Читать книгу Сиротка. Книга 2 - Мари-Бернадетт Дюпюи - Страница 4

Валь-Жальбер, 12 сентября 1930 года

Со дня своего возвращения в Валь-Жальбер Эрмин не получала никаких вестей от матери. Недельный срок, в который Лора намеревалась уладить дела, связанные с переездом, давно истек.

Все свое свободное время девушка проводила теперь возле дома на улице Сен-Анн. Так ей было легче ждать. Она представляла себе, как будут светиться окна снежными зимними вечерами и как хорош будет сад, заботливо освобожденный от сорняков, с грядками разноцветных овощей…

«Мама долго жила в городе. Она будет рада, если я помогу ей с огородом, – думала Эрмин. – Еще ей понадобятся дрова на зиму».

Поводов для волнения было немало. Девушка спрашивала себя: как женщина, которая привыкла к роскоши и комфорту городского дома и заботе трех слуг, приспособится к жизни в поселке? Но прошло еще несколько дней, и она обо всем этом забыла. Эрмин думала только о том, почему мать так долго не едет.

«Что если она передумала и не приедет?»

Девушка не решалась позвонить по номеру, который Лора написала на обороте почтовой открытки с изображением робервальского порта. Она ежедневно поджидала почтальона в надежде получить письмо. Элизабет старалась ее успокоить. Жозеф же, наоборот, не скрывал своего удовлетворения и несколько раз намекнул, что предприимчивая вдовушка наверняка пустилась на поиски нового богатого мужа, чтобы упрочить свое состояние.

«Монреаль так далеко!» – повторяла Эрмин, стараясь совладать с нарастающим страхом: она боялась, что мать снова ее бросит.

Утром двенадцатого сентября они с Шарлоттой гуляли возле монастырской школы. Завтра мадемуазель Алис планировала начать занятия. Парты были натерты воском, полы подметены, окна чисто вымыты.

– Ты грустная, Эрмин, – заметила девочка. – Не поёшь… И почему ты не взяла с собой Шинука? Разве на лугах уже нет хорошей травы? Когда я иду, трава щекочет ноги, и мне кажется, что я хожу по густому и мягкому ковру.

Девушка слушала ее и улыбалась. По мере того как у Шарлотты падало зрение, остальные чувства обострялись.

– Мне не хочется петь. А Шинука я с собой не взяла, потому что нужно было убрать в классах, – объяснила она. – Представляешь Шинука в коридоре или на втором этаже?

Шарлотта засмеялась и поцеловала руку Эрмин.

– Я очень тебя люблю, Мимин! Ты говорила, что маленький Эдмон называет тебя Мимин. Можно, я тоже буду так тебя звать?

– Конечно, если тебе так хочется.

Собачка учительницы – маленький черный комок кудрявой шерсти – звонко залаяла. Из-за школы вышел мэр.

– А, Эрмин! Я так и думал, что найду тебя здесь, – сказал он. – Ты-то мне и нужна. Я хочу передать тебе ключи от дома. Твоя мать только что купила его.

– Мама? Она здесь, в поселке? – воскликнула девушка.

Мэр протянул ей связку ключей. Вид у него был весьма довольный.

– Нет, она не приезжала. Ко мне явился клерк от нотариуса, представляющего интересы очаровательной мадам Шарлебуа. Мы оформили все необходимые документы. Если хочешь, можешь открыть окна и подмести пол. Это ведь и твой дом.

– Есть новости о маме? – спросила Эрмин.

– Я говорил с ней по телефону, – пояснил мэр. – Она сообщила, что приезжает. Возможно, она уже в пути.

Тиски, сжимавшие сердце девушки, в одно мгновение разжались. Радость и облегчение отразились у нее на лице, огромные голубые глаза заблестели.

– Спасибо, господин мэр, спасибо!

Она сжала ключи в ладони.

– Я уже начала волноваться, – сказала она тихо.

– И совершенно зря, моя дорогая. Как поживает наш добрейший Жозеф? Новость о том, что он станет отцом в четвертый раз, смягчила его?

– Дома все хорошо, – ответила девушка. Она не сочла нужным добавить, что Бетти постоянно нездоровится.

– Вот и славно! В Валь-Жальбере скоро появится новый житель. Это лишний раз доказывает, что не стоит опускать руки. А я вот решил перед началом занятий поговорить с мадемуазель Алис.

Мэр поклонился, прощаясь, и вошел в здание монастырской школы. Эрмин наклонилась и поцеловала Шарлотту в щечку.

– Идем, Лолотта! Идем скорее на улицу Сен-Анн! Как я рада! Мама купила дом! Когда она переедет, мы вместе пойдем к ней в гости!

Девочка кивнула с восхищением. Вместе они прошли всю улицу Сен-Жорж. Почтальон помахал им рукой из окна почты. Перед универсальным магазином стояли и разговаривали две женщины с корзинками в руках.

– Эрмин, иди-ка сюда, – позвала девушку одна из них, супруга фермера, обосновавшегося недалеко от мельницы Уэлле. – Говорят, в Валь-Жальбер переселяется какая-то дама из Монреаля. Ты об этом что-нибудь знаешь?

– Да, – подойдя поближе, ответила Эрмин.

– А как зовут эту даму? – спросила Дженни, англичанка по происхождению, жена лесоруба. – Господин мэр сказал, ты ее хорошо знаешь.

– Ее зовут Лора Шарден.

Эрмин готова была гордо добавить, что это ее мать, но в последний момент передумала. Тогда пришлось бы многое объяснять.

– Больше я ничего не знаю. Простите, мне нужно кое-что купить для Жозефа, – солгала она.

Девушка ускорила шаг. Шарлотту она вела за руку. Не прошли они и нескольких метров, как девочка наткнулась на водозаборную колонку, которые были установлены равномерно по всей улице, и вскрикнула от боли.

– Ты ушиблась, Лолотта?

– Нет, но ты очень быстро идешь.

Эрмин стало стыдно. Она осмотрела ногу девочки. На месте удара кожа была ссажена и напухла.

– Прости меня, пожалуйста. Я спешила и совсем забыла о тебе.

Остаток пути они прошли не торопясь. Пустые дома, к стенам которых уже подобралась растительность, с закрытыми, несмотря на тепло сентябрьского дня, окнами как будто ожидали возвращения своих хозяев, проживших здесь много лет. По крайней мере, так казалось самой Эрмин.

– Лолотта, как бы я хотела, чтобы ты увидела наш поселок! В первые дни осени здесь так красиво! Людей, конечно, мало, зато море цветов – сиреневых, фиолетовых, оранжевых, розовых, желтых. Листья кленов уже начали краснеть, значит, зима будет ранней. За лето все деревья в Валь-Жальбере еще немного подросли. Это месье Дюбюк распорядился их посадить. Местные жители называли его бумажным королем. Это было в те дни, когда фабрика работала день и ночь. Локомотив вагонами увозил в Роберваль бумажную массу.

– Я никогда не увижу этот поселок, – невесело отозвалась Шарлотта. – Лучше расскажи все это своей маме, когда она приедет.

– Не грусти, Лолотта! Прошу тебя, не надо, – попросила девушка. – Вспомни, совсем недавно я тосковала о матери, которой не помнила, а теперь счастлива. Или дело в другом?

– Ты будешь занята и не сможешь приходить ко мне. Если твоя мама поселится здесь, ты все время будешь с ней.

– Нет, Лолотта! Я не забываю своих друзей. Я хочу показать Валь-Жальбер маме и обещаю взять тебя с нами.

Наконец Эрмин и Шарлотта пришли на улицу Сен-Анн. Девушка нашла глазами дом, в котором скоро поселится Лора. Это было красивое здание, построенное специально для мастера, чтобы в случае необходимости он мог быстро прийти на расположенную неподалеку фабрику. В пустынных цехах давно уже стояла тишина, поэтому рокот водопада был хорошо слышен. В этой части поселка было пустынно, что и неудивительно – оставшиеся жители Валь-Жальбера перебрались поближе к церкви, некоторые поселились вдоль главной дороги.

– Не знаю, понравится ли маме шум падающей воды, – вздохнула Эрмин.

– Мне нравится этот звук, – сказала Шарлотта.

Эрмин попыталась открыть дверь, но ни один ключ не подошел.

– Наверное, мэр ошибся! – Девушка даже расстроилась. – Лолотта, забирайся-ка ко мне на спину. Мне нужно бежать к монастырской школе. Но мы не пойдем по улице Сен-Жорж. Через сады будет быстрее!

Сумасшедшая гонка пришлась девочке по вкусу. Смеясь, она кричала: «Быстрее, Шинук! Еще быстрее!» Эрмин подражала лошадиному ржанию, подпрыгивала и мотала головой. Стоявшие на крыльце мадемуазель Алис и мэр заметили их издалека.

– Откуда ты прибежала, Эрмин? – удивился мэр. – Дом ведь совсем рядом!

– Улица Сен-Анн – это совсем не близко, месье! – задыхаясь, ответила девушка, ссаживая на землю Шарлотту. – Ключи не подходят. Видимо, вы ошиблись и дали мне не те.

– И о чем я только думал? – сокрушенно покачал головой мэр. – Забыл тебе сказать: мадам купила другой дом. Клерк, посланный твоей матерью, осмотрел дом на улице Сен-Анн и пришел к выводу, что в той части поселка слишком пустынно. К тому же там обрезано электричество. Поэтому выбор пал на прекрасный дом господина Лапуанта[5]. Он идеально подходит для такой изысканной дамы, как твоя мать.

Эрмин не верила своим ушам.

– Дом управляющего! – медленно проговорила она.

– Просто замечательно! Дом расположен в хорошем месте, – добавила мадемуазель Алис. – Твоя мама будет жить по соседству с Маруа и со мной. Ты работаешь в школе и сможешь навещать ее так часто, как тебе захочется. Что для тебя тридцать шагов, ведь ты бегаешь так же быстро, как твой Шинук!

Молодая учительница была очень хороша собой. Ее черные кудрявые волосы были коротко обрезаны, оставляя открытой изящную шею. Эта прическа придавала девушке несколько высокомерный вид. Однако характер у нее был мягкий, а сердце – доброе. Эрмин охотно сделала ее своей наперсницей. Алис с интересом выслушала ее рассказ о встрече с Лорой.

Мэр еще раз извинился и откланялся. Шарлотта выглядела обеспокоенной. Она тихонько потрепала Эрмин по руке.

– Скажи, Мимин, я правда услышала нашу фамилию – Лапуант?

– Господин мэр говорил о других Лапуантах. Эту фамилию носил бывший управляющий фабрикой.

– В наших краях, Шарлотта, многие люди носят одну фамилию, – пояснила учительница. – Такие фамилии, как Лапуант, Бушар и Маруа, очень распространены. Можно, я пойду с вами и посмотрю на новый дом мадам Лоры?

Эрмин с радостью согласилась. Они втроем прошли под сенью кленов, вязов и сосен, окружавших очень красивый дом, чем-то похожий на монастырскую школу. На веранде мог запросто поместиться стол и несколько стульев, деревянные стены сохранили приятный золотистый оттенок.

– Сколько же сюда нужно мебели, – протянула девушка, впечатленная размерами будущего жилища своей матери. – И сколько штор! В доме не меньше дюжины окон!

На этот раз подошел первый же ключ из связки. Внутри дома было очень просторно. Пустые комнаты казались огромными.

– Для одного человека места слишком много, – высказала свое мнение мадемуазель Алис. – Думаю, твоей матери здесь понравится. Хотя было бы лучше, если бы она посмотрела на дом, прежде чем его покупать.

– Думаю, ей просто хотелось иметь дом в Валь-Жальбере, – сказала девушка. – Не важно какой. Знаете, Алис, для моей матери важнее всего быть рядом со мной.

Рядом с Эрмин, держась за ее руку, стояла Шарлотта. Девушка слишком разволновалась и потому забыла, что малышка не видит и ей нужно все подробно описывать.

– Пол скрипит, – заметила Шарлотта. – И немного скользит. А еще здесь странно пахнет, совсем как в классе.

– Ты права, – откликнулась учительница. – В доме прекрасный паркет, и его часто натирают воском.

Эрмин оставила девочку под присмотром мадемуазель Алис и поднялась на второй этаж. Там она увидела еще шесть комнат с безупречно окрашенными стенами.

«Этот дом содержался в образцовом порядке, – подумала она. – Наверное, кто-то приходил сюда убирать».

По ее подсчетам выходило, что управляющий уехал из поселка в конце 1926 года, то есть три с половиной года назад.

«Как он, наверное, сожалел об отъезде!» – сказала она себе, легкими шагами спускаясь по лестнице.

Алис успела открыть в гостиной окна. В саду ветви хрупкого куста с розовато-белыми розами танцевали на ветру. Шарлотта уловила легкий сладковатый аромат цветов.

– Мимин, я бы хотела подарить маме розы, – сказала девочка. – Можно мне сорвать несколько штук?

– Конечно, Лолотта! Я нарву тебе целый букет.

Ни ножа, ни ножниц у Эрмин с собой, конечно, не оказалось, поэтому пришлось управляться с помощью собственных ногтей. Внезапно она задумалась и тут же уколола палец. Мать Шарлотты слабела день ото дня. Она давно не вставала с кровати. Эрмин вспомнились слова песни «Белые розы». Она вздрогнула.

«Господи, защити эту несчастную женщину!» – взмолилась она про себя.

Через час Эрмин отвела девочку домой. На пороге сидел Онезим Лапуант и курил трубку.

– Как себя чувствует ваша мать? – спросила девушка.

– Как обычно, – ответил парень, вздыхая.

Эрмин зашла поздороваться с мадам Лапуант. Ее поразил контраст между красивым домом управляющего и мрачным, плохо убранным домом семьи Шарлотты.

Сама же девочка была счастлива подарить маме (которую звали Аглая) цветы. Сев на краешек кровати, она рассказала ей, как провела день.

– Мы с Мимин играли в лошадку, она носила меня на спине. Она бежала быстро-быстро, а я держалась за ее шею. Еще учительница сказала, что в нашей стране много семей с фамилией Лапуант.

– Не знаю, как вас благодарить, мадемуазель, – сказала больная женщина. – Если бы я могла ходить, я бы сама ухаживала за моей девочкой. Она очень вас любит, вы это знаете?

– Я тоже ее очень люблю, мадам Аглая, – сказал Эрмин. – Могу я сделать что-нибудь и для вас?

– Дочка все время повторяет, что вы поете лучше всех на свете. Мне давно хочется послушать. Говорят, в поселке развешены афиши, на которых написано «Снежный соловей целое лето поет в Château Roberval». И «соловей» – это вы, так сказала мой сын. Да, Онезим?

Онезим пробормотал что-то невразумительное. Эрмин не могла отказать. Она отступила к середине комнаты и остановилась между заставленным грязной посудой столом и буфетом.

Девушка спела «Золотые хлеба». Она начала с довольно высокой ноты, потом поднялась еще выше. Великолепные модуляции ее голоса звенели в убогом жилище, и тем, кто ее слушал, вдруг показалось, что стены дома раздвинулись и все пространство заполнило золотящееся под лучами солнца пшеничное поле. Слова «спящие долины» и «зеленый вереск» вызывали в памяти соответствующие картины природы. Растроганная до глубины души, Аглая Лапуант расплакалась.

Когда Эрмин умолкла, больная женщина сказала:

– Вы напомнили мне прекрасное время, когда я была так же молода, как вы, мадемуазель. Какой красивый у вас голос!

– Спасибо, мадам Аглая. В следующий раз я спою вам еще что-нибудь, – пообещала Эрмин. – А теперь мне пора. Я должна помочь Бетти приготовить ужин.

Чувствуя на себе ироничный взгляд Онезима, девушка торопилась покинуть дом, обшитый снаружи посеревшими досками. Когда она проходила мимо, парень проговорил тихо:

– А вот и маленький соловушка, из которого я сварю себе суп!

Эрмин сделала вид, что не услышала. Она ощутила смутное сожаление. Внутреннее чутье подсказывало девушке, что Лора и ее богатство нарушат мирное течение ее жизни.

«Лучше б мама не была такой богатой, – призналась она себе. – В Валь-Жальбере ей не будут рады. Люди отнесутся к ней настороженно, будут ее осуждать. Если бы у меня было столько денег, я бы раздала их бедным. Наверное, я бы пригласила докторов для матери Шарлотты и вылечила саму девочку…»

В доме Маруа ее встретили прохладно. Жозеф, сидя у печи, курил свою трубку.

– Говорят, твоя мать будет жить в доме управляющего? – спросил он. – Жаль! На улице Сен-Анн нет электричества, и мадам Лоре пришлось бы вечером сидеть при свечах. Но дрова ей на зиму точно понадобятся. Думаешь, она их найдет? Нет! И я ей помогать не собираюсь.

Похудевшая и бледная, Элизабет следила за приготовлением заячьего рагу. Она сердито посмотрела на мужа.

– Нельзя быть таким злым, Жозеф! Мы будем соседями, а соседи помогают друг другу, особенно зимой.

– Не волнуйся, Бетти, – отозвалась Эрмин. – Была бы печка, дрова найдутся. В доме управляющего прекрасная система отопления, и я за маму не волнуюсь.

Но в ее голосе все-таки сквозило беспокойство. Эрмин боялась приезда Лоры так же сильно, как и ждала его. Ей часто снился вечер, проведенный с матерью в «Château Roberval», – вечер, наполненный драгоценными моментами спонтанной нежности и взаимопонимания. Последнее выступление девушки в отеле состоялось в прошлую субботу. Отсутствие в зале ресторана дамы в черном не лучшим образом сказалось на ее пении. Без улыбок и ласковых слов пианиста Ханса Цале девушка чувствовала бы себя совсем одинокой.

Эрмин пришлось подождать еще три дня, прежде чем она смогла увидеть мать, прикоснуться к ней, поговорить…

* * *

Сначала в поселок въехали два больших крытых брезентом грузовика. Остановились они между монастырской школой и церковью. Шофер постучал к священнику и спросил, где находится дом Лоры Шарлебуа.

Аббат Деганьон, который к этому времени получил от мэра все необходимые разъяснения, указал дом. Это случилось вскоре после полудня. Эрмин, которая сидела в классе мадемуазель Алис, выбежала на улицу.

– Месье, вас послала дама из Монреаля? – крикнула она шоферу.

– Да. Нам нужно выгрузить мебель.

– Ключи у меня, я ее дочь, – с гордостью сказала девушка. – Сейчас открою вам дверь!

Грузовики медленно двинулись к дому управляющего. Прибежал Симон, интересующийся всем новым, что могло послужить развлечением и нарушало монотонность обычной жизни. Элизабет последовала за сыном. Беременность сделала ее очень эмоциональной: она готова была любить весь мир, включая, конечно, и Лору Шарден.

«Я хотела бы, чтобы мы подружились, – говорила себе молодая женщина. – Жозеф этого не понимает, но я счастлива за Мимин. Дорогая крошка так ждала своих родителей, так молилась… Мы не должны портить ей радость».

Постепенно подтянулись другие любопытствующие: старый тележник, которому едва удавалось свести концы с концами, поскольку повозок и колясок в обиходе становилось все меньше; дочь тележника Иветта, слишком сильно накрашенная, в нескромно облегающем фигуру розовом ситцевом платье; хозяин универсального магазина, привлеченный шумом моторов, и сам аббат Деганьон, который бережно поддерживал под руку вдову Мелани Дунэ.

Эрмин была на седьмом небе от счастья – Жозеф на работе. Значит, он не придет и не станет встревать в разговор или делать неприятные замечания. Она радовалась, позабыв обо всех сомнениях. Из грузовика вышел мужчина, и, приподняв кепку, поспешил представиться. Ему было около пятидесяти, и в усах блестела седина.

– Вы, наверное, мадемуазель Эрмин, дочь хозяйки? – спросил он.

– Да! Здравствуйте!

– Я Селестен, садовник мадам. Ее factotum[6], как она говорит.

Селестен покачал головой. Его серые глаза пробежали по улице и остановились на ярко освещенном солнцем доме.

– Оказывается, мадам и правда решила жить в деревянной хижине, – проворчал он себе под нос. – В Робервале хоть какая-то цивилизация, но здесь…

– Прошу прощения, – переспросила Эрмин, – где вы видите хижину?

Слова приезжего немало позабавили Симона. Юноша положил руку на плечо Эрмин.

– Не сердись, – сказал он. – Этот господин называет хижиной дом, который нам кажется дворцом. Для горожанина мы живем в лесу, где полно опасностей. Кстати, не забыть бы сказать, что каждую зиму в поселок наведываются волки!

Последние слова юноша сказал шепотом и улыбнулся, увидев, что лицо Селестена застыло.

– Волки? – переспросил он. – Нужно сказать мадам, что понадобится ружье. – И добавил: – Пора выгружать мебель!

На глазах зрителей красивая мебель перекочевала из грузовиков в комнаты. При виде фортепиано послышались восторженные возгласы. Вдова Дунэ насчитала шесть ящиков с посудой и одеждой.

– Моя мама приедет сегодня? – спросила у Селестена Эрмин, когда в кузовах почти не осталось вещей.

– Мадам должна приехать поездом, – ответил он. – Завтра или послезавтра, ей еще нужно собрать чемоданы. Но Мирей будет здесь еще засветло. Мирей – это экономка и первоклассная кухарка. Она приедет с третьим грузовиком.

Хозяин универсального магазина, который стоял ближе всех и не пропустил ни слова из их разговора, поделился новостями с остальными зрителями. Послышался низкий смех Иветты. Элизабет присела на крылечко.

«Лора – дама из высшего света, – подумала она. – Она будет нас презирать, это точно. И Эрмин быстро привыкнет к беззаботной жизни, ведь ее станут опекать слуги! Господи, такого в Валь-Жальбере еще не было! Даже управляющий жил скромнее. Как странно! Как можно быть такой богатой? Я знаю, она унаследовала деньги своего мужа, богатого промышленника. Точно так же Жозеф унаследовал сахароварню своего дяди Бонифация. Мне, когда родители умрут, достанется ткацкий станок матери. Что ж, уже неплохо!»

Элизабет была так занята своими мыслями, что не сразу заметила присевшую рядышком Эрмин. Девушка решила отдохнуть и отдышаться. Она настояла на том, что сама занесет в дом стулья с мягкой обивкой и ящик с книгами.

– Я-то думала, что матери понадобится твоя помощь! Что она будет жить здесь одна! – сказала девушка, обращаясь к Элизабет. – Теперь у людей будет о чем поговорить! Посмотри, вдова разговаривает с Иветт, и обе смеются. А ведь они еще не знают, что приезжая дама – моя мать!

– Они узнают, и очень скоро, – отрезала молодая женщина. – И тогда разговоров будет куда больше. А пока они просто получают удовольствие, вся эта суета их забавляет. Но Лора и не смогла бы одна, без слуг, содержать в порядке такой огромный дом. Вспомни, супруга управляющего Лапуанта тоже привезла из Шамбора девушку, которая занималась готовкой и уборкой!

Эрмин не осмелилась поделиться своими страхами с Бетти. Сегодня она ясно ощутила, что на ее жизненном пути наметилась развилка. На одной дороге оставались Лолотта, все Маруа, Тошан. На другой – Лора со своей изысканной манерой выражаться, своими изящными туалетами, связями в Монреале и хорошо образованные артисты, такие как пианист Ханс Цале.

«Мне придется выбирать, – растерянно думала девушка. – Но мне не хочется об этом думать. Это так грустно!»

Через два часа у дверей монастырской школы просигналил третий грузовик. Все любопытствующие давно разошлись по домам. Элизабет и Симон составили Эрмин компанию. Через десять минут должны были закончиться уроки у Эдмона, и они решили вместе подождать мальчика.

Достопочтенная Мирей, едва выбравшись из кабины грузовика, растянулась на земле во весь рост. Это была маленькая, очень полная женщина, одетая в давно вышедшую из моды просторную длинную юбку. Ее седые волосы были подстрижены каре. Эрмин подбежала, чтобы помочь ей встать.

– У меня ноги затекли, вот я и споткнулась, – пояснила экономка с улыбкой. – Я не привыкла сидеть без дела несколько часов подряд! Да и годы молодости не прибавляют! Подумать только, вы, мадемуазель, – вылитая мадам Лора!

Мирей девушке сразу очень понравилась. Лицо женщины излучало доброту и веселость.

– Скажите, вы знаете, когда приедет мама? – тихо спросила Эрмин. – Дом еще не готов. Все ящики стоят неразобранные.

Мирей хотела ответить, но ее слова заглушил детский гам – тридцать учеников высыпали из школы во двор. Она с улыбкой смотрела, как они разбегаются кто куда. Эдмон спешил к Элизабет и Симону, вышедшим ему навстречу.

– Ваш поселок не такой уж и заброшенный, как говорят! – заключила добрая женщина. – Мадам Лора так и говорит – «заброшенный поселок». Но я сама очень рада, что буду жить за городом. Я родилась в Тадуссаке и выросла на свежем воздухе. Когда выяснилось, что мы уезжаем из Монреаля, я обрадовалась. А дом будет готов к приему хозяйки еще до захода солнца, слово Мирей! Что-то Селестен не показывается… Я его знаю – уже ворчит… Ваша мать должна приехать к вечернему чаепитию. Знакомый из Роберваля привезет ее на машине.

Эрмин на радостях готова была расцеловать экономку. Но она сдержалась, чтобы не показаться нескромной и несдержанной.

– Я хочу познакомить вас с Элизабет Маруа, женщиной, которая, так сказать, вырастила меня. Это наша самая близкая соседка. Я называю ее Бетти.

Мирей поздоровалась с молодой женщиной, ущипнула за щеку Эдмона, искренне улыбнулась Симону.

– Оставайся с мадам, Мимин, – сказала Элизабет. – А мы вернемся домой. Насколько я поняла, Лора скоро приедет. Но постарайся не опаздывать к ужину, не то Жозеф рассердится.

– Хорошо, Бетти, обещаю.

Девушка следом за Мирей вошла в дом, загроможденный коробками, диванами и матрацами. Она с нетерпением ожидала приезда матери, а пока решила помочь энергичной Мирей наводить порядок.

Однако стоило Эрмин предложить свою помощь, как та останавливала ее нетерпеливым жестом.

– Мадемуазель, это моя обязанность, а не ваша, – повторяла Мирей.

– Если хозяйка узнает, что вы хоть пальчиком пошевелили, нам устроят нагоняй, – подтвердил Селестен.

– Глупости! – возмутилась Эрмин через четверть часа бесплодных попыток помочь. – Я убираю весь дом у Бетти и монастырскую школу. Я не из сахара сделана! Я дою корову и чищу стойло Шинука, нашего коня. У меня никогда не было прислуги. И точно никогда не будет! И вообще, я делаю то, что хочу!

Девушка сняла крышку с огромного ящика, достала оттуда стопку тарелок и демонстративно стала расставлять их на полках дубового серванта, стоящего между окнами. Мирей смирилась, но в глубине души была не так уж недовольна.

– У вас есть характер, мадемуазель Эрмин, – сказала она, когда они с девушкой вместе стелили постель в самой чистой и солнечной комнате дома. – Мадам говорит, у вас самый красивый голос во всем Квебеке.

Сияя от счастья, девушка погладила тонкую, приятно пахнущую ткань наволочки, которую только что развернула. Она с восхищением посмотрела на бархатные шторы с подкладкой, которые как раз подвешивал к карнизу Селестен.

– Я люблю петь, но что у меня самый лучший в стране голос – это преувеличение!

В стремлении излить переполнявшие ее душу чувства, девушка без всяких вступлений запела арию, которая, по ее мнению, больше всего соответствовала моменту.

Эта ария была написана для сильного сопрано. Начиная со слов «звездный свет» тон повышался, и голос девушки разнесся по всему дому. Мирей и Селестен замерли, словно зачарованные. Они с восторгом и благоговением смотрели на хрупкую девушку, способную совершить такое чудо.

– Это отрывок из оперы «Мирей», – сказала Эрмин, закончив петь. – Специально для вас, мадам!

– Боже милосердный, она называет меня мадам! Дорогая мадемуазель, зовите меня просто Мирей. Теперь я понимаю, почему вас называют снежным соловьем. Об этом мне рассказала мадам.

Экономка замерла, зрачки ее зеленых глаз расширились. Она увидела, что на пороге комнаты стоят Лора и Ханс Цале. На звук их аплодисментов Эрмин обернулась.

– Мама! Мама, ну наконец-то! – воскликнула девушка.

В следующее мгновение Лора уже прижимала ее к груди. Пианист с умилением смотрел на мать и дочь.

– Моя дорогая девочка, я так торопилась с переездом! Но мне пришлось уладить очень много дел.

– Здравствуйте, мадемуазель Эрмин, – поприветствовал девушку Ханс Цале. – Вы пели прекрасно! Мне показалось даже, что здесь, в дорогом вашему сердцу поселке, вы поете лучше, чем перед публикой в Робервале.

– И вы правы, месье Цале, – сказала Эрмин.

– Можете называть меня Ханс, – поспешил сказать молодой человек. – По четвергам мы будем заниматься. Ваша мать наняла меня в качестве учителя пения.