Читать книгу Охота пуще неволи - Марианна Маню - Страница 2

Дина к нам в Киев прилетела с папой летом из Киргизии, самолётом.

Помню звонок в дверь и на пороге папа, странная собака. В руках у папы, огромная дыня, таких я в жизни у нас на Украине не видела, она была белая, длинная и здоровенная. Дина, так звали нашу борзую, оказалось ну уж очень необычной как на вид так и на слух.

Как все борзые – с высокими длинными лапами, серым аккуратным телом, короткой шерстью, с длинной мордой, с красивыми миндальными глазами. Единственными пушистыми у нее местами были уши, лопоухие как у таксы, покрытые нежно бежевым пухом – шерстью, а также длинный, немного пушистый хвост.

У нашей красавицы-собаки оказался непривычный характер. Прямо как у настоящей девушки. Когда ее ругали за что-нибудь, например, гадила в квартире, не дождавшись выгула на улице, Дина забивалась под стол в гостинной, и оттуда, на все попытки вытащить ее или поговорить, отвечала длинным трубным: «Бу, бу, бу». Именно такие звуки: «Бу, бу, бу». Громко, протяжно и обиженно, она издавала букала из-под стола и отказывалась выходить от часа до целого дня, смотря на степень ее на нас обиды. В это время ничего не ела, что для охотничьей собаки, да еще живущей в стае, было неслыханно. Тем более, кроме Дины, у моего отца в тот период насчитывалось еще пять собак. А наша Дина сидела под столом, и время от времени букала, тем самым обращая на себя внимание, мол видите, какая я бедная несчастная, обиженная Вами.

Тайган – порода Дины, была почти вымирающей. Больше на Украине таких собак не было. Да и в Киргизии она считалась редкой и дорогой. Эти собаки очень быстро бегают и их используют в охоте за быстрым зверем, например, зайцем. Папа возил Дину на наш киевский ипподром для натаски за механическим зайцем. Вместо настоящего, устраивают гонки собак за чучелом на тросу, которое развивает максимально возможную скорость для зайца. Дина там выступила прекрасно, обогнав всех остальных собак, включая больших белых русских гончих и афганских борзых.

На охоте Дина была сущий зверь. Хищница! Благодаря ей собаки в стае папы смело охотились на крупных копытных, таких как олень и лось. У Дины, несмотря на хрупкое сложение и тонкие ноги, был длиннющий щипец и острые длинные зубы, особенно клыки. Так, однажды летом, в пору перемирия, когда все животные в лесу растят свое потомство, мы с родителями и собаками после пляжа на реке Десна, решили заехать в лес. Там недалеко было поле с горохом. У нас был план набрать гороха и прогуляться немного по сосновому лесу, посмотреть, может есть летние грибы. Собаки тогда с нами были полным комплектом: лайки Лада, Амур, Света, борзая Дина и такса Дени. Заехав в лес и выпустив собак, мы прошлись по лесу. Мама и я умудрились натолкнуться на стадо диких кабанчиков с поросятами. Собаки от нас убежали в другую сторону, а мы ничего не подозревая о злом нраве дикой мамы-свиньи, умиленно наблюдали за полосатыми поросятами до тех пор, пока из кустов не выскочила их разгневанная до предела их кабаниха. С громким хрюканьем она ринулась на нас через поляну, ну а мы, естественно, с такими же громкими визгами кинулись врассыпную. Причем в разные стороны. Я к дереву – тоненькой сосне, забравшись с быстротой молнии, а моя бедная мамочка растерялась в стрессовой ситуации и приняла весь пыл разъяренного кабана на себя. Убегала и кричала истошно: «Миша!». Так она пыталась сказать моему папе: «Скорее на помощь!». И тут он появился, наш герой! С громким криком он выскочил на поляну, размахивая толстенной палкой, которую нашёл на бегу. Свинья оценила свои перспективы в битве и решила отступить, а собаки так до сих пор и не появились.

Однако на этом приключения в тот день не закончились. Вдруг со стороны болота, которое как раз начиналась у границы леса и горохового поля, мы услышали протяжный трубный зов. Папа замер – трубный клич какого-то копытного повторился. Отец, крикнув нам с мамой на бегу, что это зов благородного оленя, побежал по направлению этих звуков. Мы кинулись за ним через лес, через поле, по болоту, которое в конце июня было сухим, но высокая трава не давала быстро двигаться. Олень трубил уже реже. Наконец папа, который бежал впереди, крикнул маме, мол меня не подпускать. Как оказалось, наша стая собак во главе с Диной загнала и загрызла благородного оленя-самца. Лайки вдвоем никогда не смогли бы этого сделать сами. Но тайган, с его быстротой и острыми длинными зубами, был гибельным концом для оленя. Папа отогнал собак, когда было уже поздно.

Другой случай на охоте показал, какая Дина у нас была характерная.

Дело было на утиной охоте. Папа с товарищами всё ходил, но ни утки, ни зайца за целый день так никому не удавалось подстрелить. Тут папа со злостью подскочил к Дине и давай на неё ругаться: «Ах ты, не можешь выследить зайца, только кормлю тебя попусту». На что Дина, посмотрев ему в глаза долгим и печальным взглядом, развернулась и побежала в противоположную от нас сторону, на наши крики даже головой не повела. Мы ходили сами по лугам без нашей киргизской борзой около часа, и уже начали беспокоиться. Но тут я обернулась, и на пределе видимости за нами, на лугу, угадала силуэт Дины. Мы стали ее ждать. Тайган подошла к нам и где-то в метрах ста остановилась, в зубах у нее был заяц. Дина положила его на траву и, посмотрев на папу долгим осуждающим взглядом, разразилась своим протяжным: «Бу, бу, бу».

Мол говорила: «Видишь хозяин, я такая умница, принесла тебе зайца. Сама его нашла и догнала, не съела, а тебе в зубах принесла. Километра три наверное. А ты, неблагодарный, меня куском мяса попрекаешь». Так она букала минуты три.

Папа не выдержал, подошел и давай Дину хвалить и гладить: «Хорошая девочка, умничка». Дина, со своим хрупким нервным характером, давай ещё больше букать и, завалившись на спину, подставлять животик для ласки.

Вообще Дина у нас была самая, как бы так сказать, эмоциональная, из всех охотничьих собак. На всё очень остро реагировала и моему отцу с ней было трудно найти общий язык. Как все мужчины, он не любил истеричек. Бедный тайган, очень любила закатывать истерики по разным поводам. Так у них не могли наладиться отношения, что даже когда папа ее хвалил, она то ли от страха, то ли от радости, прижималась к полу, как кошка, и могла под себя нажурать в этот момент лужу. А так как Дина борзая крупная, то и лужи получались большие, на что отец сразу начинал на нее кричать и всё повторялось.

Всем борзым, для хорошего самочувствия, Дине нужно много и часто бегать. Мы ездили со всеми собаками регулярно не на охоту, а так, чтоб собаки развеялись на природе. Обычно мы ездили к речке Десна. Папа всех наших собак на прогулки перевозил в багажнике «Москвича». Во дворе они по очереди в него запрыгивали, вначале лайки, потом Дина и иногда таксы, хотя обычно таксу брали в салон. Первых минут пять, пока машина трогалась, в багажнике происходила грызня, наши собачки, самым простым и доступным способом – зубами, добивались себе лучшего места в тесном и темном багажнике. Потом, всю оставшуюся дорогу, лежали друг на дружке, душа в душу.

И когда наконец их выпускали, вылетали, как пули, одна за другой. И давай сразу по лугу круги наматывать. Причём Дина, развивала такую скорость, что при взгляде на неё, казалось, что задние лапы впереди передних, а уши не хлопали как у таксы на бегу, а от скорости прижимались к голове, и столько радости было в глазах! Ведь бег для борзых жизненно необходим!

Так как Дина была одна такая на всю Украину, мальчика для пары было найти нереально. Когда Дине подошло время для материнства, мы ей нашли очень породистого и красивого самца афганской борзой. Тогда, в начале девяностых, эта порода собак была очень модна на Украине. Дина забеременела в мае. А в июне подошло время маминого отпуска. Мы с ней каждый год примерно в одно и то же время ездили по путевкам на Азовское море. На время нашего отсутствия было решено отдать Дину в семью моей школьной подруги. Там уже проживал Дениска такса, которого я ей со своей легкой руки пристроила. Папа остался в Киеве с остальными четырьмя нашими собаками, мы с мамой на 22 дня уехали на море, а Дина к Свете в семью. Через три недели мы приехали ее забирать, и тут из подъезда вышла наша беременная борзая, толстенькая, кругленькая как колобок.

Конечно, во время беременности она раздалась в ребрах, но на спинке, где у Дины всегда торчали кости хребта, был толстенный слой жирка, а возле хвостика ямка (Дина часто махала хвостом, вверх вниз, вправо влево, и жирок в этом месте на хребте не образовывался).

Наша Тайган родила двенадцать прекрасных щенят. Половина мальчиков и половина девочек. Мамой Дина была очень заботливой, и молоко все щенки получали исправно. Все были тщательно вылизаны, накормлены, и спали, пока не открылись глазки, по 20 часов в сутки. Так как с такой оравой в квартире было бы нереально справиться, а дело было летом, мы всей семьей переехали на дачу. Дача у нас было добротная, двухэтажная. Первый этаж представлял собой открытую веранду. Крыша есть, а стен нет. Ты кушаешь, спишь, прямо как дома, только вокруг свежий воздух и дождь не помеха, всё лето быть на свежем воздухе. Там мы разместили борзую со щенками.

Всё было чудесно, пока они не начали подрастать, сначала ползать, потом и бегать. Спали теперь щенки значительно меньше и за ними нужно было постоянно присматривать, чтобы не расползлись, а потом не разбежались. Мы их стали прикармливать кашами на молоке, так как смотреть, как они сосут Дину, было просто невыносимо. Фактически, это были пытки, на которые любая здравомыслящая собака, по доброй воле, пойти была не в силах. Поэтому мы с мамой вынуждали ее, и были немецкими полицаями. А происходило это так: утром, днем и вечером мы с криками гонялись за ней по участку, вылавливали на кусочек вкусненького и заваливали бедную на бок, а щенки тут как тут. Увидев, что мама оказалось в зоне досягаемости, с собачьими криками: «Ура!», устремились на штурм мамы. О, это было ужасное зрелище, тело Дины по под слоем щенков дергается в такт как они сосут, и что она жива мы угадывали по конвульсиям задних лап. Мы каждый раз боялись, что всё, предсмертная агония, и наша собака не выдержала радостей материнства.

Но это были еще цветочки, когда детки подросли нам уже не нужно было гонятся, они сами на ходу скопом заваливали мамочку и начинали неистово сосать. Силы мамы и потомства уже были неравные, только пересилив основной инстинкт и пустив в ход зубки, Дина с криками убегала от сыновей и дочерей. А детки были прекрасны! Точная смесь короткошерстной бежево-серой Дины и красно-коричневого длинношерстного афгана. Все двенадцать до месяца были здоровы и крепки как быки. Но вот, вдруг один щенок, мальчик, перестал расти, а потом стал очень быстро худеть, и буквально за неделю превратился в ходячий скелет. Мы любовно называли его Дистрофиком. Дистрофик чах на глазах, и каждое утро, спускаясь на веранду, мы ожидали худшего, но его маленькое тельце боролось за жизнь. Он вылезал из под груды спящих братьев и сестер, и на лапках-ходулях, медленно, пошатываясь, брел к миске с едой. У нас был сосед, мальчик, и однажды придя к нам, он спросил: «Может дать Дистрофику моё лекарство?». Не знаю, от какой болезни пил «Бактрим» наш сосед, но когда он принес баночку с «Бактримом», там оставались буквально пару капель, мама добавила воды и дала выпить Дистрофику. На следующий день он начал пытаться играть и ел со всеми. С этого дня перестал худеть, скоро догнал остальных щенят. Мы отдали его в семью моей подруги. Они очень привязались к Дине, пока она у них три недели жила во время беременности. Подружка с братьями назвала Дистрофика Ремом и он вымахал в здоровенного, веселого кобеля и дожил в любви и заботе до глубокой собачьей старости.

Дину, после этого лета, папа таки продал, не смог найти с ней общий язык, видно продать ее было выгодным делом. Другого тайгана на Украине не было. Что с ней сталось потом я не знаю. Больше, после этого лета, я ее не видела. Вот такая была тайган киргизская борзая Дина. С одной стороны ранимая обидчивая натура, а с другой, грозная охотница и любящая мама.