Читать книгу Бог мелких пакостей - Марина Белова - Страница 5

На следующее утро я вошла в «Пилигрим» с легким сердцем и чистой совестью. Несмотря на то что вчера здесь и в доме напротив происходили жуткие события, я, наивная, была уверена, что все наши неприятности закончились с исчезновением из кабинета статуэтки африканского божка. С Алиной мы отношения выяснили и помирились. И это главное. А убийцу Ларисы Красиной Воронков обязательно найдет. В этом я тоже ничуточки не сомневалась. Я хотела уже заняться делами агентства, как в кабинет постучалась Алена.

– Марина Владимировна, тут девушка Алину Николаевну спрашивает. Я ей сказала, что ее нет и сегодня не будет, но она не уходит, просит вас с ней поговорить.

Я подняла на Алену удивленные глаза.

– Индивидуальный тур?

– Нет, у нее личный к вам вопрос.

– Что ж, пусть заходит.

Посетительнице было лет двадцать или чуть больше. Стройная фигурка, длинные белокурые волосы. Лицо слегка простоватое, но милое. В целом девушка производила благоприятное впечатление. Она остановилась в проеме дверей и дрожащим то ли от испуга, то ли от волнения голосом спросила:

– Это вы были в магазине, когда там мою сестру убили? – На глазах девушки заблестели слезы.

– А вы…

– Нина Красина.

Я подошла к ней, взяла под руку и подвела к дивану:

– Присаживайтесь, Нина. Мне очень жаль вашу сестру. Такая молодая, ей бы жить да жить.

– Вы там были? – повторила свой вопрос девушка.

– Да. Я и Алина Николаевна как раз находились в кабинете, когда из окна в нее выстрелили, – тяжело вздохнув, сказала я. Нина приложила к глазам платок. – К сожалению, я не была знакома ранее с Ларисой.

– Да? А мне Лариса говорила, что наш «Бон вояж» находится напротив туристического агентства, в котором она покупала тур в Африку. И вроде там хозяйка замечательная женщина, с которой у Ларисы в поездке сложились приятельские отношения.

Само собой, владелицей нашего «Пилигрима» являюсь я. Алина лишь мой заместитель. Но для всех окружающих она моя компаньонка. По большому счету, так оно и есть: она моя помощница, правая рука и генератор новых идей. Но этого для моей подруги, как видно, мало, она часто представляется директором «Пилигрима», на словах присваивая мою частную собственность. Сколько раз я ей говорила: «Алина, тайное всегда становится явным», но все без толку: она время от времени, чтобы произвести на окружающих больший эффект, продолжает именовать себя хозяйкой «Пилигрима». Что ж, похоже, мне нужно с этим смириться – Алину не переделаешь.

– Нина, ваша сестра была знакомая с Алиной Николаевной, с ней она ездила в Африку. Только я вынуждена вас разочаровать. Хозяйка «Пилигрима» – это я. Алина Николаевна мой заместитель.

– Наверное, Лариса что-то перепутала. Извините, – смутилась Нина.

«Нет, Ниночка, ваша сестра ничего не перепутала. Это Алина Николаевна страдает у нас забывчивостью и одновременно манией величия», – подумала я, но вместо этого сказала:

– Наверное, ошиблась.

Нина посмотрела на дверь.

– А Алина Николаевна сегодня будет?

– К сожалению, она приболела.

– Очень жаль. Мне так хотелось с ней пообщаться. Моя сестра сдружилась с Алиной Николаевной в поездке и рассказывала о ней много хорошего.

– Пообщаетесь, но только не сегодня.

– Да, конечно, только мне так сейчас одиноко. Думала поговорить о Ларисе. Наверняка Алина Николаевна тоже осталась хорошего мнения о сестре. Так хочется услышать доброе слово о близком человеке.

– А вы расскажите мне о Ларисе, – попросила я, видя, как девушке хочется выговориться и излить кому-то душу.

– Особенно и рассказывать нечего. Лариса меня старше всего лишь на год, – начала свой рассказ Нина. – Воспитывал нас отец. Маму я совсем не помню. Кажется, мне был только годик, когда она умерла. Лариса ее тоже не помнила. Мы жили в рабочем поселке Михайловский. Он расположен сравнительно недалеко. Отец работал мастером в строительном управлении. Помню, жили мы сначала в частном доме, с печкой и туалетом во дворе. У нас был сад и небольшой огород, который выходил прямо к берегу реки. Куры, утки по улице ходили. Коза у нас была. В школу мы там же, в поселке, пошли. У нас с Ларисой разница в возрасте одиннадцать месяцев, поэтому отец отдал нас в первый класс вместе, в один год. А в третьем классе мы переехали в город. Папа организовал кооператив – делал рамы, двери, лестницы деревянные. После школы Лариса поступила в торговый институт, а я в университет на экономический факультет. К двадцатилетию папа подарил Ларисе квартиру, она тогда замуж засобиралась, да так и не вышла: перед свадьбой с женихом поругалась. А через год и я квартиру получила в подарок. Не могу сказать, что мы с Ларисой были не разлей вода, уж слишком мы разные, а как ее не стало, поняла: ближе ее у меня никого не было. Отец у нас человек нелюдимый, с нами почти не разговаривал, редко когда по голове гладил. Только спросит: «Девочки, вам что-нибудь надо?» А мы с Ларисой с детства были самостоятельными. Когда жили в Михайловском, с пяти лет готовили себе обеды. Воду носили, в доме убирали, птицу кормили.

– А разве бабушек и дедушек у вас не было?

– Не знаю.

– Как так не знаете? Разве вас никто не навещал?

– Один раз к нам приезжала женщина, но я была очень маленькая, чтобы запомнить, кем она нам приходилась. Даже как она выглядела – забыла, зато куклы и шубки, которые она мне и Ларисе привезла, запомнила хорошо. Знаете, есть такие шагающие куклы? Они были большие, в красивых платьицах и пластмассовых башмачках.

– Может быть, это была ваша родственница? Тетя, например.

– Не знаю. Отец ни с кем не переписывался, открытки поздравительные не слал, и писем мы не получали. Мне было лет пятнадцать, когда я у отца спросила о нашей родне. Он тогда отшутился, мол, что нам и так хорошо. А потом вдруг сказал, что настанет день, и все в моей жизни изменится, что все недруги исчезнут и я стану тем, кем есть на самом деле, то есть из Золушки превращусь в принцессу. И тогда мы всей семьей заживем долго и счастливо.

– Какие недруги?

– Не берите в голову, это все сказка. Я поняла, что он просто хотел меня развеселить, потому что на самом деле детство у нас с Ларисой было скучное и, я бы сказала, трудное. Отец работал на стройке – мы по хозяйству. Особенно тяжело было в первых классах учиться. Он нам даже уроки не помогал делать. Обидно до слез было. Со всеми одноклассниками мамы палочки пишут, а мы с Ларисой сами, как умеем, царапаем. Оценки у нас неважные были. Правда, перед окончанием школы отец почти по всем предметам репетиторов нанял. Школу мы закончили и в институты поступили.

– А как вам пришла в голову идея открыть магазин?

– Год назад пригласил нас к себе отец. Сказал, что скопил достаточную сумму, которую он решил подарить нам, но только с условием, если мы ее пустим в дело. «Что хотите, то и открывайте. Парикмахерскую, ателье, игровой салон, магазин. Воля ваша». Идея открыть магазин путешествий исходила от Ларисы. Она у нас заводная… была. В школе в кружок спортивного ориентирования ходила. Меня на разные поездки подбивала. Я по складу характера больше домоседка, а Лариса у нас как ветер, легка на подъем. Была… Никак не могу смириться, что ее нет и не будет. Так вот, она и предложила открыть магазин предметов для путешествий. Все сама придумала – и проект, и дизайн. Сама ассортимент товаров подбирала. День открытия магазина уже был назначен. Что теперь будет?

– А ей кто-нибудь угрожал? У кого-то были причины убрать ее с дороги?

– Нет, ничего подобного я от нее не слышала.

– А в Африку зачем она поехала?

Нину мой вопрос удивил, она ведь была не в курсе моих и Алининых сомнений относительно предназначения «Бон вояжа».

– Потому что там никогда не была, – просто ответила Нина. – Лариса всю Европу изъездила. Знаете, есть такие недорогие поездки на автобусах? В Таиланд летала. А вот в Африке бывать ей не приходилось. Нет, она один раз отдыхала в Египте в Шарм-Эль-Шейхе. Жених ее возил, тот, с которым она потом рассталась. Но что там, кроме аквапарков и бассейнов, увидишь? А тут Сейшельские острова, Кения, Танзания. Она давно мечтала о такой поездке.

– Кто знал, что эта поездка окажется для нее последней!? – вырвалось у меня.

– Да, это ужасно. А завтра похороны. Не знаю, что с отцом будет. Он вчера с опознания черный вернулся. А я не поехала, испугалась. Надо было с ним поехать, но я не смогла. Просто кошмар какой-то. Ужас на меня волной накатил – я забилась в угол и так до вечера и просидела, а потом вызвала такси и поехала к отцу.

– Вы так расстроились из-за сестры? – невпопад спросила я, как будто смерть близкого человека может произвести обратное впечатление.

– Не только, я почему-то подумала, что это меня должны были убить. Я позавчера точно так же в «Бон вояже» перед окном сидела, счета проверяла.

– Вы работаете по очереди?

– Вообще-то нет, но у нас с Ларисой были разделены обязанности. Она идеи толкала и ремонтом занималась, а я вела бухгалтерию и материалы обсчитывала. Вчера она ездила с прорабом за оборудованием, а я решила поработать дома, – Нина бросила взгляд в окно, из которого хорошо был виден «Бон вояж».

– А что теперь с магазином будет? – поинтересовалась я, чтобы отвлечь Нину от грустных мыслей.

– Не знаю, не думала. Наверное, все же следует открыть магазин: все товары уже оплачены и лежат на складе. Пусть немного поработает, а потом я его продам. Вряд ли я смогу продолжить дело без Ларисы.

– Почему?

– Потому что ее нет.

– Скажите, Нина, а почему вы подумали, что это вас хотели убить? У вас было предчувствие?

– Да, что-то вроде того. Мне в последнее время было как-то неуютно: часто на глаза стал попадаться один человек.

– Он следил за вами?

– Да нет. Просто я однажды его увидела, потом еще…

– Может быть, вы ему понравились и он хотел с вами познакомиться?

– Нет, – Нина грустно усмехнулась и посмотрела на меня глазами жертвы, – это была девушка. Сначала она носила на голове бейсболку, и я думала, что это парень. А потом я увидела ее лицо, она быстро отвернулась, но я успела рассмотреть ее.

– И что же страшного было в этой девице?

– Ничего. Просто меня насторожило ее поведение. У меня сложилось такое впечатление, что она меня знает, но почему-то не хочет подходить, а я не могу даже представить, кто она.

– Вы и сегодня ее видели?

– Нет, сегодня ее не было, впрочем, может, и была: я ехала сюда на такси и могла ее не заметить. – Нина пожала плечами и тяжело вздохнула.

Мне стало до слез жалко Нину. Передо мной сидела хрупкая девушка, неуверенная в себе и беззащитная. Она была, в общем, похожа на Ларису, но не совсем. Такая же стройная, светловолосая, голубоглазая. Вот, пожалуй, и все. У Нины были губы бантиком и круглое лицо. У Ларисы – лицо удлиненное и тонкие губы. Но главное их отличие было во взгляде. Как ни прискорбно сейчас вспоминать, Ларисин взгляд был полон жизни – Нина смотрела грустно и обреченно. Но девушка была права – с большого расстояния их могли перепутать.

– А была причина, из-за которой могли вас убить?

Нина отчаянно замотала из стороны в сторону головой: мой вопрос ее еще больше напугал.

– Простите, ради бога, я не так спросила. Я лишь хотела сказать, не стоит ли вам с вашими подозрениями сходить в полицию? Опишите девицу, скажите, что она вас преследует – вам охрану выделят, – сказала я, не особо веря, что такое возможно.

– Нет, это все нервы. Я пойду, и так много времени у вас отняла, – Нина встала и направилась к выходу. У двери она остановилась. – Завтра похороны, если сможете, приходите. И Алине Николаевне передайте, мне будет приятно с ней познакомиться.

– Мы обязательно придем, только скажите, куда и назовите время.

Нина достала из сумочки блокнот и ручку:

– Это Ларисин адрес. Вынос тела в час дня. – Она писала на весу крупными буквами. Пальцы ее дрожали, блокнот ходил ходуном – строчка получилась неровная и плохо читаемая. – А это мой адрес и телефон, вдруг Алина Николаевна захочет со мной поговорить. До свидания.

Мы с Ниной простились. Она ушла, оставив после себя цветочный аромат не очень дорогих духов. Через секунду в кабинет заглянула Алена.

– Марина Владимировна, а кто это был? – ее глаза горели от любопытства.

– Сестра покойной Ларисы Красиной.

– Той самой?

Я кивнула.

– Все ясно, – с пониманием сказала Алена.

– Что тебе ясно?

– Почему она была такая рассеянная. Зонтик забыла. Видать, сильно за сестру переживает. Вот возьмите зонтик, наверняка еще вернется за ним, вспомнит, где оставила, и вернется, – Алена достала из-за спины складной зонтик и показала его мне.

– Положи в шкаф. Мы завтра с Алиной пойдем на похороны и захватим с собой.

– А вы думаете, с Алины Николаевны синяк уже сошел? Как она с такой красотой на людях покажется?

– Не знаю, но, думаю, ей любопытно будет сходить на похороны.

Я решила по телефону пока ни о чем Алине не говорить, а к концу дня съездить к ней домой и посмотреть, в каком состоянии она находится.

Дверь открыл Алинин сын Санька.

– Как мама? Ей лучше? Узнать можно? – высыпала я на ребенка кучу вопросов.

– Ага, можно узнать… Джеки Чана, – ответил сынуля.

– Саня, кто там? – донесся из комнаты Алинин голос.

– Тетя Марина.

– Заходи! – прокричала она.

Когда я вошла в комнату, Алина стояла у окна ко мне спиной. Она не сразу повернулась, а еще некоторое время рассматривала что-то через стекло. Потом я поняла, почему она так сделала – она просто хотела схитрить. В комнате было очень светло, окно выходило на западную сторону, шторы были полностью раскрыты, и выглянувшее из-за туч солнце било мне в глаза. В первые секунды я видела вместо ее лица лишь сплошное темное пятно. Это была женская уловка, Алина не желала, чтобы я лицезрела ее «красоту». Но она ошиблась – моя «слепота» была временной. Через несколько минут я смогла рассмотреть подругу и заодно отметить, что она и впрямь похожа на… Джеки Чана. Ее нос был непомерно широким и слегка приплюснутым, разрез глаз стал азиатским, но синяки, на удивление, исчезли. Небольшая отечность все же осталась, но она была не локальная, как прежде, вокруг глаз, а расползлась по всему лицу.

– Как я тебе? – хмуро спросила Алина.

– Нормально, синяков нет, – не замечая ее схожести с любимцем детворы, ответила я.

– Да? А я вот к зеркалу боюсь подходить. Сама себя пугаюсь. Сегодня утром, знаешь, что мне Вадим сказал?

– Откуда же?…

– Он же у меня откровенный, врать не умеет. – От досады Алина поморщилась. – Такое женщине сказать! Я после его слов хотела руки на себя наложить.

– Алина, что ты такое говоришь?

– Он сказал, что я ему напоминаю знаменитую советскую киноактрису! Конечно, имя и фамилию он вспомнить не мог, он ведь только помнит названия своих бактерий.

– Нашла на что обидеться! Раньше в кино снимали только писаных красавиц. Фильм твой Вадим назвал?

– Назвал. «Королева бензоколонки».

– Румянцева там снималась. По-моему, она даже очень симпатичная.

– И ты туда же?

– Я серьезно, мне нравится Румянцева.

– Когда ее пчелы покусали?

Подавив в себе взрыв смеха, я закрыла рот ладонью. Алина поняла, но не обиделась, только пробурчала, очевидно, смирившись со своей участью быть для окружающих посмешищем:

– И этой тоже смешно. А как Санька меня теперь называет? Знаешь?

– Знаю, Джеки Чан. Алина, ты только не обижайся, но ты действительно сейчас на него немного похожа. На Румянцеву – нет, а на Джеки Чана – да, – призналась я.

Я сжала кулаки, вонзив при этом ногти в ладонь, попыталась удержать в себе смех, но у меня ничего не получилось, хохот вырвался из меня наружу. Стыдно, но я смеялась так долго, пока мой взгляд не встретился с Алининым. Она смотрела на меня строго и укоризненно.

– И на том спасибо. Оказывается, теперь я – китаец. Что ж, китаец так китаец. Как дела в «Пилигриме»? Воронков приходил?

– Нет, Воронков не приходил и даже не звонил. Зато заходила Нина Красина. – При упоминании сестры покойной мой смех как рукой сняло.

– Кто? – удивилась Алина.

– Сестра Ларисы, с которой ты так рвалась вчера пообщаться.

– Как обидно! Зачем она приходила?

– На похороны приглашала, – ответила я и рассказала о том, как прошла наша с ней встреча. – Пойдешь завтра? Она зонтик оставила – вернуть надо.

– Да, конечно, надо проститься с Ларисой. Ты говоришь, она тепло обо мне отзывалась?

– Да, Алина, настолько тепло, насколько это вообще возможно, если говорить о хозяйке туристического агентства.

– Что ты имеешь в виду? – Веки-вереники плохо слушались хозяйку; чтобы раскрыть глаза шире, она открыла рот, как будто хотела сказать: «Что-о-о?» Но этот прием Алине не помог, вместо невинных глазок ей удалась лишь гримаса кривляющегося китайца.

– А ты что имеешь в виду, когда представляешься хозяйкой «Пилигрима»?

– Ах, ты об этом? Ну, извини, – в который раз попросила у меня прощения Алина. По ее голосу я поняла, что она не считает свой поступок такой уж большой провинностью, а значит, мне нужно быть готовой к тому, что еще не один раз она назовется хозяйкой «Пилигрима». – Не сердись на меня. Я и так уже сполна наказана. Наверное, Кохидзе прав – это расплата за мои грешные мысли.