Читать книгу Небесная тропа - Марианна Владимировна Алферова - Страница 6

«Я достал записную книжку и набрал нужный номер. Пальцы, нажимающие кнопки телефона, дрожали. На том конце провода трубку сняли сразу. Я не представился, в этом не было нужды. Прежде чем мне задали вопрос, сказал, что согласен.

– Вы уверены? – Человек говорил со мной шепотом, будто чего-то боялся.

– Абсолютно.

– Хорошо… – Он замолчал. Я слышал, как он тяжело дышит в трубку. – Хорошо, – повторил он, – завтра до рассвета выйдете из дома…

– Что значит «до рассвета»? – перебил я. – Сейчас июнь, белые ночи.

– Да, да, конечно. Но это вам решать, что значит – «до рассвета». Идите к Столетней башне и садитесь в трамвай.

– А дальше?

– Дальнейшее – ваше дело. Сядете в трамвай и прыгнете вниз, когда сочтете нужным.

Мой собеседник повесил трубку. А я в недоумении продолжал смотреть на безмолвный телефонный аппарат. Ход эксперимента представлялся мне совершенно иначе. Меня пригласят в институт, поместят в специальную камеру, оплетут проводами и… Вместо этого какой-то бзикнутый тип сообщает мне, что я должен ни свет, ни заря сесть в неизвестно откуда взявшийся на монорельсе трамвай. Скорее всего, меня нагло разыгрывают. Но самое смешное то, что завтра я поднимусь в четыре часа утра и отправлюсь к Столетней башне садиться на дурацкий трамвай. Иного выхода нет. Я хочу уйти. Неважно– куда. И даже почти неважно – как. Главное – сбежать, ускользнуть… от самого себя.

Я вышел на улицу и долго стоял, запрокинув голову. Наверху, наизменный, светился голубым монорельс. И показалось, что слышится вдалеке перепев мчащихся по монорельсу колес, и замаячило над синей полосой светлое пятно лобового стекла…»

Рик захлопнул тетрадь – обычную ученическую тетрадь в двенадцать листов с зеленой обложкой и пожелтевшими от времени страницами – и отложил ее в сторону. Дневник был задуман для убедительности. Обманщик напишет мнимые воспоминания о своем мире и потом, будто невзначай, подкинуть тетрадку Ольге Михайловне, чтобы та прочла и лишний раз убедилась. В дневнике будет объяснено, почему Рик явился сюда, в этот мир, как жил прежде, и почему он, Рик, почти на сорок лет моложе самого себя. Поначалу он дивился – что же это «мама Оля» не расспрашивает его ни о чем, потом понял: она просто боится, что он не сможет объяснить все так, чтобы она смогла поверить. Боится уличить его в обмане, боится, что воскресший сын окажется жуликом и вором. Обманщик попался в собственную ловушку. Поначалу казалось совсем несложно придумать этот самый другой мир, из которого он якобы явился. Рик набросал несколько фраз… И тут же порвал страницу. Потом составил план, но опять все порвал. Чувства переполняли его. Слова походили на камни. Рик чувствовал, что запутывается. Придуманное начало жить самостоятельной жизнью. И кто знает, может, он не сочиняет вовсе, а просто силится вспомнить. И даже дурацкий трамвай, призванный перебросить его из одного мира в другой, не выдуман, а существует…

Можно, конечно, выбросить дурацкую писанину, перекантоваться у «мамы Оли» денька три и сбежать. Но Рику сбегать не хотелось. Хотелось остаться. Надолго. Хорошо бы, навсегда. Еще вчера жизнь казалась мерзкой, все люди – подлецами, а сам он был то сволочью, то Богом. Ни та, ни другая ипостась его не устраивали. Сегодня прошлая жизнь сделалась не просто вчерашней, а чужой. Рик вспоминал свое прошлое и поражался: как он мог так примитивно мыслить, так выпендриваться, стараясь самоутвердиться? Все слишком мелко, глупо и, главное, неинтересно новому Рику. Он даже не пытался оправдать свои прошлые поступки: в прежней жизни действовал другой человек, и Рик относился к нему почти равнодушно. Единственное, что казалось привлекательным в том, прежнем, так это способность предаваться мечтам, полностью погружаться в призрачный мир, заставлять и других верить в свои фантазии. Но эта способность перешла к Рику нынешнему. Так что у Рика прежнего не осталось никаких достоинств.

Кем он был в жизни прежней? Нищим. Это было его единственное, все определяющее качество. В детстве больше всего на свете он ненавидел книжку «Принц и нищий». И еще тех, кто изобрел макароны. Пахнущие обойным клеем, серые, осклизлые черви, их ели вечером и разогревали утром, если, конечно, оставалось на утро. Но и макароны бывали в доме лишь после мамашиной получки, пока отец не пропивал деньги.

А мир вокруг жадно двигал челюстями, пережевывал мясо и наблюдал за Риком, ожидая, когда же тот ошибется. Рано или поздно произойдет падение. Рик и сам знал, что оно неотвратимо, как то, что сначала человек вырастет, а потом состарится, неизбежно, как смерть в конце пути. Но самое страшное, что в час, когда нищий оступится, к нему не будет снисхождения.

Господи помилуй!

В школе был у Рика друг Славка, и друзей все называли неразлучными. Славка подкармливал его конфетами и мороженым, а Риковы кулаки оберегали субтильного сыночка благополучных родителей. Рик непревзойден был в уличных драках – жилист, изворотливей дикого зверя, а удары, разбивавшие чужие носы, мгновенны и точны. Но Рик бросил школу, и дружба прервалась мгновенно. Поговаривали, что Славка с приятелями занялся бизнесом и процветает…

Но черт, настоящий черт, рогатенький, подленький, пахнущий серой и гниющей паутиной, черт столкнул их снова! О, Станислав Великодушный! Как щедро ты сорил деньгами перед старым приятелем, угощал водкой и почти насильно впихнул в карман несколько двадцатидолларовых бумажек, не считая…

– Подарок от меня, – повторял Славка, похлопывая Рика по плечу.

Деньги разлетелись мгновенно. Рик даже припомнить не мог, на что потратил. Ботинки новые купил, джинсы, куртку… Матери отдал половину – долги раздать, да жратвы купить, ну и младшеньким что-нибудь из одежки. Не вышло. В тот же вечер отец у матери все деньги выманил и загулял с дружками – пили все, соседи снизу и сверху, из дома напротив являлись какие-то никому неизвестные краснорожие личности. Даже Орестик с Клавдюнькой валялись на полу пьяные. С кем Рик подрался, и из-за чего – было уже не вспомнить. Очнулся он на лестнице, сидел, привалившись к стене, а рубашка на боку была мокрой и отвратительно липкой. Рик хотел встать, но не мог, хотя пьян-то был не сильно. Тело обливалось холодным потом и валилось обратно. Соседка поднималась по лестнице, глянула на него, и лицо ее сделалось белым и перекошенным, будто в треснутом зеркале… Потом откуда-то возникла девица в белом халате, похлопала Рика по плечу, тронула пальцем бок, отчего внутри Рика что-то дернулось, как живое, и крик сам рванулся из глотки. Девица поглядела на пальцы, измазанные красным, вздохнула и сказал: «Пошли, все равно нести тебя некому». И он покорно поднялся и пошел… Когда Рик выписался из больницы, то ни новых ботинок, ни джинсов дома не нашел, да и работы своей по ремонту квартир успел лишиться. В бригаде «халтурщиков» его место занял новый расторопный парнишка.

И снова возник Славка, и снова щедро одарил… А потом…

Потом был разговор в маленьком пустом баре на углу, они со Славкой сидели за столиком у окна, а девица за стойкой перекладывала на витрине шоколадки и яростно зевала, прикрываясь пухлой ладошкой.

– Есть дело для тебя, – сказал Славка, на этот раз без дружеской улыбки, а напротив, хмуро. – Один гад мне мешает.

– Побить его надо, что ли? – предположил по старой школьной памяти Рик.

– Нет, проще. Замочить.

– Как-то не доводилось мокрыми делами заниматься, – Рик усмехнулся. – И охоты пробовать нет. Драка – там просто. Я ему в нос, и он мне в нос, если достанет, конечно. А тут как?

– Если завалишь этого типа, я тебе долг прощу. Ты мне тысячу баксов должен, или забыл?

– Не понял… – Рик почувствовал, что внутри у него противно холодеет. – Какая тысяча баксов?

– Деньги у меня брал? Брал. Так вот и гони их обратно в три дня. Или кончай этого типа. На выбор.

– Но ты же их мне подарил! – выдавил наивный драчун.

– Ты видел, чтобы кому-то просто так давали тысячу баксов? А? Разве я похож на психа?

Рик лихорадочно пытался вспомнить, сколько же Славка на самом деле ему дал. Выходило, никак не больше пяти сотен.

– Не волнуйся, я добавлю еще пару тысчонок, когда дело будет сделано, – расхохотался Славка и потрепал старого приятеля по плечу.

– Кто он? – Рик изобразил полную подавленность, и прикидывал тем временем, как же ему удрать из дурацкой ловушки, в которую Славка его заманил.

– Один мудила. Гребнев. Арс Гребнев. Я с ним кое-какие дела имел, – сообщил Славка, вполне поверив в Рикову покорность. – Обещал камушки принести. Я уже покупателя нашел. А он меня кинул.

Итак, Рику предложили выбирать. Жизнь человека или тысяча баксов. Не то чтобы жизнь человеческая казалась Рику какой-то высшей ценностью, он вполне мог убить во время драки или из ненависти – во всяком случае в мыслях он это допускал, – но чтобы вот так, из-за угла, как науськанный пес, кинуться на жертву? Ну уж нет! Неужели это разжиревший тип вообразил, что его, Рика, так легко прибрать к рукам?! Не выйдет. Он вернет деньги и будет свободен. Но где взять тысячу баксов за три дня? У родни в долг не наберешь, родня – одна голытьба. И друзей нет таких, у кого по полкам лишние тысячи валяются. Мать сказала: коли веришь, Господь поможет и чудо сотворит. Пошел нищий в церковь, свечку Николе Чудотворцу поставил, потом лотерейных билетов купил десять штук – и все мимо! Не выиграл ни гроша. Только понял, что Богу на него наплевать.

Господи помилуй!

Он съездил к тетке: та всем рассказывала о новом ухажере – и умен он, и богат. Может, подсобит? Но ухажер оказался очередной сказочкой для подруг и родни. Покормила тетка непутевого племянника картошкой с мясом, в ванной разрешила помыться и дала двадцатку на дорогу. На прощанье сказала: «Уж ты как-нибудь!»

Господи помилуй!

Вернулся домой, мать в истерике, и младшенькие, Орест с Клавкой ревмя ревут, в угол забившись.

«Твои дружки приходили! – заорала мать. – И Славик с ними. Спросили, где ты. Я отвечаю: «Не знаю». Тогда один схватил кастрюльку с плиты – а в ней кипяток только с огня – и Орестику на голову вылил. Я руку подставить успела, так что малого считай почти и не обожгло. А меня… смотри… – Она сунула Рику в лицо покрытую волдырями руку. – Что ж это такое?! За что?!»

«Может, Славку пришить?! Уж он-то точно погань!» – подумал Рик.

Убивая, сам становишься смертен… Глупая фраза, откуда она? Что ж, придется, как всегда, выбирать между дерьмом и тем, что еще дерьмовее.

Господи помилуй!

Тетку Рик выследил в сбербанке. Набрал бланков и сел за столик, сделав вид, что старательно их заполняет. А сам следил за теми, кто валюту меняет. Тетка так и просилась ему в руки: кофта ярко-желтая в пунцовые цветы на пышной груди топорщится, задница трикотажной юбкой обтянута. Баксов тетка меняла аккурат тысячу, а полученные деньги завернула в газетку и на дно авоськи для маскировки сунула.

Рик последовал за намеченной жертвой – издалека видна была ярко-желтая кофта. Едва тетка зашла в подъезд, как Рик устремился следом. И так удачно: в парадной ни души, и темень такая, будто уже ночь на дворе. Рик одной рукой схватил сумку, а другой изо всей силы толкнул тетку на каменные ступени. В следующую секунду Рик уже мчался проходными дворами, ныряя из одного переулка в другой. Интересно, что хотела тетка купить на эти деньги? Холодильник? Телевизор? Уж верно, не человеческую жизнь.

Господи помилуй!

В тот же вечер Рик зашел к Славке. Тот был дома один. Встретил со сладкой улыбочкой на губах, будто роднее человека у Рика и не было никогда.

– Ну что, решился? – спросил Славка, смеясь.

– Решился, – засмеялся в ответ Рик, открыл сумку и показал пухлую пачку денег. – Только ничего ты, друг верный, не получишь. И мокрушником я не сделаюсь, и денег тебе не отдам. Ухожу я, исчезаю, ясно?!

– Куда исчезаешь? – не понял Славик.

– В другой мир. – И звезданул дружку между глаз.

Тот свалился на пол кулем. Рик пнул Славика в живот, раз, другой. Наклонился, прошипел в ухо:

– Тронешь моих – убью.

Домой Рик больше не вернулся. Две недели деньги мотал, и уже к исходу веселья повстречались ему Серж со Светкой. Помнится, взяли они в ларьке две бутылки шампанского полусладкого, бутылку пива, две воблы и шоколад на закуску, завалились к Сержу. Остаканился Рик и забыл, кто он и откуда, воблой заел и в самом деле уверовал, что мчался в синем трамвае над укрытым туманом городом и сиганул с задней площадки вниз. Упал, но не разбился, только судьба его перевернулась начисто. И стало у него все новое: и жизнь, и жилье. И даже мама, настоящая мама у него теперь есть!..