Читать книгу 100 великих криминальных драм XIX века - Марианна Сорвина, М. Ю. Сорвина - Страница 25

Начну с загадки. Некогда мне довелось готовить античный цикл – анализ обработанных классиками древних мифов. И в ряду произведений оказалась пьеса Василия Васильевича Капниста «Антигона» (1810–1815). Капнист – драматург екатерининских времен, для золотого века уже ставших «веком минувшим». Пьеса его весьма необычна, в ней словно сошлись несколько направлений литературы: уж классицизм и сентиментализм – точно. Классицизм представляет Креонт – правитель Фив и дядя Антигоны. Сентиментализм – это пара влюбленных: сын Креонта Эмон и его избранница Антигона. По сюжету эллинского мифа Креонт приходит к власти в Фивах после смерти своего зятя Эдипа и братоубийственной войны его сыновей-наследников Этеокла и Полиника. Оба погибли, и дядя Креонт отдает распоряжение: Этеокла, как патриота, похоронить с почестями, а Полиника, приведшего в Фивы иноземную рать, бросить в чистом поле. Всякого, кто попытается предать тело Полиника земле, ждет казнь. Дочь Эдипа Антигона не может смириться с унижением праха ее брата и присыпает его землей. Для Креонта дело осложняется еще и тем, что женихом Антигоны является его собственный сын.

В трагедии Капниста Антигона и Эмон – нежные создания (они все время с платочком и в слезах). Креонт же являет собой классический образ деспота и тирана. Чтобы не потерять лицо, этот человек, взявший власть, которая ему не предназначалась, но досталась в силу обстоятельств, готов отправить на смерть кого угодно. Лишь в конце он понимает, что и его жизнь кончена.

Эта грандиозная и мрачная фигура у Капниста более всего напоминала безумного Иоанна Грозного, убивающего своего сына. Возникал резонный вопрос: с чего бы это Капнисту вдруг вздумалось писать об Иоанне Грозном в начале XIX века? Дело в том, что писатели эпохи Просвещения были людьми вполне конкретными: если они что-то говорили, то всегда со смыслом и отсылкой к современности.

К счастью, этот вопрос возник, и понадобилось заглянуть в примечания и сопутствующие материалы. Оттуда и выяснилось, что Капнист зашифровал в злобном и кровожадном Креонте вовсе не Иоанна IV, а Павла I.

У современного человека это может вызвать культурный шок. С одной стороны, понятно: Капнист критиковал свое время. С другой стороны, император Павел воспринимается нашим и несколькими предыдущими поколениями как человек не слишком волевой, даже где-то аморфный, не очень разумный, не разбирающийся в политике и даже склонный к мистике и видениям. Его властная мать практически отлучила его и от государства, и от воспитания наследников. Павел же предпочитал отсиживаться в Михайловском замке и играть в солдатиков. Выходит, современники представляли его совсем другим? А ведь современникам явно виднее.

Враг государства

К началу XIX века Павел превратился в притчу во языцех для русского дворянства. Его считали безумным абсолютистом. Он не считался с аристократией, ни к кому не прислушивался и доверял в большей степени своим вещим снам, в которых ему иногда являлся даже Петр I на правах прадедушки. Сейчас уже не важно, с какой долей процента Петра I можно считать действительным прадедушкой Павла. Важно то, что Павел никогда не отличался самовластной волей, умением управлять страной и способностью подбирать себе подходящие кадры – всем тем, чем как раз отличался Петр I.

Павел был императором около пяти лет. Пока в стране царила его мать, союз с дворянством, залог успешного правления, соблюдался и расцветал, в том числе и на ниве просвещения. Павел же отправлял в опалу придворных и полководцев, поссорился с Суворовым, не ладил с гвардейцами, собирался узаконить своих внебрачных детей, что привело бы к хаосу у трона. Взбесила всех и ситуация с штабс-капитаном Кирпичниковым, получившим тысячу палок за оскорбительное высказывание об ордене Святой Анны. Внешняя политика за эти пять лет тоже изменилась: Павел поссорился с ближайшим союзником России Великобританией и вступил в союзнические отношения с Францией. Ему пожаловали Мальтийский орден, а Павел не увидел в этом подвоха и носился с орденом, как завоеванные индейцы – со стеклянными бусами.

Понять Павла тоже можно. Его раздражала владычица морей Британия и хотелось разнообразить дипломатию союзом с Пруссией, Швецией и Данией – союзом, в котором он мог бы занять главенствующее место. В ноябре 1800 года англичане заняли Мальту, которую Павел считал своей вотчиной и хотел сделать средиземноморской базой флота, а в декабре он подписал договор с тремя странами севера и наложил арест на британские суда в российских портах, чем разозлил и англичан, и англоманов внутри своей страны.

Лондонский след

Большое количество политических заговоров и физических устранений режиссировались из Лондона. Достаточно вспомнить уничтожение русской миссии в Тегеране в 1829 году или убийство Распутина в 1916-м. Есть версия, что устранение Павла I тоже режиссировалось из Лондона или по крайней мере финансировалось оттуда. Это лишь версия, но известно, что посланник Великобритании Чарльз Уитворт был в курсе злодейского плана.

При императрице Екатерине сэр Уитворд был в фаворе и получал награды от русского двора. После ее смерти он сблизился с дипломатами-англоманами А.А. Безбородко, графом А.Р. Воронцовым, Н.П. Паниным и настаивал на сближении с Англией.

Уитворту удалось подписать торгового договора от 1797 года и союзный договор против Франции от 1798 года. Посол даже успел получить титул пэра за свою деятельность. Но захват Мальты возмутил русских, а желание Павла отозвать суворовские войска в Россию злило англичан. Павел потребовал отзыва посла, потом раздумал. Но уже в мае 1800 года отношения ухудшились настолько, что посланников поменяли на временных поверенных. Тогда же Уитворта послали в Копенгаген с задачей расстроить союз России и Дании. Все это время он поддерживал отношения с братьями Зубовыми, находившимися в опале, их сестрой Ольгой Жеребцовой и Паниным. Супруга камергера Жеребцова была любовницей Уитворта.

С помощью этой группы Уитворт рассчитывал убрать Павла I и восстановить русско-английский альянс против Франции. Некоторые историки, вроде Казимира Валишевского, считали, что Уитворт даже давал советы Панину, как избавиться от влияния Павла: например, можно было прибегнуть не к устранению, а к регентству по примеру английского. Такие прецеденты имелись: царственные династии без освежения крови часто приходили к вырождению. Например, английский король Георг III сошел с ума и был отрешен от власти, а фактическим правителем стал его сын Георг IV. Та же ситуация сложилась в Датском королевстве: душевнобольной король Кристиан VII оставался на престоле лишь формально, а вместо него страной управлял совет.

Наследник и его теневые партнеры

Всех уже более двух веков интересует вопрос: какова же была роль Александра I в заговоре и убийстве? В некоторых кругах Петербурга Александра считали отцеубийцей. Существовала версия, что набожность Александра и его возможное бегство в монастырь были связаны с чувством вины, а сам он считал карой за гибель отца войну 1812 года и отсутствие у него наследников. Но никаких прямых свидетельств вины будущего императора не существует. Впрочем, логика подсказывает, что дальнейшее пребывание Павла на троне и продолжение его внешней и внутренней политики могли быть опасны для жизни и свободы самого великого князя Александра.

Заговорщики сильно рисковали, ведь нередки были случаи молчаливого согласия наследника и в то же время – дальнейшей зачистки всех участников.

Никто не знал, что предпримет будущий император. Порой благодарность выражалась в форме репрессий.

Первоначально предполагалось низложение Павла I. В нем должно было участвовать несколько полков. Панин намеревался оказать давление на императора и заставить его добровольно отречься от престола. Именно поэтому явление заговорщиков должно было напоминать военный переворот. В Михайловский замок были введены гвардейские и армейские полки. В случае отказа заговорщики увезли бы Павла в тайное место, где его можно было бы держать под стражей – иными словами, взять императора в заложники.

Попытка договориться по-хорошему провалилась. Император оказал сопротивление и был убит табакеркой. Кстати, такой способ убийства подтверждает версию о непредумышленном убийстве: император был убит в схватке первым, что попалось под руку, если бы его с самого начала хотели убить, оружие было бы припасено заранее. Павла ударили табакеркой, а потом задушили шарфом.

«Серый кардинал» заговора

Создается впечатление, что во дворец проникла банда головорезов. Но это были известные всем люди из российской элиты – Зубовы, Панин, Беннигсен…

Впрочем, самой примечательной фигурой среди заговорщиков все ж таки являлся Петр Алексеевич Пален. Чтобы понять, что это был за человек, достаточно упомянуть, что у Палена все это время имелся запасной план – как теперь принято говорить, «план B». Если бы заговор потерпел поражение, Пален сразу же арестовал бы заговорщиков и представил все как свою личную заслугу в раскрытии вероломного плана.

О нем упоминал Н.Я. Эйдельман: «Петр Алексеевич Пален, «ферзь» подготавливаемой игры, пожилой (55 лет), крепкий, веселый человек, мастер выходить из самых запутанных, невозможных положений (о чем рассказывались разные истории еще до 11 марта 1801 г.), знаток той единственной для государственного человека науки, которую сам Пален назовет пфификологией (pfificologie) – от немецкого pfiffig, «пронырливый». Тьер полагал (зная «Записки Ланжерона»), что «Пален принадлежит к тем натурам, которые при регулярном режиме могли бы попасть в число великих граждан, но при режиме деспотическом делаются преступниками».

«Талейран, Фуше, Бернадот в одном лице», – заметит другой французский историк, А. Сорель»