ты в реальности, а не в розовых мечтах. Ты же понимаешь, что он на тебе не женится?

Да, это я отлично понимала. От этой мысли у меня больно сдавило в груди. Я подошла к темному окну и хотя смотрела во все глаза, все равно ничего не видела. Гущин подошел ко мне сзади и обнял:

– Не переживай, деревня, я на тебе когда-нибудь женюсь.

– Спасибо, ты меня очень успокоил. А то ведь на планете других мужчин нет, остался лишь бисексуал Высоковский и ты. И как мне повезло, что ты мой друг, поэтому на мне женишься, если Высоковский предпочтет мне мужчину!

Гущин повис на моем плече и пробубнил:

– Не предпочтет. Но единственный настоящий мужчина – это я. А выбор у тебя и правда невелик. Тебе скоро двадцать пять. А у тебя парня никогда не было. Это ведь проблема. Тебя лечить надо. И я знаю, как. Хочешь, поиграем?

Ну, это уже был перебор!

– Я знаю отличный способ лечения этой психической болезни. Надо просто поиграть в жениха и невесту, чтобы ты не боялась этих отношений.

Вот идиот! Я вырвалась и снова села на стул:

– Да с чего ты взял, что это болезнь?!

– Двадцать четыре! – провозгласил он. – А ты еще ни с кем ни разу не встречалась, эдакая старая девственница! Тебе самой не стыдно?

Я залилась краской и в страшной злобе заорала:

– Да, я не встречалась!

Ну, не говорить же ему, что я десять лет любила парня, который меня не видел в упор!

– Потому что вокруг одни дебилы! – добавила я.

– Я и говорю, болезнь налицо. Значит, с сегодняшнего дня лечимся.

Я его убью, это точно!

– Опоздал, – прорычала я. – Меня уже лечат.

Гущин внимательно, с интересом на меня смотрел и ничего не понимал.

– Высоковский, – тихо пояснила я. – В офисе пустили слух, что мы пара. И он поддержал этот слух, вот и играет роль моего жениха, чтобы не знали, что я охрана.

Гущин приподнял бровь и заявил:

– Так вот, любимая невеста, он лечит тебя в офисе, а я буду дома.

– Не выйдет. Он меня будет лечить и дома! Забыл, что я завтра переезжаю?

– Вот это мы еще посмотрим.

– Да вы совсем сума посходили?! Меня-то кто-нибудь спрашивать будет?!

Я от греха подальше ушла в комнату, хлопнула дверью и тут услышала в щель:

– Я и так помню, чего ты хочешь…

И на что он намекает? Меня передернуло. Конечно, пьяная-то я все ему рассказала… Я покраснела и решила до самой ночи не выходить в ванную. И на всякий случай заперла дверь на замок.