Читать книгу Врата учености - Марик Лернер - Страница 6

Керим у входа отсутствовал, а дверь в мои комнаты оказалась открытой. Мысленно я выругался и пообещал себе намылить ему шею всерьез. У человека отсутствуют реальные обязанности, и он вконец обленился. Болтается неизвестно где, забыв поставить меня в известность. Между прочим, торчащий возле моего имущества здоровый жлоб отнюдь не прихоть.

По слухам из первых рук, от Варвары, а кому знать, как не фрейлине, Анна Иоанновна вставала в семь часов утра, первым делом пила кофе и сразу после этого осматривала свои драгоценные украшения: не пропало ли чего. Воровали во дворце безбожно. Три четверти безусловно слуги, причем не удивлюсь, коли из доверенных. Но и остальные посетители могли прихватить нечто ценное на добрую память.

Нельзя так. Надо придумать якобы телохранителю какое полезное занятие, а не позволять маяться без дела. Проблема одна: не очень представляю, что можно ему доверить помимо охраны и убийства. В науках он разбирался еще хуже меня, а говоря свободно на нескольких языках, читать и писать не умел и не собирался учиться.

Толкнув дверь и врываясь внутрь, я обнаружил удобно расположившуюся компанию. То есть пропавшего без вести Керима, со смаком обгладывающего ребрышко и развалившегося в моем единственном кресле. Он и не подумал сменить позу или застесняться. Напротив, сделал широкий жест, приглашая присоединиться. Зато Андрюха моментально вскочил с табурета, роняя ложку и вытирая жирные губы.

Стол представлял собой яркий пример, куда все девается: наверняка со стола императрицы. Полтора десятка всевозможных блюд из мяса, рыбы (хорошо еще целого осетра не приволокли), и это не считая грибов, паштетов, овощей, а также наравне с пустыми еще нескольких закупоренных бутылок. На любой вкус присутствуют – с венгерским, испанским и еще каким-то неизвестным мне вином. Вот последнее подавалось в очень ограниченном количестве: царица пьяных недолюбливала, и так просто алкоголем было не разжиться.

Зато за едой вообще никто особо не следил, в год уходило на добрых семьдесят тысяч угощения без учета праздников. То особая статья. На фейерверки в ее недавний день рождения разом выбросили в воздух не меньше золота, чем за год на питание. Я когда слышу подобные цифры, жаба душит всерьез. Весь бюджет Российской империи миллионов семь. А праздник такой не один. Еще именины, годовщина коронации и Новый год. Сколько полезного на те деньги можно сделать, и как впустую тратятся!

– Не успел всерьез соскучиться, а ты вон появился, – сказал я, слегка похлопав по плечу Андрюху. – Садись. Будем отмечать радостное событие.

– Мое возвращение?

– Нет, твою расторопность. Не успел приехать, а уже где-то спер кучу добра, – объяснил, наливая себе в стакан подозрительную жидкость и принюхиваясь.

– Валашское, – сообщил Керим.

Это вроде где молдаване живут. Папаша мой в будущем не жаловал молдавское за плохое качество. В советское время считалось одним из лучших – за неимением выбора. Лично я своего мнения по данному вопросу не имею. Тогда не пробовал по малолетству, а позже мы хлебали все больше пиво и крепкие напитки. Ценитель винограда и дегустатор, отличающий калифорнийское от французского вина, из меня не выйдет.

– Это не я! – возмущенно воскликнул Андрюха по поводу моей реплики. – Это все наш татарин.

Забавно, как меняется человек. Не прошло и зимы, а совсем другой вид у парня. Пока каждый день видишь, преображения не замечаешь. А теперь в глаза бросается. Смотрится уже взрослым мужиком, не как при первой встрече. Плечи раздались, голос не срывается, лицо обветрилось. Взгляд, правда, ничуть не изменился. Все такой же хитрюга и себе на уме.

– Какой он тебе татарин, – произнес я лениво, – ты посмотри на него. Русский чистой воды.

– А? – озадаченно переспросил.

– Точно, – согласился Керим с ухмылкой. – И зовут меня с недавних пор Геннадий Михайлович. Геннадий, чтоб ты знал, – это благородный.

– Крещеный, что ли? – после короткой заминки догадался Андрюха.

– А то! Я нынче православный, – и он демонстративно перекрестился.

– И не просто так: я ему крестный отец, – добавил я.

– И я стал почти господин Ломоносов… – Подумал и брякнул: – Барон.

– А мать крестная часом не царица? – Андрюха пошутил.

– Ну почти, – гордо ответил новообращенный. – Анастасия Ермиловна Аргамакова.

На лице парня отразилось глубокое недоумение. А казалось бы, умный. У курляндской герцогини Анны Иоанновны гофмейстериной при дворе числилась. Муж помер, но она и сейчас немалый вес имеет. Еще один путь завязать полезные связи. Мне – Кериму-то без разницы. Его и учить разным молитвенным премудростям пришлось из-под палки. Он все одно при своем убеждении остался – насчет ненужности специальных зданий для молитв и посредников. У него свои твердо усвоенные понятия. Хорошо еще не пытается мазать салом и кровью иконы. На людях вполне выдержан в этом отношении.

– Кстати, насчет Ломоносовых…

Андрюха стрельнул глазами в раба божьего Геннадия, затем перевел на меня. Очень выразительно вышло.

– Да говори уже, – недовольно пробурчал я, подбирая горбушкой паштет с тарелки.

– Оба вы про мои дела в курсе.

– Меня опасаешься? – Керим крайне удивился. – Родичам ничего плохого не сделаю. – Я ожидал чего-то вроде «вот те крест», но не дождался. Хорошо еще Аллахом клясться не стал. – А про остальное мне все равно. Никому не передам. Да и я ничего в мануфактурах и науках не понимаю, – показывая красивые ровные зубы, поведал мой крестник. – Мне бы коня да саблю, а ваши хитрые подходцы и договора – до того самого места.

Стоп! А ведь есть у меня для него отличное применение. Бирон у нас большой любитель лошадей. Я, в отличие от немчуры, в них понимаю самый минимум. Отправить его найти подходящего жеребца в подарок. Или даже не одного. Лишний раз подольститься не мешает. Потом вернется сторицей, если удастся угодить.

– Да все просто, – говорю лениво. – Любая наука определяется элементарно. Если оно зеленое или ползает, бегает, кусается – это биология. Воняет – химия, шестеренки – механика, камни – геология, звезды – астрономия. Много слов непонятных – философия.

Оба уставились на меня в заметном обалдении. Наверное, еще никто не доносил до слушателей более доходчивого определения учености.

– За простоту и незамутненность сознания! – провозгласил я, поднимая кружку.

Они с задержкой подняли свои. Кажется, меня опять понесло и это уже лишнее.

Впрочем, и они оба изрядно поддавшие. Наотмечались еще до появления начальства.

– Все. Пошутили и хватит. Выкладывай свои новости, – приказал.

– Письма у меня, – Андрюха полез в стоящий рядом со столом мешок.

– Это потом. Ты на словах выкладывай. Что видел, о чем догадался, какие шаги предпринял. Или я сильно хорошо о тебе думаю?

– Ну, перво-наперво я все сделал по вашему слову, – явно подбирая слова, сказал он, старательно не глядя в глаза. – Деньги честь по чести передал. Василий Дорофеевич горд вашими успехами. Приятно ему, что в большие люди сын вышел. – Андрюха странно покрутил головой. Чем дальше, тем меньше нравилось мне его поведение. – Соседей расспросил, есть ли нужда какая или ссоры. А то не всегда сами скажут.

– Ты долго собираешься тянуть кота за хвост?

– Поэт у нас Михаил Васильевич, – булькнул от смеха Керим. – Скажет иной раз…

– Ну это… действительно дело семейное. У женщины той, Ириньи, ребенок образовался.

– Образовался, – Керим задохнулся смехом, – и кто тут нерусь?

Потом, видимо, дошло, и он резко заткнулся. Не знаю, что там у меня на лице проступило, но никаких особых эмоций не почувствовал. Ну, скорее всего, мой ребенок. И что с того? Немедленно нестись повидаться или вопить от счастья не тянуло. Это все слова. Абстракция. Я даже особой причастности не ощущал. Слишком далеко и давно происходило. Старые впечатления вытеснены новыми. Уже и лица ее особо не помню. Мои встречи с женщинами в здешней жизни, как и в прошлой, если уж быть честным, приятное, но ни к чему не обязывающее событие. Я им ничего не предлагал помимо веселого развлечения и удовольствия, и они до сих пор ничего не требовали.

– Кто родился?

– Девочка – Евдокией крещена. А у отца вашего, Михаил Василевич, – продолжал между тем частить Андрюха, стараясь не дать перебить, – жена его прежняя преставилась при родах. Еще одну девочку подарила – Ольгу. И того… Ну и он… это… взял ее за себя. Иринью. Как бы грех на себя принял. Его ребенок как бы стал. По всем записям и церковным книгам. Сестра она вам отныне.

А самое забавное, прикинул я, что и моя подружка по отцу Семеновна. Как прежняя. Если когда потомки сильно благодарные начнут разбираться в биографии, фиг поймут, сколько жен в семье и от кого дети. Ну тятя – орел! Уважаю. Одним махом сразу несколько зайцев поймал. И жену новую, и за младенцем есть кому присмотреть, и меня реально прикрыл, да и ей польза немалая. Теперь официальной супругой стала и за его спиной удачно пристроилась.

Вряд ли в нынешнем веке матери-одиночки респектом пользуются. А ведь аборта не сделала. Не думаю, что нельзя. Такие вещи люди умели чуть ли не в каменном веке. Правда, и смертность наверняка огромная, но это смотря от сроков. На ранней стадии ничего ужасного.

Натурально почувствовал себя крайне неудобно. Особо и не вспоминал, разве на первых порах. И не зря письма почти не приходят, а в последнее время назад не зовет. Не дай бог возвернусь, Санта-Барбара начнется. Оно ему надо? Особенно теперь, когда Андрюха обсказал про мою шикарную жизнь и привез немалые деньги. Ванька есть, еще один… хм… наследник.

– В общем, деньги те, пятьдесят рублей, я как бы для всех детей вручил. Отдельно. На будущее али на черный день. Что для отца вашего – то само собой, а им – собственное…

Он продолжал маяться, и пришлось высказаться:

– Ну и молодец. Правильно сделал. Раз в доме хозяйка имеется, пусть ими и занимается.

Это надо отложить на будущее. Деньги посылать постоянно, да и письмо отправить ласковое, со всем уважением. Матушкой типа назвать. Очень смешно. Домой лучше не показываться – во избежание, ипить! А не было ли в том советском сериале намека на эти обстоятельства? Прямо сказать не могли, облико морале великого ученого портить, но эти заигрывания, над которыми, вспомнив киношку, посмеивался? Может, как ни крутись, а результат все равно один? Нет. Ерунда. До прививок оспы лет на сто позже додумались. Изменил я историю.

– И это…

– Чего это?

– Расспросил я будто невзначай про матушку вашу. Не сходятся сроки, – уже из-под стола, прячась от кулака, порадовал меня Андрюха.

Скотина. Все равно не успокоился. Если понадобится, нарисую себе биографию хоть лично от Юлия Цезаря, но зачем? Эти вещи достаточно просто проверяются, и кровное родство не выдуманное, а фактическое запросто станет опасным. Как княжну Тараканову засадят в крепость – и сдохнешь там без всякого смысла.

– О чем он? – с недоумением спросил Геннадий.

– Ладно, – сказал я без особого гнева. – Вылазь. Бить не стану. Наказание потом придумаю. Понеприятнее.

– Это как вам будет угодно. Не для себя старался.

– Как они вообще… ну живет семья?

– Нормально так живут, – усаживаясь на стул так, чтобы не достать его рукой, и хитро поблескивая глазами, заверил Андрюха. – Дружно. Дети малые оруть – так то завсегда так. Когда мои сестры появлялись…

– Лирика потом.

– А? Ну да, ну да. Сделал я все, и даже больше. Два мешка с картошкой отвез. Все-все рассказал. И как готовить, и как сажать. Сроки, ухаживание…

– Питаться я понимаю, а урожай какой собирать станешь? Сажать уже обучился, окучивать?

– Так зачем в затылке чесать на манер барана? – он ухмыльнулся. – Мы с матерью расспросили немцев, то бишь голландцев. Там давно выращивают. Наши москвичи жрать не хочут, а при желании найти подходящего человека совсем не труд.

Похоже, меня в очередной раз макнули мордой в грязь. Причем он даже, скорее всего, не понял этого. Я же в его представлении не всезнайка, просто где-то у иностранцев набрался мудрости по части малоизвестного продукта. Сам не сажал и не собирал. Значит, что? Правильно! Расспросить занимающегося этим профессионально. В огороде на Кукуе не найти нельзя. Раз еще Петр пытался внедрить.

И ведь когда дело касается какого самовара, я не стараюсь специалиста обучать, что означает лудить оловом. А тут раскомандовался. Опытные участки. Здесь на таком расстоянии, там на другом, в третьем месте с проросшими глазками отдельно. Сравнивать типа. Без меня уже научились. Хотя… Одно другому ведь нисколько не мешает. Может, и будет прок. Висит же в мозгу застрявшая мысль об удобрениях соломой и торфом. Проверить. Рост урожайности – дело в высшей степени нужное.

В учебнике про средние века было про трехполье в Англии и выгул там овец. Якобы от их навоза польза. Тоже выяснить. Вдруг и без меня в курсе, и нечего начинать. А нет – так не проблема обсудить. Деревеньку мне надо. Под опыты. Только сам же там сидеть не стану, а поручить кому?

– Расспросили его обстоятельно, – продолжал Андрюха под мои раздумья. – В Московской губернии у ржи урожай сам-два с половиной, в хорошие годы до трех, а картопля по весу раз в десять больше дает! Ежели выйдет, большие капиталы можно набрать, особливо в недород, – он осекся.

– Ты договаривай, – ласково предлагаю.

– Мы с маманей посоветовались да землицы у Москвы прикупили под овощ. Да и возле Петербурга не мешает, – закончил он без особого смущения. – Ну а че, картопля сытная, и никто всерьез ею не занимался.

– Так не покупают, – отрезал Керим.

– У Михаила Васильевича все возьмут, – убежденно заявил Андрюха. – Он когда ошибался? Только глянет – и новое, всем нужное, придумает.

Это огромное преувеличение. Простой народ по большей части и не подозревает о моих изобретениях. Ни самовар, ни перья для ручек его не интересуют и ни капли не волнуют. Оспопрививание доберется до какой-нибудь Твери лет через десять. Хотя, по мне, и это достижение. В той реальности добрый век понадобился, если не больше. И полностью искоренили болезнь едва не после революции. А картошка вещь крайне полезная и обладает большой энергетической емкостью и калорийностью. Уж точно польза от нее немалая. Колорадские жуки пока в Колорадо, и портить продукт некому.

Правда, преодолеть старые привычки будет непросто. Но мой рецепт универсален. Внедрять сверху. Не приказами – наглядным примером. Пусть богатые покупают, а бедные смотрят и завидуют. Рано или поздно оно все пойдет ниже, в более широкие слои населения. Как станет чай дешевле, за самоварами непременно выстроится огромная очередь. А появится много грамотных – и перья понадобятся обязательно.

Будут еще плохие года. Трахнет голодуха всерьез, и увидят, что от картошки никто не думает помирать, – так сами начнут разводить. И отправка на Север замечательная идея. Андрюхе большой и жирный плюс. Надо было самому сообразить. Почвы бедные, самое место для выращивания. А заставлять насильно – пусть цари этими глупостями занимаются. Человек свою выгоду быстро распознает и отказываться от комфорта категорически не желает.

– И здесь, – заявил Андрюха с торжеством, – прав будет. А до поры огромные поля без надобности. Иностранцев в столице много, есть кому прикупить. Не возить же им из самой Голландии втридорога. А нам лишняя копеечка очень даже уместна, – и смотрит с вызовом.

– Пусть, – сказал своему уже не мусульманину Геннадию. – Он же хитрый, а не сквалыга. Вишь, с родичами моими поделился. Я еще отпишу, однако понимать надо – север всегда плохо жил. Хлеб чуть не весь привозной. А тут на малом участке урожай большой выйдет. Зерно для себя и на продажу, дополнительное, питание для людей, и скоту пойдет на подкормку. Не едал ты мяса коров, на рыбе выращенных. Без привычки недолго и облеваться. Даже мерзлый картофель свиньям на пищу подойдет. Из него можно что угодно сделать. Хоть в хлеб добавлять. Все лучше всякой лебеды, чтобы брюхо набить. И приятнее на вкус.

– Я так и излагал, – подтвердил Андрюха.

Ну еще бы. От меня и слышал. Не в первый раз соловьем заливаюсь. В иных случаях начинаю будто по написанному трещать. Надо бы перестать вещать при каждом удобном случае. Скоро кривиться начнут от повторений. Все хорошо в меру.

– Они согласились попробовать. Семейство то есть ваше.

– Ну, раз все хорошо, – вклинился обрадованный Керим, принимаясь разливать из бутылки по кружкам, – по этому поводу не мешает выпить. Мне теперь можно.

– А то ты раньше не употреблял.

– Так то раньше, а то сейчас! – он нагло ухмыльнулся. – Не по-русски будет оставить последнюю недопитой.

– А помимо моих родичей как дела в Москве? – спросил я слегка разомлевшего Андрюху. Основную сложность он спихнул, теперь можно и расслабиться.

– А! – резко распрямился он. – Совсем забыл, – и пихает вбок сумку. Звук какой-то металлический. – Еле донес. Тут Демид и Козьма не полностью рассчитались.

Я кивнул. Сразу никому из моих компаньонов пятилетнего заработка не поднять, чтобы вернуть. Заранее знал. А не зверь я. Дал возможность по частям и под малый процент. Иной раз лучше меньше, да стабильно, чем сразу – и куча недовольных, готовых подождать с кистенем в темном переулке. Но вот теперь не мешает и резко напомнить о слове, честь по чести даденном.

– В Петербурх перебираться не хочут. Значит, от них и остальных положенное, кроме Павла.

С ним у меня отдельный договор. Пусть пашет самостоятельно, но под моим приглядом.

– Добрых четыреста рублев без малого привез.

– Ну ничего себе позабыл, – присвистнул Керим. – Такие деньжищи.

– Все отдельно собрано, проверено, – солидно заверил Андрюха, – и под запись. Но главное, – он расплылся в довольной улыбке, – все сделал как сказано. Людишек сманил. Опытных, умелых и готовых рискнуть.

– Тебе сказано?

– Мамаше, – сразу согласился он. – Али мы не одна семья? Вместе покумекали, с кем говорить да чего предложить. Вы же разрешили, если действительно подходящее нечто от себя добавить….

– Так и было, – подтвердил я. И Акулине Ивановне накинуть, коли специалиста задешево откопает. Только непьющего и действительно соображающего в своем ремесле.

– Вот! Слово Михаил Васильевич сказал – она и расстаралась.

Все же мать, а не он. Только ветер делает.

– Выходит, так, – принялся загибать пальцы Андрюха. – Пятеро из Спасских школ, один другого краше. Не на морду, по сообразительности.

Я невольно хмыкнул.

– Знаю?

– Ну видеть должны были, – без особой уверенности ответил он. – Лука в средних классах обретался. Остальные из младших.

– Я ведь погоню, ежели дурить начнут.

– Ну это как водится. Грамотные вам непременно понадобятся, – убежденно заявил оратор. – Чтобы не просто книги носили, а понимали в них. Нельзя быть везде одновременно и за всем проследить. А они как раз могут в ученики пойти.

– К кому?

– Например, к Костину, аптекарю с дипломом, из гошпиталя.

Это экземпляр мне хорошо знакомый, подходящий, хотя не уверен в реальной необходимости. Можно и у здешних приобрести необходимые ингредиенты. С другой стороны, он и в химии неплохо рубит, не требуется, мучительно подыскивая слова, разъяснять, чего хочу. Мало того, сам и соорудит. Надо тебе кислоту или щелочь – сделает. И заодно объяснит, что описанное мной летучее вещество под названием «эфир» не так давно получено каким-то Фробениусом. Причем именно под этим названием, хотя известно оно давно, только применения не нашли. При необходимости и наличии сырья выдаст в любом количестве. А мне как раз это и нужно.

Есть чем его занять. На Ухте под Архангельском нефть, оказывается, имеется, по рассказам земляков. И под Казанью на какой-то реке Соку тоже. Становись и ведрами черпай. Купить несколько бочек не проблема, и не нужно на Кавказ мотаться. Вот пусть и займется перегонной установкой. Будет бензин на первых порах для чистки, а главное – керосин для освещения. И лампу соответственно постараемся соорудить. Для освещения полезно. Раздражает вечная полутьма вечером. Да и вообще вшей точно керосином выводили.

– Жалованья попросил…

– Стоп. Это потом. Договор есть?

– Конечно, – он повторно пихнул ногой сумку.

– Посмотрю. А теперь перечисляй.

– Двое работников от Демида, старший Егор. – А вот это удачно. Он ничуть не хуже бывших хозяев, и чуток везения – поднимется. А для моих целей правильный экземпляр. Можно положиться на добросовестность и честность. Еще мастер по стеклу от Фомы – Семен.

Нормально. Раз нельзя перетащить знакомых, почему не воспользоваться их помощниками. Семена не помню, но будем считать, кого надо пригласили. Заподозрить Акулину Ивановну в легкомыслии сложно.

В грядущем это называется утечкой мозгов. Только теперь не я в долю проситься стану – они у меня на жалованье сядут. И в перспективе для правильных компаньонство.

– Гравера привез. Ивана Зубова.

– Зачем? – спросил я после короткого размышления.

– Он с Московского печатного двора уволен с казенной должности, а мастер известный.

– Зачем он мне? – спросил с расстановкой.

Геннадий хмыкнул довольно.

– Жалко мне ваши картины, – сказал Андрюха проникновенным тоном, прикладывая руки к груди, – брат его родной делает сейчас портрет государыни и много работает по заказам богатых людей. А тут само в руки идет. Ведь сохранится для потомков, а вы храните, прости меня господи, как мусор какой.

Я подумал и мысленно развел руками. Может, и имеет смысл. Я-то не по заказам рисую. Пейзажи да монастыри не интересны. А галерея всякого рода представителей российского народа и через пару веков может быть любопытна. Картины не парадные, а в стиле реализма. Тут уж без подвоха, личное творчество.

– Ладно, побеседую с ним. Только сначала на работы гляну.

– А меня рисовал? – подозрительно спросил мой крестный сын, наставив палец на манер пистолета.

– Даже дважды.

– А почему не показал?

– А никому не показываю. Баловство.

– Хочу видеть!

– Завтра. Нет сил сейчас искать.

– Но обязательно!

– Все? – спросил я Андрюху. – Больше никого в мешке не доставил?

– Ну, еще Степанида, – без особой охоты добавил он.

Это про младшую сестру.

– Она зачем? – удивился я.

– Мамаша не может здесь за всем присматривать, а человек верный и в курсе происходящего – нужен. Татьяна высоко занеслась. Авдотья при матушке осталась, а Степаниду сюда.

– Вместо тебя, что ли? Сменяю на девку, заодно и штаны постирает.

– Нет, – обиделся, – почему сразу издеваться.

– А правда, куда ее?

– Думаете, хуже матери будет? – очень трезво спросил Андрюха. – Пару лет покрутится при мне – и любого купца переплюнет. Она из сестер самая умная. Ну а пока за домом присмотрит.

– А вот его у меня как раз и нет.

– Так Геннадий говорит, скоро появится.

– Ага, обещанного три года ждут. Ты платишь, а они еще просят.

– Уже и артели ходют, выспрашивают об условиях, – подал голос бывший Керим. – Мы своего не упустим!