Читать книгу Сестры - Марина Болдова - Страница 9

1941 г. Ленинград

– Настенька, пришло письмо из Куйбышева, от Наташи, – Варвара вышла в коридор, чтобы поскорее сообщить эту новость.

– Наконец-то, это первое письмо с начала войны, – Настя, сняв с уставших ног туфли, надела заботливо связанные Варварой мягкие следки, и села на диван. Письмо было датировано вторым июля, и добиралось до них почти два месяца.

– Читай, Настя, не томи, как там девочки, – Варя пододвинула маленький столик к дивану и поставила на него чашку с горячим молоком и тарелку с куском яблочного пирога из серой муки.

– «Дорогие Настя и Варя! Пишу вам в надежде, что письмо придет к вам скоро. Сразу же хочу опять попросить вас послушаться меня, и приехать в Куйбышев. Нам всем вместе будет легче пережить весь этот ужас. Мы с Леночкой очень беспокоимся за вас. Коля ушел на фронт, но писем от него мы пока не получали. Валюша теперь ходит в детский сад, а я вышла на работу в школу. Десятого июня отметили день рождения Анечки. Даже в годик она очень похожа на Лену, а от Андрея ей достался спокойный характер. Валюшка – самая главная нянька у нее. Читает ей книжки и даже учит есть ложкой. Настя, приезжайте. Мы будем вас ждать. Крепко вас целуем. Наталья, Валюша.»

Настя дочитала письмо и грустно вздохнула.

– Может быть нам действительно стоило уехать в Куйбышев? А, Варя?

– Не, знаю, дома и стены помогают, – Варя с сомнением покачала головой.

– Теперь уже поздно говорить, у меня занятия в классе начались, хотя я не знаю, надолго ли? Многие девочки уехали.

– А твоя любимица, Таня Рябинина?

– Она осталась, умница такая, все лето занималась самостоятельно, каждый день. Из нее получится настоящая балерина, все при ней, и талант, и упорство.

Настя вспомнила эту не по годам серьезную девочку, которая жила только с бабушкой. Родители Тани погибли в горах, они были альпинисты. В свои тринадцать лет, Таня отлично училась в школе и всерьез занималась у Насти в балетном классе.

Варвара отложила в сторону вязание и посмотрела на Настю. Где– то в глубине души ей было обидно за ее одинокую жизнь. Она могла бы, как сестры, выйти замуж и родить своего ребенка, а не отдавать себя своим ученицам. Но всю свою молодость Настя работала, чтобы поставить на ноги Наташу и Леночку, ей было не до себя. Варвара хоть год, но успела пожить замужем за Иваном, они расписались уже после смерти Марии Петровны. Детишек бог не дал, но Варвара не расстраивалась, она души не чаяла в Леночке, и ей вполне хватало забот о ней.

За окном сгущалось пасмурное сентябрьское небо. Чувствовалось приближение дождя. Варвара задернула шторы, выключила настольную лампу и прикрыла шалью задремавшую на диване Настю.

Никто из жителей великого города не знал, что скоро начнется самое жестокое испытание в их жизни, которое продлиться целых два с половиной года.

1942 г. Ленинград

Настя, еле передвигая ноги от усталости и голода, шла домой. Трамваи давно не ходили, под серыми сугробами не проглядывали даже следы трамвайных путей. Навстречу ей пожилой мужчина вез на детских саночках бидон с водой. Настя покрепче прижала к себе завернутую в платок горбушку хлеба. С каждым разом этот двухсотграммовый кусок обходился все дороже. Настя, в который раз, добрым словом вспомнила свою бабушку, Марию Петровну. Если бы не было у них этих драгоценных безделушек, то и Варвара, и она, Настя, давно бы умерли от голода. Вдруг она подумала, что уже несколько дней не видела Танюшу Рябинину. Девочка почти каждый день навещала их с Варварой. Они вместе ходили получать свои пайки хлеба в булочную на соседнюю улицу. Часами стояли в очереди, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Бабушка Тани уже давно не вставала с кровати.

Настя зашла в подъезд и поежилась. К сухому морозу добавилась сырая промозглость давно нетопленого помещения. Дверь в Квартиру Рябининых была не заперта. Отгоняя от себя дурные мысли, Настя вошла в прихожую.

– Таня, где ты?

Стылый воздух, касаясь Настиных губ, превращался в невесомый парок.

На кровати, под грудой одеял, лежала Таня. Только тонкая струйка пара, выходящая изо рта, доказывала, что девочка еще жива.

– Танюша, вставай, – Настя, скинув рукавицы, растирала девочки безжизненно белые щеки. В комнате стоял леденящий холод. На соседней кровати, покрытое старым пальто, лежало уже остывшее тело Таниной бабушки. Растормошив девочку, Настя сначала осторожно посадила ее на постели, а потом заставила встать.

– А теперь пойдем потихоньку. Ну, же, Таня, давай, я не смогу тебя нести на руках, у меня не хватит на это сил.

Таня, делая шаг за шагом, подошла к бабушкиной кровати.

– Тетя Настя, а как же бабушка?

– Я позже вернусь, только тебя к нам отведу и вернусь. Где ключи от квартиры? У тебя была не заперта дверь.

– Да? Я не помню, запирала я ее или нет, – Таня засунула руку в карман пальто и вынула ключи.

– Вот они.

– Давай. А карточки?

– Я их потеряла. Или украли. Не помню.

– Что же ты сразу ко мне не пришла?!

Настя заперла дверь, и они осторожно стали спускаться по лестнице.

Дорога до соседнего дома заняла почти целый час. Таня, совсем ослабевшая от голода и неподвижности, то и дело останавливалась, чтобы передохнуть. Наконец, они добрались до Настиной квартиры.

– Господи, Настя, да что же это такое! – Варвара бестолково засуетилась вокруг них.

– Варя, не мельтеши. Вода теплая есть? Давай, наливай в таз, нужно согреть ей ноги.

Настя достала из – за полы шубы хлеб, налила в тарелку горячей воды, и, отломив от горбушки большую часть, сделала «бульон». Маленькой ложкой, осторожно разжимая Танины губы, она вливала кушанье ей в рот. После нескольких ложек девочку стало клонить в сон.

– Варя, мне нужно вернуться в Танину квартиру. Там осталась бабушка.

– Жива?

– Нет. Уложи Таню в мою кровать, только не давай ей спать больше двух часов. Потом еще покорми немного.

Настя, поплотнее закутавшись в пуховый платок, направилась домой к Рябининым.

Завернув тело бабушки в одеяло, она, собрав последние силы, привязала поклажу к детским салазкам, которые нашла в коридоре. «Одной мне точно не справиться», – Настя постучала в соседнюю квартиру. Ей открыла молодая девушка в военной форме. Вдвоем они спустили санки на улицу. До Охтинского кладбища, куда отвозили умерших от голода ленинградцев, она добралась только к вечеру.

Каждые три дня Настя ходила через весь город к одной женщине, которая меняла продукты на ювелирные украшения. Сегодня она отдала ей последнее кольцо с изумрудами, обручальное кольцо ее бабушки. Дома оставалась только заколка из рубинового гарнитура матери. Настя шла и думала, чем завтра она будет кормить Варвару и, совсем ослабевшую, Таню.

* * *

– Варя, мы пришли.

Настя стащила с головы пуховый платок, запорошенный снегом. Таня заледенелыми пальцами пыталась расстегнуть ватник. Из квартиры не доносилось ни звука. Таня с Настей тревожно переглянулись. Уже несколько дней Варвара сильно болела, холод и скудный паек сделали свое дело. А сегодня им повезло. За городом, на бывших колхозных полях, удалось накопать из мерзлого снега немного картошки. Клубни скорее напоминали горох, но «суп», сваренный из них, будет райским кушаньем. Можно будет подкормить Варвару. Там же, на краю поля, Таня нашла куст шиповника с несколькими уцелевшими ягодами. С этим богатством, усталые, но довольные, они возвратились домой. Настя радовалась и еще одной удаче. Ей удалось договориться, что Таню отправят в эвакуацию с группой сирот – школьников. Оставалось продержаться несколько дней, и она будет спокойна, хотя бы за нее.

Настя вошла в комнату. Варвара лежала на спине, а из под старой шубы, служившей ей одеялом, свешивалась безжизненная рука.

– Мы опоздали, да, тетя Настя?

– Да, Танюша. Варя умерла.

На следующий день они повезли Варвару в последний путь.

* * *

– Таня, послезавтра ты должна уехать.

– Тетя Настя, я не хочу, можно я останусь с вами!

– Танечка, пока есть возможность, уезжай. А у меня к тебе будет просьба.

Настя достала из комода маленькую бархатную коробочку. Таня, как завороженная, слушала свою наставницу. Настя, не скрывая ничего, рассказывала девочке о себе, о своих сестрах и родителях.

– Эта заколка принадлежит мне. Ты возьмешь ее с собой, и еще вот последнее письмо из Куйбышева от моей сестры. После войны, если со мной что-нибудь случиться, передай украшение Наташе или Елене.

– Я вернусь в Ленинград и отдам заколку вам.

– Хорошо, Танюша. Будем надеяться на лучшее.

Таня, слабея с каждым шагом, упорно тянула санки с телом своей любимой учительницы. Она прошла еще только половину пути, а уже очень замерзла. Даже ватник, перехваченный крест накрест пуховой шалью, не спасал от ледяного ветра. Вот уже показался берег Невы. Таня расплакалась. Она больше не чувствовала ног, да и руки словно примерзли изнутри к варежкам. На лицо налип снег, с самого утра сыпавший с неба твердой крупой. Последней, кого она успела заметить, прежде чем потеряла сознание, была женщина, тащившая точно такие же санки.