Читать книгу Криасморский договор. Плата за верность - Марина Баринова - Страница 14

– Дело сделано? – Демос отложил перо и обратил взор на вошедшую в его покои Лахель. Телохранительница стащила с плеч дорожный плащ.

– Документы покинули столицу, – отчиталась она. – Лорд-протектор Анси лично увез их в свой родовой замок. Церковники до них не доберутся.

«Еще бы. Трудно найти менее расположенного к Ладарию человека, чем новый лорд-протектор».

– Кто-нибудь видел вас?

– Нет, господин, – ответила Лахель и, угадав немой вопрос в глазах Демоса, поспешила уточнить. – Даже Ихраз не знает.

– Так должно быть и впредь.

– Как вам будет угодно.

Канцлер поднялся, хрустнул затекшей шеей и сделал несколько нетвердых шагов.

– Стойте, господин! – угадав его намерение, телохранительница отряхнула бархатную обивку от пыли. – Теперь можно.

– Спасибо, милая, – хрипло ответил Демос. – Раз уж ты здесь, накапай мне той эннийской отравы от мигрени, пожалуйста. Но отмерь как следует, молю! Я едва не отдал богам душу в прошлый раз.

Лахель кивнула, и канцлер, сидевший с закрытыми глазами, не мог видеть, как поникли ее плечи. Она внимательно отсчитала семь капель – этого должно было хватить, чтобы унять начавшийся приступ.

– Прошу, – эннийка подала снадобье, и Демос, скривившись, выпил его залпом.

Вскоре он забился в судорогах. Лахель вытащила стеклянный стакан из его скрюченных пальцев и вцепилась в слабые костлявые плечи, предостерегая Демоса от падения. Еще через несколько мгновений он затих, и его тело обмякло. Телохранительница сняла с головы цветастый платок и аккуратно вытерла слюни, свисавшие с подбородка своего господина.

Это происходило каждый проклятый день, одно и то же, и она ничего не могла изменить.

Самый влиятельный мирянин империи был беспомощен, как дряхлый старик, а вокруг него было слишком много желающих этим воспользоваться. Знай они об этом слабом месте…

Лахель прерывисто вздохнула, благодаря всех богов за то, что смогла остаться наедине с Демосом. Она не могла показать слабость перед Ихразом – вряд ли он понял бы.

Ощущение собственного бессилия болезненно ныло у нее в груди. Лахель могла защитить своего господина от стрел и копий, мечей и кинжалов, иных ядов и злых языков. Но этот недуг, что с каждым днем становился лишь мучительнее, победить была не в силах.

Зато она была вполне способна дать ему кое-что иное.

Лахель осторожно прикоснулась к изуродованной щеке канцлера, и, испугавшись собственного жеста, отдернула руку. Обычно после этого снадобья Демос какое-то время находился в беспамятстве. Этого должно было хватить, чтобы приготовить ему маленький сюрприз.

* * *

С огромным усилием Демос открыл глаза и тут же пожалел о содеянном. Во всем кабинете горел только один канделябр, но даже этот свет ослеплял.

– Черт…

Канцлер снова сомкнул веки и решил не шевелиться. Впрочем, сил на это все равно не было. Он утопал в заботливо подоткнутых под спину подушках, ноги прикрывало тонкое одеяло – сколь бы лютой ни была жара в летнем Миссолене, от этого эннийского снадобья его знобило в любую погоду. Руки покрылись мурашками, каждый волосок на теле встал дыбом. Мысленно проклиная собственную беспомощность, канцлер с усилием натянул одеяло до подбородка и замер, ожидая возвращения сил.

Наконец, почувствовав в себе достаточно жизни, он снова открыл глаза. Лахель сидела напротив, устроившись в кресле прямо с ногами. Шарфа на ней не было, и Демос увидел, как свечное пламя плясало в темных узких глазах телохранительницы, кидало блики на гладкую смуглую щеку, мерцало на опутанной ремешками и серебряными бусинками толстой черной косе.

На коленях женщины лежал обнаженный ятаган.

– С возвращением, господин, – тихо поприветствовала Лахель. – Воды?

– Будь любезна, – севшим голосом попросил канцлер. Горло раздирала сухость.

Стоило эннийке отвернуться, как Демос полез в карман за паштарой. Но внезапно передумал.

«Что будет, если я попробую воздержаться от нее хотя бы на вечер? Уверен, ничего хорошего, но вдруг…»

Выпив воды, канцлер поднялся и, шатаясь, подошел к умывальнику. Лахель, безмолвная и спокойная, продолжала неподвижно сидеть на своем посту возле кушетки. Наконец, когда Демос покончил с водными процедурами и переоделся, с удовольствием стащив с себя пропитавшуюся холодным потом тунику, эннийка заерзала в кресле.

«Ихраз и Лахель могут передвигаться совершенно бесшумно, я знаю. Порой мне начинает казаться, что они специально издают лишние звуки, чтобы не пугать меня. Как мило с их стороны не доводить господина до сердечного разрыва внезапными появлениями».

Демос заворчал, пытаясь справиться с застежкой пояса. Наконец, когда пряжка поддалась, он вздохнул с облегчением и обернулся.

Лахель смотрела прямо на него, и значение этого взгляда он прочитать не смог.

«Что случилось?»

Женщина медленно покинула кресло и легкой походкой направилась к нему. Ятаган она оставила на кресле, но Демос не сомневался, что даже без этого оружия Лахель смогла бы прикончить всякого в этой комнате десятком различных способов.

«Несколько ножей и кинжалов, пара стилетов, гацонская гаррота, ядовитые эннийские порошки…»

– В чем дело? – голос канцлера не дрогнул, но прозвучал напряженно.

«Главный недостаток сотрудничества с эннийцами – невозможность понять их истинные намерения. У гацонца все мысли будут написаны на лбу. Эннийцы же не покажут ничего, кроме маски безмятежного спокойствия».

Телохранительница подошла к Демосу и остановилась на расстоянии шага. Одна ее рука была на виду, другая – спрятана за спиной.

– Ну же, Лахель, – раздраженно проговорил Деватон. – Это уже не смешно.

Вместо ответа женщина опустилась на колени. Из-за спины она вытащила предмет, внешне напоминавший трость, и почтительно подала его Демосу.

– Простите, если заставила нервничать, господин, – потупив взор, сказала женщина.

Канцлер рассматривал трость – блестящее темное дерево, строгий серебряный набалдашник с чернением – несомненно, выполненный умелым мастером – дорогая и элегантная вещь.

«Ничего лишнего, как я и люблю».

– Это…

– Мой подарок на вашу предстоящую свадьбу, – Лахель повернула серебряный набалдашник и продемонстрировала клинок. – Меч-трость. Понимаю, еще не время для даров, но мне будет гораздо спокойнее, если он появится у вас как можно раньше.

Демос с почтением принял подарок и провел ладонью по гладкому дереву. В руках новая трость лежала изумительно удобно, а пальцы уверенно смыкались на рукояти-набалдашнике. Следуя примеру Лахель, канцлер аккуратно повернул навершие и обнажил узкий клинок.

«Прекрасная работа. Хочешь – коли, хочешь – режь. Не назвать серьезным оружием, но может оказаться очень кстати как последний довод. Сколько лет я не фехтовал? Десять? Как бы не опозориться, случись оказия».

– Клеймо Ванфари, – восхитился канцлер. – Лахель, это же баснословно дорогая вещь!

– Вы хорошо мне платите, – откликнулась эннийка. – Ванфари – единственный мастер, чьи работы достойны вас. Лучшее для лучшего.

Демос резким движением вернул клинок в ножны и подал руку телохранительнице:

– Прошу тебя, поднимись с колен. Ты же не в Эннии.

«Когда же я выбью из тебя эти рабские привычки?»

Лахель послушно выпрямилась.

– Спасибо, – Демос мягко сжал пальцы телохранительницы – редкое и оттого еще более ценное проявление чувств, которые он обычно скрывал. – Я тронут.

– Вам понравилось?

– Спрашиваешь? – усмехнулся канцлер и нежно погладил отполированное древо. – Прекрасная вещь! Вряд ли я сам смог бы выбрать более подходящую.

Лахель улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов.

– Остается лишь молить мертвых богов, чтобы вам никогда не пришлось пускать ее в ход.