Читать книгу Слуга Жнеца - Марго Генер - Страница 5

Когда высокородная скрылась в Дереве, Каонэль пару минут стояла перед входом с гнездом в ладони. Взгляд впился в ствол, словно несчастное Дерево виновато в прибытии солнечной.

Серая слышала, как Генэль поднялась на второй ярус и заняла покои напротив ее комнаты, чуткий эльфийский слух уловил, как она недовольно ворчит на тему недопустимости в резиденции такого обилия корней и мха.

Когда высокородная начала обустраиваться и переставлять предметы, глаза Каонэль сузились, как у готовящейся к броску кошки, уши вытянулись, она сделала шаг к двери, но за спиной что-то глухо бухнуло.

Она резко обернулась, ладонь схватилась за анрацитовую рукоять, но тут же опустилась.

В бледном сиянии светлячков застыла Мелисс. Хищная горгулья с каменным клювом и когтями, способными вспороть брюхо быку. Она выпрямилась перед эльфийкой и проговорила резким каркающим голосом:

– Беспорядки!

Каонэль выдохнула.

– Где?

– Там, – ответила горгулья и указала в темноту дальних колец вокруг Цитадели.

Эльфийка вгляделась в темноту. Благодаря ночному зрению смогла разглядеть задремавших гномов на лавке возле таверны, даже кузницу чуть дальше. Но окраины скрыты домиками и бараками.

– Мелисс, миленькая, – проговорила Каонэль все еще вглядываясь во тьму, – можешь быть поточнее? Кто там дерется? На чьей территории?

Горгулья склонила голову на бок, взгляд на секунду стал задумчивым, словно пытается подобрать слова. Потом сказала резко:

– Со стороны земледельцев, с восточного края. Драка между солнечными эльфами и людьми.

– Забытые боги! – охнула Каонэль. – Почему Теонарду не сказала?

Мелисс пожала плечами.

– Это же эльфы дерутся. А ты Хранитель от эльфов.

– Я-то от эльфов, – выдохнула серая, – а Теонард от людей.

С этими словами Каонэль сорвалась с места и побежала в сторону крайнего кольца.

Гномы, дремлющие у таверны, храпели, как хор медведей. Когда один заерзал и ткнул локтем в глаз другому, тот проснулся.

Разлепив веки, успел заметить, как по дороге пронеслась темная тень в плаще с серебристым шлейфом волос. От воздушного потока борода рубаки качнулась, гном закряхтел и потер кулаком правый глаз, но когда смог хоть что-то разглядеть, двор опустел.

Эльфийка бежала, словно за ней гонятся звери Чумного леса, глаза горят, лацерна раскрылась как крылья огромного ворона, но движется бесшумно, больше напоминая призрака.

За несколько минут она миновала круг резиденций, купцов и ремесленников, а в половине перелета стрелы уши эльфийки уловили звуки боя, крики и ругань.

Каонэль поднажала и через несколько мгновений оказалась у небольшой поляны, где солнечный отряд разбил шатер. У входа на табурете с тонкими ножками сидит эльф с белой кожей и соломенными волосами. По обе руки по два гвардейца, все закованы в адамантин, в руках по клинку.

Эльф с благородной суровостью взирает, как в середине поляны схлестнулись один из его гвардейцев и дородный детина.

Гвардеец безоружен, но на противника поглядывает с презрением, словно тот не достоин схватки на мечах. Зато у детины здоровая дубина, которой размахивает, но не попадает по юркому белокожему.

Люди стоят полукругом чуть поодаль, кричат, потряхивая кулаками, подбадривают парня, а эльфы на другой стороне снисходительно спокойны.

Каонэль секунду смотрела на происходящее, потом сделала пару вдохов и вышла из кустов в самую середину поляны.

Бойцы в замешательстве остановились, детина нахмурился, опуская дубину, а гвардеец оглянулся на командира.

– Что здесь происходит? – с расстановкой спросила Каонэль.

Крики и гомон быстро затихли, несколько крестьян поспешили скрыться в темноте, охая и бормоча что-то неразборчивое.

На безмятежных лицах солнечных эльфов появилось удивление, а командир уставился на серую немигающими глазами. Затем медленно и с достоинством поднялся, жестом приказывая принести еще один табурет.

Один из гвардейцев скрылся в шатре, через секунду появился с резным стульчиком и поставил рядом с первым, а командир жестом пригласил серую сесть.

Каонэль бросила холодный взгляд на него, игнорируя приглашение, и повторила:

– Кто-нибудь потрудится объяснить, кто устроил драку рядом с Цитаделью?

– Могу я уточнить имя леди, – поинтересовался командир, – которая так бесцеремонно нарушила наше развлечение и требует ответов на странные вопросы?

Серая вытаращила глаза.

– Что же в них странного?

Командир улыбнулся, словно она мало дитя, которому нужно все разжевывать и разъяснять.

– Это люди, – произнес он так, словно это все объясняет.

Каонэль окинула взглядом кучку крестьян на другой стороне поляны. Женщины жмутся к мужчинам, а те смотрят на белокожих со страхом и плохо скрываемой злобой.

Затем обернулась к эльфам и произнесла:

– Ах, да. Люди. А вы высокородные солнечные эльфы, которые даже на своих собратьев глядят свысока.

Командир сдержанно улыбнулся.

– Этому есть причины, – сказал он. – Лесные эльфы разбираются со своими проблемами и неожиданно свалившимся счастьем. О темных вообще давно не слышно. И… не сочтите за дерзость, но серых эльфиек мне тоже видеть не доводилось. К тому же, вы все еще не представились, миледи.

– Как всегда, церемонии, – усмехнулась серая.

Из темноты леса донесся крик совы, раздался шорох и топот убегающих лап. Каонэль задумчиво посмотрела во мрак деревьев, глаза засияли сильнее.

Командир поднял правую бровь, проследив за ее взглядом. Несколько секунд щурился, пытаясь разглядеть в кустах хоть что-нибудь, но потом нахмурился и отвернулся.

– И так, миледи? – повторил он.

Серая откинула края лацерны, на груди блеснула цепочка, но подвеска, надежно спрятанная в декольте, осталась неподвижна.

– Знаешь, не скажу, что люблю людей, – проговорила Каонэль, взбивая волосы. – Даже очень наоборот. Еще совсем недавно с удовольствием самолично утопила бы их в ближайшей реке, или отрезала бы уши, например. Но сейчас для этого не лучшее время. Тем более, они находятся под защитой человеческого Хранителя. А мир, можно сказать, зыбок. К тому же, если так настаиваешь на соблюдении приличий, то согласно эолумским правилам этикета, первым назваться должен эльф. Тем более, гость.

Среди гвардейцев послышались вздохи и едва различимы шепот, командир на секунду застыл. В синих, как гаюины, глазах мелькнула тень, отдаленно напоминающая смущение.

Он громко прочистил горло и поднялся. Потом сделал шаг вперед, голова чуть наклонилась.

– Прошу меня извинить, миледи, – проговорил белокожий. – Мое имя Белионар, сын главнокомандующего Эолумской армией Мориолина…

Серая сразу прервала его, вскинув ладонь.

– Достаточно. Меня можете называть Каонэль, я понятия не имею чья я дочь, а имя мне дал Тенадруин.

Над лагерем эльфов прокатился изумленный вздох, глаза командира медленно округлились, рот раскрылся.

Тем временем, фермеры за спиной эльфийки затихли и с интересом наблюдают за общением ненавистных, но удивительных эльфов, словно перед ними разыграли сценку из древних летописей. Детина и гвардеец, которые всего несколько минут назад горели желанием убить друг друга, стоят рядом и таращатся на происходящее.

Когда к командиру вернулся дар речи, он проговорил:

– Сам казначей?.. Так значит… Вы та серая эльфийка, которая…

– Да-да, – быстро сказала Каонэль. – Это я. Как будто могли быть другие серые эльфийки.

Она развернулась к крестьянам, детина и гвардеец, наконец, осознали, что стоят слишком близко друг к другу. Белокожий с достоинством, но быстро вернулся к шатру, а детина попятился к своим.

– Глазам не верю, – прошептал командир.

А Каонэль сделала шаг к людям и произнесла громким, чистым голосом:

– Расходитесь по домам. Это недоразумение не должно повториться. Эльфы вас не тронут, пока я это того не позволю. А вам следует согласовывать такие вылазки с Теонардом, уверенна, он будет не доволен.

Из толпы послышался чей-то голос.

– Теонард сам не любит эльфов!

Серая впилась взглядом в кучку людей, народ стоит плотно, но она смотрит, не мигая, будто видит крикуна.

– Что любит Теонард вас не касается, – отрезала она и снова развернулась к солнечным эльфам. – А вы сейчас же снимитесь со стоянки и уйдете подальше в лес. Или еще лучше, возвращайтесь в Эолум. Здесь достаточно одной солнечной эльфийки, чтобы портить всем жизнь.

– Извиняюсь, но вы в своем уме, миледи? – поинтересовался Белионар. – Я командир отряда солнечных эльфов и подчиняюсь лишь его величеству. У меня приказ.

Каонэль кивнула.

– Понимаю, – сказала она. – Но, как говорит наш замечательный Глава, здесь приказы королей не работают. Вы эльфы, и мне приятно видеть вас. Но я не могу допустить, чтобы происходили такие стычки. Вдруг убьют солнечного?

– Исключено! – выдохнул командир, потеряв привычное эльфийское спокойствие. – Мы сметем любого врага!

Серая покачала головой.

– Может, и сметете, но такая битва будет слишком дорого стоить. Вам вообще не следовало сюда являться. Не знаю, чем думал ваш король.

Уши Белионара покраснели, словно закат перед ветреным днем, глаза полыхнули синим, он проговорил с нажимом:

– Вы забываетесь, миледи Каонэль. Его величество неприкосновенен, он знает, что лучше для всего эльфийского народа.

Серая бросила на него резкий, как антрацитовое лезвие, взгляд, лицо потемнело, уши воинственно вытянулись, словно сейчас бросится на командира солнечного отряда.

Когда заговорила, голос прозвучал жестко, будто в нее вселился дух правосудия.

– Знает? – спросила она ядовито. – Знает? Если бы твой король знал, эльфийскому народу не пришлось бы уходить все дальше в леса и прятаться за магическими вратами! Если бы твой король знал, на далеких северах эльфов не уводили бы в рабство, как поганый скот! Твой король спрятался в Эолуме и лелеет воспоминания о былых днях, которые не вернуть, а мир тем временем заполоняют люди и гоблины. Разве твой король не знает, что эльфов ждет судьба птерингов, если ничего не предпринять? Почему он ничего не делает? Я отвечу тебе Белионар, сын Мориолина! Он боится! И вы все боитесь, поэтому цепляетесь за прошлое. Оно вас не спасет. Единственная надежда – Цитадель!

Каонэль замолчала. Декольте высоко вздымается, словно она пробежала сотни перелетов стрелы без остановок на еду и сон, в янтарных глазах фиолетовые искры.

Командир сжал челюсти. Гвардейцы застыли в ужасе от святотатства, которое услышали. Даже горстка людей, которая все еще чего-то ждет позади, замерла, будто их вообще нет.

Белионар шумно сглотнул, не сводя с Каонэль стеклянного взгляда, краснота ушей расползлась ниже и захватила щеки.

– Миледи… – проговорил он хрипло. – За такие речи я должен вас немедленно казнить…

Каонэль закрыла глаза, послышался глубокий вдох, она выждала пару секунд и вновь взглянула на командира. Тот все еще наполовину пунцовый, что для солнечных эльфов почти невероятно.

Шагнув к Белионару, эльфийка приблизилась настолько, что нарушила сразу десять эолумских правил приличия, командир застыл, а Каонэль прошептала ему на ухо:

– Эльфы мой народ. Я люблю его, несмотря на то, что ни один из вас до сих пор меня не принял. Я хочу, чтобы мы выжили. Разве не понимаешь? Я пытаюсь защитить. Теонард не эльф. Он, если надо, в спину выстрелит.

Серая отстранилась от командира, у которого теперь даже лоб стал багровым.

– Это возмутительно, – сказал солнечный глухо.

– Но это так, – заверила Каонэль.

Гвардейцы смотрят на главу отряда, будто он превратился в чудовище, а на эльфийку вообще, как на исчадие из другого мира.

Белионар оттянул край воротника и проговорил еще более хриплым голосом:

– Назовите хоть одну причину, по которой должен вас слушать? По приказу короля мне нужно доставить посла Хранителю…

– Отлично, – отмахнулась Каонэль. – Ты выполнил приказ. Хранитель я.

Командир резко побледнел, лицу вернулась былая белизна, но с легким оттенком мертвенности, он попятился и сел на табурет, не сводя взгляда с эльфийки.

– Вы?..

– Да, – ответила она улыбаясь. – Безродная серая эльфийка. Передавайте привет Тенадруину, он был добр ко мне. И…

Серая на секунду запнулась, взгляд устремился куда-то в темноту, потом проговорила:

– А его сын почему не приехал?

– Ему предлагали, – проговорил командир не своим голосом. – Сказал, что поедет сюда только при смертельной угрозе эльфам.

Каонэль вздохнула.

– Понятно…

Потом резко развернулась и пошла через поляну в сторону своей резиденции, сияющие кроны которой видно даже с такого расстояния.

Проходя мимо людей, Каонэль сказала тихо:

– Чтоб через три секунды вас не было. А то Теонарда позову.

***

Ночь окутала мир темным покрывалом, небо усеялось звездами, словно боги просыпали муку на черный бархат. Главное здание Цитадели поддернуто зеленовато-голубы свечением и напоминает призрака во мраке.

Но вокруг есть участки с черными провалами. Керкегору, Тарнату и Мелисс резиденции освещать нет надобности. Наверху крылатые и так чувствуют себя в безопасности, гном живет под землей, а у некоторых вообще до сих пор нет жилища.

Вокруг эльфийского Дерева порхают светлячки, делая его еще прекрасней, в окнах домов и бараков свет, слышны тихие разговоры.

Лишь в таверне шумно, гогот и громыхание. Время от времени отворяется дверь, выбегает гном с кружкой, больше похожей на небольшую бочку, крича и размахивая руками. Брага плескается через край, а когда из таверны раздается дружный смех, гном разворачивается и с довольным видом скрывается внутри.

Когда эльфийка проходила мимо, чуткий слух уловил разговор двух гномов за окном.

– Да я говорю, белоухий побил мужика!

– Врешь! Все врешь! Туда серая прибежала, я сам видел.

– Не было серой. Чего б она по ночам шаталась?

– Я сам видел! Видел!

– Врешь…

Каонэль нахмурила идеальные брови и ускорила шаг. В башне Теонарда, к которой направляется, подозрительно горит свет. Эльфийка нервно дернула ушами и перешла на бег.

Спустя пару минут, взлетела по ступенькам на крыльцо и постучала. Изнутри донеслось низкое неразборчивое бормотание, которое можно принять за приглашение.

Каонэль вошла, а когда оказалась в зале, бросила с порога:

– Теона…

И замолчала на полуслове. Возле самодельного очага стоит Теонард, руки сложены на груди, брови сшиблены на переносице, взгляд устремлен на нее.

Рядом горгулья со сложенными крыльями, непривычная и даже похожая на женщину в таком виде. Она быстро посмотрела на Каонэль, затем отшагнула к стене и стала едва заметной, будто превратилась в камень.

Слева пахнуло сырой шерстью и хвоей, эльфийка поморщилась, но даже не оглянулась на ворга.

– Ты очень вовремя, – проговорил, наконец, Теонард. – А то я все думаю, как лучше сделать. Поотрезать твоим остроухим уши или просто перебить, чтоб неповадно было?

Глаза эльфийки засветились, как у ночной совы.

– Не придется, – сообщила она с расстановкой.

– Почему это? – удивился Теонард. – За нарушения следует наказывать, иначе никакого порядка не будет. Так, Лотер?

С другой стороны зала, похожего на жилище аскета, раздался рык:

– А то! Мы в стае держали всех в медвежьих лапах, и в волчьих клыках. Чем лучше соблюдают правила, тем крепче стая.

– Вот-вот, и я про то, – согласился человек. – Когда они приехали, еле сдержался, потому как нам теперь положено думать головой, а не чем привыкли.

– Это чем же? – подозрительно спросил Лотер, выходя из тени.

В зубах кусок, отдаленно напоминающий кость, но какой-то зеленый и в пятнах. Полузверь с наслаждением перекатывает ее языком и щурится, волосы всклочены, на портках возле колена дыра, будто так и носился по лесу.

– Ну-ну? Глава, не томи, – повторил ворг, щурясь, – объясни нашей скромной эльфийке чем не стоит думать, эм… Никогда.

– Да вот, думаю, как аккуратней сказать, – произнес Теонард.

Он протянул ладонь к костру, тот горит прямо на каменном полу, по стенам мелькают тени, превращая балки в чудовищ. В свете огня лица тоже кажутся зловещими, словно у демонов, которые только покинули преисподнюю.

– Я не так глупа, как считаете, – фыркнула Каонэль. – Могу догадаться, кто чем думает.

– Угу, – проговорил Теонард, после паузы. – Тогда, чем думали солнечные ханжи, когда напали на моих крестьян?

Эльфийка вспыхнула.

– Еще не известно, кто на кого напал!

– Не сложно угадать, – рыкнул Лотер со злым весельем. – Если они в своем Эолуме людей в рабство угоняют, то почему тут должны вести себя по-другому? Мне на людей плевать, хоть перебейте друг друга, но тут вам не там. Надо порядки соблюдать. И вообще, люди всего лишь бесхребетные, а эльфы хуже.

– Эльфы хуже, – подтвердил Теонард недовольно поглядывая на ворга.

Каонэль вскинула подбородок и проговорила резко:

– Я, если не забыли, тоже эльфийка.

Теонард посмотрел на нее, потому на горгулью, которая так и стоит, как каменная, возле стены, затем снова перевел взгляд на Каонэль.

– Оно как бы так, – сказал он, – но и, как бы, не совсем. Ты эльфийка для них, а для нас ты… Каонэль. Понимаешь? Ничего, потом поймешь. В общем, думаю, надо твоих эльфов наказать, как следует. И скажу честно, сделаю это с удовольствием.

Серая глубоко вздохнула и произнесла:

– Сказала же, не придется. Я услала их от Цитадели. Но думаю, далеко не уйдут, станут лагерем где-то в лесу. Осталось только белоухую из своего Дерева выгнать, и вопрос будет исчерпан.

Ворг кивнул.

– Верно. Пока пускай делает что-нибудь полезное. А нет, так давай ее к Теонарду посуду мыть или, так и быть, ко мне. Только у меня нет посуды, а в землянке она и за ночь загнется. Главное Тарнату не отдавать, а то потом точно солнечные эльфы войну объявят.

Каонэль посмотрела на него хмуро. Из узкого, как щель, окна прилетел поток ветра и раскрыл края плаща, открыв идеально выточенную фигуру, в тугих кожаных доспехах.

Вместе с ветром прилетела стайка листьев, один закружился над эльфийкой и опустился в декольте. Она нарочно медленно опустила в него пальцы, под пристальным наблюдением вытащила. Когда ворг, наконец, захлопнул рот и отвел взгляд, Каонэль поднесла лист к носу.

– Из Поломанной рощи принесло… – проговорила она, втягивая воздух.

Серая сунула лист обратно в вырез и сомкнула края лацерны. Со стороны ворга послышался разочарованный вздох.

Каонэль продолжила:

– Правильно решили. Для общего блага солнечную лучше отправить подальше, чтобы ее маленькие глазки и острый барсучий нос не лезли в чужие дела. Иначе она своей легкостью и чистотой нам всю Цитадель перепачкает.

Лотер и Теонард переглянулись, ворг проговорил задумчиво:

– Смотрю, ты ее очень полюбила. Аж глаза, горят. Молодец, что отряд развернула. Только если мы отправим обратно посла, разве в Эолуме не обозлятся?

– Если добровольно уедут, – сказала эльфийка. – Все в порядке будет. Боюсь лишь, что вы не выдержите и начнете драться. А тогда точно ничего хорошего не выйдет.

Ворг демонстративно оскалился и показал длинные, как у медведя, клыки.

– С удовольствием подрался бы. Только Теонард не пускает. Говорит, надо умом, а не мышцами. А ты их чего гонишь?

– Как тебе сказать, – уклончиво произнесла серая. – Не хочу, чтоб кого-нибудь из них убили. Или они кого, что более вероятно.

– Не позволю! – прорычал полузверь. – До последней капли крови буду биться. Даже не за воргов. Мы народ самостоятельный. А просто потому, что высокородные.

– Вот-вот, – подтвердила эльфийка.

В этот момент входная дверь скрипнула, Теонард потянулся к мечу на поясе, но видя, как ухмыльнулся ворг и скривилась эльфийка, опустил руки, принимая позу, достойную хозяина башни.

Через пару секунд из прохода появилась утонченная эльфийка с кожей, белей чем весенний снег. Глаза, словно само небо, края платья из паучьего шелка колышутся при каждом шаге, а содержимое декольте передавлено и стремится наружу. На голове высокая прическа, обрамленная темно-синими камнями. В ушах длинные серьги с такими же драгоценностями, настолько крупными, что оттягивают мочки. Но острые кончики гордо торчат вверх.

Белокожая смерила изумленным взглядом Каонэль и, высоко задрав подбородок, проследовала на середину зала.

Остановившись, присела в коротком поклоне и произнесла высоким голосом:

– Приветствую Хранителей Золотого Талисмана.

Высокородная повертела головой и остановила взгляд на Лотере, тот все еще скалится, а левый клык длиннее правого. Он оглянулся, ища, на кого могла бы таращиться солнечная, потом озадаченно хмыкнул.

Теонард недовольно сморщился, Лотер проговорил вместо него:

– Виделись уже. Кстати, нужно стучаться, когда входишь в чужой дом. Такому в Эолуме не учат? Так вот учу, почти бесплатно. Надо стучаться. Это Теонард у нас сегодня добрый, а если к гоблину, или, не к ночи будет сказано, огру зайти… Тот и сожрать может. Как тебе у нас? Не дует?

Белокожая слегка повернула голову, кивнула настолько сдержанно, что будто и неживая вообще. Спина прямая, подбородок демонстративно поднят, словно на голове корона, и если резко дернется – свалится.

Она равнодушно улыбнулась, Лотер покосился на Каонэль, та оперлась спиной на стену и молча смотрит на высокородную. Глаза полыхают, как маленькие солнца, кончики ушей подергиваются.

Теонард подложил в костер полено, потревоженные угли пыхнули искрами, а те растаяли, так и не долетев до пола.

– Ты вот что скажи, – начала он, потирая подбородок, – зачем фермеров задирали? Понимаю, люди, эльфы, вражда. Но тут как бы надо ответ держать.

Высокородная снова улыбнулась и проговорила серебристым, как ручей голосом:

– Не представляю, о чем речь.

Каонэль фыркнула, солнечная даже не удостоила ее взгляда. Теонард покосился на ворга, тот пожал плечами и достал из кармана очередную кость, через секунду она скрылась во рту, послышался сочный хруст.

– Значит, – произнес Теонард терпеливо, – ты не в курсе, что твой отряд устроил зрелище на окраине?

– Разумеется, нет, – осветила Генэль мирно. – Я ведь посол, а не гвардеец или командир. Такими вещами следует заниматься эльфу подкованному и умелому в военном деле, а я эльфийка. У меня другие задачи.

Ворг спросил:

– Это какие, позволь узнать?

Высокородная улыбнулась так, что показалось, в зале стало чуточку светлее.

– Исключительно защищающие интересы всех эльфов, – ответила Генэль.

С другой стороны зала донесся едкий голос серой.

– Даже мои?

Генэль бросила на нее быстрый взгляд и улыбнулась, как кошка, поймавшая мышь. Каонэль ответила ей многозначительной ухмылкой и покачала головой, стягивая края лацерны.

Остальные хмуро, но с интересом наблюдали за противостоянием двух эльфиек. Даже молчаливая Мелисс высунула каменный клюв из тени.

В дальнем краю зала послышалось хлопанье крыльев, все резко оглянулись на клетку с голубями. Те почему-то проснулись и беспокойно заурчали, моргая круглыми, как бусины глазами.

Теонард быстро приблизился и резким движением накрыл клетку широкой тканью. Птицы моментально затихли.

Высокородная даже приподняла бровь:

– Голуби? – удивилась она.

Теонард обернулся, лицо потемневшее, будто она не интересуется, а грозится их живьем зажарить на вертеле.

– Да… Гм… Так чем обязан визитом? – спросил арбалетчик

Генэль манерно приподняла подбородок, демонстрируя важность и красоту, уши изящно колыхнулись, она приготовилась к речи, но Каонэль перебила.

– Солнечная жаждет представиться Хранителю от эльфов, – сообщила она.