Читать книгу Рассказы маленькой охотницы - Марианна Пантюхова - Страница 2

Посвящается

Яне, Ладе, Варе, Бартику, Мишке, Дине кыргызской борзой тайган, Бойчику вельштерьеру, Дэнни, Светке, Амуру, Амуру, Амурчику, который прожил два года, Варе, Кузе, Пупсику, Ладе маме Амура 3, Нике, Яне, Джине, Тигре кошке, Стелле кошке, Беленькому кот, Марте кошке, Тарзану собаке дворняге, Мусе морской свинке, лайке Байкалу. Итого 21 собака, 4 кошки и одна морская свинка.

Семья охотника

Маленький черный носик высунулся из-под шкуры и, тщательно принюхиваясь, выполз на белый свет крохотный щенок.

Неуклюже сев на задние лапы, он стал прислушиваться, что творится вокруг.

Вокруг всё шумело и жизнь била ключом. Вот прошли рядом чьи-то ноги, как две огромные колонны, как-будто землю встряхнуло под лапами. Прошла большая мохнатая собака, вдруг кто-то подбежал, схватил щенка, и теперь он парил в воздухе, то взлетая, то поднимаясь ввысь, с замиранием сердца смотря на весь этот огромный мир.

Мир представлял собой квартиру, в которой жила семья страстного охотника.

Сам охотник, его жена, девятилетняя дочка и целая маленькая стая собак, которая состояла из статной, мохнатой лайки Лады, храброго и преданного фокстерьера Бартика, таксы Вари, матери четырех прелестных щенков. Они появились на свет меньше месяца назад. Это был сплоченный коллектив, в котором каждый знал своё место и роль, как в доме, так и на охоте – самом важном мероприятии в их жизни.

Лайка Лада была негласным лидером, она не подчинялась и не признавала никого выше себя, конечно кроме самого Охотника. Но и тут Лада показывала свою независимость и исключительность. Хотя её родиной и была эта же квартира и, как сейчас щенки таксы, она также когда-то пищала и ползала не смело здесь. Потом на непослушных ногах делала свои первые шаги по этому деревянному полу и, в конце концов, была продана другу охотника, который не смог приручить, найти ключ к её собачьему сердцу, открыть потенциал охотницы лайки и смелого вожака. Лада была отдана Охотнику назад. Но и тут не захотела сдаваться, терять своей свободы и сбежала. Всю осень и зиму провела лайка в лесу, живя охотой, как ее древние предки-волки, пока в лютые морозы не прибилась к селу, где была поймана.

Да, в Ладе, в этой гордой и независимой собаке было много от волка. Охотник даже подозревал, что в жилах лайки Яны, матери Лады, течет волчья кровь. То ли бабка Яны, то ли прабабка в таежных лесах погуляла с волком.

Совсем другим был Бартик. Благороднейший и смелейший из всех когда-либо рождавшихся на свет фокстерьеров. Происхождение его было генеральским. Хозяин мамы Баритика был самый, что ни на есть настоящий генерал. Бартик считался породистее Лады, так как имел родословную, документ, подтверждающий его достойное происхождение, чем и был, похоже, неописуемо горд. Порода у фокстерьера сквозила во всём – как он спал, положив голову на белые лапки, как он гордо гулял на улице с женой охотника, и как ел, считая ниже своего достоинства кушать кусок, если он упал на пол. Бартик кушал исключительно из собственной миски. Но, с другой стороны, это был верный друг. Его преданность охотнику не имела границ. Сердце Бартика, было переполнено любовью к охотнику и его семье. Фокстерьер не представлял свою жизнь отдельно от жизни охотника. Оставшись в лесу, или потерявшись, он бы наверное умер от разлуки, так по крайней мере считал сам.

Дина – киргизская борзая ТАЙГАН

Дина к нам в Киев прилетела с папой летом из Киргизии, самолётом.

Помню звонок в дверь и на пороге папа, странная собака. В руках у папы, огромная дыня, таких я в жизни у нас на Украине не видела, она была белая, длинная и здоровенная. Дина, так звали нашу борзую, оказалось ну уж очень необычной как на вид так и на слух.

Как все борзые – с высокими длинными лапами, серым аккуратным телом, короткой шерстью, с длинной мордой, с красивыми миндальными глазами. Единственными пушистыми у нее местами были уши, лопоухие как у таксы, покрытые нежно бежевым пухом – шерстью, а также длинный, немного пушистый хвост.

У нашей красавицы-собаки оказался непривычный характер. Прямо как у настоящей девушки. Когда ее ругали за что-нибудь, например, гадила в квартире, не дождавшись выгула на улице, Дина забивалась под стол в гостинной, и оттуда, на все попытки вытащить ее или поговорить, отвечала длинным трубным: «Бу, бу, бу». Именно такие звуки: «Бу, бу, бу». Громко, протяжно и обиженно, она издавала букала из-под стола и отказывалась выходить от часа до целого дня, смотря на степень ее на нас обиды. В это время ничего не ела, что для охотничьей собаки, да еще живущей в стае, было неслыханно. Тем более, кроме Дины, у моего отца в тот период насчитывалось еще пять собак. А наша Дина сидела под столом, и время от времени букала, тем самым обращая на себя внимание, мол видите, какая я бедная несчастная, обиженная Вами.

Тайган – порода Дины, была почти вымирающей. Больше на Украине таких собак не было. Да и в Киргизии она считалась редкой и дорогой. Эти собаки очень быстро бегают и их используют в охоте за быстрым зверем, например, зайцем. Папа возил Дину на наш киевский ипподром для натаски за механическим зайцем. Вместо настоящего, устраивают гонки собак за чучелом на тросу, которое развивает максимально возможную скорость для зайца. Дина там выступила прекрасно, обогнав всех остальных собак, включая больших белых русских гончих и афганских борзых.

На охоте Дина была сущий зверь. Хищница! Благодаря ей собаки в стае папы смело охотились на крупных копытных, таких как олень и лось. У Дины, несмотря на хрупкое сложение и тонкие ноги, был длиннющий щипец и острые длинные зубы, особенно клыки. Так, однажды летом, в пору перемирия, когда все животные в лесу растят свое потомство, мы с родителями и собаками после пляжа на реке Десна, решили заехать в лес. Там недалеко было поле с горохом. У нас был план набрать гороха и прогуляться немного по сосновому лесу, посмотреть, может есть летние грибы. Собаки тогда с нами были полным комплектом: лайки Лада, Амур, Света, борзая Дина и такса Дени. Заехав в лес и выпустив собак, мы прошлись по лесу. Мама и я умудрились натолкнуться на стадо диких кабанчиков с поросятами. Собаки от нас убежали в другую сторону, а мы ничего не подозревая о злом нраве дикой мамы-свиньи, умиленно наблюдали за полосатыми поросятами до тех пор, пока из кустов не выскочила их разгневанная до предела их кабаниха. С громким хрюканьем она ринулась на нас через поляну, ну а мы, естественно, с такими же громкими визгами кинулись врассыпную. Причем в разные стороны. Я к дереву – тоненькой сосне, забравшись с быстротой молнии, а моя бедная мамочка растерялась в стрессовой ситуации и приняла весь пыл разъяренного кабана на себя. Убегала и кричала истошно: «Дима!». Так она пыталась сказать моему папе: «Скорее на помощь!». И тут он появился, наш герой! С громким криком он выскочил на поляну, размахивая толстенной палкой, которую нашёл на бегу. Свинья оценила свои перспективы в битве и решила отступить, а собаки так до сих пор и не появились.

Однако на этом приключения в тот день не закончились. Вдруг со стороны болота, которое как раз начиналась у границы леса и горохового поля, мы услышали протяжный трубный зов. Папа замер – трубный клич какого-то копытного повторился. Отец, крикнув нам с мамой на бегу, что это зов благородного оленя, побежал по направлению этих звуков. Мы кинулись за ним через лес, через поле, по болоту, которое в конце июня было сухим, но высокая трава не давала быстро двигаться. Олень трубил уже реже. Наконец папа, который бежал впереди, крикнул маме, мол меня не подпускать. Как оказалось, наша стая собак во главе с Диной загнала и загрызла благородного оленя-самца. Лайки вдвоем никогда не смогли бы этого сделать сами. Но тайган, с его быстротой и острыми длинными зубами, был гибельным концом для оленя. Папа отогнал собак, когда было уже поздно.

Другой случай на охоте показал, какая Дина у нас была характерная.

Дело было на утиной охоте. Папа с товарищами всё ходил, но ни утки, ни зайца за целый день так никому не удавалось подстрелить. Тут папа со злостью подскочил к Дине и давай на неё ругаться: «Ах ты, не можешь выследить зайца, только кормлю тебя попусту». На что Дина, посмотрев ему в глаза долгим и печальным взглядом, развернулась и побежала в противоположную от нас сторону, на наши крики даже головой не повела. Мы ходили сами по лугам без нашей киргизской борзой около часа, и уже начали беспокоиться. Но тут я обернулась, и на пределе видимости за нами, на лугу, угадала силуэт Дины. Мы стали ее ждать. Тайган подошла к нам и где-то в метрах ста остановилась, в зубах у нее был заяц. Дина положила его на траву и, посмотрев на папу долгим осуждающим взглядом, разразилась своим протяжным: «Бу, бу, бу».

Мол говорила: «Видишь хозяин, я такая умница, принесла тебе зайца. Сама его нашла и догнала, не съела, а тебе в зубах принесла. Километра три наверное. А ты, неблагодарный, меня куском мяса попрекаешь». Так она букала минуты три.

Папа не выдержал, подошел и давай Дину хвалить и гладить: «Хорошая девочка, умничка». Дина, со своим хрупким нервным характером, давай ещё больше букать и, завалившись на спину, подставлять животик для ласки.

Вообще Дина у нас была самая, как бы так сказать, эмоциональная, из всех охотничьих собак. На всё очень остро реагировала и моему отцу с ней было трудно найти общий язык. Как все мужчины, он не любил истеричек. Бедный тайган, очень любила закатывать истерики по разным поводам. Так у них не могли наладиться отношения, что даже когда папа ее хвалил, она то ли от страха, то ли от радости, прижималась к полу, как кошка, и могла под себя нажурать в этот момент лужу. А так как Дина борзая крупная, то и лужи получались большие, на что отец сразу начинал на нее кричать и всё повторялось.

Всем борзым, для хорошего самочувствия, Дине нужно много и часто бегать. Мы ездили со всеми собаками регулярно не на охоту, а так, чтоб собаки развеялись на природе. Обычно мы ездили к речке Десна. Папа всех наших собак на прогулки перевозил в багажнике «Москвича». Во дворе они по очереди в него запрыгивали, вначале лайки, потом Дина и иногда таксы, хотя обычно таксу брали в салон. Первых минут пять, пока машина трогалась, в багажнике происходила грызня, наши собачки, самым простым и доступным способом – зубами, добивались себе лучшего места в тесном и темном багажнике. Потом, всю оставшуюся дорогу, лежали друг на дружке, душа в душу.

И когда наконец их выпускали, вылетали, как пули, одна за другой. И давай сразу по лугу круги наматывать. Причём Дина, развивала такую скорость, что при взгляде на неё, казалось, что задние лапы впереди передних, а уши не хлопали как у таксы на бегу, а от скорости прижимались к голове, и столько радости было в глазах! Ведь бег для борзых жизненно необходим!

Так как Дина была одна такая на всю Украину, мальчика для пары было найти нереально. Когда Дине подошло время для материнства, мы ей нашли очень породистого и красивого самца афганской борзой. Тогда, в начале девяностых, эта порода собак была очень модна на Украине. Дина забеременела в мае. А в июне подошло время маминого отпуска. Мы с ней каждый год примерно в одно и то же время ездили по путевкам на Азовское море. На время нашего отсутствия было решено отдать Дину в семью моей школьной подруги. Там уже проживал Дениска такса, которого я ей со своей легкой руки пристроила. Папа остался в Киеве с остальными четырьмя нашими собаками, мы с мамой на 22 дня уехали на море, а Дина к Свете в семью. Через три недели мы приехали ее забирать, и тут из подъезда вышла наша беременная борзая, толстенькая, кругленькая как колобок.

Конечно, во время беременности она раздалась в ребрах, но на спинке, где у Дины всегда торчали кости хребта, был толстенный слой жирка, а возле хвостика ямка (Дина часто махала хвостом, вверх вниз, вправо влево, и жирок в этом месте на хребте не образовывался).

Наша Тайган родила двенадцать прекрасных щенят. Половина мальчиков и половина девочек. Мамой Дина была очень заботливой, и молоко все щенки получали исправно. Все были тщательно вылизаны, накормлены, и спали, пока не открылись глазки, по 20 часов в сутки. Так как с такой оравой в квартире было бы нереально справиться, а дело было летом, мы всей семьей переехали на дачу. Дача у нас было добротная, двухэтажная. Первый этаж представлял собой открытую веранду. Крыша есть, а стен нет. Ты кушаешь, спишь, прямо как дома, только вокруг свежий воздух и дождь не помеха, всё лето быть на свежем воздухе. Там мы разместили борзую со щенками.

Всё было чудесно, пока они не начали подрастать, сначала ползать, потом и бегать. Спали теперь щенки значительно меньше и за ними нужно было постоянно присматривать, чтобы не расползлись, а потом не разбежались. Мы их стали прикармливать кашами на молоке, так как смотреть, как они сосут Дину, было просто невыносимо. Фактически, это были пытки, на которые любая здравомыслящая собака, по доброй воле, пойти была не в силах. Поэтому мы с мамой вынуждали ее, и были немецкими полицаями. А происходило это так: утром, днем и вечером мы с криками гонялись за ней по участку, вылавливали на кусочек вкусненького и заваливали бедную на бок, а щенки тут как тут. Увидев, что мама оказалось в зоне досягаемости, с собачьими криками: «Ура!», устремились на штурм мамы. О, это было ужасное зрелище, тело Дины по под слоем щенков дергается в такт как они сосут, и что она жива мы угадывали по конвульсиям задних лап. Мы каждый раз боялись, что всё, предсмертная агония, и наша собака не выдержала радостей материнства.

Но это были еще цветочки, когда детки подросли нам уже не нужно было гонятся, они сами на ходу скопом заваливали мамочку и начинали неистово сосать. Силы мамы и потомства уже были неравные, только пересилив основной инстинкт и пустив в ход зубки, Дина с криками убегала от сыновей и дочерей. А детки были прекрасны! Точная смесь короткошерстной бежево-серой Дины и красно-коричневого длинношерстного афгана. Все двенадцать до месяца были здоровы и крепки как быки. Но вот, вдруг один щенок, мальчик, перестал расти, а потом стал очень быстро худеть, и буквально за неделю превратился в ходячий скелет. Мы любовно называли его Дистрофиком. Дистрофик чах на глазах, и каждое утро, спускаясь на веранду, мы ожидали худшего, но его маленькое тельце боролось за жизнь. Он вылезал из под груды спящих братьев и сестер, и на лапках-ходулях, медленно, пошатываясь, брел к миске с едой. У нас был сосед, мальчик, и однажды придя к нам, он спросил: «Может дать Дистрофику моё лекарство?». Не знаю, от какой болезни пил «Бактрим» наш сосед, но когда он принес баночку с «Бактримом», там оставались буквально пару капель, мама добавила воды и дала выпить Дистрофику. На следующий день он начал пытаться играть и ел со всеми. С этого дня перестал худеть, скоро догнал остальных щенят. Мы отдали его в семью моей подруги. Они очень привязались к Дине, пока она у них три недели жила во время беременности. Подружка с братьями назвала Дистрофика Ремом и он вымахал в здоровенного, веселого кобеля и дожил в любви и заботе до глубокой собачьей старости.

Дину, после этого лета, папа таки продал, не смог найти с ней общий язык, видно продать ее было выгодным делом. Другого тайгана на Украине не было. Что с ней сталось потом я не знаю. Больше, после этого лета, я ее не видела. Вот такая была тайган киргизская борзая Дина. С одной стороны ранимая обидчивая натура, а с другой, грозная охотница и любящая мама.

Бойчик

Единственный в своем роде вельштерьер. Он был комок нервов, не собака, а сплошное недоразумение. Если говорить о характере, Бойчик был безразборный драчун. Кидался на собак, котов, диких зверей и не смотрел на их рост и вес. Он был безрассудно храбр.

Мне тяжело писать о Бойчике. Сразу скажу, что из всех наших собак у него была самая трагическая судьба.

Попал Бой к нам видимо случайно, на тот момент кроме него у отца, было уже четыре собаки, и он заменил погибшего на охоте фокстерьера Бартика. Но если тот был вершина собачьей благодетели, то Бой оказался совсем другим. И с размаху не вписался в слаженный коллектив наших собак. Место под солнцем в старой квартире панельного дома ему с первых дней пришлось добывать зубами.

Кобель таксы Мишка воспринял Боя в штыки и как только мой отец отворачивался на охоте между ними сразу начиналась драка. Не простая грызня- возня, а сразу бой на смерть. Так эти два кобеля возненавидели друг друга с первого взгляда. Бедный Бойчик так и ни с кем не сдружился в нашей семье. Ни с одной собакой, да и мы люди, мама папа и я не баловали его лаской и вниманием.

Когда случился взрыв на Чернобыльской АЭС и все уезжали из Киева, Бой накануне умудрился подцепить на себя столько радиации, что когда нас всех проверяли на выезде из Киева, на нём счетчиком Гейгера трещал на весь салон нашего старого «Москвича».

Бой провел с нами не более двух лет, попав уже взрослым. И всё время его пребывания, я запомнила как страх, мой детский страх который я испытывала всякий раз когда начиналась драка его и кобеля таксы. А такса был любимчиком у нашего вожака собак лайки Лады, и она всегда подключалась к драке на его стороне. И мы, отгоняли от Боя Ладу, а потом Мишку.

Когда мы куда-нибудь уходили из квартиры, так его закрывали от всех остальных собак и проверяли по нескольку раз, чтоб Бойчик был отдельно.

Я помню, что до его трагической гибели не очень обращала на него внимание и какой он был охотничьей собакой не знаю.

Это случилось в конце марта. Кто из нас совершил ужасную оплошность и не перекрыл Боя от других собак, не важно. Но когда после продолжительного отсутствия мы с родителями вернулись в квартиру, там оказалось побоище. Всё: стены, обои, пол, дверцы шкафчиков в коридоре и кухне были в мелких брызгах крови, а Бой лежал в углу на полу и еще дышал. В шее у мальчика были огромные зияющие раны из которых текла кровь, билась фонтаном.

Это сделали все наши собаки, скопом, но начал кобель таксы Мишка. Сам он никогда не смог сделать с Боем такое, они были одинаковы как по весу, так и по возрасту, бойцовским навыкам. У Мишки когда мы его мельком осмотрели не было сильных повреждений. Это ему помогала Лада, такие огромные раны на горле у вельша оставили клыки лайки. Они все были перепачканы в крови Боя.

Мама и папа увезли его в ветеринарную клинику, меня оставили саму в квартире с этими монстрами. Монстрами были наши собаки. Мне было противно с ними оставаться наедине. Нет, я их не боялась. Я любила кобеля таксы, но в тот день у меня это чувство угасло. Я не признавалась себе в этом, и очень горевала, когда Мишку в три года сбила машина и он погиб. Но точно больше я никого из этих собак, которые убили Боя, не воспринимала. Всё время, пока родители были с Боем в клинике, я провела раздетая на балконе. Был март. Сколько часов не помню, всё моё пребывание я была в густом липком мраке. Плакала и просила Бога, чтоб Бой остался жив. Тогда первый раз молилась, кричала, звала родителей и бабушку. Перед глазами были стены в крови и не могла даже шелохнуться, стояла в одной позе как статуя.

Потом заболела ангиной или скарлатиной, провела дома полтора месяца в постели. И когда выздоровела, на улице была поздняя весна, почти лето. Солнце грело и светило ярко. Жизнь продолжалась. Но я всегда буду помнить Бойчика.

Амур черный

Амурчик появился у нас не случайно, папа давно хотел завести кобеля лайки, чтобы охотиться на копытных. И это оказался не кабель, а находка!

Был ли Амур чистокровной лайкой или нет, мы точно не знаем, так как родословной у него не было. Весь черный, только на шейке сверху белое пятнышко, как будто брюнет поседел или капнули отбеливателем. Очень ладненький, тело не слишком длинное, а в самый раз. Морда вроде бы и лайки: черная, уши торчком, глаза умненькие, но что-то было в ней от стаффордширского терьера, то ли форма, то ли облик в целом. Но все, кто видел Амура, отмечали эту его особенность – морду бойцовской собаки.

Когда он у нас только появился, мы ещё жили в центре Киева, в старом дореволюционном доме, в большой и нескладной квартире с двумя комнатами, длиннющим коридором и туалетом с окном на улицу, на подоконнике которого обитала в клетке морская свинка Муся.

Вообще из всех наших кобелей лайки, черный Амурчик был самой колоритной натурой. Храбрый и простой, как пять копеек, бесхитростный, в отличии от Лады. Он был прирожденный вожак стаи. Сколько он был у нас, столько не переводилось мясо на столе. Не важно, заяц, козел, косуля, кабан, олень или даже лось, в охотничий сезон, с ноября по март мясо в морозилке было всегда.

Со мной Амурчик был сама нежность. Ласкался, любил когда ему чешут пузико, папу днями выводил из себя тем, что как кот, мог часами себя вылизываться, особенно, свое мужское достоинство. Лежал, на шкуре кабана, в кабинете, это было негласное его место в доме, и умывался как кот. Хотя, именно с котами, у Амура были отвратительные отношения. Он их давил сходу и без разбору. Просто налетал, хватал и ломал хребет. Сколько их бедных, диких на природе, и в городе, погибло от его клыков… Я и не знаю… Знаю только одно, когда мы три месяца жили на даче, в округе, исчезли все коты, домашние и дворовые. А потом, следующей весной, мы нашли кучу скелетов котов, зарытых на участке нашим трудолюбивым кобелем, причем часто скелеты и головы лежали отдельно.

Амур на прогулке

Сколько интересных случаев произошло с Амурчиком на прогулках! Из-за того, что он был неисправимый драчун и забияка. Мы с ним вечером каждый раз влипали в истории с соседскими собаками, ну а ротвейлеры вообще всегда были наши. Не важно, что любой ротвейлер был раза в два больше Амура. Он кидался на них молча и сразу за горло, и одним четким движением направлял собаку с хозяином в ближайшую ветеринарную клинику, на штопку ран.

Вообще гулять с ним по вечерам был самый трэш. Зазеваешься и как рванет руку с поводком в сторону собаки или кота. А когда мой папа решал вечерком пройтись с ним по парку, то вообще начинался цирк и смех, только не для нас, а для сторонних наблюдателей. Мои милые собачки с Амуром и Ладой во главе, показывали всем этим хорошо воспитанным домашним лентяям, что такое волчья стая. Только мы приходили и в начале парка спускали Амура с поводка, как он начинал наворачивать круги в бешенном темпе, потом истерично метил все вокруг: лавочки с влюбленными, кусты с котами, хозяев с собаками. После этого находил первого попавшегося кобеля, не важно каких размеров, и начиналась драка. Кобель отлетал поджав хвост к хозяину, если мог, или хозяин вытаскивал его. При этом Амурчик предусмотрительно никогда не кидался на людей без команды. Но потеряв первую жертву он сразу находил следующую, и не факт, что мы успевали к этому времени добежать к месту драки. А мы зная, характер нашего кобеля, неторопливо шли по тропинке, только если услышав впереди не шуточное рычание и поняв, что Амурчику достался достойный противник, мой папа прибавлял шагу. Ну а если уж совсем припекало, то и бежал, растаскивать сразу нескольких собак. Обычно там были ротвейлер, бультерьер и кавказец, и во всей этой куче сверху Амур.

Охота

Сколько комичных и трагичных историй с моим любимцем случалось на охоте.

Они с Ладой были специалисты по копытным, и всю зиму, пока шла охота, делали от нас заначки. То есть загоняли зверя – косулю, и делали из неё себе «консервы».

Как только мы приезжали в лес, а охотились мы всегда примерно в одном и том же месте, и наш маршрут проходил мимо заначки, они убегали и вволю наедались.

Потом вываливались в падали, довольные прибегали и, по закону подлости и наглости, этот момент был в конце охоты. Зимой, когда мы уже были жутко уставшими. Шутка ли, целый день протопать по лесу, по снежной целине в кирзовых сапогах, проверять петли и капканы, тропить копытных, по морозу?! И тут, когда ты представляешь теплый автобус, мягкие сиденья, а потом, дом и свой уютный диванчик перед телевизором и мама приносит чаек с вкусным бутербродом… Эти собачки куда-то деваются, и ты голодный, уставший, ждешь их в темном лесу. Мороз, еды нет, чай в термосе закончился, ноги стерты портянками в кровь. Ты мысленно кроешь своих собак самыми злыми словами. А они, как говорилось выше, прибегают через час, как ни в чем не бывало. И что им скажешь? Зла на них нет. Но нам грех жаловаться, так как собачки позаботились и о нас, и в рюкзаке у папы лежат разделанная косуля и заяц, косулю загрызли Амур и Лада, а зайца, папа вынул из петли на тропе. Петли стоят у нас всю зиму, на кабаньих и козлиных тропах, но в них часто попадают и зайцы.

Амур и кабан. Рассказывает Амур:

– Кабан, сколько в этом слове крылось для меня – кобеля лайки! Это и достойный противник, и потом вкусное мясо, и в конце концов теплая подстилка из шкуры на которой я так люблю себя вылизывать. Ах кабан, это не косуля и не козел, которые убегают с испуганно выпученными глазами, но куда им деться от меня! Догнать и вспороть им пузо, и сразу отрывать куски мяса, прямо на ходу, даже не дождавшись, пока косуля испустит дух. Вы думаете, что такие картины можно подглядеть где-то в Сибире, на охоте стаи волков, или в саванне Африки? А мы тоже истинные дети дикой природы! Но вот кабан или кабаниха – дело совсем другое! Они крепкие, мускулистые, сильные, с клыками-резцами. Когда я их догоняю и кидаюсь, кабаны начинают крутиться волчком на месте, только клыки в воздухе мелькают. Зазеваешься и все. Шея или плечи рассечены, из раны хлещет кровь, вот так было на прошлой охоте. Рана на шее, где зашивали, ещё покалывает и чешется. Тогда хозяин был не духе, и я решил ему поднять настроение. Выследил вкусное стадо кабанчиков, состоящее из матерого секача, двух взрослых свиней, и пары подсвинков (молодых кабанчиков), и таких вкусных. Я их нашел, пригнал к хозяину, тот умница, подстрелил подсвинка. Вот кабан почти наш, и тут секач давай отвлекать мое внимание на себя, крутится перед носом. Не дает догнать подранка, хозяин тот тоже повелся на старый трюк матерого секача, и стадо убежало. Секач здоровенный, ух разозлил. И так всегда, стоит гневу поддаться, и бац, отвлекся боковым зрением… Шея порвана, сразу кровища брызнула на снег, хозяин про кабана уже и забыл. Бегает, кричит, подзывает, ну я подошел, тут дочка подбежала. Вместе они меня подхватили, в машину затащили. Дочка что-то шею мне пальцами давит, плачет, кричит. Хозяин машину уж больно быстро ведет, так «Уазик» на ямах лесных и скачет. Эх, вспоминать противно эту ветеринарную клинику, больно там шейке сделали. Не понятно чего, ведь всегда все как на собаке заживает. И тут на тебе, затащили к белым халатам с воплями. Ну хозяин, в следующий раз не дамся, убегу в лес пока кровь не остановится, а то цирк из-за царапины устроили.

Рассказываю я:

– Да, тогда нас Амур здорово напугал. Как он умудрился кабану шею с сонной артерией подставить под удар клыков, я не представляю. Но подбежал он к нам, и с шеи фонтаном капала кровь, нельзя было терять ни секунды. Мы закидали вещи в уазик, подозвали остальных собак и быстро выехали из леса. Я всё это время держала Амурчика на руках, и сжимала пальцами рану. Это приключение, как впрочем и все остальные, закончилось благополучно для всех нас.

Амур и кот. Рассказывает Амур:

– Да, любит мой хозяин задавать задачки. Вот чего мы сегодня поехали в лес? Я вчера ему косулю загрыз, и не зажал для заначки, как Лада хотела. А показал, вывел на поляну, и думаю: «Вот мясо есть, он успокоится и отстанет от меня на пару дней. Я поваляюсь на шкуре, высплюсь, мне уже этот зимний лес и морозы за сезон, в печенках сидят». Так нет же, опять. Иш чего требует, куницу ему подавай. А где мне ее найти? После вчерашней гонки за косулей по снегу, лапы болят, да и лень следы этой куницы распутывать. Вон пусть Лада потрудится сегодня, а я так побегаю. Красота, природа, лес на сытый желудок… Так постойте, а чем это пахнет? Болотный кот. Что он у меня в лесу делает? Его участок возле болота. Нет, для Вас кот, я сделаю исключение и побегаю. От меня на дерево забрался, ну смотри, тоже так умею! Ага, с ветки на ветку, повыше и ещё чуть-чуть, и как схвачу тебя за шею!

Что? Что это! Кто фонариком мне все глаза засветил? Гавкаю ему: «Выключи свет, упаду!». Я же предупреждал, падаю! Как больно ударился, вот человек, не дал кота сцапать! Все, сегодня никакой пользы от меня не будет. Везите домой, в тепло, к миске, потом на шкуру.

Рассказываю я:

– Как-то раз, мой папа, со своим другом, довольно крупным мужчиной по комплекции, Сережей, поехали с собаками на охоту за куницей. Все шло отлично. Собаки тропили зверя. Охотники старались от них не отставать. Близилась полночь. Тут, они услышали, как лает Амур. На звук оба кинулись через лес. Первым к месту, откуда был лай, подбежал дядя Серёжа. Смотрит, возле дерева никого нет. Тут вдруг сверху раздался такой хруст веток как будто не куница, а кабан там. Он подсветил фонариком вверх, на крону, оттуда, с диким визгом, на него полетело что-то огромное, черное и вопящее. Упало на голову, отскочило и скрылось в темноте с визгами Амура. Оказывается, наш кобель, в своей ненависти к котам, зашел так далеко, что полез за болотным котом на дерево и сидел в развилке веток, а дядя Сережа, ослепил Амурчика фонариком, и Амур с воем, свалился с дерева прямо на него. Бедный папин друг получил хороший сердечный приступ от страха, что потом на все предложения поехать на охоту, отвечал милым отказам, и переключился на рыбалку.

Амур и ружьё

Этот странный случай с нами произошел ранней осенью на охоте, недалеко от Киева на Черторое, так народ назвал это место. Видимо не зря. Тогда всё начиналось не так, как хотелось. Мы поехали с новым папиным знакомым, буквально пару дней как знали друг друга. На его джипе, что громко сказано, джип марки «Сузуки», просто разваливался на ходу. Тарахтел, во время езды, впивался в тебя всеми углами сидений и дверей. Пока мы доехали компанией с собаками в салоне, измучились. На Черторое выскочили на свободу с громкими криками: «Ура! Мы приехали!». Но тут, что-то внутри засосало, как перед неудачной охотой. Вроде и погодка хороша, и папин знакомый адекватный, но чувствовалось в нем какая-то странность, что ли. То ли слишком чернявый для украинца, то ли слишком спокойный как для охотника. Но все мы ощущали внутренний дискомфорт, когда с ним разговаривали или просто рядом шли.

Охота сразу задалась, набили пару уток, накрутили километры по лугу, и тут собаки по кустам вдоль залива старика Десны, погнали явно стадо диких косуль. Папа отправил меня через поляну в ту сторону, где были слышны звуки погони за косулей, помогать собакам загонять на охотников зверя и если они вдруг, как всегда, захотят сами загрызть и не показывать нам место, где лежит погибшая косуля, сама смогу найти. Пока я пересекала поляну, а папа бежал на другую сторону кустов, мы четко услышали звуки борьбы и вдруг все затихло. Мама осталась далеко позади на лугу. Мы ждем когда выйдут собаки, а они, изголодавшись за время весенне-летнего перемирия, явно сами грызут косулю. Начали их звать – ноль. Папа выстрелил в воздух – ноль. Амурчик решил выйти первым. Мы бегаем по поляне за ним, полчаса бегаем, а он хвостиком виляет, глазки в сторону отводит: «Хозяин извини, да завалили косулю, но мне надо дать жене вдоволь наестся, ты ж у нас тушу отберешь и своей хозяйке отдашь, та тебе из мякоти будет биточки и котлеты делать, а нам только кашу с костями варить!».

Как говорила я выше, место, где происходило дело, называлось Черторой, это луг между стариком Десны и Десенки. Про это место разное рассказывают, в основном народ видит по вечерам ближе к сумеркам и в дождливую погоду всяких привидений. Например, чаще всего высоченного то ли мужика, то ли старика в длиннющем старом пальто, шляпе и с саквояжем, как будто он из девятнадцатого века. Мы вечно теряем здесь собак, мало когда охота бывает удачной. А этот раз, только вроде Амур повел нас к кустам, как мы услышали жуткие крики, недалеко впереди. И что самое страшное, кричала мама. Кричала истошно, истерично звала папу: «Дима, Дима, помоги Дима!». От этих маминых криков у нас все внутри перевернулось, бросило в холодный пот липкого ужаса, руки заходили ходуном от дрожи. Мой папа кинулся с ружьём наперевес в сторону, откуда звала его мама. Она продолжала кричать без остановки: «Дима, Дима!». Папа бежит, и тут я вижу, что с противоположной стороны от доносящихся звуков, через луг, ко мне бежит мама и кричит: «Это не я!». Размахивает руками. Да, точно, мама от нас отстала. Я тоже начинаю звать папу и бегу к нему: «Папа, это не мама. Остановись!». А крики продолжаются, папа наперевес с ружьем мчится как разогнавшийся паровоз, догнать его нереально и ничего не слышит. Так и скрылся в кустах, и как только он залетел в эти кричащие маминым голосом кусты, все стихло. Мама, тем временем, успела добежать ко мне и мы вместе с Амуром и папиным знакомым стали ждать. Минут через двадцать отец к нам вернулся и с каким-то, совсем ошалевшим видом, спросил: «Оксана, ты где была?». Мы с мамой наперебой давай рассказывать, что это была не она и мы пытались его предупредить. Мама вообще сказала, что как только она услышала вопли ее голосом, то припустила через луг, но папа уже бежал без оглядки. Тем временем, Амурчик крутился возле нас, довольный и весь перемазанный в крови косули. Папа ни слова больше нам ни говоря схватил Амура и давай трясти: «Где косуля?». Потом вообще снял с плеча ружьё, одностволку свою любимую, 32 калибр и схватив за стволы, как протянул кобеля поперек спины прикладом. Раздался хруст, мы уже подумали, все, это звук ломающегося хребта собаки. Но это треснул приклад любимого охотничьего ружья. Отец взвыл, как раненый вепрь. При виде этого зрелища, Амур помчался в кусты, поджав хвост. А Лада наблюдавшая за этой сценой, из-за кустов, выплыла на поляну, подошла к папе, лизнула и повела к туше загрязненной косули. Видимо она сразу оценила степень гнева хозяина и сцена избиваемого Амура натолкнула ее на мысль, что хоть она и любимица, но все в этой жизни бывает первый раз. Ей может тоже достаться.

В тот раз с Чертороя мы уезжали с каким-то чувством, что более, менее избежали настоящей опасности. Мы целы, собаки тоже, не считая побитого Амура, хотя тот, судя по его виду, уже все забыл. Ружьё поломанное, но жить будет. Больше с этим парнем, папа никогда не ездил, непроверенный человек на охоте лишний, может это правда только были наши суеверия. Но с Чертороем мы на время завязали и переключились на местность возле села Погребы.

Муська

Муська появилась у нас не случайно. Все мое детство я слушала рассказы мамы о печальной участи подопытных животных, которые десятками погибали ради науки и долгожданного эликсира от рака. Это были крысы, мыши и морские свинки. Вначале животным прививали рак, а потом на них испытывали лекарства от этого рака. Чтоб эксперимент был достоверным, руководство научного института, где работала мама, требовало от своих сотрудников, обычно такая честь доставалась лаборантам, в конце эксперимента живьем отрезать огромными ножницами головы крыс и морских свинок. И так десятками. Поэтому я не пошла ни в биологи, ни в врачи, как вся моя семья. Чтоб спасти хоть одну жизнь, уговорила маму принести с работы маленькую морскую свинку. Это на самом деле, само по себе, было огромным мне одолжением. Так как у нас уже проживали пять собак в квартире и морская свинка вписывалась в эту картину еле-еле.

Муська оказалась на редкость общительной и прожорливой. Мы ее поселили в туалете на подоконнике, в клетке. На этом же подоконнике проживало огромное количество цветочных горшков, с разными зеленым вьющимися и не цветущими растениями. Это ж был не простой подоконник, а подоконник в старом дореволюционном доме. Поэтому – длинный и широкий. Муськина клетка стояла там, как в джунглях.

Муське подстилкой служила сорванная трава, которая потом у неё высыхала и превращалась в отличную перину. Мама ей давала морковку и листья капусты, ну а моя зона ответственности, как раз была трава, не просто трава, а большой пучок травы каждый день. Если я долго гуляла после школы во дворе, забывала пару дней нарывать травы, а мама, наработавшись, забывала нарезать морковки и капусты, то бедная Муська съедала всю свою травяную подстилку и оголялся пол клетки, вместе с продуктами жизнедеятельности морской свинки.

Вы спросите – как можно было забыть про морскую свинку если клетка с ней в туалете? Просто! У меня школа, продленка и двор до ужина. У мамы работа очень далеко от дома, до шести. Когда, мы наконец-то являлись домой, а дверь в квартиру открывалась с ужасающим скрипом и закрывалась с грохотом, так как была так же стара как и сам дом. То Муська, услышав звук открывающейся двери, начинала так громко квикать: «Кви, Кви!». Это в переводе означало: «А я! Вы про меня забыли!». Не переставала квикать пока мы к ней не заходили в туалет. Как всегда у этой маленькой обжоры все было пусто. Она квикала не переставая, пока мы что-то ей не приносили поесть.

Я с Муськой регулярно выходила на прогулку во двор, чтоб моя голосистая любимица могла попастись на траве вдоволь. Конечно, поводка у свинки не было и мы с подружками на поляне образовывали круг или квадрат, в середину пускали Муську и смотрели, чтоб она не прорвалась дальше, не убежала в свободное плавание по двору. А та, так и норовила выскочить из круга и скрыться в высокой, нескошенной траве. Девочки, хоть и стояли начеку, но если Муська начинала вырываться на волю с их стороны, никогда ее не ловили. Начинали верещать. Я кидалась свинке наперерез, хватала за загривок или лапу и тащила домой. На этом выпас Муськи заканчивался.

Однажды, мои родители разменяли большую старую несуразную квартиру в дореволюционном доме, и мы с Муськой и пятью, на тот момент собаками, оказались в хрущевке, где хоть и было три комнаты, но места раза в три-четыре меньше. Это происходило летом, и клетку с Муськой определили на балконе, от собак подальше, они вмиг бы сбросили клетку и выгрызли Муську оттуда. Что собственно и произошло на балконе, кто-то клетку перевернул и Муська, слава Богу, скрылась в завалах старых вещей на балконе. Так, она бедная прожила целую неделю без еды воды, молча, что для неё было вообще не характерно. Но потом сдалась и вышла на кухню. Слабо проквикав: «Кви, Кви! Травы! Воды!».

Родители без меня рассудили, что будет лучше отдать ее знакомому молодому парню Артуру, который с большим удовольствием забрал Муську, по его рассказам, она дожила до глубокой старости в сытости и почете.

Лада сколько в этом слове!

Лада была прекрасна! Как с точки зрения собаки, так и с точки зрения человека. Она была очень красивой лайкой. Крупная, яркого окраса черная спина и кремовые лапы, грудь. С глазами такой красоты, что смотришь и не веришь, что это глаза собаки, а не прекрасной женщины. Большие, миндалевидные, как с подводкой, карие с длинными черными, загнутыми ресницами. Характером – властная, независимая, хитрая. Она была любимицей папы и плодом моей ненависти, так как являлась корнем всех моих злоключений в детстве. Лада была единственной собакой, которую принимала и уважала моя чистоплотная еврейская прабабушка Маша. Лайка приходила к бабушке в комнату, садилась перед её креслом. Бабушка гладила Ладу и приговаривала: «Красавица, умница».

Лада была дочкой нашей первой лайки Яны, серой, крупной, сибирской лайки. Появилась Лада на свет весной еще с тремя сестрами и это, наверное, был самый красивый помёт, из всех мной виденных. Все щенки были такими пушистыми и ладными. Прямо не верилось, что они настоящие. Я маленькой, выносила их во двор поиграть и показать подругам.

Ладу папа продал, но когда от него на охоте сбежала Яна, по объявлениям Яны, нашлась Лада, которая в свою очередь тоже сбежала. Вечером к нам в дверь постучался мужчина и на поводке держал Ладу. Мне было жаль Яну, она была подругой моего, можно сказать младенчества: катала меня на санках и на спине. Однажды, наверное года в два, а Яне пару месяцев, летом на даче, мы с ней пошли путешествовать далеко, куда глаза глядят. Вышли с участка, пока мама с папой были заняты, потом дальше по дороге, за ворота дачного кооператива и вдоль забора дошли к озеру, и потом через мостик к магазину, где на нас обратила внимание добрая женщина и привела обратно к незадачливым молодым родителям, мама уже сильно плакала. Я даже не знаю, как добрая женщина поняла мой двухлетний лепет. Когда Яна потерялась мне стало грустно – ушла подруга моих игр. А Лада, совсем другая, гордая и независимая, она признавала только отца, и то не факт, что в начале так было. Вначале она вообще, была как кошка, сама по себе.