Читать книгу Виннипегская Cтена и я - Мариана Запата - Страница 6

За первой неделей последовала вторая, за ней – третья и четвертая.

Первые дни после того, как я ушла из того дома и уволилась, я думала об Эйдене куда чаще, чем следовало, – когда мои мысли не были заняты работой. И обычно я думала даже не о том, как сильно хотела его убить.

Выйдя из его дома, я со скоростью света вдавила педаль газа, чтобы отправиться домой. Я тут же взялась за работу над новым проектом, полная решимости добиться успеха в том, что мне действительно нравится. Ради этого я готова была работать как проклятая.

Судя по всему, все связи с прошлым были навсегда разорваны.

Эйден оказался настоящим уродом, а ведь раньше я винила его только в излишнем прагматизме и решительности. С этим я могла смириться, но не готова была принять его предательство. Я не Роб и не Тревор, моя зарплата не зависела от того, что Эйден говорил и делал. Что было хорошо для Эйдена, было хорошо и для меня. И разве я не старалась, чтобы ему было хорошо? Разве я не старалась делать все, чтобы он был доволен?

И все же он позволил этому придурку болтать у меня за спиной, хотя я не поехала к брату и провела прошлое Рождество в Далласе, потому что Эйден тогда все еще с трудом двигался после травмы.

К сожалению, первые свои дни после увольнения я начинала с мыслей об Эйдене. Мой организм не привык спать до восьми – даже в выходные я обычно вставала около шести. Я думала об Эйдене, пока готовила завтрак и пока жевала сосиски. Я возвращалась к мыслям о нем в обед и за ужином, потому что привыкла готовить на двоих.

Я думала о нем каждый день первых двух недель моей новой свободы. Нельзя работать на кого-то пять-шесть (а иногда и семь) дней в неделю в течение двух лет и не обрасти какой-то рутиной. Нельзя потом просто вычеркнуть это из своей жизни.

И нельзя так же вычеркнуть момент, когда я вдруг поняла, что держусь за работу на человека, который не придет на мои похороны… даже если они выпадут на его выходные. Мысль, что некоторые мои родственники тоже не придут на мои похороны, мало меня утешила.

Со временем мой гнев угас, но чувство обиды на его предательство, от которого горели легкие, никуда не исчезло. Я понимала, что с Эйденом что-то не так. Если бы все было в порядке, может, он и не вел бы себя как последняя мразь.

Но он перешел черту, которую я мысленно провела. А я сделала то, что считала правильным.

Так это все и произошло.

Я выбрала жизнь, где была сама себе боссом.

И я нисколько об этом не жалела.

Был поздний вечер, когда я быстрым шагом возвращалась домой из спортзала, обдумывая дизайн обложки романа, над которой я сейчас работала. Внезапно я заметила человека, сидевшего внизу лестницы. Я тут же нащупала в кармане перцовый баллончик, который я всегда держала под рукой, особенно когда шла по своему району. Одновременно я прищурилась, пытаясь понять, кто это мог быть.

Было девять часов вечера. После наступления темноты здесь околачивались разве что торговцы наркотиками. Остальные предпочитали избегать этих мест. Да и кому захочется сидеть на улице в такую жару и в компании комаров?

Я прибавила шагу, машинально отметив, что колено после трехкилометровой пробежки почти не болело. Трехкилометровой! Мне потребовалось всего полмесяца бега четыре раза в неделю, чтобы привыкнуть к дистанции в полтора километра, а затем чуть ускориться и добавить к ней еще полтора. Я гордилась собой и планировала на этой неделе увеличить дистанцию еще на столько же.

Все еще сжимая баллончик, я следила за мужчиной… это определенно был мужчина. Я снова прищурилась. Ключи я держала в другой руке, готовая быстро открыть дверь или ударить ими в глаз – смотря как пойдет.

– Ванесса?

На мгновение я застыла при звуке этого рокочущего голоса. Незнакомец знал мое имя, и это застало меня врасплох.

А потом меня озарило. Я его узнала.

Незнакомец, оказавшийся не таким уж незнакомцем, встал со ступеньки.

– Привет.

Мой бывший начальник выпрямился во весь свой внушительный рост, подтвердив, что это и правда был он.

Эйден. Это был Эйден. Здесь.

Скрючившись, он мог сойти за любого парня, который занимается спортом, особенно вот так прижимая руки к бокам, скрывая мышцы, которые и сделали его знаменитым. Я подумала, что это, пожалуй, первый раз, когда он использовал это, видимо, запрещенное слово на букву «п», и тут же выпалила:

– Что ты здесь делаешь?

Я определенно нахмурилась. На лбу появились складки, когда я впервые за месяц увидела его в футболке и шортах.

Его лицо все так же напоминало неподвижную маску. Его карие глаза, в которые я смотрела сотни раз, скользнули по моим ярко-красным волосам, которые Диана покрасила пару недель назад, но он ничего не сказал по этому поводу.

– Ты здесь живешь?

Вопрос повис в воздухе. Его взгляд опустился на руку, в которой я держала перцовый баллончик и связку ключей, зажатую между пальцами.

Я подумала о своих соседях, об обшарпанном здании, разбитых машинах на стоянке, потрескавшемся тротуаре и жалком газоне. У меня редко бывали гости, так что я не слишком переживала из-за своего жилья. Главное, что у меня была крыша над головой. Тем более все могло быть гораздо хуже. Всегда может быть хуже. Я старалась не забывать об этом.

Затем я вспомнила о прекрасном закрытом районе, в котором жил Эйден, и о потрясающей кухне, на которой мне часто приходилось готовить раньше… после чего представила заляпанный ковер в своей квартире и облупившиеся столешницы, и меня слегка передернуло.

Нет, я не буду стыдиться того, что живу не в роскошной квартире. Это было первое место в моей жизни, где я предоставлена самой себе и могла спокойно спать и работать.

Я медленно кивнула, удивленная – ладно, по-настоящему потрясенная – тем, что вижу Эйдена на пороге своего дома. После увольнения я несколько раз говорила с Заком, но он всего один раз упомянул Эйдена, просто сказал, что они тренировались вместе. Собственно, я больше ничего и не хотела знать.

– Нам надо поговорить, – скорее потребовал, чем попросил Эйден, ни на секунду не изменившись в лице.

Я хотела спросить, как он узнал, где я живу, но вопрос застрял в горле. Одно простое слово, которым я должна была ответить ему, просто выскочило у меня из головы. И тут я вспомнила: пончик.

Этот ублюдок Тревор обозвал меня пончиком, а Эйден сделал вид, что так и надо.

Я не сдержалась и потянула за край шорт, которые стали мне велики. За последние пять недель я похудела почти на десять фунтов, и это сказалось на большей части моей одежды. Но воспоминания о словах Тревора только еще больше разозлили меня и придали решимости.

– Нет, – сказала я. Ну вот, это оказалось совсем несложно. – У меня полно работы и совсем нет времени.

Мне стало стыдно за эту грубость, но я быстро подавила это. Я ничего ему не должна была: ни одной вещи, ни одной секунды, ни одной лишней мысли.

Эйден упрямо вздернул свой сильный подбородок и поджал губы. Потом моргнул.

– У тебя нет для меня пары минут?

Я тяжело сглотнула и поборола желание заерзать под его взглядом.

– Нет. Мне надо работать, – спокойно повторила я.

Лоб Эйдена прорезали морщины. Это был шок. Он был шокирован, скорее всего, впервые в своей жизни. Это придало мне уверенности и сил не дрогнуть под его пристальным взглядом.

– Нам нужно поговорить, – отмел он мои возражения в привычной для него манере.

О чем, черт возьми, нам говорить?

Все, что нужно, уже было сказано. Он мудак, и с меня хватит. Что тут еще скажешь?

– Слушай, у меня и правда много дел.

Я уже хотела придумать другое оправдание, когда в доме напротив громко хлопнула дверь. Нельзя было, чтобы кто-то из жильцов узнал Эйдена. Я провела дома несколько воскресных вечеров и поняла, что тут полно футбольных фанатов.

Вздохнув и пообещав себе, что не дам ему того, за чем он пришел, я кивнула на дверь.

– Я не думаю, что нам есть о чем говорить.

Это было единственное, что я могла сказать. Хотела ли я стоять с ним у двери своей квартиры? Нет. Хотела ли я, чтобы он вошел внутрь? Нет. Но еще я точно не хотела, чтобы кто-то из соседей узнал, что довольно известный миллионер стоит у моих дверей.

– Можешь зайти, пока тебя не узнал кто-нибудь из фанатов, – пробормотала я, щелкая замком. – Так и быть.

Я добавила это только потому, что даже смотреть на него не могла без злости.

«Надо было сразу послать его, Вэн», – сказал мой внутренний голос. И он был прав.

Я придержала дверь, боковым зрением наблюдая, как он протискивается внутрь. Когда дверь закрылась, я включила свет, и массивный защитник «Трех сотен» сделал несколько осторожных шагов, разглядывая картины на стенах. Вряд ли он догадается, что это мои работы, если только не заметит инициалы в углу. Он ничего не сказал. Я тоже. Эйден никогда не спрашивал, чем я занималась в свободное время, и сама я об этом не рассказывала.

Что забавно, потому что некоторые игроки из его команды знали об этом куда больше. Нескольким я оформила сайты в интернете и еще для двоих сделала эскизы татуировок. Эйдену я пару раз сказала: «Знаешь, твои рекламные снимки можно было бы поправить. Твое имя написано не очень удачным шрифтом и расположено довольно странно. Хочешь, я этим займусь?» И что он мне ответил?

«Забей».

Он отмахнулся от меня. Мне потребовалось несколько недель, чтобы набраться смелости и предложить ему это. Я даже не собиралась брать с него деньги. Ну и ладно. Это его бренд и его карьера, а не моя.

Эйден сел на диван в гостиной, а я устроилась на стуле, глядя на него со всем спокойствием и безразличием, на какое была способна. Комната была довольно маленькой. Из мебели сюда влезли только письменный стол со стулом, двухместный диванчик и книжная полка, служившая заодно подставкой для телевизора. Я смотрела на Эйдена, который заполнил собою всю гостиную, и даже совсем не нервничала.

Я закончила эту историю и не имела ни малейшего желания быть дружелюбной с ним. Я не собиралась шутить или делать вид, будто ничего не произошло. Вообще-то меня даже раздражало его присутствие в моей квартире.

Мне нечего было терять, и он больше не распоряжался моей зарплатой. Я даже не стала переживать, когда поняла, что не получу деньги за последние несколько дней, которые я провела с ним, потому что ни за что не хотела связываться с Эйденом или Тревором. Уйти так, как ушла я, оставив его в недоумении, стоило каждого потерянного пенни.

– Зачем ты пришел, Эйден? – спросила я, когда молчание явно затянулось.

Эйден сидел, положив руки на колени. Лицо серьезное и отстраненное, словно перед игрой, плечи, как обычно, напряжены, спина прямая. Он редко позволял себе расслабиться, даже дома. Он, кажется, недавно постригся и выглядел ухоженным и здоровым. Как всегда. Будто и не было месяца, который прошел с нашей последней встречи.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – сказал он, не сводя с меня своих темных глаз.

Это был сон. Нет, наверное, это не самое подходящее слово. Кошмар? Может быть, я бредила?

– Прошу прощения? – Я вздохнула и всмотрелась в белки его глаз, чтобы убедиться, что они не налиты кровью. Затем принюхалась: вдруг от него несло травкой? Нет, но, похоже, все было возможно. – Ты что, под кайфом?

Эйден одарил меня тяжелым взглядом. Его короткие, но невыносимо густые ресницы на мгновение опустились.

– Что, прости? – осторожно спросил он.

– Ты под кайфом? – повторила я, потому что не мог же он просить меня об этом на трезвую голову.

Он смотрел на меня немигающим взглядом, сжав губы.

– Я не под кайфом, – сказал он, явно оскорбленный.

Если я смотрела на него так, будто я ему не верила, то это потому, что я ему не верила. Что, черт возьми, могло внушить ему мысль, что я могу вернуться?

Наркотики.

Наркотики могли убедить его, что прийти сюда – это хорошая идея. Неужели недостаточно было прощания, которое я передала ему через Тревора?

Должно быть, эта мысль отразилась на моем лице, потому что Эйден покачал головой и повторил:

– Я не под кайфом, Ванесса.

Я выросла с человеком с зависимостью и знала, что эти люди будут до конца отрицать, что у них есть проблемы. Даже если все признаки того, что ситуация вышла из-под контроля, были налицо. Я прищурилась и снова всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, принимает ли он что-нибудь.

– Не смотри на меня так. Я ничего не принимаю.

Его загорелый лоб прорезали тонкие морщинки. Печать дней, проведенных на солнце, и признак того, что ему тридцать, а не двадцать два.

Я посмотрела на его руки, чтобы убедиться, что на них нет никаких странных синяков, но ничего не обнаружила. Затем я перевела взгляд на ладони, пытаясь разглядеть нежную плоть между пальцами в попытке найти там какие-нибудь следы. По-прежнему безрезультатно.

– Я ничего не принимаю, – он сделал паузу. – С каких пор ты считаешь, что я могу употреблять? Я пил хотя бы обезболивающие?

Настала моя очередь сделать паузу, чтобы посмотреть ему в глаза в надежных стенах собственной квартиры, после чего я медленно произнесла:

– Я никогда не думала, что ты можешь употреблять, – я сглотнула. – Но еще я никогда не думала, что ты можешь оказаться таким козлом, – добавила я, не успев прикусить язык.

Эйден слегка отшатнулся, едва заметно, но я это увидела. Его ноздри раздулись так широко, что я просто не могла не обратить на это внимания.

– Ванесса…

– Мне не нужны твои извинения, – сказала я. Я сжала руки, лежавшие на коленях, когда в груди защемило от его предательства. Возможно, я еще не до конца оправилась от того, что произошло. Возможно. Но я заставила себя сказать ему: – Мне от тебя ничего не надо.

Он открыл рот, и, клянусь, мышцы в его щеках дернулись. Он издал тихий звук, чуть ли не заикаясь, будто впервые за годы нашего знакомства хотел сказать мне что-то действительно важное, но не знал как.

Вот только я не настроена была слушать его.

Что бы он ни хотел сказать, он опоздал на месяц. На год. На два года.

Я солгала своим близким о том, почему столь внезапно уволилась. Это была еще одна ложь в списке того, что я не рассказывала им на протяжении многих лет, потому что не хотела, чтобы они волновались или злились из-за чего-то настолько дурацкого и незначительного.

Впрочем, это не имело никакого значения. Я уже не работала на него и, честно говоря, думала, что больше никогда его не увижу. Зачем было доводить ситуацию до этого? Я пыталась убедить себя, что то, как я ушла, было лучшим вариантом покончить с этим. А то неизвестно еще, сколько бы мне пришлось ждать замены. Возможно, они постарались бы побыстрее от меня избавиться, но этого я уже никогда не узнаю.

Теперь мы были квиты. Я не чувствовала ничего, кроме едва заметного проблеска признания к человеку, кого я видела сотни раз. Это был человек, которым я восхищалась, которого когда-то уважала, который разбил мне сердце и глубоко разочаровал меня.

«Но я двигаюсь дальше», – подумала я, все еще сжимая руки.

– Я просто хочу знать, зачем ты пришел. У меня и правда много работы, – невозмутимо повторила я.

Человек, получивший свое прозвище еще в старших классах, потому что уже тогда был сукиным сыном, склонил голову набок и провел языком по верхним зубам. Его кадык двинулся, прежде чем он наконец снова посмотрел на меня с упреком.

– Я ждал, что ты вернешься через несколько дней, но ты так и не объявилась.

Он, что, считает, что я совсем бесхарактерная?

– Ты правда думал, что я это сделаю?

Я бросила на него взгляд, означавший «ты серьезно?».

Он на мгновение посмотрел в сторону, но предпочел не давать однозначного ответа.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – повторил он.

Он не заставит меня мучиться чувством вины. Я не задумалась над ответом ни на секунду:

– Нет.

Эйден решил игнорировать меня. Какая неожиданность.

– Я заставил Тревора искать тебя, но никто даже не знал, что у тебя был еще один телефон, или твой настоящий адрес.

Конечно, потому что никто никогда не пытался что-нибудь обо мне узнать. Но я не стала говорить это вслух. У них был адрес места в Форт-Уэрте, городе-побратиме Далласа, где я жила раньше с Дианой и ее братом. Родриго съехал оттуда первым через полтора года, когда его девушка забеременела. Я тоже нашла себе другое жилье, когда стала работать у Эйдена, и мне удобнее было жить в Далласе, а не тратить по часу на дорогу туда и обратно каждый день. Потом переехала и Диана.

От меня также не ускользнуло, что Эйден не упомянул Зака. Он был единственным в нашем маленьком кругу, кто знал мой личный номер, и я была уверена, что он его никому не давал.

– Возвращайся.

Я поправила очки и произнесла одно из самых сильных, самых живучих слов в английском языке:

– Нет.

– Я буду платить тебе больше.

Заманчиво, но…

– Нет.

– Почему?

Почему? Мужчины. Только долбаные мужчины могут быть такими… тупыми. Эйден даже не извинился передо мной. Не попытался изменить свое поведение и убедить меня вернуться – не то чтобы я согласилась бы. В общем, старая песня.

Возвращайся.

Почему нет?

Бла-бла-бла.

Почему нет?

А за каким хреном мне возвращаться?

Я чуть не сказала «мне очень жаль», но на самом деле мне не было жаль. Нисколько. Рассматривая огромного Эйдена, который требовал, чтобы я вернулась, и не мог понять, почему я этого не хотела, я осознала, что мягкостью ничего не добьюсь. Нужно было сказать ему правду… или хотя бы часть правды. Какая-то маленькая незрелая часть меня хотела, чтобы он страдал.

Я хотела причинить ему ту же боль, что он причинил мне. Но ведь это был Эйден, он дал мне работу, которая позволила мне откладывать деньги, чтобы осуществить свою мечту. Это был тот самый человек, которого я видела в худшем состоянии, когда он столкнулся с осознанием того, что, возможно, никогда больше не сможет заниматься единственной в мире вещью, которую так любил.

Это был Эйден. Я знала его. Я не хотела больше заботиться о нем, но ничего не могла с собой поделать, даже если это была какая-то подсознательная, изуродованная версия моей прежней заботы. И мне не хотелось быть как Тревор или Сьюзи, которые творили зло просто потому, что они были такими людьми.

Поэтому я решила сделать это просто. Я сунула руки себе под ноги и сказала:

– Потому что я заслуживаю лучшего.