Читать книгу Поцелуи после десерта - Мари Тарт - Страница 3

Я подошел ближе к океану и пнул небольшой камешек прямо в воду. Брызги разлетелись вокруг, но волна тут же накрыла их сверху. Хмуро уставившись на воду, я поджал губы и скривился, когда луч солнца в очередной раз пробился из-за тучи. Ну почему именно сегодня, в этот отвратительный день, такая прекрасная погода? Солнце в наших местах редкость, но на удивление именно сегодня оно то и дело показывается и как бы шепчет мне «Эй, парень. У всего мира все хорошо. Только у тебя в жизни глобальные проблемы».

Хотя, многие сейчас могут подумать. Какие глобальные проблемы могут быть у десятилетнего мальчика? Я глубоко вздохнул и вновь пнул очередной камешек в воду.

Внезапно меня отвлек тихий шорох позади, и я резко обернулся.

– Прости, я не хотела тебя напугать. Понимаешь, мне совершенно нечего было делать. Мы приехали в гости. И мне не с кем было там поиграть. Взрослые заняты обсуждением своих дел, они до сих пор сидят за столом. Но мне было очень скучно. И они разрешили мне погулять здесь, на пристани. Я надеялась встретить кого-нибудь. И вот, я увидела тебя. Я думала, что стоит попытаться заговорить с тобой. И, возможно, у нас бы получилось пообщаться хоть немного. Понимаешь, я уже несколько часов тут, Сюзи и Кэтти остались в Лос-Анджелесе, и мне не с кем играть. И мама купила мои любимые вишневые маффины. Но я слишком быстро их съела, и мне вновь стало скучно. Поэтому я бы и хотела пообщаться. Если ты не против. Вот.

Я ошарашенно уставился на это девчонку, которая говорила без остановки. Она была примерно моего возраста. Я нахмурился еще больше и осмотрел ее с головы до ног. Синее бархатное платье с белыми полосками по воротнику и низу юбки, белые колготки и такие же, как платье, синие туфельки. Ее белоснежные локоны были наполовину собраны и стянуты на макушке, большим синим бантом. Она выжидающе смотрела на меня, заведя руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. Осмотрев ее, я вернулся взглядом к ее лицу и заметил, как порозовели ее щеки.

Встретившись взглядом со мной, девочка, немного помедлив, вдруг протянула мне руку и четко сказала:

– Дженнифер Уоллис Брайлайн, – и, немного наклонившись ко мне, тихо добавила, будто бы раскрывала мне самый главный секрет на свете, – Но близким я разрешаю называть себя Дженни.

Я уставился на эту маленькую ладошку, все еще толком не понимая, что происходит. Прежде чем окончательно обдумать, что делать дальше, я сжал протянутые мне пальчики и строго ответил:

– Адамсон, – только и сказал я, не желая говорить ей свое полное имя. Однако, несмотря на мой хмурый вид и строгий тон, девочка тут же улыбнулась. И я пропал.

Ее улыбка была такой искренней и радостной, такой нежной и мягкой, что у меня перехватило дыхание. Возьми себя в руки, Кеннет. Тебе всего десять лет. Какие девчонки? Есть дела важнее всего этого.

И я тут же отдернул руку от ее руки, повернулся и пошагал вдоль воды. Однако это ее ни капли не смутило, и она пошла за мной.

Только поравнявшись, Дженнифер снова заговорила:

– Мы с родителями приехали в гости к моей бабушке Аманде. Но после того как я увидела ее, мне безумно захотелось к океану. К сожалению, никто не желал гулять со мной, поэтому я уговорила родителей отпустить меня одну, с условием, что я никуда не уйду, и буду находиться рядом с пристанью. Дом моей бабушки совсем недалеко отсюда и мне, – я остановился так резко, что Дженнифер прошла на несколько метров вперед. Она обернулась с недоумением на лице и спросила:

– Что с тобой? – я оглядел место, где мы остановились и, не спрашивая ее, просто опустился и сел на камни. Я думал, что эта внешне идеальная девочка тут же топнет ножкой и скажет, что сидеть здесь не желает, но вопреки моим мыслям, Дженнифер сразу же опустилась и села рядом. Она с интересом наблюдала за мной и ждала, пока я что-нибудь скажу. Она говорила так много и так быстро, что я очень удивлялся тому, почему это меня не взбесило. Немного подумав, я сказал единственное, что пришло в голову:

– И тебе понравился океан?

Дженнифер сразу оживилась, перевела взгляд на волны и продолжила говорить:

– Безумно понравился. Знаешь, я очень люблю всех обитателей океана. Но самую большую слабость питаю к пингвинам. Они такие милые, ты не находишь?

Затем она ненадолго прервалась, но продолжила с еще большим энтузиазмом, поглядывая то на меня, то на брызги огромных волн, ударяющихся о камни.

– А ты знаешь, что пингвины выбирают себе одного партнера на всю свою жизнь? Это так мило и романтично. Я бы тоже хотела, чтобы в моей жизни все было так. Один человек на всю жизнь. Как у пингвинов. Понимаешь? – она вновь посмотрела на меня и я резко отвернулся.

С ума сойти. Я открыто пялился на нее. Мои щеки тут же начали пылать от смущения. Кто бы мог подумать, что я буду разглядывать какую-то девчонку? Она продолжила говорить, я изредка отвечал ей не больше трех слов, но никак не мог заставить себя сконцентрироваться. Я наблюдал, как ее белоснежные локоны развеваются на ветру и как она изредка заправляет их под воротник платья, но каждый раз они упрямо выскальзывают из-под плотной ткани, навстречу порывам ветра. Я наблюдал, как ее губы растягиваются в улыбке, когда она рассказывала про океан, про свою жизнь в Лос-Анджелесе, про семью и друзей. Я наблюдал за ее взглядом и теперь уже даже не отворачивался, когда она дарила мне мгновения, когда я мог взглянуть в эти два маленьких синих океана на ее лице. Я никак не мог прекратить смотреть на нее и отвлечься хотя бы на несколько секунд.

Я поймал себя на мысли, что мне нравится в ней все. Но особенно, ее длинные, белоснежные волосы. Года два назад, Кристи Джексон, моя одноклассница, принесла в школу книгу полную сказок о принцессах. Я тогда фыркнул и насмехался над ней, что это глупости, а позже стащил эту книжку из ее портфеля. Не знаю, зачем я это сделал, но тем же вечером прочитал сказку о принцессе по имени Белоснежка. И я тогда так и не мог понять, почему у нее такое имя, если ее волосы черны как смоль? А сейчас, сидя на холодных камнях, на берегу атлантического океана, я смотрел на девочку, чьи волосы так и тянули меня назвать ее принцессой. Принцесса Белоснежка.

Она все еще рассказывала о глубинах океана, но я прервал ее на полуслове:

– Тебя кто-нибудь называл принцессой Белоснежкой? – она изумлённо уставилась на меня и отрицательно покачала головой.

– Нет, не называли. С чего это ты вдруг?

И я рассказал ей о книге. Она рассмеялась, а я в очередной раз залился краской и смущённо отвёл взгляд.

– Знаешь, у меня такие же волосы, как и у моей бабушки Аманды. У нее сегодня, кстати, день рождения. Ей исполнилось шестьдесят пять лет. Но если бы ты ее увидел, то никогда бы не подумал, что ей столько. Она у меня очень красивая. И мама моя очень красивая. А у тебя, красивая мама? – в ту же секунду я оцепенел. По телу прошёлся разряд боли и рваным куском застрял в груди. Я плотно сжал губы и пытался собраться с мыслями, чтобы хоть что-то ей ответить. Как я мог настолько отвлечься и забыть то из-за чего я оказался на этой пристани?

Я чувствовал, что комок в горле становится все больше и единственное что смог прошептать, это:

– Моя мама умирает, – я не смотрел на нее и не видел ее реакции. По правде сказать, я бы не хотел, чтобы она сейчас встала и ушла, ибо по какой-то странной причине, ее присутствие успокаивало меня. Краем глаза я замечал ее белоснежные локоны, развивающиеся на ветру, и понимал, что она не двигается. Наконец-то я услышал лёгкое шебаршение камней рядом и почувствовал, как Дженнифер села ближе. Складки ее пышного платья касались моих брюк, и я знал, что еще немного, и она окажется совсем вплотную ко мне. Она перестала двигаться и молчала, но спустя пару минут тихо шепнула:

– Мне очень жаль. Что случилось с твоей мамой? – я смотрел на воду и не решался заговорить. Ком в горле душил меня все сильнее, и я понял, что больше не могу сдерживать свои эмоции внутри. Я перевел взгляд на свои руки и заметил, как сильно они дрожат. Странно, мне совсем не холодно.

Прошло немало времени, прежде чем я решился заговорить:

– Я заметил, что моя мама заболела, еще в прошлом году. Она стала быстрее уставать и намного дольше спать. Так же мама все чаще стала ездить в командировки по работе. Намного чаще, понимаешь? А когда она приезжала, она казалась такой уставшей, что я не мог понять, зачем работать на такой работе, которая так тебя выматывает? Мы с братом спрашивали у отца, что происходит с мамой, но он только резко отвечал нам, чтобы не смели лезть к нему с этими глупыми расспросами. Примерно полгода назад дела мамы стали совсем плохи и она наконец-таки позвала нас с братом к себе и рассказала, что у нее бронхогенная карцинома. Мы сначала не поняли, что это, но потом она объяснила. Это рак легких. Вот что это. Она сказала нам только потому, что лечение больше не помогало. И единственное чего она хотела, так это прожить оставшееся время с нами, своей семьей, никуда не уезжая. С того дня мы с братом замечали, как быстро она слабеет и все меньше походит на ту красивую женщину, которой всегда была. Моему брату тяжелее было принять это и поэтому мне пришлось быть сильным и постоянно поддерживать его, не показывая своего страха. И он верил мне как никому другому. Почему-то папа очень редко появлялся дома, и я никак не мог понять, почему. Ведь маме так плохо. И она часто спрашивала о нем. Недели две назад все стало как-то спокойнее. Мама практически все время спала. Мы с братом по очереди сидели с мамой, не хотели оставлять ее одну, и приходить на тренировки по футболу. Но вчера, когда брат отправился на тренировку, а я остался дома с мамой, произошло..

Я глубоко вдохнул, ибо был уже на грани. Казалось, что грудь разрывается от тысячи осколков, вонзающихся в мое тело. Спустя пару секунд, немного собрались с мыслями, я продолжил:

– Я сидел в комнате с мамой, присматривал за ней. Я несколько дней думал о футбольном матче, который должен был транслироваться в этот день и никак не мог отвлечься. И мама разрешила мне спуститься вниз, в гостиную, посмотреть его. Я пообещал ей, что буду прибегать каждые десять минут, чтобы проверить, что с ней все хорошо. И я так и делал. Но потом, когда я прибежал в очередной раз, мама лежала на полу, все было в крови, и она так страшно кашляла. Она задыхалась у меня на глазах. А я просто стоял и не знал, что мне делать. Я понимал, что нужно бежать за помощью, но не мог пошевелиться. Внутренний голос орал мне, чтобы я сдвинулся с места и вызвал 911, но тело как будто бы приросло к полу. В это время домой вернулись отец с братом, и они сразу же помогли ей, вызвали помощь. Я смутно помню, что было дальше, но сейчас моя мама в больнице, в тяжёлом состоянии. Мой отец во всем винит меня и не пускает к ней. Он говорит, что если бы я вовремя заметил, что с ней происходит и сразу позвонил бы в 911, то она могла бы поправиться. А я, я знаю, что этого не случится.. В последние дни ей было совсем плохо. И я, я хотел бы побыть с ней сейчас. Но меня не пускают. Однако мой брат там, с ней. А я нет. Почему? – я даже не понял, в какой момент своего рассказа я заплакал.

Повернув голову, я посмотрел в сторону этой белокурой девочки, но увидел только размытое пятно. Спустя мгновение нежные руки обхватили меня за спину, и я оказался, на удивление в крепких объятиях этой маленькой девочки. Пытаясь хоть как-то сдерживать свои эмоции, я старался продолжать разговаривать, но даже сам не мог понять, что говорю. Сил у меня больше не осталось и я, крепко обхватив Дженнифер, прижался лицом к ее плечу и истерически заплакал. Так громко, так тяжело и так больно, как никогда до этого. Она терпеливо сидела рядом, обнимая меня и нежно поглаживая мои волосы.

Я не знаю, сколько мы так просидели. Казалось, что всего минуту она так трепетно прижимала меня к себе. Спустя какое-то время я немного успокоился, отстранился и открыл глаза. Судя по всему, прошло немало времени, ибо на улице уже заметно потемнело. Я быстро выпрямился, вытер слезы тыльной стороной своей ладони и смущённо посмотрел на Дженни. Я боялся, что увижу отвращение на ее лице, и ещё больше боялся липкой жалости, но в который раз удивился мягкости ее взгляда и такой нереальной глубины синих глаз. В сумерках они выглядели еще прекраснее, и я никак не мог отвести взгляд.

Следующие свои слова она сказала так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы хорошо расслышать их:

– Я бы отдала все на свете, чтобы твоя мама поправилась. Я отдала бы все на свете, чтобы забрать хотя бы часть боли, которую ты испытываешь. Я отдала бы все на свете, чтобы быть с тобой рядом и поддерживать тебя всем, чем смогу. Твой папа не прав. Ты не виноват, что твоя мама заболела. И я думаю, что он понимает это, но просто не может справиться с эмоциями, которые сейчас кипят внутри него. Я буду молиться всем богам, которые только есть, чтобы ты еще хоть раз увидел свою маму. Я думаю, она совсем не сердится на тебя и очень сильно любит, – ее ручка мягко опустилась поверх моей.

– Я бы очень хотела изобрести телепорт и отправить тебя к твоей маме, но я не могу.

Ее личико слегка нахмурилось, и теперь она говорила еще тише:

– А еще, я теперь жалею, что съела два вишнёвых маффина. Я думаю, они пришлись бы тебе по душе так же, как и мне. Обещаю, что в следующий раз, обязательно оставлю один для тебя, – и снова эта теплая улыбка, адресованная только мне.

В груди немного потеплело от упоминания о том, что мы встретимся с ней еще хотя бы раз. Не знаю почему, не знаю как, но привязанность к маленькой девочке по имени Дженнифер расползалась внутри меня с нереальной скоростью. Я всматривался в ее лицо и пытался запомнить каждую клеточку, каждую ресницу и эту нереальную глубину синих глаз.

– Дженни, Дженнифер, ты где, милая?

Я вздрогнул от громкого голоса, который доносился со стороны пристани. Два человека направлялись в нашу сторону и звали по имени ту, которая сейчас так трепетно сжимала мою руку в своей. Внезапно ее хватка стала еще сильнее, и я вновь перевел взгляд на нее:

– Это мои родители, уже ведь так поздно. Мне пора идти, они волнуются за меня. Я не знаю, когда мы уезжаем, но я обещаю тебе, что мы еще обязательно встретимся, Адамсон. Я сегодня случайно подслушала, как родители обсуждали с бабушкой возможность переехать сюда, к ней. И я надеюсь, что это случится очень-очень скоро, – она резко встала на ноги, всматриваясь в сторону пристани и все еще не выпуская моей руки, поэтому я быстро поднялся вслед за ней.

– Пожалуйста, запомни меня хорошо, ладно? Я, Дженнифер Уоллис Брайлайн, десятилетняя девочка из Лос-Анджелеса. И я обязательно вернусь сюда. И буду приходить на пристань, чтобы вновь увидеть тебя, Адамсона, мальчика из Бостона, – голоса, зовущие Дженнифер, стали громче, и я понял, что ее родители совсем близко. Она взглянула на меня в последний раз, робко улыбнулась своей самой прекрасной улыбкой на свете и крепко меня обняв, подарила легкий поцелуй в щеку.

В следующую секунду я уже наблюдал, как она бежит по мокрым камешкам вверх, к пристани и единственное, что я успел крикнуть ей след, было:

– Я никогда тебя не забуду, Дженнифер Уоллис Брайлайн! И я буду ждать твоего приезда! Обязательно буду ждать! – она не обернулась, но я все равно был уверен, что она услышала мои слова. Подбежав к родителям, Дженни быстро обняла их и остановилась рядом. Я не слышал, о чем они говорили, но она взяла их за руки и направилась в сторону машины, фары которой освящали всю пристань. Спустя минуту, машина развернулась и скрылась в темноте сумерек. А я еще долго продолжал стоять и пялится в направлении, куда уехала эта девчонка, из-за поцелуя которой у меня до сих пор горела щека.

Я стоял и думал о многих вещах. Но самое главное, я обещал себе, что больше никогда не заплачу и обязательно дождусь девочку в синем платье. Одно обещание я сдержал. Я не плакал, когда на следующий день умерла моя мама, а я так и не смог с ней попрощаться. Я не плакал, когда отец ударил меня так сильно, что я упал и рассек бровь о дверную ручку. Я не плакал, когда осознал, что мой родной брат смотрит на меня как на убийцу. Я не плакал, когда отец, спустя всего два месяца после похорон мамы, привел в дом нашу «мачеху», вдвое младше его. И я не плакал, когда моя Дженнифер Уоллис Брайлайн, моя принцесса Белоснежка, не приехала ни через год, ни через два, ни через пять.

Насчет второго обещания, я все меньше верил в то, что когда-нибудь, хоть еще раз, увижу ее. Однако, до сих пор, я иногда хожу на пристань. И растворяю остатки обещания в волнах океана. Обещания, которое я не смогу сдержать.