Читать книгу Знахарь - Марина Александрова - Страница 5

День выдался тяжелый. Прохор Кузьмичев обронил на себя бадью с кипящей смолой. Благо, что большая часть вылилась на землю.

Два пацана-отрока подрались и сломали друг другу ребра, а один голову расшиб. Баба Ульяна грибов объелась.

– Да что с вами сегодня? – устало, но сохраняя добродушную улыбку, спрашивал Филипп. Люди только пожимали плечами.

За полночь Филипп возвращался домой, когда заметил на дороге двух всадников.

– Ты Филипп Одинцов? – спросил один из них.

– Да, – ответил он усталым голосом, – заболел кто? – привычно спросил он, повернувшись к всадникам.

– Ага, ты! – ответил другой и выстрелил ему прямо в грудь. Всадники ускакали, взметая за собой клубы летней пыли.

Выстрел услышал Алексей, ученик Филиппа, и поспешил посмотреть, что произошло. Наутро уже вся деревня знала о постигшей всех беде.

– Изверги! Ироды! Гореть вам в аду синим пламенем! – причитала Глаша, влетев в дом племянника, где Алексей и Олег склонились над почти бездыханным телом учителя.

Ольга рыдала так сильно, что лицо ее покрылось пятнами. Павел ходил вокруг того места, где стреляли в Филиппа, и высматривал с Максимом Парфеновым следы преступников. Они вели в лес и терялись там. Вся деревня собралась на поиски убийц. Женщины караулили двери Филипповой избы в надежде, что кто-то из учеников выйдет с ободряющими вестями.

Но даже на второй день Алексей с Олегом не могли сказать ничего обнадеживающего.

Крики Глашки потихоньку затихли, слышался только ее тихий и протяжный вой. Она сидела на крыльце и утирала глаза платком. С ней сидела и Ольга в те редкие минуты отдыха, когда Олег или Алексей дежурили у постели Филиппа.

* * *

«Господи, что же же это? – думал Филипп, – когда же я наконец проснусь? И почему все так болит?» Ответить на свои вопросы он не успевал и проваливался в забытье.

…Вот он маленький. Гуляет с дедом по лесу. Игнат собирает травы и объясняет их значение. Филипп не слушает его и проваливается в глубокую яму. Там тела людей. Филипп начинает строить из них лестницу, чтобы выбраться из ямы, и обнаруживает мертвую девушку. Это Василиса. Ее тело он не решается использовать и откладывает в сторону. А наверху стоит дед и качает головой. Наконец Филипп вылезает из ямы и слышит откуда-то издалека суровые слова деда:

«Однажды человек, бывший в прошлом художником, бросил свое ремесло и занялся лекарством. Когда его спросили о причине, он, ни на миг не задумываясь, ответил:

– Ошибки, допущенные при рисовании, все видят и все критикуют, ошибки же, допущенные врачом, скрывает земля».

И дед опять посмотрел в яму, откуда только что вылез внук. На самом верху лежала Василиса. Филипп знал, что не трогал ее тело, но по всему было видно, что и оно стало «ступенькой», благодаря которой он выбрался из ямы.

Он проснулся. Горячее солнце светило в окно. Филипп увидел прикорнувшего на стуле Олега и стоявшего у стола Алексея, он смешивал траву папоротника и корень женьшеня с белым порошком. Память быстро вернулась к Филиппу. Он вспомнил приключившуюся беду, и тут же его мозг переключился на работу.

– На слабой водке настой выдержи, – тихо сказал Филипп. Алексей обернулся.

– Х-хорошо, – заикаясь, ответил он, и принялся делать так, как велел ему Филипп.

Олег открыл глаза и, увидев, что Филипп смотрит вполне здоровым взглядом, выскочил из дома.

– Очнулся! – заорал он. – Филипп очнулся! – Ольга и Глаша быстро поднялись и вбежали в комнату Филиппа. Тот что-то тихо диктовал Алексею.

– Господи! – шепотом сказал Глаша и упала у иконы, неистово молясь и осеняя всех крестным знамением.

Ольга взяла руку брата и крепко сжала:

– Мы здесь с тобой, молимся! Ты поскорей выздоравливай, братка!

Он улыбнулся.

– Они хорошо поработали, – сказал тихим голосом Филипп, показывая рукой на Алексея и Олега.

– Порода, – ответила Ольга.

Выздоровление Филиппа продвигалось быстро и успешно. Он сам руководил своим лечением. Для Алексея и Олега это было настоящим испытанием. Только об одном сожалели парни – не Филиппа они хотели видеть своим первым пациентом. Но судьба распорядилась именно так. Может, оно и к лучшему…

Емельян, прослышав о беде, приехал и привез много разных заморских порошков, которые очень помогли Филиппу и в болезни, и в дальнейшей работе.

Емельян коротал долгие августовские дни и ночи у постели больного и понял, что очень привязался к парню. Вскоре приехала его жена Прана и одобрила намерение Емельяна, которое он вынашивал еще с тех пор, как был у Филиппа пациентом…

Они поговорили с Филиппом и уехали. Никогда не забудет парень их. Искреннего, доброго и потому еще более дорогого.

В скором времени, не покидая постели, он уже помогал больным, осматривал в особо сложных случаях. Больше времени старался отводить обучению Алексея и Олега.

– Ты, прежде чем рану обматывать, проверь, нет ли там заразы какой. Нитка, заноза, пылинка – все это может вызвать повторное воспаление и принести еще больше вреда! – наставлял он Алексея.

– А ты не переборщи с серой. Сыпать ее надо точно по весу! А то человек и от чирьев не излечится, да еще поносом изойдет! – говорил он Олегу.

Когда Филипп начал ходить потихоньку, Глаша решилась задать ему вопрос, так давно мучивший всех.

– Ты, Филипп, не томи. Скажи по совести, видел тех лихоимцев? Ведь вся недолга – поймать и вздернуть! Городовой приходил, мы его отослали, сказав, что не помнишь ты ничего.

– Правильно сделали, – ответил грустно Филипп, – я и вправду ничего не помню. Все, баста!

Павел настаивал:

– Коли Мишка это – я сам его придушу!

– Не Мишка, – с трудом подавляя гнев, ответил Филипп, – он давно в нашей стороне не обитается!

Только зря врал он себе и родным. Все и так знали, что Мишкиных это рук дело. И Олег поклялся после выздоровления Филиппа найти его и самолично открутить башку.

– Поди сюда, – Филипп кивнул Олегу. Понял, что недоброе задумывает отрок, и решил, покуда молод он, поучить его. – Добром тебя прошу – выброси из головы дурные мысли про Мишку. Мал ты еще людей судить и прав не имеешь наказывать! Понятно?

– Да, – отведя взгляд, ответил Олег.

– Тогда ступай. Устал я, – он откинулся на подушки и, прикрыв глаза, начал мучительно думать над словами деда, сказанными во сне.

«Неужели только жизнями чужих людей мои родные строили свою судьбу?! И мне такое предстоит, что ли? Нет, этого надо избегать. Не хочу я по трупам идти!» Он уснул.

…Осень. Мешки золота и меди высыпали на улицы пожелтевшие деревья и кусты. Озабоченные птицы собирались в стаи, без конца устраивая перекличку сородичей. Люди готовились к длительной и холодной зиме.

Максим Парфенов и Ольга объявили о свадьбе. Еще после выздоровления, как и задумывал Максим, они хотели пожениться, но внезапная беда с Филиппом заставила их повременить. Теперь же сам Филипп, да и предстоящая холодная зима поторапливали молодых.

– Глаша, все к свадьбе-то готово? – спросил Филипп, листая книгу.

– Да уж почти. Тебе благодаря приданое собрали – как у царицы, – ответила она, накрывая на стол.

– Ну, для царицы еще и хоромы нужны, – добавил он и осторожно поднялся. Глаша хотела было помочь, но он отстранил ее.

– Я сам должен. Сам, – он сел на лавку и отдышался, – это наказание мне за Василису, – неожиданно для себя сказал он. Как будто кто-то чужой произнес эти слова.

– Не говори глупостей! – возразила вошедшая и услышавшая слова Филиппа Ольга. – Если так судить, уже ни одного врача не было б в живых!

– Все равно всем воздается! Кому по заслугам, а кому по грехам! – ответил он.

Сели обедать. Павел говорил о будущей свадьбе:

– Пока тепло на улице, надо бы шатер поставить. Народу-то – вся деревня.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Филипп.