Читать книгу Кольцо блаженной Августины - Марина Болдова - Страница 11

Калашин позвонил сестре и сообщил, что едет к ней. Несколько вафель с чаем у гостеприимной актрисы голод не утолили, скорее наоборот – захотелось горяченького со сковородки или хотя бы разогретого в микроволновой печи. Не важно, чего именно. И крепкого чаю, с сахаром и лимоном. С этими мыслями он сел за руль, выбрался со стоянки из тесного пространства между двумя машинами на проезжую часть двора и резко затормозил. К подъезду, из которого он недавно вышел, быстро двигалась… его бывшая жена.

– Наташа? – окликнул он громко, опустив стекло автомобиля.

– Калашин… – обернулась та, останавливаясь. – Вот и встретились.

Наталья молча ждала, когда он подойдет, а Игорь вдруг пожалел, что ее окликнул. О чем говорить с недавно освободившейся из заключения женщиной, уже ставшей совсем чужой, не знал.

– Как ты? – все же выдавил он из себя вопрос.

– Как все, – пожала та плечами. – Работаю, живу. А ты?

– Аналогично. Рад, что у тебя наладилось. – Он отвернулся, чтобы она не заметила выражения его лица. Калашин злился. На себя, что дернулся за бывшей женой, на нее, ничуть не изменившуюся за последние тринадцать лет.

– Игорь!

– Да?

– Прости меня. Я тебя очень любила…

– Наташа, не начинай, проходили мы уже это. – Он досадливо поморщился. – Сейчас нет необходимости давить на жалость, новый срок тебе не грозит!

…Куда деть шесть лет счастья с первой встречи и до того проклятого дня, точнее, уже вечера, когда его вызвал к себе полковник Чижов и показал распечатанный лист с ориентировкой, присланной с Украины? С фотографии смотрела его Наташа, и фамилия ее – Кваша, и отчество Васильевна. Совпал и год рождения – тысяча девятьсот восемьдесят второй. «Ее подозревают в убийстве младенца, Игорь. Сам должен понимать, если есть доказательства…» – Чижов смотрел сочувственно.

Калашин тогда позорно сорвался на крик, защищая ее, но, наткнувшись на жесткий взгляд начальника, быстро взял себя в руки. Отчеканив «разрешите идти», вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Хотелось убить полковника как гонца дурных вестей, задушить жену и застрелиться самому. Именно в этой последовательности.

Жена побледнела, но взгляда не отвела. И вытянуть из нее ни одного слова в тот день ему не удалось. А наутро сама призналась. Да, закопали они с братом тело умершего при родах младенца в лесу за селом. Он не поверил ни на миг! При чем здесь Украина? Год назад? Какой младенец?! Но тут Калашина обдала жаркая волна – да, летом уезжала Наталья к родителям. Не было ее больше трех месяцев. Выходит, уехала беременная?! Зачем?! «Мой ребенок?» – посмотрел внимательно. Жена поспешно отвела взгляд.

В тот же день он подал заявление на развод, собрал вещи и, отвезя их на родительскую дачу, поехал на службу. Для себя решил – виновна. Уже тем, что ему ничего не рассказала. Вечером Наталья Кваша, тогда еще Калашина, сидела в изоляторе. А ему не сказали, что за ней выслали наряд…

Он остался ночевать в отделении на диване, обитом истертой до основы коричневой искусственной кожей. Плед, которым укрылся, был наверняка ровесником дивана – грубого плетения, по типу циновки. Нити разного цвета торчали петлями по всей его поверхности, придавая совсем уж ветхий вид. Подушкой Калашину послужил бронежилет. Почему запомнил такие подробности?! Заснул мгновенно, глубоким сном освободившегося от проблем человека. Или нельзя бывшую жену называть проблемой?

Дальше начался ад. Он не мог терпеть эти сочувственные взгляды, поэтому после работы уезжал на дачу и там пил. Все подряд – от водки до элитных сортов коньяка. Потом пил с утра, на службе и вновь на даче.

Откуда-то взялся адвокат, добившийся для его жены освобождения под подписку о невыезде. И находиться она должна была непременно по месту регистрации, то есть в его квартире.

Холода наступили в тот год ранние, с северными ветрами и мелкой снежной крупой с неба. Эти крупинки метало по голому асфальту тротуаров, люди, прячась от ветрища, поднимали воротники курток и пальто, придерживая их руками, и шли, глядя вниз под ноги. Съежившиеся фигуры в час пик набивались в павильоны остановок, радостно скрывались в теплом нутре подъехавших маршруток, а на их место под спасительный навес пряталась очередная кучка ожидающих. Калашин, проезжая мимо, высматривал знакомых или «безлошадных» сослуживцев, чтобы прихватить с собой – ехать все равно нужно было практически через весь город.

Пока еще он мог согреть деревенский дом дровами, которые с жадностью проглатывала старая печка. Выплескивая из себя зло, он нарубил их столько, что хватило бы не на один сезон. Он мог бы остаться на даче и на зиму. Но наступил день, когда он, изрядно напившись, забыл закрыть заслонку…

Спас его соседский пес, учуявший запах дыма из-под двери. Подняв лай, он разбудил хозяина.

С выпивкой с того дня как отрезало. Пришла злость на никчемную трату времени, а с ней и осознание собственной ничтожной слабости. Он решил вернуться домой.

Открыв своим ключом дверь, Игорь вошел в квартиру и опешил – в прихожей стояли две пары мужских зимних ботинок и женские сапоги.

Калашин знал только одного мужика – брата Натальи, шесть лет назад приезжавшего с Украины представителем от семьи на свадьбу сестры. С тестем и тещей он лично знаком не был. Ужаснувшись мысленно (если бы видел мать Натальи до свадьбы, женился бы?), бросил взгляд на стол, где стояли початыми две бутылки – с вином и водкой, и разносолы. «С ума сошла?» – адресовал жене вопрос, не поздоровавшись ни с кем.

Вот тогда и бросилась она к нему с воплями о любви и слезными мольбами о прощении. Он слегка ее отодвинул, услышав за спиной угрожающее «ну, ты…», резко обернулся, перехватив жесткой хваткой руку, занесенную для удара, и тут же ударил мужика сам…

Тщедушный тесть даже не попытался помочь сыну, когда тот кулем свалился у ног Калашина. Завизжала теща, за ней Наталья.

«Ну, с меня хватит!» – Он заталкивал вещи гостей в черные мусорные мешки, методично обходя все комнаты. Не глядя на суетившихся возле сына родителей жены, на саму жену, он молча завязал узлы на пакетах, вышвырнул их через открытую дверь на лестничную площадку, вытолкал туда же троих родственников. Обернулся на Наталью – та протягивала ему женскую сумочку. «Мамина», – коротко пояснила она и ушла на кухню. Калашин отправил сумку вслед за пакетами, на миг приоткрыв уже захлопнутую дверь.

Наталья стояла у окна. Он подошел и выглянул во двор – троица расположилась на скамейке детской площадки. «Ты, оказывается, зверь, Калашин», – процедила с ненавистью бывшая жена, совсем недавно молившая его о любви и прощении.

Ему было все равно. Он устал. Мог бы вышвырнуть ее вслед – сделал бы и это…

Сейчас Калашин заметил, как она сникла, сгорбилась, сделавшись меньше ростом, растерялась.

– Прости, что окликнул. Как-то машинально получилось, не ожидал тебя здесь увидеть. Живешь в этом доме?

– Нет… убираюсь у одной женщины два раза в неделю. Я пойду, не хочу опаздывать.

– Всего хорошего. – Он бросил на нее быстрый взгляд.

Как и не было шести лет счастья…

Сев за руль, с места трогаться не спешил. Что-то насторожило в этой встрече… Так и не поняв, что именно, он вновь завел двигатель.