Читать книгу Мистер Игрек Рок - Марина Алиева - Страница 4

1.

Днём вовсю светило солнце. Так что, если не выглядывать в окно и не видеть улиц, наверняка заснеженных, как на Рождественских открытках, то легко можно вообразить, что сейчас лето, и весь ночной переход сквозь океан снега был всего лишь сном.

Мистер Рок так и делал. Он лежал в тёплой, немного жестковатой, но всё равно, ужасно приятной постели, где миллион раз постиранные и проглаженные полотняные простыни ласкали тело не хуже шёлковых. Лежал, закинув руки за голову, рассматривал солнечные блики, пробившиеся сквозь неплотно задёрнутую штору, и пытался спокойно, без эмоций, утрамбовать в сознании события вчерашнего вечера, (или, если быть совсем точным, сегодняшнего утра).

После того, как сообразительная Ленеоппа нашла его визитку, после неловкой ситуации с молчанием и недоговорённостями, которая за этим последовала, хозяин отеля согласился, наконец, всё разъяснить, но, как настояла его супруга, только после того, как гость переоденется и поест!

Мистеру Року тут же были вынесены вещи господина Луисса: уютная, мягкая рубашка, манжеты которой уже пушились на сгибах от древности, и тёмные брюки, более уместные на провинциальной церковной службе или похоронах. С надетыми ранее тапочками всё это отлично сочеталось и сразу превратило мистера Рока в свойского парня, который пришёл домой после долгого рабочего дня и расположился в своей гостиной на заслуженный отдых. Новый стакан глинтвейна этот образ дополнил, а когда Ленеоппа принесла дышащую огнём сковороду с яичницей, приправленной всем, чем в приличных домах положено приправлять яичницу по утрам, стало и вовсе похоже.

– Обычно постояльцы у нас в гостиной не едят, – сказала женщина, ловко перекинув содержимое сковороды на тарелку и раскладывая по обе стороны от неё вилку и нож. – Но столовую Луисс откроет ближе к обеду, а вашу комнату нужно хорошенько прогреть, да и пыль вытереть не мешало бы. Давно никто не заселялся сразу в оба номера, поэтому, там, где не живут, я убираю раз в неделю, а пыль, будь она неладна, берётся откуда-то, хоть летом, хоть зимой!

Мистер Рок, который при виде еды осознал, наконец, что зверски голоден, только благодарно кивнул. Приличия ради спросил у хозяина, не желает ли тот составить ему компанию и, получив отрицательный ответ, набросился на еду.

– Вы, сударь мой, ешьте, не стесняйтесь, – сказал Луисс, усаживаясь в кресле напротив с обстоятельностью, которая сулила долгий рассказ. – Ешьте и слушайте, я постараюсь вам кое-что объяснить о жизни в городке, и о том, что значит здесь ваша профессия. А по окончании моего рассказа вы, думаю, и сами удивитесь, как всё совпало. Ни с того, ни с сего вас заносит в наш городок, и вы оказываетесь доктором! Смешно, верно?

Он поёрзал, удобней устраиваясь в кресле, скосил глаза на прибитую над камином длинную курительную трубку, протяжно вздохнул и начал:

– Городок наш, сударь, хоть и маленький и расположен, как вы уже заметили, в самом, что ни на есть, захолустье, обустроен, тем не менее, лучше других прочих. Сами сможете в этом убедиться, когда отдохнёте и пойдёте всё осмотреть. Магазины есть какие угодно, даже особо модные и дорогие! Кафе, не хуже парижских, где летом на закате любо-дорого выпить чашечку кофе. Есть бар для любителей погорячее, да ещё и с вечерней программой!

Мечтательно закатив глаза Луисс захихикал и, подавшись к гостю, шепнул:

– И программка там, скажу вам, очень, ну просто очень пикантная…

И посмотрел с таким удовлетворением, словно имел все основания лично гордиться содержанием «программки». Потом откинулся и добавил уже громко и строго:

– Но всё без глупостей, в рамках благопристойности. У нас тут, знаете ли, публика солидная, обеспеченная. Есть клуб, весьма закрытый, куда не каждого допустят, и я считаю это очень правильным! Строгий порядок основа процветания! Лучше, что ли там, где без конца ходят на какие-то митинги, чего-то там жгут, требуют, создают беспорядки?! Мы смотрим иногда новости по телевизору и не перестаём удивляться, до чего же глупо живут в этих больших городах и странах! А насмотревшись единодушно сходимся в том, что наше удалённое местоположение есть абсолютное благо. Вся мировая политическая возня, светские сплетни, чьи-то падения и взлёты, всё это для нас лишь развлечение и тема для приятной беседы вечерком, и, говоря по совести, волнует она даже меньше, чем перемена погоды.

В этот момент мистер Рок, жадно соскребающий остатки яичницы, внезапно уронил вилку, и Луисс, махнув ему рукой, чтобы не беспокоился, сам полез поднимать.

– Женщина торопится, – сказал он, протирая и осматривая поднятую вилку, как будто по ней было видно, о какой именно женщине речь. – Не иначе моя Ленеоппа придёт сказать, чтобы я вас не заболтал. Иногда мне кажется, что моя жена слышит сквозь стены!

Он снова захихикал.

– Она терпеть не может, когда я начинаю рассуждать о нашей жизни. Говорит, чего рассуждать, когда всё хорошо? Живём и живём, и нечего удачу по словам размазывать… Она у меня верит во всякую эту мистику. А я не мешаю. Когда женщина во что-то верит, это просто нужно уметь хорошо использовать, верно?

Мистер Рок вытер рот салфеткой, посмотрел в пустую тарелку глазами ненаевшегося человека и недовольно заметил:

– Вы, действительно, отклонились от темы, дорогой Луисс. Я охотно поговорю с вами обо всём, о чём захотите, но позже. А сейчас, давайте вернёмся к тому, с чего начали: к моей профессии…

– Да, да, да! – закивал Луисс. – Я к этому и веду! Дело в том, что всё благополучие и вся обеспеченность города целиком зависят от нашего мэра, господина Сельме Тиффо! Он является бессменным мэром уже… Ох, я даже не скажу сколько лет, но поверьте, очень, очень много!

Луисс замолчал, явно с намерением всё же подсчитать годы правления мэра, и мистер Рок воспользовался этим, чтобы задать вопрос, который вдруг сформировался у него в голове:

– Как же удаётся вашему мэру обеспечивать город всем необходимым при такой изоляции?

– Как-то удаётся, – развёл руками Луисс. – Честно говоря, мы об этом особо не задумываемся. Господин Тиффо человек без сомнения достойный своего положения. И потом, не так уж мы изолированы. Тут есть дорога в большой, так сказать, мир, но пользуются ей мало. Зачем нам ездить туда, где плохо, верно?

– А как же продукты.., не знаю, прочие товары, которые всегда нужны? – спросил мистер Рок. – Или у вас и собственное сельское хозяйство, и промышленность от тяжёлой до лёгкой?

– Нет, ну что вы! – Луисс улыбнулся улыбкой миллиардера, у которого спросили, не светит ли у него дома персональное солнце. – У нас есть господин Прето Мей и господин Самид, который просит называть его только так, «Самид», так что, не спрашивайте, всё равно не отвечу имя это, или фамилия, ибо сам уже не помню… Так вот, эти двое нас всем и снабжают. Они оба регулярно улетают на грузовом самолёте, который предоставляет им господин Тиффо, и привозят в город то, что мы не можем производить сами. Деликатесы для ресторана, тряпки и обувь для магазинов, газеты, журналы, всякие бытовые побрякушки и даже мебель, если она кому-то нужна!

– Не слишком ли расточительно? – удивился мистер Рок. – Гонять самолёт за бакалеей, прессой и едой, это довольно странно при том, что есть дорога.

– Почему нет, если мы можем себе это позволить? Тут ведь живут в основном очень состоятельные люди, мистер Рок. Есть, конечно, такие, кто зарабатывает на жизнь своим трудом, уборщики, к примеру, официанты, всякие служащие. Или, как мы с Ленеоппой, кто просто скучает без дела. Но в основном живут на ренту. И, хотя я не заглядывал в их банковские счёта, но точно знаю, что прожить так они смогут ещё лет сто.

Мистер Рок невольно поддался соблазну и осмотрел гостиную, которая, хоть и не блистала новизной отделки, тем не менее, не выглядела и запущенной, как бывает в прогорающем заведении.

– А вы за счёт чего существуете? – спросил он.

Луисс усмехнулся.

– В отелях не только приезжие останавливаются. У кого-то в семье проблемы, кому-то просто захотелось уединения… Вот, к примеру, сейчас в третьем номере живёт господин Хирон Мебис, художник. У него поиск вдохновения, которое он черпает из вида за окном. Говорит, нигде в городе такого больше нет. Да вы и сами сможете убедиться, у вас комнаты рядом будут. Господин Мебис как раз из таких, кто скучает без дела, и рисует свои картины ради собственного удовольствия, а за постой платит щедро, со всеми возможными чаевыми.

Мистер Рок скосил глаза на портрет.

– Это его работа?

Луисс проследил взгляд гостя и почему-то нахмурился.

– Да, – сказал с необычной для него неохотой. – Жена заказала. Хочет видеть меня вот таким.., героем Эллады…

– Кстати, неплохо нарисовано, – заметил мистер Рок, сам удивляясь своей убеждённости в том, что портрет хорош. – Ваш господин Мебис мог бы стать знаменитостью.

– Не хочет, – отрезал Луисс.

Он посмотрел на портрет почти с ненавистью и теперь уже сам вспомнил, что снова уклонился от темы.

– Так вот, о вашей профессии, сударь! Как я говорил, наш мэр человек достойный и всеми уважаемый, но есть у него одна… странность. Не хочу называть это недостатком, хотя ничего плохого в недостатках не вижу, если они никому зла не несут. Почему бы и нет, верно? Человек без недостатков внушает подозрения. А наш мэр всего лишьчересчур мнительный. Вбил себе в голову, что смертельно болен! И живёт себе с этим, между прочим, уже лет пятнадцать, если не больше. Зимой, летом ещё ничего, но все годы, обязательно, весной и осенью, господин Тиффо находит у себя симптомы очередного смертельного заболевания и начинает страдать. А когда страдает он, страдаем мы.

– Разве в вашем, таком самодостаточном городке нет доктора? – спросил мистер Рок.

– Есть. А как же! Господин Лаенг, который, между нами говоря, мог бы в любое время стать знаменитостью поважнее Мебиса! Беда в том, что наш мэр, как я уже сказал, человек очень мнительный. Он подозревает доктора Лаенга в умалчивании правды, и, когда тот говорит, что господин Тиффо совершенно здоров, верит ему только первые несколько минут. Страшно радуется в эти минуты, хватается за сигареты, за пирожные и за всё то, в чём себе отказывал, пока думал, что заболел. Но, стоит доктору Лаенгу уйти, как господин Тиффо впадает в сомнения, потом мрачнеет, а потом погружается в пучину своих подозрений и снова чувствует себя больным.

– Может, он и вправду болен.

– О-хо-хо! – Луисс запрокинул голову и немного посмеялся, показав ряд желтоватых, но удивительно ровных зубов. – Вы бы его видели! Крепок, бодр, молодо выглядит… Да, он слегка прихрамывает.., суставы… Но, кто сейчас не мучаетсяс суставами? Плохая экология дошла и до нас. В меньшей степени, конечно, чем в других местах, где плохо, но дошла…

Мистер Рок нетерпеливо кивнул.

– С этим ясно. Так вашему мэру нужен ещё один врач для объективности мнения, я правильно понял?

– Не совсем, – мягко произнёс Луисс. – Тут, видите ли, дело деликатное. Примерно год назад господин Тиффо открыто разругался с доктором Лаенгом. Тот сказал, что не видит смысла в своих посещениях, если господин мэр его мнению не доверяет, а господин мэр сказал, что больше никогда не станет к доктору обращаться, потому что господин Лаенг либо стал небрежно к пациенту относиться, либо от него всё скрывает из глупейшего человеколюбия, хотя гуманней было бы сказать правду и дать возможность подготовиться к неизбежному… Одним словом, отношения, до сих пор вполне себе дружеские, теперь вдребезги испорчены. Доктор Лаенг дуется, а господин мэр стал вдруг всем и каждому говорить о том, что вот-вот в город явится другой доктор, который вернёт ему душевное спокойствие и навсегда излечит от мнительности! Это было так странно, что мы, сами понимаете, начали уж было волноваться, не повредился ли господин Тиффо рассудком. Новички в наш город прибывают крайне редко, и мы, как правило, об их прибытии узнаём заранее от господина Прето Мея, который этих новичков и доставляет, и вообще всегда в курсе всех перемен и новостей. Но тут даже он разводил руками. Говорил, что брать на борт какого-либо доктора у него указаний нет, а другим путём человек в здравом уме до нас вряд ли доберётся… И, надо же, именно вы взяли и добрались! И, как раз, не в уме.., в том смысле, что сами себя не помните. Но визитка… Это, скажу вам знак! Прямо, как в кино! Было предсказание, и вы явились, и как раз доктор!..

Луисс запнулся на полу слове, заметив, что мистер Рок качает головой с выражением ироничного сочувствия на лице.

– Вы забыли, дорогой мой Луисс, – сказал он, – что доктор я только на визитке и, что для меня это такая же новость, как и для вас. Я не в состоянии буду вылечить даже порез на пальце, потому что не помню, что нужно к этому порезу прикладывать, да и нужно ли вообще что-то прикладывать?.. Я не могу вспомнить названий лекарств, мазей и всяких прочих пилюль, как не могу вспомнить, что за чёрт занёс меня в эти края! Вряд ли при таком раскладе факт, что я называюсь доктором может быть чем-то полезен вашему мэру.

Он с шумом отодвинул тарелку, встал и, сунув руки в карманы церковно-похоронных брюк Луисса, подошёл к камину. Пляшущее пламя подсветило лицо нервным оранжево-красным светом и отразилось в широко раскрытых, неподвижных глазах сразу несколькими дрожащими бликами.

– Как глупо, – пробормотал мистер Рок, – ничего не помнить, кроме имени, да и то какое-то странное… А ведь наверняка я где-то жил и, как вы говорите, судя по одежде, жил неплохо.

Он вдруг зажмурился, схватил себя за переносицу и замер.

– Ну, ну, ну, не стоит, не стоит! – разволновался Луисс, выбираясь из кресла и не зная, похлопать ли расстроенного гостя по плечу, или лучше его пока не трогать. – Ещё никому не удавалось слезами и отчаянием что-то в жизненном разладе поправить. Что ни делается, то к лучшему. Может, так и надо, чтобы вы ничего не помнили… Я, кстати, собирался дать вам совет, никому пока не говорить о том, что вы доктор. Походите, осмотритесь и обязательно постарайтесь понравиться мэру до того, как он узнает, кто вы есть… Он-то, конечно, сразу подумает, что вы тот самый, кого он ждёт, но, раз память утеряна, то и спрашивать с вас нечего!

Мистер Рок опустил руку и перевёл усталый взгляд на добродушное лицо хозяина.

– Зачем тогда мне нравиться вашему мэру?

– Психология! – шепнул Луисс. – Если он узнает, что вы доктор, но ничего, кроме этого, о себе не помните, то, пожалуй, разочаруется, впадёт в депрессию, опять что-нибудь у себя найдёт и совсем скиснет без надежды! Но если вы скажете, что совсем ничего о себе не помните, то он будет надеяться. Тот факт, что вы доктор, станет, как бы, его догадкой, которую господин Тиффо всеми силами захочет подтвердить и, может быть, отвлечётся от своих навязчивых мыслей! Затеется помогать вам что-нибудь вспомнить, будет пересказывать симптомы тех несуществующих болезней, которые у себя находил, причём, не ради жалоб, а чтобы подтолкнуть вас к воспоминаниям, что само по себе уже скажется благотворно! А дальше, больше! Станет спрашивать ваше мнение, и вот тут, если вы покажетесь ему приятны, любое слово сможет оказаться исцеляющим! Что вам стоит прикинуться тогда, будто всё вспомнили? Это ж всё во благо ближнему! Хотите, познакомлю вас с доктором Лаенгом? Посоветуетесь с ним, он подскажет, что и как надо говорить… Как вам такое, а? Вдохновляет?

Мистер Рок несколько мгновений смотрел на него, чуть покачиваясь, потом обессиленно кивнул.

– Я спать хочу, – сказал он.

– И правильно! – обрадовался Луисс. – Давно пора!

Он потащил шаркающего тапками гостя в тёмный коридор, потом по короткой скрипучей лестнице на второй этаж, где, видимо, находились комнаты. Там засыпающий на ходу мистер Рок вяло отметил про себя, что планировка помещения разительно отличается от той, что была внизу, но думать о причине этого сил уже не осталось.

Перед слипающимися глазами промелькнула Ленеоппа с постельным бельём на руках. Издалека долетел её голос: «… Постелила всё свежее, а это отнесу постирать…». Потом в золотистом свете предстала уютная комнатка с большим окном, за опущенными шторами которого уже вовсю разгоралось утро, и кровать с призывно откинутым уголком толстого одеяла… Потом была подушка, и всё…

2.

Утреннее раздумье кое-что утрамбовало.

Во-первых, мистер Рок понял, что спешить ему некуда и незачем. Во-вторых, что его положение совсем не так плохо, как казалось вначале, потому что он запросто мог очутиться в месте, куда менее гостеприимном. И, в-третьих, он внезапно подумал, что потерял память только в отношении собственной жизни, в отношении же жизни вообще помнилось куда больше. И это показалось забавным.

Он начал перебирать в уме самые обычные повседневные дела, поминутно опасаясь, что вот-вот споткнётся на каком-то действии, или понятии, где мозг его снова провалится в пустоту, как это случалось всякий раз, когда мистер Рок пытался вспомнить что-то из личной жизни, или вообразить себя доктором. Но оказалось, всё, что связано с хождением по улицам, с поездками в машине, с заходом в рестораны, в магазины, с покупками там, с надобностью в этих покупках.., короче, всё, что может потребоваться в обычный день обычному человеку, помнилось прекрасно!

Тогда он взялся за понятия, к примеру, такие, как отчаяние, благодарность, любовь, зависть, презрение, отвращение, ненависть, жалость, чувство сострадания…

Поразительно! Он мог бы назвать ещё целую кучу подобного, включая сюда даже религиозные переживания, и прекрасно понимая при этом и смысл, и суть! Но тут вдруг возникло другое, ужасно неприятное состояние. При всём понимании того, что представляет из себя, скажем, любовь, мистер Рок не мог припомнить ни единой ситуации, где бы он это чувство испытывал! То же самое относилось и к остальным состояниям и чувствам, кроме, разве что, отчаяния, мысли о котором живо возвращали к событиям прошедшей ночи и раннего утра, что составляло единственные пока воспоминания мистера Рока.

Почему-то он заволновался.

Продёргав без результата своё сознание ещё примерно минут десять, мистер Рокподумал, что сейчас собственная память напоминает ему набитый до отказа мешок, который застрял где-то в мутной воде. Сам он удерживает этот мешок всего лишь за край, дёргает, дёргает, чувствует, что достать можно, но как это сделать, совершенно не представляет! А мешок словно запутался между лап какой-то коряги – намертво не сидит, при определённом усилии даже тянется к поверхности, но тут же и опадает…

Может, если хорошенько его раскачать, он рано или поздно выскочит?

Мистер Рок сделал ещё одно усилие.

Нет. Не вышло.

Тогда он снова вернулся к действиям, пытаясь, хоть через них, восстановить в памяти какие-то жизненные ситуации. Но и тут, увы, все действия помнились только, как действия, которые мистер Рок мысленно механически выполнял, словно бы впервые, но, вместе с тем, знал, что делает всё безошибочно верно! Как будто, протягивая руку за яблоком, он, уже в процессе движения, вспоминал и название плода, и то, как его нужно взять, осмотреть, отложить, если червивое, или, если хорошее, отнести к кассе и заплатить…

Тут он едва не подскочил!

Заплатить!

В этом мире за всё требовалось платить, он это помнил, знал, ощущал точно так же, как помнил и ощущал, к примеру, голод. Знал, что платить нужно деньгами, но денег у него не было, и это могло создать проблему худшую, нежели потеря памяти!

Мистер Рок свесил ноги с кровати, сел и озадаченно потёр подбородок.

Как долго добрые хозяева будут о нём бескорыстно заботиться?

Устроиться куда-то на работу?… Он помнил, что деньги обычно зарабатывают, но, чтобы зарабатывать, надо уметь что-то делать, а в этом смысле он как раз ничего и не помнил.

Чушь какая-то!

Вчера Луисс сказал, что в городке многие живут на ренту… Значит, есть банк. А где банк, там вклады. Где вклады, там счета… Судя по одежде, он когда-то жил не бедно, значит, счёт был и у него… И, возможно, через банк можно будет сделать какой-то запрос…

А, чёрт! Какой запрос, если ни документов, ни номера счёта, ни других бумажек, которые бы подтвердили, что мистер Рок вообще такой человек, который имеет право делать запросы через банк…

И тут из застрявшего мешка воспоминаний медленно вынырнула и закачалась на поверхности мутного забвения длинная вереница цифр. Мистер Рок не мог определённо сказать, что это номер его банковского счёта, но где-то на уровне подсознания ничуть не сомневался – это он и есть!

В противоположном углу комнаты обнаружилось бюро с откидной крышкой, под которой лежали несколько ручек разного цвета и упаковка стикеров. Мистер Рок торопливо записал цифры, сунул бумажку в карман и только тут сообразил, что спал одетым. Он усмехнулся. Штаны и рубашка мало пострадали от того, что их не сняли. Видимо, он заснул настолько крепко, что даже не ворочался. Но теперь, когда возникла нужда в каких-то конкретных действиях, привести себя в порядок следовало незамедлительно!

Умывальник нашёлся за маленькой дверцей у входа в комнату. Была там и душевая кабинка, присутствию которой мистер Рок почему-то страшно обрадовался. Быстро снял с себя всё, хорошенько помылся, почистил зубы совершенно новой зубной щёткой, заботливо выложенной кем-то на видное место, потом надел вещи господина Луисса, стараясь подвёрнутыми рукавами и выпущенными полами рубашки прикрыть их ветхость, тщательно пригладил волосы и решил, что пора выходить.

3.

Второй этаж отеля дышал безлюдием настолько явно, что мистер Рок не отказал себе в удовольствии как следует рассмотреть поразившую его планировку, никак не соответствующую этажу первому.

Оказалось, чуда никакого нет. Просто кто-то, кто занимался здесь строительством, подошёл к делу очень творчески и с максимальной фантазией использовал все возможности ландшафта для здания, которое со стороны улицы имело обычный плоский фасад, а во двор, расположенный на краю довольно крутого склона, выдвигалось широким полукругом на крепких сваях, охватывающим оба этажа наподобие стеклянного «фонаря». (Это определение сразу пришло в голову мистера Рока, поэтому он решил, что так и есть) Неведомый дизайнер скрыл выступающий полукруг на первом этаже, отгородив его стенкой, чтобы получился коридор из прихожей к лестнице, а на втором устроил в этом же месте просторный вестибюль, из которого двери вели в две комнатки, и те делили полукруглый выступ надвое, являясь, видимо, единственными номерами отеля. Одну из этих комнаток занимал мистер Рок, а другую этот.., как его?.. Художник…

Изучая второй этаж, он подумал, что такое архитектурное решение явно затевалось для панорамного обзора окрестностей, потому что застеклены комнаты были от пола до потолка, и, распахнув шторыперед тем, как выйти, мистер Рок не мог не признать, что вид из его окна открывался, действительно, впечатляющий! Видно было далеко, до самого сумеречного леса, который темнел себе скромно на горизонте, обрамляя какие-то призрачные, то ли холмы, то ли горы, и сейчас, при ярком солнце и белом дне, не вызывал даже лёгкого содрогания при мысли о том, как тоскливо и мрачно было его нутро ночью. Точно так же не пугало больше широкое, как река, заснеженное поле. Теперь оно алмазно сверкало под солнцем, оттеняя чистейшее голубое небо своей белизной. А совсем близко, за оградойдворика, торчали лишь терракотовые крыши уютных кирпичных домиков с дымящими трубами. Летом эти домики наверняка тонули в зелени деревьев, которые сейчас окружали их графичной обнажённостью, но было в этой обнажённости что-то очень уместное именно сейчас. Что-то, что так и просилось на холст! У мистера Рока даже создалось ощущение, что деревья эти нарочно подстригали, для почти идеальной округлости кроны, чтобыподчеркнуть тонкое кружево из ветвей.

«Наверное, этот художник.., как там его.., Мебис, кажется… Да, Мебис! Наверняка, сидит сейчас в своей комнате и пишет», – подумал мистер Рок, спускаясь по скрипучей лестнице и чувствуя, почему-то странное умиротворение от того, что кто-то занят делом, исключительно ради собственного удовольствия, а не по суровой нужде, или принуждению. В такой день и в таком месте всё вообще должно быть в удовольствие! И этот скрип, (мистер Рок даже покачался немного на особо скрипучей ступени), и чудесный запах чего-то, наверняка, вкусного, который тянулся из помещений нижнего этажа и, по мере того, как мистер Рок спускался, делался всё более манящим… Всё обволакивало безмятежностью и покоем. И казалось, всё обязательно будет хорошо!

Гость заглянул в вестибюль, где они беседовали с Луиссом, обнаружил, что там пусто и, почему-то, подумал о проглоченной тут совсем недавно яичнице. Мысль о ней тут же мощно возглавила скудный запас его новых воспоминаний, и мистер Рок, потянув носом, двинулся дальше.

4.

Как он и предполагал, за стеной, отгородившей полукруглый «фонарь» на первом этаже, скрывались кухня и столовая. Мистер Рок открыл стеклянную дверь и вошёл в просторное, (естественно, полукруглое), помещение с несколькими столами, удачно расположенными вдоль окон, откуда виденный только что сверху пейзаж смотрелся теперь в ином ракурсе, но был от этого не менее благостным. На ближайшем ко входу столе ещё оставались неубранные тарелки с остатками еды, а на слегка отодвинутом от него стуле обиженно висел забытый серый шарф. Видимо, единственный, до сегодняшнего дня, постоялец отеля «Ахея» уже откушал и ушёл.

Мистер Рок сел за соседний столик.

Из-за приокрытой двери, что вела в кухню, доносился шум воды, перестук моющейся посуды и тихое пение Ленеоппы. Пела она на греческом, что-то протяжно-бесформенное, но мистеру Року, как ни был он голоден и, как ни стремился побыстрее добраться до банка, от такого её пения стало как-то совсем хорошо и спокойно. Он запрокинул голову и упёрся взглядом в потолок, украшенный мозаикой столь искусной, что можно было бы, наверное, удивиться: откуда тут такая? Но в сочетании с голосом Ленеоппы, с языком, на котором она пела и со всей мирно обволакивающей атмосферой безлюдного отеля эта мозаика показалась настолько органичной, что мистер Рок не только не удивился, но ещё и подумал, что ничего другого здесь быть просто не могло!

Он едва не заснул снова, глядя на переливы морских волн, на одинокую ладью среди них, стремящуюся к берегу – слишком золотистому и слишком упорядоченно покрытомукудрявым кустарником, чтобы быть правдой. В голове потекли мысли о мечте и одиночестве, о каком-то невозможном возвращении к самому себе потому, что путь – это неизбежно перемена и старение, и вернётся уже не тот, кто в этот путь отправлялся.., о жизни, как о дороге через сумрачный лес, где можно свернуть куда угодно, но стоит ли это делать, если заблудиться так легко…

– Вы уже проснулись, мистер Рок!

Голос прозвучал резко. Совсем не так, как она только что пела, и мистер Рок вздрогнул.

– Да. Проснулся.., вот…

Ленеоппа приветливо улыбнулась.

– Сейчас я вас накормлю.

Уже не закутанная в шаль-шубу, она оказалась женщиной довольно стройной для своих лет. Во многом этой стройности добавляла совершенная осанка, которая никогда не превратит женщину в старуху. Но, присмотревшись получше, пока Ленеоппа выносила для него приборы и тарелки с едой, мистер Рок решил, что она, в любом случае, совсем ещё не старуха, и, если покрасить её седые волосы в какой-нибудь живой цвет, она, во-первых, помолодела бы лет на пятнадцать-двадцать, а во-вторых, обрела бы лицо более мягкое по сравнению с тем, которое получалось сейчас, когда из-под седых прядей на собеседника смотрели обжигающие чернотой и глубиной совершенно молодые глаза. Мистер Рок не сказал бы, что это было жутковато, но неловкость от несовмещаемого возникала всякий раз, когда Ленеоппа, спросив его о чём-то, начинала смотреть, дожидаясь ответа. И тогда казалось, что смотрит она не в лицо, не в глаза, а в самую душу.

– Честно говоря, думала, что спать вы будете до завтрашнего утра, – сказала женщина, в очередной раз появляясь в дверях кухни с небольшим подносом, на котором дымилась чашка чая и лежала, даже на вид тёплая, булочка. – Ваш сосед, господин Мебис, хотел было подождать вас, чтобы вместе отобедать, но я была так уверена, что вы не проснётесь… Теперь, пожалуй, обидится, скажет, что я его нарочно отправила, чтобы не приставал с вопросами.

Она засмеялась и вдруг, совершенно неожиданно, села за стол напротив мистера Рока.

– А я, знаете ли, на самом деле его нарочно отправила. Хотела с вами поговорить.

– Я тоже с вами хотел поговорить, – кое-как прожевав, но всё равно ещё с набитым ртом сказал мистер Рок. – Для начала, не могу не отметить, что всё ужасно вкусно! Но всё стоит денег, это я помню.., и вы совсем не обязаны меня содержать…

– Молчите, молчите, – не дала ему договорить Ленеоппа. – Деньгами у нас ведает Луисс, вот с ним это и решайте. Утром он велел обеспечить вас всем необходимым, и всё! Больше мне ничего знать не надо.

– А кстати, где он? – спросил мистер Рок, озираясь, как будто добрейший Луисс мог неслышно возникнуть в столовой пока они говорили.

– Ушел. Сказал, что по делам, хотя, я думаю, сидит сейчас в своём любимом заведении, пьёт вино и, наверняка, всем о вас рассказывает.

Мистер Рок почему-то покраснел.

– Не смущайтесь, – сказала Ленеоппа, – это необходимо. В нашем городке любопытство пороком не является, и, появись вы на улице просто так, пожалуй, сочли тут всех сумасшедшими, потому что никто бы не прошёл мимо, не спросив, кто вы и откуда? Вот Луисс и оправился с утра по таким местам, из которых слухи расходятся с особенной быстротой, чтобы вы не трепали себе нервы, объясняя всем и каждому, что потеряли память и шли так ужасно всю ночь по лесу и полю… Брр!

Она передёрнула плечами, представив, видимо, каково её гостю пришлось, но тут же подскочила, потому что тарелка с супом опустела и теперь мешала мистеру Року поставить на её место блюдо с картофелем и рыбой. Ленеоппа быстро произвела перемену, унесла на кухню пустую тарелку, а когда вернулась, гость смотрел на неё с откровенным изумлением.

– Рыба свежайшая! – воскликнул он. – Как?! Откуда?! Я, конечно, многое забыл, но вкус.., ощущения от еды отлично помню и сразу почувствовал, что рыба свежая, хотя не заметил во дворе никакого подогретого водоёма! Возможно, он у вас где-то в подвале, иначе ничем не объяснить такую свежесть!

Ленеоппа пожала плечами.

– Нам не нужен водоём. Господин Мей всегда привозит всё самое свежее. Сегодня утром Луисс получил у него превосходное филе и зелень для салата. Вы, кстати, его совсем не попробовали.

Мистер Рок тут же ковырнул вилкой живописное сооружение из долек помидоров, зелени и жёлто-зелёных кубиков перца, после чего закатил глаза, забормотав невнятные похвалы, больше похожие на какое-то сладострастное урчание.

– Великолепно! – выговорил он, наконец. – Я бы сказал, что ничего вкуснее не пробовал, но это прозвучало бы не совсем честно… Зато теперь любую еду буду сравнивать с этим обедом, как с эталоном, и не уверен, что возврат памяти в этом что-то изменит!

Ленеоппа слушала его, склонив голову так, как это делают люди, когда к чему-то прислушиваются

– Вы мастер делать комплименты, мистер Рок, – сказала она. – Может, вы были женским доктором? Или доктором каких-то важных особ? Но наверняка человеком светским. У нас так ловко могут говорить только господин Валеами, помощник мэра, и господин Деказорье, владелец бара.

Мистер Рок посмотрел на неё с любопытством, но Ленеоппа больше ничего не сказала. Тогда он пробормотал: «Вам виднее», несколько минут ел молча, а потом спросил:

– А мистер Мей, который всё вам привозит.., это тот.., с самолётом?

– Нет, – покачала головой Ленеоппа. – Самолёт принадлежит мэру, а мистер Мей и мистер Самид просто пользуются им, потому что знают, куда нужно лететь и у кого покупать, чтобы купленное было самым лучшим. Вы ешьте, ешьте, сударь, – добавила она совсем, как Луисс и точно так же поёрзала на стуле, устраиваясь для разговора. – Мне нужно кое о чём предупредить пока вы не отправились гулять по нашему городку и не столкнулись с чем-то, что может вас удивить, или не совсем понравиться.

Мистер Рок кивнул, аккуратно собрал кусочком хлеба весь соус с тарелки и, придвинув чашку с чаем, приготовился слушать.

– Луисс вчера рассказал вам о нашей уединённой жизни, – начала женщина. – Все друг друга знают по многу лет, поэтому не удивляйтесь, если встретите таких, кто всё же подойдёт и спросит, кто вы такой и как тут очутились? Мы здесь не то, чтобы боялись чужих, но относимся к ним с осторожностью, потому что городок наш не из тех, куда приезжают с экскурсиями, или на семейный отдых. Без нужды тут мало кто появляется, но самое главное, здесь никто не появляется без приглашения мэра.

Мистер Рок удивлённо приподнял брови. По его глазам было видно, что бедняга силится что-то вспомнить.

– Я знаю, что у вас такого приглашения нет и, – по-своему поняла его усилия Ленеоппа. – Обычно господин Тиффо рассылает свои приглашения весной. В апреле у нас большой праздник, день основания города, и гостей бывает немало…

– Их тоже привозит самолётом мистер Мей? – не удержался от усмешки Рок.

– Нет, – ответила Ленеоппа без тени улыбки. – Для доставки гостей у мэра есть другой самолёт.

– С ума сойти! – воскликнул мистер Рок. – Конечно, я потерял память и многому должен удивляться, но пока меня почему-то удивляют только упоминания о самолётах этого вашего мэра! Простите, если это прозвучит не совсем вежливо, но не было бы проще привести в порядок дорогу и пустить по ней, скажем, автобус? Уж за пару-то часов до какого-нибудь города с железнодорожной станцией от вас добраться можно?

– Не знаю, я никуда не езжу, – сказала Ленеоппа.

– Вот видите! А так бы ездили! – воскликнул мистер Рок, не замечая холодка в её голосе. – Думаю, это было бы менее расточительно, чем содержать аэродром с двумя самолётами!

– Тремя, – совсем холодно поправила женщина. – Ещё на одном господин Тиффо ездит по делам и путешествует.

У мистера Рока едва не вырвалось: «Ах, он ещё и путешествует!», но взгляд, брошенный на Ленеоппу, вовремя заставил замолчать.

«В конце концов, кто я такой, чтобы давать советы и вообще о чём-то рассуждать?», – подумалось ему. – «Люди здесь прекрасно жили до меня и, если завтра я вдруг снова обнаружу себя в каком-нибудь другом лесу за тысячи вёрст отсюда, будут продолжать жить так же прекрасно! А вот, что будет со мной – это ещё вопрос…»

– Простите, – сказал он вслух. – Видно, не такой уж я светский человек, раз позволил себе… Глупо было лезть с этими автобусами… Забудьте обо всём, что я наболтал, милейшая Ленеоппа, обещаю, что никогда ничего подобного себе больше не позволю!

– Я вам верю, – сказала она строго, но не сердито. – Первое время, мистер Рок, вам придётся очень внимательно следить за своими словами и делами, потому что интересоваться вами будут все, и в первую очередь наш мэр. Мой муж дал вам вчера дельный совет понравиться ему, но я сегодня посоветую и другое. Постарайтесь с первого же дня понравиться ВСЕМ!

Она встала, забрала у мистера Рока пустую чашку и, прежде чем унести её на кухню, договорила:

– Как бы сильно господин Тиффо ни ждал нового доктора, он ни за что не пригласит вас к себе, пока не послушает общественное мнение. А оно начнёт складываться с той минуты, когда вы выйдете за этот порог и сделаете первые шаги по улице.

Чашка в руке женщины звякнула. Видимо, от волнения, что удивило и растрогало мистера Рока. Ленеоппа заметно смутилась, прижала чашку другой рукой, сделала шаг в сторону кухни, но потом вдруг снова повернулась к мистеру Року и по-матерински ласково добавила:

– Мне очень хочется, чтобы всё у вас сложилось хорошо, потому что, если память не вернётся, вы будете вынуждены остаться тут, а для этого тоже нужны добрые отношения со всеми. Мы трудно принимаем новичков. Поэтому позвольте дать вам ещё один.., нет, не совет, а скорее, намёк… Пожелание…

Мистер Рок кивнул.

Ленеоппа повертела чашку по блюдцу и со странной грустью сказала:

– Как бы ни сложилось дальше, не старайтесь втянуться в эту нашу жизнь, мистер Рок. Не потому, что она плоха, а, мало ли… Мало ли, что вы вспомните, когда память вернётся… Вдруг окажется, что этот мир вам совсем чуждый, несмотря на то, что, вроде бы, пришлись здесь ко двору. Не растеряйте себя. Будьте смиренным, доброжелательным, но отстранённым ото всего, с чем можете столкнуться. Смотрите на всё и всех так, будто сидите в зале… Знаете, как в кино. Вы ведь помните, что такое кино?

– Помню, – снова кивнул мистер Рок. – Но разве можно кому-то понравиться таким образом?

– Можно, – опустила глаза Ленеоппа. – Люди редко тянутся к тому, кто распахивает перед ними всю душу, им больше нравится подсматривать в замочные скважины… На первый взгляд, сейчас вы имеете прекрасную возможность заново себя создать, и в этом тоже может помочь отчуждённость. Она же спасёт от влияния других. Но помните, что в один прекрасный день может вернуться тот, кем вы были прежде, и он окажется совсем иным! Вдруг придётся выбирать между новым и старым, а выбор это всегда большое испытание… Не думаю, что вам стоит торопиться, мистер Рок. Побыть в этой жизни просто зрителем, чтобы, отдавая себе отчёт во всём, делать только выводы, такая же удача, как и начать всё с чистого листа.

Она замолчала, бросила короткий взгляд на лицо мистера Рока и ушла на кухню.

5.

Каким бы странным ни казался совет Ленеоппы, но мистер Рок, поразмышляв над ним некоторое время, решил, что он всё же дельный. Это только усилило желание немедленно бежать в банк и, если всё получится, отблагодарить добрую женщину и её мужа за гостеприимство, а там и с лёгкой душой снять у них комнату на всё то время, которое он тут пробудет.

М-да, пробудет…

Мистер Рок вздохнул, но без особой тоски. Скучать ему было не по чему и не по кому. Сравнивать жизнь городка, которую только собирался узнать, тоже не с чем, поэтому, что бы он ни узнал за порогом принявшего его отеля, всё будет просто принято, как данность. Так почему бы не вспомнить слова разумной Ленеоппы о том, что у него появилась уникальная возможность понаблюдать за жизнью со стороны, и не последовать её совету, раз уж судьба превратила некоего мистера Игрека Рока в кусок глины, который трамбуется сейчас в какую-то новую форму!

Костюм, пальто и рубашка с галстуком висели на плечиках в шкафу его комнаты сухие, свежие и почти не пострадавшие от ночного перехода. Мистер Рок в очередной раз преисполнился благодарности хозяевам, после чего переоделся, осмотрел себя в зеркале со всех сторон и, решив, что, по крайней мере внешне, должен понравиться, если не всем, то многим, снова пошёл вниз.

– Я бы хотел дойти до вашего банка, – сказал он Ленеоппе, протиравшей стёкла массивного шкафа, с полок которого не совсем уместно, но гордо выставили бока охристые и терракотовые амфоры.

– Это рядом, – ничуть не удивившись такому желанию, сказала женщина. – Банкира зовут господин Тиль Дорш. Он о вас наверняка уже знает… Только не просите у него в долг, лучше договоритесь о каком-нибудь закладе. Господин Дорш как-то интересовался этими амфорами, говорил, если что, может дать за них приличную сумму, так что, имейте в виду…

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – ободряюще улыбнулся мистер Рок. – Но спасибо.

Он поклонился Ленеоппе самым изысканным образом, чем вызвал ответную улыбку на её лице. Ничуть не скрывая удовольствия, которое доставил ей посвежевший облик постояльца, женщина подсказала, что надо чуть поправить выбившийся шарф и пожелала удачи.

– Удачи у меня хоть отбавляй, – пробормотал мистер Рок, выходя за дверь и щурясь на яркое солнце. – Мне бы ещё перчатки…

Он безумно пожалел, что образ не доведён до совершенства, и придётся идти в банк с голыми руками, что значительно понизит статус визитёра в глазах банкира. Но, поскольку другого варианта не было всё равно, мистер Рок постарался придать себе вид независимый, но дружелюбный и пошёл по улице в том направлении, которое указала ему Ленеоппа.

6.

Как это обычно бывает в маленьких городках в послеобеденное время, улицы, и без того, видимо, не переполненные толпами прохожих, обезлюдели совсем. Только собака, которая ночью смотрела на переход беспамятного мистера Рока через поле, выбежала из подворотни, но при виде человека тут же метнулась обратно.

Мистер Рок дошёл до угла и, любопытствуя, заглянул за него. Собаки уже не было, однако в самом конце улочки просматривалось здание, которое разум тут же определил, как церковь. «Надо будет зайти потом», – подумал мистер Рок, хотя спроси его кто-нибудь, зачем, он вряд ли бы ответил, но уже знал, что зачем-нибудь обязательно зайдёт. Ещё раз окинул взглядом улочку, задержался взглядом на цепочке собачьих следов и сразу вспомнил свои такие же в ночном унылом лесу.

Аналогия не понравилась. Лишний раз напомнила о «застрявшем мешке», в которомнашлись бы, наверное, ассоциации более приятные, нежели эти, единственные пока, из такого недавнего прошлого. Мистер Рок невесело усмехнулся. Нужно было срочно набирать новые впечатления, новые события и знакомства, чтобы потом, вспоминая, было из чего выбирать… И он решительно зашагал дальше.

Банк, как и говорила Ленеоппа, находился совсем недалеко и сразу узнавался по роскошному, даже не входу, а целому порталу. Лестница, в пять невысоких ступенек, растянулась вдоль всего этого портала, чем подчеркнула его роскошь, не слишком, впрочем, уместную на старомодной улочке, стиль построек которой разум услужливо определил, как «викторианский».

Мистер Рок поднялся к стеклянной двери, немного постоял перед ней, любуясь красивым вензелем из переплетённых букв «Т» и «Д», потом толкнул её и вошёл.