Читать книгу Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Тропик Змеев - Мари Бреннан - Страница 4

У Фредерика Кембла – Синтез – Симпозиум – Лорд Хилфорд – Натали и ее виды на будущее – Две недели

Затворническая жизнь крайне отрицательно сказывается на живости речи. За эти годы я привыкла обдумывать свои слова, перечитывать их по нескольку раз и переписывать начисто, прежде чем отправить окончательный вариант письма адресату. Но мое замечание достигло предполагаемой цели – мать наконец-то позволила мне уйти под вежливые прощания Джулии, заполнявшие неловкие паузы. Но, стоило выйти на улицу, от моего удовлетворения не осталось и следа.

– Боюсь, я еще пожалею об этом, – призналась я мистеру Уикеру, натягивая перчатки.

– Не думаю, что вы потеряли так уж много денег, – заметил он, поднимая руку, чтобы остановить кеб-двуколку, направлявшийся к ближайшей извозчичьей бирже.

Вздохнув, я опустила его руку.

– Мой экипаж – через улицу. Нет, речь не о вложениях – жалеть о них мне и в голову не пришло бы. Только о том, что я упомянула об этом при матери. Сейчас она склонна считать ошибочным все, что бы я ни делала.

Мистер Уикер оставил это без ответа. Хоть отношения наши и сделались к тому времени теплее, между нами не было обычая обсуждать друг с другом личные неприятности.

– Впрочем, пропало не все, – сказал он. – Прошлым вечером, отправляясь спать, Кембл взял последний из дневников с собой, наверх, чтобы перечитать и подумать перед сном. Возможно, его жена и недовольна этой привычкой, но в данном случае нам остается только благодарить за нее бога.

(Тех из моих читателей, кого коробят подобные мелкие богохульства, должна предупредить: дальше последуют и новые. Во время выштранской экспедиции мистер Уикер сдерживал язык в моем присутствии, но после того, как мы свыклись друг с другом, за ним обнаружилась привычка поминать имя господа всуе. Если же подвергать его язык цензуре, вы не получите полного представления о его характере, и посему молю вас простить его – а заодно и мою – прямоту. Ни он, ни я особой религиозностью никогда не отличались.)

Миссис Кембл вовсе не была возмущенной домохозяйкой: она работала с мужем, взяв на себя практические заботы наподобие заказа и отмеривания химикатов, пока он часами таращился в стену и грыз разлохмаченный кончик пера, погрузившись в теоретические размышления. Однако она полагала, что работу следует отделять от повседневной жизни, и я – как вы могли заметить, человек того же склада ума, что и Фредерик Кембл – благословляла ее неспособность отучить мужа от его привычек.

Так я и сказала ей, когда мы прибыли в Таннер-филдс, в дом Кембла, служивший ему и лабораторией. Ответом мне был холодный взгляд, не вполне скрывавший нервозность, вызванную ночным вторжением.

– Благодарю вас, миссис Кэмхерст, но, боюсь, лабораторной посуды его привычки не уберегли.

– Позвольте взглянуть, – сказала я.

Миссис Кембл отвела нас в подвал, освещенный лишь лучами солнца, проникавшими внутрь сквозь подвальные окошки. Но масштаб разрушений нетрудно было оценить и в полумраке: повсюду битое стекло, сломанные и искореженные измерительные приборы… Воздух был полон вони химикалий, несмотря на распахнутые окна и усилия мальчишки, старательно вращавшего ручку вентилятора снаружи. Грабители не только похитили записи Кембла – они сделали все, что могли, чтобы замедлить его будущий прогресс.

– Мне очень жаль, миссис Кембл, – сказала я, зажимая нос платком. – Напишите моему поверенному, и я позабочусь о возмещении ущерба. Конечно, это не восстановит вашего душевного спокойствия, но… – я беспомощно развела руками. – Но хотя бы поможет восстановить лабораторию.

– Очень любезно с вашей стороны, миссис Кэмхерст, – смягчившись, ответила она. – Кембла я отослала наверх, чтобы не путался под ногами, пока я разбираюсь, что сломано, а что пропало. Люси приготовит вам чаю.

Мы с мистером Уикером послушно поднялись в гостиную, где обнаружили Фредерика Кембла, яростно строчившего что-то на листе писчей бумаги. Другие такие же листы были разбросаны по столу и по полу, и Люси, единственная незамужняя дочь Кемблов, безуспешно пыталась найти свободное место для подноса с чайными приборами и стопкой чистой бумаги. Увидев нас на пороге, она коснулась локтя отца.

– Папа́…

– Не сейчас! Дайте же мне…

Он резко мотнул головой – по-видимому, это должно было заменить взмах руки, поскольку руки его были заняты.

Люси отступила к нам.

– Что он делает? – тихонько, не смея повысить голос, спросила я.

– Записывает все, что удается вспомнить, – ответила Люси. – Из того, что было в похищенных дневниках.

После трех лет работы процесс консервации драконьей кости должен был отпечататься на изнанке его век: даже я запомнила его во всех подробностях, отнюдь не будучи химиком и не понимая, что означает большая их часть. Что же до остального…

– Мистер Уикер сказал, что последний из дневников уцелел, верно? А если так, что проку в прежних дневниках?

Большая часть прежних дневников описывала неудачные эксперименты и к данному моменту устарела.

Люси развела руками.

– Он говорит, даже старые дневники очень важны: ему нужно заглядывать в них время от времени.

Она ушла, чтобы принести еще чашек, и после этого мы с мистером Уикером, устроившись в дальнем углу гостиной, выслушали ее рассказ о взломе и о прогрессе в расследовании его причин. К концу рассказа Кембл был готов сделать перерыв в работе и обратить внимание на окружающий мир.

– Явись они накануне шаббата… – сказал он, очевидно, радуясь, что этого не произошло. Дочь подала ему чашку чая, он принял ее, не глядя, и рассеянно выпил до дна. – В эромер, за ленчем, я просматривал старые дневники и нашел в них кое-что, достойное внимания. В прошлом году я…

Мистер Уикер, давно научившийся распознавать тревожные признаки, прервал Кембла прежде, чем тот успел углубиться в дебри научного жаргона, в котором я не поняла бы ни слова. На протяжении одной моей жизни объем наших познаний возрос так стремительно, что я, хоть и считаюсь дамой весьма ученой, совершенно не разбираюсь в целом ряде областей науки, к числу коих принадлежит и химия. Во времена моей молодости все это не входило в курс обучения юных леди, а мое самообразование развивалось в иных направлениях. Посему мистер Уикер перевел разговор на то, что меня действительно интересовало.

– Да, утром вы упоминали об этом. У вас возникла новая идея?

– Думаю, да, – ответил Кембл. – Пока что это только мысли; потребуется множество опытов. Но, возможно, мне, наконец, удалось найти идею синтеза.

Эти слова я слышала от него уже в пятый раз – иначе, наверное, была бы взволнована куда сильнее. В конце концов, для этой цели мы и наняли Кембла. Мы знали, как сохранить драконью кость, это больше не составляло трудностей. Но три года назад, обсуждая эту тему, мы с мистером Уикером поняли, к чему могут привести эти знания.

Физические свойства драконьей кости делали ее весьма привлекательной не только для охотников, желавших сохранить на память охотничьи трофеи, и натуралистов, жаждавших заполучить образцы для неторопливого изучения post mortem[1]. Прочностью и легкостью драконья кость намного превосходила железо и сталь, и, ввиду истощения легкодоступных месторождений железной руды в Антиопе и прочих частях света, ценность любой альтернативы год от года росла.

Последствия промышленного применения драконьей кости я могла бы перечислять очень и очень долго. Более того, я загодя написала на эту тему статью, готовую к отправке во все заслуживающие уважения издания в любую минуту. Драконы встречались еще реже, чем железо, и, хотя действительно размножались (чего не водится за железной рудой), любой хоть сколько-нибудь масштабный спрос на их кость привел бы к их массовому истреблению, а то и к полному уничтожению. Неправильная форма многих костей делала их плохо пригодными для постройки машин, вследствие чего множество материала шло бы в отходы. Дороговизна и трудность его добычи путем охоты на драконов (многие из которых обитают в областях столь же чужих и далеких, как и те, что до сих пор были богаты железом) делала все это предприятие, мягко говоря, не слишком выгодным. Все это излагалось на многих страницах, однако в моих построениях имелся серьезный изъян: они основывались на том, что люди, прежде чем принимать решение, поразмыслят над данным вопросом, выбрав рациональный подход.

Правда же заключалась в том, что эта идея привлекла бы к себе множество аферистов, будто дохлая лошадь – стаю падальщиков, готовых в считаные минуты обглодать кости дочиста. И если бы я попыталась убедить себя, что это преувеличение, что до такого мрачного сценария дело не дойдет, достаточно было бы вспомнить эриганский континент, где в дела местных народов, привлеченные зовом железа, вмешались несколько антиопейских держав. Если уж ради возможности строить новые паровые машины Тьессин пошел на завоевание Дьяпы, Чиавора инспирировала государственный переворот в Агви, а Ширландия встала стеной между Талусским Союзом и военной мощью Иквунде, то несколькими безмозглыми тварями мы тем более пожертвуем без колебаний.

Я вздохнула и допила чай.

– При всем уважении к вам, мистер Кембл, я едва ли не рада еще одному взгляду на нашу проблему. Уверена, вы в силах решить эту головоломку, имея достаточно времени, но, вполне вероятно, времени-то у нас и нет. Рано или поздно кто-нибудь додумается до метода Росси даже без ваших дневников. И, если мы хотим предотвратить тот хаос, к которому это неизбежно приведет, нам нужен способ удовлетворить потребности в новом материале без убийства драконов.

– Сомневаюсь, что нам настолько повезет, – мрачно сказал мистер Уикер. – С обладателем этого еще одного взгляда. Многие ли согласятся затратить столько же сил, сколько мы с вами, всего-то ради спасения животных? Мы уже истребляем слонов ради слоновой кости, а тигров – ради шкур, а ведь то и другое – материалы чисто декоративные.

Скорее всего, он был прав.

– Тогда, – со вздохом сказала я, – остается только надеяться, что полиция сумеет вернуть похищенные дневники, хотя надежда невелика. Нет ли у нас каких-либо соображений, кто мог сделать это?

Судя по воцарившемуся в гостиной угрюмому молчанию, ответ начинался с «да», а дальше становился таким, что хуже некуда.

– Думаю, о симпозиуме вам известно, – уклончиво ответил мистер Уикер.

Речь шла о съезде ученых, устроенном Коллоквиумом Натурфилософов, самым почтенным научным обществом Ширландии. Мистер Уикер не был приглашен на этот симпозиум, так как не относился к числу благородных джентльменов. Не получила приглашения и я, при всем благородстве происхождения не относившаяся к числу мужчин.

Однако оба мы знали того, кто соответствовал и тому и другому требованию.

– Если это один из гостей, возможно, лорду Хилфорду удастся что-нибудь выяснить.

– Но времени у него будет мало, – сказал Кембл, очнувшись от раздумий, в которые так часто погружался с головой. – Если не ошибаюсь, симпозиум закрывается на этой неделе.

Так оно и было: вскоре съехавшимся ученым предстояло отправиться по домам.

– В самом деле. Тогда я, кажется, знаю, чем у меня занят остаток дня.

* * *

Уже на пороге городского дома лорда Хилфорда я вспомнила, что обещала нанести визит родственникам со стороны мужа, но все равно постучалась в дверь, решив попросить эрла отправить им записку. Как выяснилось, он еще не вернулся домой с лекций, и времени у меня, пока я ожидала его в гостиной, оказалось предостаточно.

Если вы подумаете, что этого времени вполне хватило бы, чтобы сдержать обещание, то будете более-менее правы. Кэмхерсты жили совсем недалеко от лорда Хилфорда, на Морнетти-сквер, и на дорогу туда и обратно потребовалось бы не более двадцати минут. Но я не могла знать, надолго ли у них придется задержаться, а предупредить лорда Хилфорда о вторжении к Кемблу следовало как можно скорее. Если за этим возмутительным происшествием стоял кто-то из гостей симпозиума, у нас было очень мало времени на то, чтоб выяснить, кто именно, и еще меньше – чтобы хоть что-нибудь предпринять.

По крайней мере, так говорила я самой себе, но истинным было другое: сказав матери, что мой деверь Мэттью согласен взять Джейкоба к себе на время моего отсутствия, я умолчала о том, что он отнесся к этому плану без всякого энтузиазма. Его жена вовсе не возражала против временного прибавления в семействе, но Мэттью не на шутку опасался, что оно легко может сделаться постоянным. Возможно, он-то и проболтался о нашей экспедиции в Эригу там, где это могла слышать мать. Совершенно опустошенная утренней стычкой и ужасной новостью об ограблении со взломом, я была совсем не в настроении видеться с тем, кого не могла счесть добрым другом.

Поэтому я написала записку с извинениями, отправила ее на Морнетти-сквер с посыльным лорда Хилфорда, крепко сцепила пальцы и принялась в тревоге расхаживать по комнате; к возвращению эрла я успела составить сотню самых разных (и совершенно никчемных) планов.

Услышав из передней его рокочущий бас, я не смогла усидеть в гостиной. Увидев меня в дверях, он изумленно вскинул кустистые белые брови.

– Неизменно рад видеть вас, миссис Кэмхерст, но, судя по выражению лица, вас привели ко мне отнюдь не добрые вести.

– Именно, – подтвердила я.

Пока он освобождался от плаща и шляпы, я вкратце рассказала, что стряслось. Трость он прихватил с собой: с годами его ревматизм ухудшался и мало-помалу превращал ее из простого украшения в предмет насущной необходимости. Проследовав за мной в гостиную, лорд Хилфорд со вздохом опустился в кресло.

– М-м-м, – протянул он, дослушав мой рассказ. – Заставляет задуматься: уж не побывал ли кто-нибудь в Выштране? Ильиш ни о чем подобном из Друштанева не писал, но вы же знаете, как там обстоят дела с почтой. К тому же, кто-то мог проскользнуть незамеченным.

Друштаневские крестьяне должны были охранять от любопытствующих расположенную неподалеку пещеру – драконье кладбище. Найденные в ней неразложившиеся драконьи кости и подсказали, какова роль кислоты в процессе их консервации.

– В книге мы не писали об этом ничего, – напомнила я лорду Хилфорду, имея в виду монографию, опубликованную по результатам нашей экспедиции. – Только отметили, что драконы разрывают своих умерших на части и переносят эти части в некую пещеру. Это никого не могло натолкнуть на мысли о сохранении драконьей кости – и тем более о местоположении пещеры.

Взмах руки эрла напомнил о том, что в моих словах нет для него ничего нового.

– Все же такой возможностью не стоит пренебрегать. Еще один возможный вариант: Кембл заговорил.

– Если он заговорил, зачем было громить его лабораторию? – с возмущением возразила я, но тут же обнаружила изъян в собственной логике. – А-а, вы обвиняете его не в продаже секрета, а только в случайной оговорке, позволившей кому-то из посторонних догадаться, над чем он работает.

– Это мог сделать любой из нас, – согласился лорд Хилфорд. – Включая меня. Хотелось бы думать, что я не из болтливых, но… Ученые пьют куда больше, чем принято считать, а я уже не так устойчив к алкоголю, как в прежние времена.

Я подумала, что это, по крайней мере, вряд ли была я сама. Не в силу каких-либо особых достоинств, но лишь благодаря отсутствию возможности: ведь все это время я почти не общалась с незнакомыми людьми. Однако говорить об этом было бессмысленно, и потому я сказала только:

– Кого из приглашенных на симпозиум вы могли бы заподозрить? Или, возможно, из членов Коллоквиума?

Лорд Хилфорд досадливо крякнул.

– К несчастью, не одного и не двух. Во-первых, этому крысомордому мараньонцу я не верю ни на грош: его уже обвиняли в том, что он выдает чужие результаты за собственные. Во-вторых, Гуаталакар открыто признает, что работает над сохранением драконьей кости. Из бульской делегации никто об этом не говорил, но возможностей шарить по всей Выштране у них куда больше, чем у остальных. Что до хингезцев… Простите, миссис Кэмхерст, но мне нужно знать больше, иначе остается только гадать.

– Ну что ж, мистер Уикер все еще у Кембла, они говорили с полицией – можно надеяться, какой-нибудь след вскоре будет найден, – я поднялась и снова начала мерить шагами гостиную, крепко сцепив пальцы на груди. – Как жаль, что я ничем не могу ускорить эти исследования! Деньги ведь еще не все – они не заставят мозг Фредерика Кембла работать быстрее.

– Уделите больше внимания собственным исследованиям, – резонно сказал лорд Хилфорд. – Возможно, сумеете обнаружить что-либо полезное. А если и нет, чем больше мы знаем о драконах, тем больше знаний сможем использовать для их защиты. Но… э-э… если позволите перейти от одной волнующей нервы материи к другой…

Этого было достаточно, чтобы я замерла на месте. Подобной тревоги в голосе эрла я не слышала еще никогда. Я повернулась к нему, но он молчал, жуя кончик вислого уса. Молчание затягивалось.

– О, говорите же, – довольно резко сказала я. – От долгого ожидания моим нервам легче не станет.

– Натали, – нехотя сказал он. – Или, скорее, ее семья.

Обычно ни его внучка, ни ее семья предметом хоть сколько-нибудь напряженных разговоров не служили, но…

– Дайте-ка угадаю, – со вздохом сказала я. – Они решили, что я для нее – компания неподходящая. Что ж, это мнение разделяет вся Ширландия: я – неподходящая компания для всех и каждого.

– Не совсем так. Они полагают вас эксцентричной, но по большей части безвредной. Беда вот в чем: общество эксцентричной дамы не пойдет на пользу незамужней юной леди, если та желает изменить семейное положение.

Я удивленно наморщила лоб.

– Но ведь Натали всего… – но тут арифметика нагнала мои слова и заставила их прервать бег. – Почти двадцать, – обескураженно закончила я. – Понимаю.

– Именно, – лорд Хилфорд тоже вздохнул, разглядывая набалдашник трости куда внимательнее, чем он того заслуживал. – И потому ее семья твердо убеждена, что ей не следует сопровождать вас в грядущей экспедиции. Вы будете в отъезде минимум полгода, а вероятно, и больше, а это – гибель всех ее брачных перспектив. «Старая дева», и все такое… Я возражал, вправду возражал, но…

В этом я не сомневалась. Лорд Хилфорд имел весьма прогрессивные взгляды на то, что позволено дамам, а Натали просто обожал, однако законным опекуном внучки был не он.

– Вы говорили с ней?

– Она знает, что думает на этот счет ее семья. Я надеялся, что вы сможете поговорить с ней – ну, знаете, как женщина с женщиной – и попробовать уговорить ее смириться с положением дел. Ее ведь не собираются приковать цепью к какому-нибудь тупому и грубому зверю. Однако, если Натали не найдет мужа в самом скором времени, то вряд ли сумеет отыскать кого-нибудь другого.

– Я посмотрю, что смогу сделать.

– Благодарю вас, – с заметным облегчением сказал лорд Хилфорд. – Но с этим нужно поспешить. Я собирался писать вам сегодня, но теперь могу сказать лично: сроки изменились. Вы с Уикером можете быть готовы к отъезду через две недели?

Держи я в тот момент хоть что-нибудь в руках – быть бы ему на полу.

– Через две недели?!

– Если нет, так и скажите. Но это может привести к новой задержке. В министерстве иностранных дел грядут перемены, и тот парень, что примет должность, не слишком-то одобряет путешествия в Нсебу, особенно когда в тех местах неспокойно.

– Неспокойно? – переспросила я, вспомнив о словах матери.

– Ах да, эти новости еще не попали в газеты, – спохватился лорд Хилфорд. – Я узнал об этом от своего человека в министерстве. Отряд королевских инженерных войск попал в засаду во время землемерных съемок на южном берегу Гирамы – то есть на территории, считавшейся полностью подконтрольной нам и безопасной. Похоже, эреммо настолько смирились с властью иквунде, что иквундийский инкоси снова начал поглядывать в сторону соседних земель. И это вызвало нешуточную тревогу в определенных кругах.

И было, отчего встревожиться – учитывая военные успехи, которым в Иквунде радовались вот уже пятьдесят лет, при одном воинственном инкоси за другим. Однако я верила в наших солдат – тем более что речная область между Байембе и Эреммо находилась на противоположной от Нсебу границе страны.

– Несчастье за несчастьем, – вздохнула я. – Я начинаю думать, что наша экспедиция не состоится никогда.

– Она состоится, миссис Кэмхерст, если только поторопиться. Иначе придется уламывать еще и этого нового парня.

Уламывая прежнего, мы уже потратили не один месяц. Прикинув состояние дел, я едва сумела подавить совершенно не подобающее леди желание выругаться. Я очень рассчитывала на то, что в этом путешествии меня будет сопровождать Натали. Что хуже: путешествовать одной – да еще ни более ни менее, как в обществе неженатого мужчины – или в срочном порядке подыскать другую компаньонку? Вернее сказать, не окажется ли последний выход хуже, чем возможные последствия первого?

Как бы то ни было, я не позволила этому обстоятельству повлиять на мой ответ.

– Да, я могу быть готова. Но мистера Уикера вам придется спросить самому.

– Что скажет Том, я и без того знаю, – эрл уперся в подлокотники и тяжело поднялся с кресла. – Значит, через две недели. Уверен, вам нужно подготовиться. А я тем временем займусь вопросом вторжения к Кемблу.