Читать книгу Посеявшие бурю - Мариэтта Роз - Страница 10

Ореховые глаза властителя Альфара с тревогой наблюдали за тем, как стремительно развивается роман Короля домовых. Всё его смущало: и выбор девушки, и та страсть, с которой Джарет бросился в новый роман. Но больше всего благородного эльфа тревожили подёрнутые поволокой чёрные очи собственной супруги. Рано или поздно Елена узнает о ней. И что будет? Отреагирует спокойно? Зальётся слезами? Самое ужасное – Тим понимал, что его терпению приходит конец.

Он устал от необходимости блюсти приличия, от баллад, от косых взглядов свиты на Джарета.

Устал от одиночества.

Впрочем, так должно было однажды случиться. Пока Елена металась в слезах, в очередной раз обвиняя Джарета в измене, Тим все силы души бросил на поддержание статуса королевского дома. Желание помчаться утешать супругу овладело им не сразу.

Оно зрело постепенно, наливаясь горьким соком, как вдруг… его остановила улыбка. Робкая, застенчивая. Юная дева, впервые пришедшая на бал, с восхищением смотрела на своего короля.

Набравшись смелости, свойственной лишь молоденьким девушкам, она пригласила благородного эльфа на вальс. Тим принял приглашение. И, закружившись в ритмах музыки, вдруг остро четко осознал, что если бы рядом с ним была вот такая восторженная, влюблённая в него женщина…

Но всё-таки через некоторое взял себя в руки и ушёл к жене. Та обвинила мужа в чёрствости, равнодушии, даже посмела швырнуть в него книгой. Тим выслушал обвинения молча. Да и что он мог сказать? Разве он виноват, что Джарет сбежал? Да, это грубое нарушение этикета и всё такое, но ведь Король домовых засел сейчас не в трактире, а помчался в объятия своей женщины – Тим прекрасно понимал его. Сейчас – даже острее, чем обычно. Поэтому просто проигнорировал вопли супруги и вернулся в зал, где его ждали восхищённые глаза юной девы.

Жирную точку в его воистину королевском терпении поставил Весенний бал.

* * *

Светский сезон Эльсидории расписан согласно установившимся традициям и особенностям каждого народа.

С целью поддержания добрососедских отношений ежегодно проходят семь больших балов, где присутствует всё дворянство. Естественно, только этим увеселения не ограничиваются. С размахом празднуются дни рождения короля, королевы, инфантов, Новый год, годовщина династии и прочие даты, но список приглашённых здесь уже составляется, исходя из политических, экономических интересов и по принципу «нравится – не нравится».

Идею проводить Весенний бал в апреле предложили эльфы. Королевств же в Эльсидории – шесть, число не сильно удачное, надо единицу добавить. А для того, чтобы седьмой бал не лёг бременем только на одну страну, опять же эльфы предложили соблюдать очередность. То есть один год – в Альфаре, другой – в Гномлии, и так далее, по кругу.

В этом году очередь была как раз Лонглии, но в силу недавних громких событий Тим и Король Гномлии Ульрих решили внести некоторые корректировки в очередность, то есть предложили Джарету взять на себя Весенний бал.

– Ты ведь всё понимаешь! – говорил Тим. – Лонглия ещё толком не оправилась после войны, им сейчас только Весеннего бала не хватает.

– То есть я должен за Роберта подумать о его народе? – не унимался Джарет. – А, собственно говоря, почему я?

– Мы не можем, – Тим говорил спокойно, таким тоном взрослые обычно объясняют детям очевидные вещи, например, почему по утрам нужно чистить зубы. – В прошлом году Весенний бал проходил в Гномлии, в позапрошлом – у меня.

– Есть ещё и Ричард, Эдгар, предложите им!

– Эдгар ни за что не согласится, – тем же тоном продолжил Тим, – ты же его знаешь! С Ричардом мы уже говорили, он отказался.

– То есть я крайний? – обиделся Джарет. – Мало того, что я выиграл для него войну, накормил его народ, так ещё и бал должен за него провести!

– Не прибедняйся, тебе это не идёт, – рассердился Тим.

Повисло молчание. Джарет сидел, насупившись, пыхтел. Тим и Ульрих ждали. Король домовых мысленно подсчитывая расходы на бал, совсем расстроился:

– Вы хоть знаете, во сколько мне обойдется каждый гость?

– Джерри! – простонал Тим. – Только не говори, что у тебя экономический кризис!

– Будет! – Джарет сощурился, повторил жестче, злее: – Будет. Не хочу!

– Ну, соседушка, – решил подать голос Ульрих, – люди совсем не знают толк в увеселениях! А вот вы – мастер. Ваш бал – это каждый раз событие. Уж потешьте…

– А может, мне колпак с бубенчиками завести? – Джарет скрестил руки на груди. Бросил в сторону: – Не хочу.

Впрочем, брыкался только для вида: после Лонглии как раз шла очередь Сюррии. Так что, собственно говоря, какая разница, в каком году – сейчас или позже – всё равно придется заняться треклятым балом! К тому же…

Решился.

– Отлично! – обрадовался Тим. – Теперь, пожалуйста, напиши письмо Роберту, что ты предлагаешь поменяться очередностью.

– Я ещё и уговаривать его должен!!!

– Джерри! Не начинай! Ну, пожалуйста! – чуть не плача, взмолился Тим.

Ещё полчаса они спорили, ругались. Помирились.

Но когда Тим и Ульрих ехали в карете в Деревню, чтобы оттуда уже по радуге разъехаться по домам, Король эльфов вдруг сказал:

– Это была плохая идея.

– Даже не пригласил нас отобедать! – вздохнул гном.

– Вот увидите, Ульрих, он что-то задумал! Только поэтому и согласился, – Тим даже закрыл лицо рукой. – Я не знаю, что он сделает! Но это будет скандал. Скандал на всю Эльсидорию.

– Не стоит так переживать, благородный эльф! – добродушно возразил гном. – Что такого нового Джерри может выкинуть? Дать по морде Эдгару при всём честном народе – так он это регулярно делает. Прямо посреди танцев соблазнить чужую жену – и без этого не обходится. Ну устроит он дождь из лягушек!.. – гном фыркнул в бороду. – Кстати, было очень смешно.

– Надеюсь, будет смешно и в этот раз.

* * *

Ох, как несладко пришлось всему окружению Короля домовых! Он только и делал, что причитал по поводу Весеннего бала. Какие будут расходы на то, на это, на третье, на десятое. Что половину гостей он на дух не переносит, причем взаимно. И вообще!

Чем ближе апрель, тем несноснее становился Джарет, тем чаще Тим вздыхал: «Это была дурная идея». Впрочем, ничего изменить уже нельзя – вся Эльсидория готовится к балу. Шьются туалеты, обновляются кареты, чистятся фамильные драгоценности.

Увы, дурные предчувствия благородного эльфа подтвердились. Где-то за неделю до бала светлую голову Короля домовых посетила идея, с его точки зрения, очень даже удачная. По крайней мере, такого ещё не было.

* * *

Проведя очередную ночь на Грани, уже за завтраком Джарет вдруг сказал:

– Я тут подумал, пока брился…

– Ты имеешь обыкновение думать, когда бреешься? – не сдержалась Мариэтта.

– Очень смешно, – заметил Джарет. – В общем, я решил, что тебе пора взять отпуск, а ещё лучше – с последующим увольнением.

– Не начинай! – отмахнулась Мариэтта.

– С сегодняшнего дня, – Джарет совершенно не обратил внимания на восклицание. Указал на телефон: – Звони.

– Я не буду звонить! С какой это стати? Мне нравится моя работа и вообще…

– Что вообще? Вообще я хотел предложить тебе стать моей дамой на Весеннем балу.

Мариэтта обомлела. Хотела ли она этого? Ещё как! Сколько часов провела в мечтаниях о бале, какие фантазии только ни рождались! Ведь подумать только: быть на балу, где соберётся всё дворянство Эльсидории, в качестве дамы Короля домовых. Вернее, его любовницы. Подумав об этом, Мариэтта тут же сникла, поэтому ответила:

– Нет.

– Как это нет? – изумился Джарет.

– Ну, так – Мариэтта уныло поковыряла в тарелке яичницу. – Как ты меня представишь? Подумал об этом? «Дорогие гости, вот женщина, с которой я сплю, она полукровка, но не обращайте на это внимания». Спасибо!

Джарет аккуратно положил вилку на тарелку.

– Они ничего не скажут. Поверь мне.

– Джерри, это дурная идея, правда! – Мариэтта пожала его ладонь. Грустно, ну а что делать? – Да и потом – у меня нет платья, я не умею танцевать вальс, мазурку и что там ещё танцуют на балах. Я не знаю манер, не умею вести светской беседы.

– Всё это наносное, девочка моя! – взмолился Джарет. – Платье я куплю, найму учителей. За неделю освоишь, всё это не так уж и сложно. Я тебя очень прошу! Ну подумай только, ты отведёшь от всех беду!

– О чём это ты?

– Ну, без тебя я напьюсь, буду балагурить, приставать к скучающим светским львицам.

– Ещё чего! – возмутилась молодая женщина.

Джарет рассмеялся. Опустился перед ней на колени, повторил:

– Решайся, – погладил её лодыжки.

– Ненавижу, когда ты так делаешь, – вздохнула Мариэтта. Попыталась оттолкнуть его руки – бесполезно! Попыталась кольнуть его: – Секс – это женское оружие.

– Но ведь ты им не пользуешься, – парировал Джарет, – а кто-то должен. Ты вообще не пользуешься той властью надо мной, что тебе дана. – Он уже активно шарил под полами её халата. – Между прочим, мне обидно.

Джарет приподнял её, перенес на пол. Спросил:

– Поедешь?

– Нет.

– Твёрдое «нет», или ты сомневаешься?

Мариэтта рассмеялась.

– Твёрдое «нет».

Впрочем, уже не была в этом слишком уверена: противостоять натиску Короля домовых не так-то просто!

– Скажи мне «да», – нашёптывал он ей на ушко, бесстыдно используя весь арсенал ласк.

Мариэтта невольно подумала: «А есть ли в мире женщина, способная отказать ему?» Попыталась собрать волю в кулак. Впрочем, Джарет пока ещё дразнит, он не перейдёт к активным действиям, пока не сорвёт с её губ согласие. Можно, конечно, попробовать его перехитрить, но с каждой минутой Мариэтта терялась всё больше и больше.

– Скажи… ну! Разве это так сложно? Это ведь такое маленькое словечко! – в глазах Джарета скакали разноцветные бесенята. Он прекрасно знал, что делает. – Ты поедешь со мной. Ты будешь моей. Скажи мне…

– ДА!

* * *

– Это было нечестно, – вздохнула Мариэтта, глядя в окно кареты и кутаясь в любимый старый эльфийский плащ.

– Если тебе станет легче, то да, это было нечестно, – ответил Джарет из своего угла кареты. Он дремал, но это совершенно не мешало вести ему светскую беседу.

– Вот увидишь, – с жаром заявила молодая женщина, – однажды я научусь тебе отказывать!

– Никогда. – Джарет улыбнулся. – Этого не будет никогда. В этом и есть вся прелесть.

– Я тебя ненавижу! – Мариэтта отвернулась.

– Если ты будешь всегда ненавидеть меня точно так же, как сегодня на кухне, то ничего против не имею.

Да, они ехали в Сюррию в обычной почтовой карете. Так захотел Джарет. Пояснил, что в Деревне множество дел, а сейчас он слишком утомлён, чтобы ими заниматься. Потрясённая столь своеобразной логикой, Мариэтта не стала возражать. Они сели в Альфаре в пустую карету и поехали.

Вскоре появились попутчики. Джарет в своём углу оказался зажат телесами почтенной матроны, рядом сел мальчик лет десяти. Места около Мариэтты заняли девушка лет двадцати и пожилой священник. Матрона тут же развернула многочисленные свертки, начала всех потчевать холодной курицей и домашними пирогами. Без умолку трещала, что едет на свадьбу племянницы. Девушка рассказала, что только что выучилась и получила место в каком-то там доме, где будет заниматься с двумя девочками. Священник читал, Джарет спал, Мариэтта смотрела в окно.

Молодая женщина всё ещё никак не могла унять дрожь после того скандала, который произошёл в квартире на Грани. Когда Джарет решает что-либо сделать, ему неинтересны чувства других людей.

Не успела Мариэтта толком осмыслить согласие, как услышала, что Джарет говорит по телефону с её начальницей! Да ещё таким тоном, что назад её точно не возьмут. Рассвирепела. Но Джарет лишь отмахнулся: он уже собирал её вещи, при этом высказывая такие эпитеты относительно гардероба, что Мариэтта не выдержала – разбила об него пару тарелок. Но вот скандал утих, багаж собран – и она здесь, в почтовой карете.

Зачем она едет? Почему позволила себя уговорить? Страшно! Впрочем, Джарету это не объяснить. Да и прав он: скорее всего, гости на балу промолчат, не захотят связываться. Но ведь оскорбить можно не только словом…

«Мысли позитивно, – утешала себя Мариэтта, – зато ты будешь с ним на балу, это дорогого стоит!»

Внезапно карета остановилась. Молодая женщина выглянула: разбойники. Человек шесть. Уже стаскивают узлы, чемоданы, вываливают содержимое на землю. Один из разбойников распахнул дверцу кареты.

– Выходите!

Мариэтта вышла первой. За ней – девушка-гувернантка, священник, матрона с сыном. Джарет остался в карете, словно происходящее его не касалось. Собственно говоря, он всё ещё спал. Или делал вид, что спит.

– Прошу добровольно отдать всё ценное, что имеете, – объявил разбойник. По всей видимости, атаман. – Поверьте, ваша жизнь для вас дороже. Кстати, пуговицы мы тоже берём.

Возразить трудно. Матрона тут же полезла в потайные карманы, достала кошелёк, какие-то брошки. Священник забубнил что-то про милосердие. Гувернантка и Мариэтта не шелохнулись. У первой просто и так ничего нет, а вторая не желала подчиняться какому-то дураку с большой дороги.

– Ты? – атаман ткнул пальцем в Мариэтту. – Выглядишь странно. Почему в мужской одежде? Не эльфийка же, – присвистнул: – Бесстыдница! А ну выворачивай карманы, сумку давай.

– Ещё чего! – возмутилась Мариэтта.

В дорожной сумке лежат подарки Джарета и золотой браслет в виде змейки.

– Сперва вот его обыщите! – дерзко выпалила она, ткнув пальцем в карету.

– Кого его? – удивился атаман.

Заглянул и увидел мирного спящего Джарета. Удивился, приказал:

– Выходи!

Джарет приоткрыл синий глаз.

– Разве приехали? – спросил он.

– Нет, – ответил атаман.

– Тогда катись, – посоветовал Джарет и закрыл синий глаз.

Атаман растерялся. Заорал:

– Вылазь, это ограбление! – Зачем-то добавил: – Честное слово.

Джарет не отреагировал. Тогда по приказу атамана разбойники выволокли Короля домовых из кареты.

– Можно было и поаккуратнее, – проворчал Джарет, вставая и отряхиваясь. – Слушаю вас.

– Грабим! – заорал атаман.

– Подумаешь! – всплеснул руками Джарет. – Вас это не оправдывает.

Его окружили все шесть разбойников, заржали. Король смотрел на них спокойно, даже с некоторым интересом.

– Плащик, пожалуйста, – сказал один из разбойников с чёрной повязкой на глазу.

Джарет послушно снял плащ.

– А камзольчик-то! – ахнули бандиты. Камзол Короля действительно хорош, как и все его камзолы. Данный – из чёрного бархата с золотыми пряжками. – А ты чего в таком да в почтовой карете да без охраны?

– Как-то в охране не нуждаюсь.

– Украл, поди? – понимающе закивал атаман. – А пуговицы-то! Поглядите-ка! А ну снимай!

Джарет послушно снял камзол. Рубашка произвела на разбойников не меньшее впечатление.

– А на белье у тебя какие пуговицы? Тоже золотые или всё-таки серебряные? – оживился атаман. – Покажь!

– Ещё чего! – вдруг возмутился Джарет.

– Как это чего? – заорал одноглазый. – Атаман велел – значит, раздевайся!

– Поправьте меня, если я вас неправильно понял, – сказал Король звонким от холода и злости голосом. – Вы хотите, чтобы я разделся до исподнего прилюдно да ещё по такой погоде?

Разбойники закивали, заржали. А Джарет вдруг как заорал:

– Живо вернули всё!! А то… – усмешка расцвела на тонких губах Джарета, в разноцветных глазах мелькнуло что-то страшное, словно молния.

– Батюшки! – вдруг повалился на колени атаман. – Не признал! Не губи, Хозяин!

Вслед за атаманом на колени рухнула вся шайка.

– То-то же! – смилостивился Джарет. – Теперь проваливайте, пока не передумал.

Когда наконец вещи были вновь упакованы и погружены, карета тронулась дальше. Джарет и Мариэтта сели вместе.

– Испугалась? – тихо спросил Король, осторожно прикасаясь губами к виску женщины. Он совершенно не обращал внимания на любопытствующие взгляды попутчиков.

– Всё в порядке, – ответила Мариэтта. – Ты – это самое страшное, что может вообще случиться.