Читать книгу Портрет на камне - Маргарита Владимировна Чижова - Страница 2

Эта ссора, как и все их предыдущие, началась из-за пустяка. Едва придя с работы, мать стала повышать голос и, в конечном итоге, сорвалась на крик. Никита спокойно выслушал очередную порцию оскорблений, сопровождавшихся бурными причитаниями в духе "будь жив отец, он никогда такое не допустил бы", а затем медленно сложил вещи в рюкзак.

В окно заглядывала теплая июльская ночь, призывно стучала по стеклу редкими каплями дождя.

– И куда ты собрался?! – мать уперла руки в худые бока.

– К Антохе, – буркнул Никита, забрасывая лямку на плечо.

– Одиннадцатый час уже! Маршрутки давно не ходят!

– На такси доеду.

– Барин какой! Я целыми днями вкалываю, а он на такси разъезжать будет! Совести у тебя нет! Завтра Павел Афанасьевич придет к нам обедать…

– Окей, плюнь ему в суп от меня! – Никита с чувством хлопнул дверью и легко сбежал вниз по мокрым ступеням крыльца.

В коттеджном поселке горели фонари и лаяли собаки.

Очутившись за калиткой, Никита поправил кепку. Он был рослым и выглядел немного старше своих пятнадцати лет. Под зелеными, слегка прищуренными глазами со вчерашнего вечера залегли темные круги. Лицо с выдающимся вперед подбородком чаще всего сохраняло доброе и приветливое выражение, но теперь выглядело пасмурным и настороженным.

Осмотревшись, парень бодрым шагом направился к закрытым шлагбаумом въездным воротам. Он шлепал по лужам, не заботясь ни о чистоте кроссовок, ни о том, что струи дождя без труда проникали под распахнутую ветровку. Белая футболка вскоре намокла и прилипла к груди, джинсы до колен покрылись грязными брызгами.

Свернув на петлявшую через поле тропинку, Никита добрался до асфальтированной дороги, которая пролегала мимо поселка Жнивы, свалки, Борихинского кладбища, а затем соединялась с окружным шоссе, ведущим в город. Антоха жил на окраине Заволжского района, примерно в десяти километрах от дома Никиты.

Редкие машины проносились мимо поднимавшего руку парня. Никому не хотелось сажать в салон грязного и, возможно, обдолбанного подростка.

Вызывать такси Никита не собирался: жалел двести пятьдесят рублей. Дождь почти закончился, а предстоящая полуторачасовая прогулка казалась не такой уж тягостной. Среди рваных облаков тускло перемигивались звезды. От деревьев, высившихся стеной по краям дороги, приятно пахло хвоей.

На прямом отрезке между свалкой и кладбищем парень обернулся и увидел вдалеке черный силуэт. Вероятно, незнакомец вышел из Жнив, а теперь неспешно двигался по направлению к городу.

Никита не был трусом, но внезапно ощутил неприятный холодок между лопатками. Вновь глянув через плечо, школьник заметил огонек сигареты и прикинул, что от мужчины его отделяет расстояние приблизительно в триста метров. Некстати вспомнились рассуждения физкультурника о нормативах по бегу на эту дистанцию: для КМС – тридцать четыре с половиной секунды, для третьего юношеского разряда – сорок три.

С этими мыслями Никита нырнул из узкой полосы света в непроглядную тьму. Там, где начиналось Борихинское кладбище, как назло не горел ни один фонарь. Беспокойство парня усилилось. Он надеялся, что фары машин помогут лучше рассмотреть незнакомца, но в течение десяти минут дорога оставалась пустынной.

Вынув из кармана смартфон, Никита включил подсветку и прибавил шаг. Возле покосившейся железной остановки он чуть не врезался в двух преградивших путь бомжеватого вида мужиков. Не тратя время на разговоры, один из бродяг ударил школьника кулаком, другой – вырвал гаджет из разжавшихся пальцев жертвы.

От боли Никита охнул и согнулся пополам, но ему не дали упасть на землю. Пиная испуганного парнишку, грабители стащили его в неглубокую придорожную канаву.

– Деньги давай! – хрипло велел бородатый и вонючий бродяга, отнимая рюкзак Никиты.

Плохо соображая, школьник дергал молнии на карманах, но они никак не хотели поддаваться непослушным, трясущимся рукам.

В темноте рядом с его ухом блеснул нож.

– Не надо! – взвыл парень, стаскивая ветровку. – Я все отдам!

– Вы что творите, гниды?! – зло рявкнул кто-то сверху и тотчас спрыгнул в канаву.

Никита почти ничего не видел. Он сжался в комок, прикрывая голову.

Агрессивно настроенные бродяги метнулись к незнакомцу, но встретили решительный отпор. Мужчина ничуть не испугался, с налета пустил в ход кулаки, жестко сцепившись с бородатым бомжом.

– Су-у-ука! – сипел грабитель, безуспешно пытаясь уклониться от града хлестких, болезненных ударов.

Второй, вооруженный ножом бичара хотел ткнуть противника под ребра, но тот своевременно увернулся, подхватил с земли крепкую палку, и сам перешел в наступление, нещадно дубася оппонента по лопаткам и плечам.

– Мы тя уроем! Падла кладбищенская! Уроем, понял?! – визжал от боли потерявший оружие бродяга.

Мужчина загнал его в колючий куст:

– Напугал, урод ср..ный! Вали отсюда, пока я добрый!

– Сявка Вавилоновская… – вытирая хлещущую из носа кровь, процедил бородатый бич. – Шваль могильная…

Он выпрямился, ухватившись за тонкий ствол дерева.

– Ты кого швалью назвал?! – рассвирепел "кладбищенский" и снова кинулся в драку.

Понимая, что дело худо, бомжи предпочли отступить. Они заковыляли прочь, сквозь темноту, цедя проклятья и по-всякому матеря "вавилонянина". Проводив недругов долгим взглядом, мужчина с неприязнью отшвырнул окровавленную палку и склонился над Никитой:

– Как ты, братишка? Цел?

Не дождавшись ответа, незнакомец аккуратно взял школьника под руку:

– Давай помогу встать. Обопрись на меня, не бойся. Ты откуда шел? Из Жнив?

Никита промычал что-то нечленораздельное и отрицательно мотнул головой.

– Понятно. Из "Медной горки", значит. Хочешь, родным позвоним? Пускай приедут и заберут тебя.

– Они… мой смарт… фон… сперли…

– С моего позвоним, – мужчина достал старую кнопочную "Нокию". – Диктуй номер.

– Я… домой… не поеду…

– Все ясно, – незнакомец спрятал телефон и подал Никите брошенный бомжами рюкзак. – А ко мне в гости пойдешь? Здесь близко, через одну остановку. Роскошный прием не обещаю, но есть где умыться, обсушиться и попить чаю.

– А вы тут… кто? Сторож?

– Дух неупокоенный, – хмыкнул "кладбищенский", выбираясь из канавы на дорогу. – Ночью сторожа только у центральных ворот сидят. Кстати, тебе сказочно повезло, что сегодня дежурят Леха и Артем. Они оба некурящие. Обычно я у Степки сигаретами одалживаюсь, чтобы далеко не ходить. Но, как видишь, случается топать и до самых Жнив. Угостить?

Он вынул распечатанную пачку и повертел на ладони зажигалку.

– Н-не курю… – выдохнул Никита, силясь рассмотреть лицо своего спасителя.

Мужчина был среднего роста и комплекции, носил дешевую китайскую куртку, видавшие виды джинсы и армейские ботинки.

– Это правильно, – улыбнулся он, с нескрываемым наслаждением заполнив легкие дымом. – Курить вредно. Я в твои годы тоже здоровье берег. Лет так до двадцати.

– А сейчас вам сколько?

– Тридцать пять, но это не точно, – пошутил "кладбищенский", а затем протянул руку и представился. – Андрей.

– Никита, – парень осторожно пожал длинные пальцы собеседника с ободранными в драке костяшками. – Спасибо, что помогли!

– Всегда пожалуйста.

Мимо пронесся грузовик. Андрей зажмурился, отвернулся от дороги, и все же Никита сумел разглядеть его стрижку "ежик", волосы, словно припорошенные мраморной пылью, и серое лицо с гладко выбритым подбородком. Глаза были то ли голубыми, то ли сталистыми, проницательными, но не злобными.

– Вы на кладбище живете?

– Да. Предлагаю на "ты", мне так проще.

– И давно?

– Лет пять уже, – мужчина откашлялся и жестом позвал школьника за собой.

Никита старался не отставать от быстро идущего по обочине спутника, тревожно всматриваясь в мрачные силуэты надгробий за высокой решеткой погоста. Парню чудилось, что там притаились его бомжеватые обидчики.

– А ты куда посреди ночи отправился? – Андрей снова достал сигарету.

– Из дома ушел.

– Про это я догадался.

– Мать пилит постоянно, – Никита обиженно надул губы. – Отца полтора года как не стало… Здесь лежит, на Новом кладбище. С деньгами туго. Вот она и решила своего начальника охмурить. Типа директор супермаркета, всем обеспечен. Гамадрил пузатый. Ненавижу его.

– Все равно надо ей позвонить. Волнуется, наверное.

– Она думает, что я у Антохи. Спать легла пораньше. Будет с шести утра пироги стряпать для этого Павла плешивого.

– У меня тоже пироги есть, с капустой, – оживился Андрей. – Местный священник, отец Никанор, привез. Его матушка печет по старинному монастырскому рецепту: на натуральном масле и молоке. Вкусные, с покупными не сравнить.

– Вы… Ты в часовне работаешь?

– Нет. Придем, сам все увидишь.

Никита зябко поежился. Он никак не мог успокоиться. По спине бегали мурашки, руки била крупная дрожь, зубы постукивали.

– Замерз? – спросил "кладбищенский" и мигом стащил с себя куртку. – Держи!

– Не надо, спасибо… – упрямо запротестовал парень.

– "Спасибом" не согреешься. Бери давай! И на будущее, лучше говорить "благодарю" или "от души".

– Почему? – Никита завернулся в насквозь пропахшую сигаретным дымом штормовку.

– Здесь так принято.

Андрей свернул к массивным кованым воротам, вынул из джинсов ключ и вставил в замок калитки.

– Вот зараза, – проворчал он, толкая плечом неуступчивую решетку.

Калитка поддалась, скрипнули петли, и "кладбищенский" сделал широкий, приглашающий жест рукой:

– Проходи, осмотрись, я пока тут обратно все закрою.

Никита встал под фонарем на небольшой асфальтированной площадке. С краю высились металлические сараи, палатки с лотками для искусственных цветов, кирпичные офисы похоронных контор и зарешеченные навесы, под которыми хранились гранитные надгробия. Вдаль лучами разбегались узкие аллеи утопающего во мраке погоста.

– Вот умывальник, – Андрей покрутил проржавевший кран и ополоснул руки в закрепленной на стене мастерской оцинкованной мойке. – Туалет в конце самой правой дорожки. Минуты две идти, если бегом – то быстрее. Покойнички тихие, по ночам не тревожат, вдогонку не кидаются.

Он прошел дальше, отпер деревянную бытовку, и, шлепнув ладонью по засаленному выключателю, протиснулся внутрь мимо стоящих у входа отполированных гранитных плит. Никита осторожно заглянул через порог.

Тесное и захламленное помещение можно было условно разделить на рабочую зону и жилую часть. В первой находились стол, лавка, полки с инструментами для ручной гравировки, принтер, несколько коробок бумаги, цветные папки, кисти, стаканы с восковыми карандашами и шариковыми ручками. Во второй школьник обнаружил печку, импровизированную кухню, а у дальней стены – спальный угол с узким топчаном и подвешенным над ним магнитофоном.

      Андрей включил электрочайник и поставил на стол жестяную коробку, доверху заполненную печеньем. Порывшись на полках, он вынул два пакета: один с пирогами, другой с конфетами.

– Все мокрое снимай и развесь. В тумбочке есть чистые футболки, – "кладбищенский" достал две пластиковые кружки из набора "Липтон". – Чай черный или зеленый?

– Черный, – откликнулся Никита, медленно двигаясь по бытовке и осматриваясь.

– С сахаром?

– Да. Одну ложку, пожалуйста.

Его взгляд задержался на рекламном плакате, сообщавшем, что опытные мастера компании "Гравер-ВВ" производят ручные граверные работы и высококачественную гравировку на современном лазерном оборудовании. Под небольшим прайсом имелась приписка, что станком наносится графика по готовым шаблонам, а портреты и индивидуальные оформительские решения художники-камнерезы выполняют вручную.

Помимо плаката и нескольких музыкальных постеров, на стенах было много полок с книгами, среди которых стояла пара недорогих икон.

– Ты верующий? – спросил парень, изучая суровые лики святых.

– Мы все верующие. Просто каждый – в свое. Это отец Никанор мне подарил, за то что я для него ларец расписал.

– Какой ларец?

– Для церковной утвари.

– Ты художник? – догадался Никита.

– Художник-оформитель, гравировщик по камню.

– Круто! – у школьника загорелись глаза. – А можно посмотреть?

– На что? – Андрей разлил чай по кружкам и сунул в рот конфету. – Все готово. Могу еще бутерброды нарезать.

– Да я не голодный…

– Видишь синюю папку? – "кладбищенский" кивком указал на стол в мастерской. – В ней наброски, черновики. Не по работе, так ерунда всякая. Если интересно, бери кружку, лезь на топчан и листай сколько влезет.

– От души! – Никита мигом приволок вожделенную папку и стал выкладывать ее содержимое на одеяло.

Здесь были карандашные рисунки людей и животных, эскизы татуировок, причудливые орнаменты и узоры, начерченные шариковой ручкой, выполненные углем пейзажи, портреты и абстрактные натюрморты.

– Ничего себе! – с восторгом сказал Никита. – Это все ты нарисовал?

– Угу. Нравится?

– Да, очень классно.

– Не в сезон у меня по вечерам полно свободного времени, вот и развлекаюсь как могу, – Андрей ополоснул кружку чистой водой из бутылки. – Ты обустраивайся, а я – спать. Свет гасить не буду. Если что – пихнешь в бок.

Он снял с крючка бушлат, на ходу свернул валиком и подложил под голову, навзничь завалившись на лавку:

– Спокойной ночи!

– Доброй ночи! – Никита внимательно рассматривал рисунки, ощущая себя так, словно оказался на другой планете.

Снаружи шумели деревья, доносился странный скрип, шорохи, монотонно капала вода. В бытовке было грязно, пахло сигаретным дымом и какой-то химией. По потолку время от времени промелькивали уродливые тени.

– Андрей… – шепотом позвал Никита.

– Не спится? – тихо спросил "кладбищенский". – Так бывает с непривычки. Место… особое, со своими законами. Говорят, погост всех принимает, но это неправда. Бичи, что к тебе пристали, живут за пустырем, на свалке, а сюда соваться побаиваются, иногда вдоль дороги шастают, но вглубь не заходят. Ты не пугайся. Тут безопасно.

– Почему они называли тебя "вавилонянином"?

– Виктор Вавилов – погоняла Вавилон – здесь царь и бог, негласный хозяин кладбища и мой самый большой начальник. Приезжает раз в месяц, раздает всем ценные указания и волшебные пендели. За серьезные косяки может штраф выписать или на счетчик поставить, а то и вовсе прикопать, где ни одна собака не сыщет.

– Жутковато как-то…

– Спи, утром будет весело.

– Весело? – удивился Никита.

– Такого ни в одном цирке не увидишь!

Парень натянул одеяло до подбородка, устраиваясь на жестком топчане и вспоминая, как ловко Андрей расправился с бомжами:

– А ты где драться научился? В армии?

Гравировщик слегка приподнял голову:

– В изостудии.

Он улыбнулся и добавил:

– Шучу. Отцовская выучка. Он в десантуре служил и считал, что это мне больше в жизни пригодится, чем умение пачкать бумагу красками.

– Повезло. Мой был врачом…

– Давай сменим тему. Не лучшее время обсуждать усопших. Завтра поговорим.

– Хорошо. Еще раз доброй ночи.

Никита думал, что так и проворочается без сна до самого рассвета, но ошибся. Его быстро сморила усталость. В полудреме перед глазами рождались странные картины. Он видел украденный смартфон, воронье, кружащее над бытовкой Андрея, и гнусно хихикающего Павла Афанасьевича с застрявшим в зубах пирогом.