Читать книгу Память - Марина Болдова - Страница 11

– Мам, ну ты чего так с ним, а? – Маринка, как в детстве, потянула мать за рукав, чтобы привлечь ее внимание. Галина молча отвернулась к окну. Вглядываясь в темноту, она как будто пыталась найти там ответ на вопрос дочери. В их квартире давно уже не бывали мужчины, которых нужно было поить чаем и слушать. Мужья Ляльки и соседки Дашки как бы не считались. А этот майор, так уютно расположившийся в ее любимом кресле, вытянув длинные ноги в тапках ее сына, вызвал неожиданно сильный приступ раздражения. Он активно ей не нравился. Маринка, справедливо возмущенная ее откровенным хамством, своим вопросом невольно задела за живое. В их семье гостей принимали всегда с удовольствием, обязательно чаем и пирогами. От этого человека исходило чувство беды. Он нес в себе угрозу. Чему, Галина и сама не могла бы внятно объяснить.

– Мам, не молчи. Егор Иванович жизнь мне спас, тебе все равно, что ли? Я бы на твоем месте, не знала как угодить, если б мою дочь!… А ты волком на него смотрела, словно это он взрыв этот устроил! Он – то в чем виноват? – Маринка говорила быстро и громко, словно боясь, что мать может не услышать ее.

– Марин, отстань. Я просто устала. Время уже позднее для визитов.

– Ага! А когда тетя Даша со своим Бориным ночь – в – полночь заваливаются плюшки трескать, ты из постели вылезаешь!

Галина улыбнулась, вспомнив, с чего начались эти ночные посиделки. В тот день, когда соседку Дарью увезли в клинику рожать, она долго не могла уснуть. Ждала звонка Борина, совершенно забыв о том, что дети не всегда появляются сразу, как только будущую маму привозят в больницу. О схватках, которые длятся иногда больше десяти часов, она и не вспомнила. Звонок в дверь удивил ее. Натянув халат поверх пижамы, она подошла ко входной двери и выглянула в глазок. Перед дверью качалась из стороны в сторону фигура в распахнутом пальто и обмотанном несколько раз вокруг шеи шарфе. Если бы не шарф, который она вязала собственноручно, она ни за что не узнала бы в этом пьянющем мужичке Дашкиного мужа. Распахнув дверь, она отошла в сторону.

Ввалившись в прихожую, Борин по инерции пролетел до противоположной стены и уже по ней сполз на пол. При этом он одной рукой пытался ухватиться за все, что попадалось по пути, а другой разматывал шарф. На шум из своих комнат вышли Маринка с Никитой. Борин, глупо ухмыляясь, погрозил им пальцем. Маринка хохотнула. За ней засмеялся Никита. Кое – как сняв с Борина пальто, они доволокли его до кухонного дивана. Крепкий чай и десяток пирожков с мясом привели его в чувство. Галина думала, что Борин «обмыл» родившегося ребенка и, поэтому спросила, сколько весит дитя? На что получила довольно невнятный ответ, что дитя пока нет. Немая сцена, три удивленных лица с застывшим на них единственным вопросом, который все же рискнул озвучить Никита: «Дядя Леня, а чего ж ты так нализался?». Ответ всех поверг в шоковое состояние. «Мне страшно и меня прогнали. До утра», – Борин проговорил это почти шепотом, старательно округлив глаза для достоверности. Маринка прыснула в кулак, а Галина засмеялась в голос. Только Никита в недоумении таращился на Борина.

– Не ты ж, дядь Лень, рожаешь! – возмутился Никита.

– Вот! – Борин многозначительно поднял вверх указательный палец, почему – то обмотанный некогда белым пластырем, из- под которого виднелась струйка крови, – Уж лучше бы я сам! – сокрушенно добавил он.

– Чего сам? – Никита по – прежнему не оставлял надежды докопаться до сути.

– Рожал! – серьезно ответил Борин и стукнул кулаком по столу.

Тут уж не выдержал и Никита. Мысленно представив эту картину, давясь от хохота, он рухнул на заботливо пододвинутый сестрой табурет. Борин, словно не замечая такой дружно обидной реакции, продолжал грустно вздыхать.

– Злые вы, уйду я от вас, – произнес он известную фразу и попытался подняться.

Все трое, все еще смеясь, кинулись его успокаивать. Спать расхотелось. Галина налила всем чаю и подогрела остывшую выпечку в микроволновке. Маринка начала рассказывать про маленькую сестру своей подруги Светки, которая весь первый месяц не давала той спать по ночам. Никита вспомнил, как забирали из роддома внука тети Ляли, Егора, и в спешке забыли отдать цветы акушерке, из – за чего пришлось возвращаться с пол – пути домой. В один прекрасный момент Галина внимательно посмотрела на Борина и заметила его какой – то отсутствующий взгляд. Оказалось, что пока не состоявшийся папаша спит с открытыми глазами, выводя носом негромкие рулады. Аккуратно «уронив» Борина бочком на диванчик, Галина накрыла его пледом и стала убирать со стола. Даже во сне тот жалобно вздыхал и хмурил брови. «Надо же, как его развезло! Вот и надейся на „сильный“ пол», – подумала она, выключая свет в кухне. С тех пор Дашка с мужем как бы получили разрешение врываться к соседям «на чай» в любое время суток. А так как Борин редко приходил со службы раньше одиннадцати, да и родившаяся Стаська не давала Дашке особенно расслабиться, часто засыпая хорошо за полночь, поздние визиты Бориных стали нормой. Не то, чтобы часто, но уж раз в месяц точно, Галина вылезала из теплой постели и шла на кухню. Ее это ничуть не напрягало, она по жизни была «полуночница» и засыпала поздно, зачитываясь очередным детективом.

Оторвавшись от воспоминаний, Галина повернулась к дочери. Маринка, так и не дождавшись от матери покаяния, похоже, была всерьез обижена.

– Марин, ну не хочу я сейчас о нем говорить. И не спрашивай, почему. Бывает же, что человек чем – то не нравится практически с первой минуты.

– И чем он тебе так не понравился? Меня такие мужчины очень даже привлекают. Есть в нем что – то …мужское, натуральное. К нему тянет, как магнитом, понимаешь? Да любая была бы рада с ним!

Галина внимательно посмотрела на дочь. Та, мечтательно закатив глаза, улыбалась какой – то уж слишком взрослой улыбкой. «Да она же выросла совсем», – так Галина подумала о дочери впервые и, сама не зная от чего, испытала липкий страх.

– Рада с ним что?

– Ну, мам, ты как маленькая. Рада быть, встречаться и все такое.

– А все такое, это ты о чем? – Галина и сама не понимала, почему вдруг ее голос стал сухим и угрожающе тихим.

Марина в изумлении смотрела на мать. Отвечать хоть что – то было бессмысленно. Она понимала, что еще одно слово, и быть беде. Какая бывает Галина в гневе, она помнила с детства, когда пропала эта злополучная брошка из маминой шкатулки. Маринка тогда училась в первом классе. Как – то раз после уроков она привела домой свою одноклассницу Ольгу Чаукину. Бабушка, накормив их обедом, ушла в магазин, настрого запретив подходить ко входной двери. Девочки разложили бумажных кукол на столе и принялись примерять на них недавно нарисованные обновки. Через некоторое время Ольга захотела пить. Вернувшись из кухни со стаканом воды, Маринка не нашла подругу в своей комнате. Пропажа обнаружилась на пороге родительской спальни. Подруге просто захотелось посмотреть всю квартиру. Вечером за Ольгой пришла мать, толстая с тяжелой отдышкой женщина, работающая директором в обувном магазине. Дежурно поинтересовавшись, чем занимались девочки, она велела Ольге собираться домой. Примерно через месяц Галина обнаружила, что пропала брошка, подаренная ей Маринкиным отцом еще тогда, когда они не были женаты. Сначала Галина искала ее в квартире, полагая, что та могла просто выпасть из шкатулки, когда она доставала другие украшения. Так бы все и забылось, если бы Ольга не пригласила на день рождения Маринку, а с ней и Галину. Девочкам накрыли отдельный стол в детской, где они, наевшись шоколадных конфет и торта, решили поиграть в куклы. Выбирая в коробке платье, чтобы надеть его на красивую немецкую куклу, Маринка заметила, как в углу коробки что – то блестит. Это была брошка ее мамы, почему – то запутанная в старый капроновый чулок. У Маринки все похолодело внутри, как будто это она ее сюда спрятала. Сунув брошку в карман платья, она решила никому ничего не говорить. Дома, освободив брошку от ниток, она положила ее в шкатулку. Вечер следующего дня Маринка запомнила на всю жизнь. Мать тихим, но от того еще более страшным голосом, объясняла дочери, как называется, когда вор крадет у вора, чем маленькая кража отличается от грабежа. Оказывается ничем. И Маринка оказывается такая же воровка, как и ее подруга. И совсем неважно, что ты украл и у кого, ты все равно называешься вором. А это стыдно. Маринке было стыдно и страшно.

И вот сейчас мать задавала ей вопросы таким же голосом. Конечно, Маринка уже давно не первоклашка. Кроме того, она не могла понять, отчего мать так вдруг стала придираться ко вполне безобидным фразам. Но испугаться успела.

– Мама, успокойся. Я ничего плохого не имела в виду. Но почему мне не может понравиться взрослый мужчина? Просто, как человек?

– Он годится тебе в отцы!

– И что? Вон Катька живет с другом своего старшего брата. Мам, живет, понимаешь? Как с мужем. И, заметь, совсем не выглядит несчастной.

– И что же он на ней не женится?

– Катька не хочет. Ей учиться еще три года. Да и не факт, что она с ним на всю жизнь останется. Зачем далеко загадывать? Ей сейчас хорошо, понимаешь?

– Хорошо – это как?

– Хорошо, мама, это – хорошо. Как у вас с папой было. Гармонично, если ты об этом. Вместе есть приятно, телевизор смотреть, по гостям ходить. И в постели хорошо. Он надежный, веселый и заботливый. Где среди моих ровесников такого найдешь? Катькин брат их сам специально познакомил, боялся, что она нарвется на какого – нибудь сынка – мажорчика, который попользуется и бросит.

– Значит, и ты так же хочешь, я так поняла?

– Хочу, не хочу – не вопрос! Просто, если встречу мужчину, не буду ему в паспорт заглядывать.

Маринка открыто посмотрела на мать. Во взгляде совсем не было вызова «вот, мол, я какая», была твердая убежденность в своей правоте. «А ничего я не сделаю, если она вот так возьмет и уйдет к какому – нибудь Беркутову. Мне только останется принять такого „зятя“ и молчать в тряпочку». Неожиданно, эта мысль причинила ей почти физическую боль. Галина даже на миг зажмурилась.

– А если дети появятся?

– Дети? Катька уже сделала аборт, и дальше пока заводить ребенка не собирается. Но я с ней не согласна. Однажды тетя Ляля мне сказала, что душа ребенка сама выбирает себе маму и папу, и эти люди должны обязательно встретиться. Быть им дальше вместе или нет, это уже их выбор. Но грех в том, чтобы не дать возможности воплотиться душе ребенка. Я не хочу грешить. У меня ребенок обязательно родиться, а будет ли он расти с отцом или нет, это уж как получится.

Маринка, о чем-то задумавшись, отвернулась к окну.

«Вот так врывается чужой человек в твою жизнь и все ломает», – подумала Галина о Беркутове, – «На самом – то деле он по большому счету ничем не виноват. Даже, можно сказать, помог много нового узнать о дочери. Так бы и считала ее несмышленышем. После смерти Юрки я с ней так толком и не говорила ни разу. А ведь она безумно любила отца, его смерть для них с Ником была ударом похлеще, чем мне. Похоже, что она к Ляльке бегала плакаться. Ну и хорошо. Что я могла ей сказать, потеряв в жизни смысл? Ныть и обижаться на судьбу? Все случилось, как случилось.

– Мам, ты папу никак забыть не можешь, да? – Галина почувствовала дыхание дочери у себя на щеке. Маринка стояла рядом, обняв ее за талию и положив голову ей на плечо. Она уже давно переросла мать на десяток сантиметров.

– Да, наверное.

– И поэтому ты так среагировала на Егора Ивановича? Я заметила, как тебя перекосило, когда он сел в папино кресло. Прости, но ведь это глупо. Он неплохой мам, поверь. Просто чужой. Да и потом. Ведь совсем не обязательно, что он будет к нам ходить в гости, правда? Не было бы необходимости, он бы и сегодня не пришел. А ты его, буквально вытурила. Что он о нас подумал?

– Ну, что он там себе подумал, мне все равно.

– Если все равно, что же ты так нервничаешь? – Маринка хитро прищурилась и, быстро вышла из кухни.

«И, правда, что это я?» – Галина, словно не узнавая себя, бросила вороватый взгляд на зеркальную дверцу буфета. На нее смотрела женщина, которая выглядела так, как, если бы ее только что поймали на чем – то стыдном.