Читать книгу Измена. Её искушение, Его искупление - Мари Александер - Страница 3

Я молчала, и мужчина повторил вопрос.

– Ты с дочкой живёшь в кризисном центре?

Сейчас его голос звучал уже раздражённо. Чтобы не провоцировать его я кивнула головой. И тут же последовал следующий вопрос.

– Почему?

Мужчина ждал ответа и пришлось ответить.

– Потому что нам больше не где жить. Гостиница или съёмная квартира – это дорого. А в хостеле я боюсь оставлять ребёнка одного даже на пять минут, а таскать её с собой – это тоже не выход. Ребёнку нужен режим.

– Почему ты должна была оставлять дочь в хостеле? Есть же детские садики или что там ещё? Няни наконец! – мужчина говорил со мной уже в обвиняющем тоне и это задело.

– Какой садик? – скрыть саркастический смех я не смогла – какая няня?!

– Обыкновенные сады и няни! В столице я думаю их достаточно! Денег пожалела?

Это стало последней каплей, но помня кто передо мной я сначала постаралась говорить спокойно. Откуда мужчине, живущем в загородном коттеджном посёлке и явно небедному знать, как обстоят дела с детскими садиками.

– У нас нет прописки. Да даже если бы и была, очередь на место в садик нужно занимать чуть ли не с рождения ребёнка. А частные детские сады или услуги няни стоят больше, чем я могла заработать. Поэтому, когда я познакомилась с Виолеттой Исааковной и она посодействовала в оформлении в этот центр, я возблагодарила небеса. Потому что в том момент у меня почти опустились руки.

Да, я начала говорить спокойно. Но сама не знала почему меня так задели его слова, а ещё больше его обвиняющий тон, только остановиться я уже не смогла и выдала всё как на духу.

– Хостел не место для ребёнка, но у нас хотя бы была крыша над головой и место для ночлега. Но в один день я снова оказалась с дочкой на улице в большом чужом городе и без денег! Из хостела меня выгнали, потому что я обвини одного из жильцов в том, что он украл у меня деньги. Его оставили, а меня выгнали! Все деньги украли, а платить натурой я отказалась. Да, как сказал администратор, тот жирный боров с сальными волосами, даже если бы я сама предложила, он бы не согласился, побрезговал бы! В тот день я просто бродила по городу с дочкой и одной сумкой, вторую украли ещё на вокзале по приезду в столицу. Шла вперёд куда глаза глядят. Данюшка устала, мы сели отдохнуть на автобусной остановке, я случайно услышала разговор двух женщин. Они говорили об Агентстве Гроссманн. И одна из них показала на здание напротив. В тот день я поняла, что есть ещё добрые люди. Гроссманн дала мне работу и поселила в центр, мой ребёнок здоров и радуется жизни. Я отдам всё до последней копейки если потребуется, чтобы мой ребёнок был счастлив. И моя Стекозочка счастлива сейчас, у неё появились новые друзья, она ходит в детскую группу при агентстве. Вот почему мы живём в кризисном центре. Потому что больше негде, а не потому, что мне жалко денег!

Договорив, практически прокричав, выплюнув ему последнюю фразу в лицо, я сдулась, как мыльный пузырь. По мере моего монолога его глаза становились всё темнее и черты лица, казалось, заострились. Мужчина еле сдерживал гнев, это было понятно потому как он сжимал руль своими ручищами.

Но я не понимала, за что он злится на меня?

– Только не вздумай реветь – бросил он мне, посмотрел на дорогу и начал выворачивать руль, возвращаясь на трассу.

Вот тут он ошибался! Слёз не было, я выплакала их все в поезде по дороге в столицу. Пока мой ребёнок спал я рыдала сидя рядом с ней семь часов к ряду. И с того дня я поняла, что нет у меня права на слёзы. Вот и сейчас я не понимала, зачем я рассказала этому чужому мужчине о том, как оказалась в кризисном центре? Не знаю. Я не собиралась довить на жалость. Это он сам спровоцировал меня. И нет, я не отвела взгляд, не думала извинятся за то что повысила голос.

Сейчас я ожидала закономерный вопрос о муже, отце моей дочери и мысленно уговаривала себя не послать этого Руслана Дмитриевича куда подальше.

Люба, подумай о Данюшке и успокойся! Контракт подписан, но Алевтина может в любой момент разорвать его, если на этом настоит этот мужчина. А он точно это сделает если ты наговоришь ему сейчас гадостей! Дыши ровно и опусти глаза.

Но Руслан Дмитриевич более не задавал мне вопросов. Как, впрочем, и я не спешила завести с ним разговор. Даже когда мы проехали поворот на железнодорожную станцию, я промолчала. Глупо было настаивать, чтобы он меня высадил. Мы ехали с ним по одному и тому же адресу.

Молчание меня не нервировало, а вот мужчина за рулём да.

Дура! Вот зачем ты ему всё это наговорила? Сейчас он думает, что ты попыталась его разжалобить и вообще, ты так и не узнала, кто он?

Достаивать при нём и читать контракт было верхом глупости. Поэтому я сдержалась и решила, что прочту документы позже, а ещё лучше было бы узнать у Гроссманн побольше о семье и доме, в котором буду жить и конечно же о пациенте.

Может мне повезёт и это будет не этот мужчина? Хотя шансов мало, он хромает, и сейчас он едет на приём к доктору.

И почему я ещё утром не спросила об этом у Гроссманн? Виолетта Исааковна всегда всё знает о нанимателях, особенно когда договор заключается с проживанием. Она слишком дорожит репутацией своего Агентства, поэтому проверяет и работников, и клиентов.

– А вы можете высадить меня у здания Агентства Гроссманн? Мне нужно отдать третий экземпляр – как можно спокойнее спросила я и добавила – это по пути, просто нужно свернуть

– Я знаю, адрес агентства – перебил меня водитель.

Прияв его ответ как согласие и, следую хорошим манерам, я сказала:

– Спасибо.

Потом отвернулась снова к окну и мечтала, чтобы мы поскорее доехали.

Когда зазвонил телефон я вздрогнула. Что-то громкое, жутко тяжёлое, и кричащее зазвучало из динамика телефона, который стоял на подставке.

– Да, Аля, что ты ещё забыла? – спросил мужчина, приняв звонок и включив громкую связь.

Мне стало неудобно и даже обидно. Он вёл себя так, будто меня не было рядом.

– Рус, я тут подумала, а зачем тянуть до вечера. Ты же можешь и забрать Любу после визита к доктору.

Нет она не спрашивала. В голосе Алевтины была полная уверенность, что мужчина согласится. Мне было неудобно ввязываться в их разговор, но после того, как он ответил:

– Как скажешь, мне всё равно.

Я не выдержала и вклинилась в их разговор.

– Простите Алевтина, но думаю это не лучший вариант. Мне ещё нужно забрать дочь и собрать вещи. Я бы не хотела, чтобы Руслан Дмитриевич из-за меня задерживался.

Но я зря надеялась на то, что моя отговорка сработает. Аля затараторила, попеременно обращаясь то ко мне, то к мужчине за рулём.

– Люба, я уже обсудила это с Гроссманн, она сказал, что ваша дочка в детской группе, вы сейчас заедите заберёте её. Рус ты же помнишь адрес агентства? Люба, потом Руслан отвезёт вас в центр, он как раз туда едет. Я собрала вещи и игрушки для детворы из центра. Если бы я знала, что вы с дочкой живете там, то сразу бы так и сделали.

– Хорошо, Аля. Так и сделаем – безэмоционально ответил мужчина и завершил звонок.

Машина остановилась, я посмотрела на водителя. На его лице, как и в голосе не было ни одной эмоции.

– Простите Руслан Дмитриевич, я не хотела вас утруждать. Мы с дочкой можем доехать сами, поверьте.

– Ты хотела отдать документы и забрать дочь. Я так понимаю детская группа, в которую она ходит, здесь? – он спросил, но не стал ждать ответа – жду вас.

– Тут до кризисного центра близко, мы сами дойдём – начала я и даже нашла аргумент отказаться от поездки до центра – заднее сиденье занято, а вперёд я с ребёнком не сяду.

Он кивну. Я вылезла из машины раньше, чем он успел сказать что-то ещё.

И всё равно последнее слово осталось за ним.

Стекло на передней пассажирской двери опустилось, и я услышала.

– Через три часа на обратном пути я заеду в центр, будьте готовы.

Я обернулась и кивнула ему.

– Не опаздывайте, я не люблю ждать!

И снова его голос показался мне знакомым. Но я не успела обдумать эту мысль, так как из-за угла здания вышла группа детей с воспитательницей, и я услышала радостное.

– Мамочка!

Моя маленькая девочка бежала ко мне, и я счастливо раскрыла свои объятия.

– Привет, моя Стрекоза? А почему вы не в группе? Время обеда уже.

– Мамочка мы были в парке, там утки! Они плавали в воде. А мы с моста их кормили.

Я подняла дочку на руки и внимательно слушала её. Данюшка показывала, как они крошили хлеб, когда к нам подошла воспитательница Нина Васильевна с остальными детьми.

– Любовь Александровна, здравствуйте. По работе сюда? – поздоровалась со мной воспитательница и кивнула на дверь агентства – идите, мы не будем вас задерживать. У нас сейчас обед и тихий час по расписанию.

Последнюю фразу она сказала громко для детворы. Потом протянула руки, чтобы забрать дочь у меня и спросила.

– Вы во сколько сегодня заберёте Богдану?

– Да я как раз за ней и пришла – ответила я.

– Значит контракт подписали – кивнула Нина Васильевна – рада за вас. Что ж мы будем скучать по Богдане. Пойдёмте заберёте её сменную одежду.

Воспитательница Дани была очень милой женщиной, она даже мне чем-то напоминала маму. Да, Нина Васильевна, ко всем родителям своих воспитанников относилась как к детям, с той же заботой и теплотой, но при этом обращалась ко всем по имени отчеству. Она понравилась мне с первого дня знакомства. Дочка всегда очень неохотно сходилась с новыми людьми. А после того, как пришлось вырвать её из привычной жизни, она стала тихой, первое время всё боялась от меня отойти и вообще сторонилась посторонних. И только Нина Васильевна помогла ей адаптироваться, она всегда разговорила с ней как со взрослой и называла полным именем Богдана.

Сейчас Нина Васильевна искренне улыбалась нам.

– Виолетта Исааковна, предупреждала, что постарается найти вам контракт на длительный срок и в хорошем доме. Я знала, что Богдана не задержится у нас в группе надолго.

– Это максимум на полгода, а то может и меньше – зачем-то начала оправдываться я – а потом мы может быть вернёмся.

– Будем надеется, что не придётся. Потом найдётся ещё одна работа и вам не нужно будет возвращаться в К-центр.

При детях Нина Васильевна не произносила слово «кризисный». Она считала, что не нужно это её воспитанникам. Пусть детство у большинства из них сложное, но зачем засорять их маленькие головки ещё и такими взрослыми словами.

– Спасибо вам за всё – попрощалась я с воспитательницей лишь через пол часа.

Нина Васильевна настояла на том, чтобы Богдана пообедала со всеми, а я пока сходила отдать документы секретарю Виолетты Исааковны. Увы, самой хозяйки агентства на рабочем месте не было, поэтому расспросить её о наниматели и пациенте, я так и не смогла. Зато за то время что ждала, пока Данюшка пообедает, я по диаганали прочитала свой экземпляр договора.

Имя пациента в нём я так и не нашла. Были только прописаны стороны:

Наниматель – Алевтина Витальевна Мамонтова-Богатырёва

Исполнитель – Любовь Александровна Завольская.

Да я всё ещё носила фамилию бывшего мужа Богдана Зовольского. Хотя даже не бывшего, а по документам настоящего. Конечно, если Богдан сам со мной не развёлся в одностороннем порядке. Я ведь уехала в никуда и даже если по моему старому адресу и приходили письма по разводу, думаю они возвращались обратно.

Сама же я документов на развод не подавала. Столичной прописки у меня не было, а стало быть, тут меня развести не смогли бы. Хотя это было последнее о чём я думала за прошедшие месяцы наших скитаний.

И сейчас это было неважным. Фамилия уже не имела значения. В моей жизни вообще нет больше место ни для одного из мужчин. Самое важное это счастье дочери и если для этого придётся работать с неприятным мне пациентом, то это не такая уж и большая цена.

Полгода работы без необходимости тратить деньги на еду и дорогу до работы, без необходимости покупать себе зимние вещи и прочее – это шанс накопить деньги и потом если будет свободное время я и вправду смогу подумать о курсах повышения квалификации. Даже четыре месяца это много времени и можно будет подумать, как изменить жизнь к лучшему.

Я была на таком душевном подъёме что, идя с дочкой от агентства до К-центра, я улыбалась хмурому небу и пела песенку.

– Мама, а почему ты поёшь? – спросила дочурка.

– Потому что я счастлива! – ответила я и подхватила дочь на руки – сегодня я получила новую работу, и мы переезжаем в большой дом. Он загородом, тебе там понравится. У нас будет своя большая и светлая комната. У хозяйки этого дома три сына, и младшему, как и тебе три года. Уверена вы подружитесь! Я видела у них во дворе ёлку и думаю они наряжают её на Новый Год. А ещё я заработаю много денег, и мы купим тебе коньки, как ты хотела.

– Здорово! Тогда я тоже спою – засмеялась она и начала – В лесу родилась ёлочка

Тут уже засмеялась я и остановила дочь.

– Данюша, это же новогодняя песня, её ещё рано петь. Вы же учили с Ниной Васильевной про осень?

– А я ту плохо знаю, а про ёлочку я ещё с бабушкой учила. Мам давай про ёлочку.

– Ну хорошо! – тут же согласилась я – начинай про ёлочку, а я подпою.

Сейчас я хотела, чтобы дочка сфокусировалась на словах песни, а не на воспоминаниях, о бабушке, матери моего мужа, и о нашей прошлой жизни.

– Мам давай ты первая

Даня захлопала в ладоши, а я начала.

– В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла…

Так мы и дошли до Центра, напевая новогоднюю песню. Моя Стрекоза и вправду была маленькой и мне не сложно было пронести её весь остаток пути на руках. Она сидела полубоком, а точнее висела на мне как маленькая обезьянка, обхватив мою шею руками, а талию ножками. Периодически она отпускала руки и хлопала в ладоши.

Прохожие удивлённо смотрели на нас, а нам было хорошо.

У нас начиналась новая жизнь!