Читать книгу Верь и чувствуй - Марина Бонд - Страница 2

Она проснулась далеко за полдень. Тяжелые темные шторы были плотно задернуты, не впуская яркий дневной свет. Она редко вставала раньше обеда. Она отсыпалась после ночных гулянок, развлекаясь каждую ночь. Откинула пуховое одеяло и объемный, как живой скорпион, изображенный на пододеяльнике, скукожился. Спустила ноги с кровати. С правого бедра на нее хитро посмотрела рыжая лисица. По левому змеился хвост дракона, туловище которого карабкалось вверх по ее боку, «цепляясь» и оставляя кровавые следы от когтей.

Сусанна потянулась и недовольно поморщилась – тупая боль в голове напомнила о вчерашних алкогольных возлияниях. Подошла к дорогому трюмо из красного дерева с множеством выдвижных ящичков и огромным зеркалом со встроенным освещением. Кинула две шипучих болеутоляющих таблетки в стакан с водой, что стоял на трюмо. Об этом позаботилась Наталья. Как и об остальных таблетках, которые Сусанна должна принять. Она же собрала грязные вещи, разбросанные по всей комнате. Она же на кой-то ляд заправляет ее постель каждый день. И она же прибирает ее вечно заваленную всяким хламом комнату.

Сусанна выпила раствор и не глядя, опустила тяжелую руку со стаканом. Тот соскользнул с края столешницы и упал. Толстый ворс дорогого персидского ковра заглушил стук и не дал ему разбиться. Сусанна даже не обратила на это внимание. Плевать. Взглянула на себя в зеркало. Правая половина волос – ярко-розовые афрокосы, длиной до пояса – часть из которых перекинулась через плечо на грудь девушки. Левая половина ярко-голубого цвета осталась за спиной. На плече был вытатуирован паучок с мохнатыми лапками, который тоже смотрел на нее. Мятая майка с изображением Спанч Боба едва доходила до пупка, в котором блестела сережка с бриллиантом. С трусиков на оборке подмигивал Патрик. Скорчила себе недовольную гримасу. Губы покривились, и платиновое кольцо в центре нижней губы еще сильнее передавило плоть. Замерла. Несколько мгновений всматривалась застывшим взглядом в отражение своих разноцветных глаз. Потом брезгливо скривила лицо и показала себе язык. Тот блеснул штангой из чистой платины и исчез за полными четко очерченными перманентным макияжем губами.

Накинула шелковый халат. Небрежно завязала пояс так, что кусок майки бесстыдно торчал. Подобрала с пола джинсовку от Gucci, куда не глядя, бросила ее, когда пьяная вернулась домой под утро. Вынула из кармана пачку тонких сигарет, зажигалку и бросила кишку обратно. Наталья приберет. Как всегда.

Прикурила и пошла через весь огромный дом в кабинет отца, оставляя после себя шлейф табачного дыма. Она не любила курить. Но еще больше ее отец не любил, когда она курила в доме. И только для того, чтобы досадить ему, она делала это через силу всякий раз, когда он был дома.

Сусанна спустилась по широкой лестнице из дорогого голубого мрамора с позолоченными перилами. Сделала пару затяжек и почувствовала тошноту. Плевать. Лишь бы надымить тут посильнее. Сквозь панорамное окно от пола до потолка на первом этаже она увидела просторную придомовую территорию. Lamborghini, который она вчера поленилась загнать в подземный гараж и оставила у входа, не было. Значит, кто-то из охраны отогнал тачку. Интересно, заметили ли вмятину? Живая изгородь по краям аллеи, ведущей к дому, была идеально подстрижена добросовестным садовником. Он и сейчас, как заметила Сусанна, орудовал своими большими ножницами.

Она прошла по богато обставленной гостиной, в которой все надрывалось криком о чрезмерной роскоши и полнейшем отсутствии вкуса хозяина дома. Преодолевая тошноту, Сусанна сделала глубокую затяжку и выпустила как можно больше дыма. Струсила пепел на дорогую обивку кожаного дивана цвета слоновой кости, нисколечко не заботясь о последствиях. И, наконец, спустя вечность, дошла до кабинета отца.

Она рывком распахнула дверь, не постучав. Та с грохотом ударилась о стену, громко известив о посетителе.

– Оля-ля! Я смотрю, ты не один. Впрочем, как всегда.

Сусанна, ухмыляясь и нагло размахивая сигаретой, вразвалочку прошла в кабинет. Женщина в дорогом строгом костюме сидела напротив отца. Их разделял массивный письменный стол из цельного дуба. Она вздрогнула от столь дерзкого появления девушки.

Сусанна помнила этот стол и ненавидела его всем сердцем. Как-то раз из-под него вылезла женщина с размазанной по губам помадой, когда Сусанна также ворвалась в кабинет «не вовремя», прервав «совещание». Однажды она застукала отца во время животной случки прямо на этом столе. Представительница школы Президента принесла на рассмотрение бумаги о разрешении оборудовать компьютерные классы новыми мощнейшими ПК. Естественно, на это требовались определенные значительные расходы из бюджета города. И вот на этих самых бумагах, разбросанных по столу, отец поставил представительницу на четвереньки, задрал ее юбку, спустил до колен трусики – та предусмотрительно надела чулки – и, схватив ее за волосы, драл, как второсортную шлюху, не заботясь о приличиях. И много других постылых воспоминаний навевал Сусанне этот проклятый стол.

Она подошла и села на его край спиной к отцу. Полы черного халата с принтом черепов расползлись по сторонам и оголили татуированное бедро. Сусанна зло уставилась на женщину, которая явно растерялась и не знала, как себя вести. Сделала глубокую затяжку, чувствуя, как к тошноте прибавилось головокружение, и выдохнула дым прямо ей в лицо.

– Я занят. Ты не могла бы подождать в гостиной, пока я закончу? – глубокий бархатистый голос отца, тихий и властный, раздался за спиной у Сусанны. Этот голос сводил с ума всех женщин и рождал в их головах порочные мысли. Этот голос так и напрашивался, чтобы им говорили интимные непристойные слова. И этот же голос вызывал зависть своим насыщенным звучанием у таких же сильных мира сего, как ее отец.

Сусанна не повела и ухом. Продолжая нагло буравить женщину взглядом, рявкнула:

– Слышала? Пошла вон!

Дважды повторять не пришлось. Незадачливую визитершу как ветром сдуло. Евгений Николаевич недовольно вздохнул, откинулся на высокую спинку дорогого кожаного кресла и скрестил руки перед грудью. Его дорогая сорочка от известного модельера натянулась на крепких плечах. Посеребренные сединой виски красиво замерцали, когда он чуть повернул голову к дочери и вперил в нее тяжелый взгляд из-под низко нависших век.

Сусанна развернулась и хотела сделать еще одну наглую затяжку теперь уже ему в лицо, но не смогла. На этот раз ее точно стошнит. К тому же в кабинете курить разрешалось и ее открытое неповиновение его наказам не вызовет должного раздражения. Она затушила сигарету в золотой пепельнице, украшенной по кругу драгоценными камнями – подарок отцу от администрации города на юбилей. Жирно и абсолютно без вкуса.

– На-а поговорить.

– Не глотай буквы. С тобой занимались лучшие высококвалифицированные логопеды в школе Президента. Или после окончания Гарварда ты забыла произношение русских слов?

– О! Давай тока без нотаций! – скривилась Сусанна, нарочно коверкая слова. Она спрыгнула со стола и бесцельно пошла бродить по гигантскому кабинету. – Мы вчера с друзьями малость покуролесили. Клуб, потом покатались. То да сё.

Она остановилась у окна и чуть одернула тяжелую портьеру из темно-зеленого бархата. Прямо напротив был огорожен вольер, в котором жили пять крупных иссиня-черных чистокровных алабаев с купированными ушами и хвостами – еще одна блажь ее отца.

– Ничего нового, – прервал он затянувшуюся паузу. Сусанна отвернулась и пошла дальше, мимо книжного стеллажа из дорогого красного дерева до отказа забитого редкими произведениями великих авторов.

– Не совсем. Во время покатушек мы случайно зацепили мотоциклиста. Парень был еще жив, когда мы уехали.

Она взяла в руки томик Сократа – большой, увесистый, в кожаном переплете. Раскрыла книгу и увидела стопку стодолларовых купюр, вложенных в специально вырезанное углубление. Очередная взятка. Сусанна захлопнула испорченную книгу и вернула на место.

– Надо бы позаботиться о нем, – она повернула голову к отцу и прожгла его затылок горящим озлобленным взглядом. – Не так, как ты умеешь, а действительно, по-настоящему помочь. – Она пошла дальше, и босые ступни ее ног шагали неслышно, утопая в мягком ворсе Исфаханского ковра.

– Меня никогда не интересовало меценатство мотоциклетного гетто. Не вижу причин нарушать традицию.

Ну, разумеется, не интересовало. Этот лживый и продажный человек имел дела только с теми людьми, от которых мог получить реальную выгоду. Книги на полках тому явное подтверждение. Сдался ему этот вшивый мотоциклист?

– А я вижу. – Сусанна закончила обход кабинета и встала перед ним, сложив руки под грудью. Посмотрела в упор, и ее гетерохромия как всегда сбивала с толку. Для своих двадцати восьми лет она имела слишком жесткий взгляд. – Кольцевая дорога, где и произошло столкновение, оснащена камерами видеослежения. Они наверняка зафиксировали происшествие, а также то, что виновник аварии скрылся с места ДТП.

– Это не проблема. Запись всегда можно стереть.

– Она уже попала в руки журналистов. Кому, как не тебе знать, как оперативно они работают. Новость наверняка разлетелась по каналам теле- и радиовещания.

– Каким образом ты хочешь вовлечь меня в эту историю? – Евгений Николаевич всматривался в свою непокорную дочь, которая словно специально вставляла палки ему в колеса. На его загорелом лбу четче обозначились хмурые складки, уголки губ опустились вниз.

– Всем известно, кто я такая и на какой машине езжу. По камерам видно, что я выходила с водительской стороны, а потом уехала, не дождавшись наряда ДПС. Поправь меня, если я ошибаюсь, – она перешла на фальшиво-официальный тон, – но мне кажется перед предстоящими выборами тебе совсем не на руку светиться в криминальных новостях. Или быть хоть как-то связанным с виновником инцидента.

Нет, не словно. Она в который раз и очень даже специально вредила ему.

– Правильно ли я все понял: ты устроила аварию с участием мотоциклиста как раз в период гонок за политические очки и теперь хочешь, чтобы я все уладил, не омрачив при этом свое доброе имя?

Зная Сусанну, это лишь верхушка айсберга. Она могла быть пьяна, или под кайфом. И все это загладить тихо и мирно, чтобы не повредить своей репутации, тоже предстояло ему.

– Я восхищена вашей дедукцией, маэстро! Браво! – наигранно громко воскликнула Сусанна. Но каждое ее слово было пропитано таким ядом и желчью, что сомнений не оставалось – она далека от искренности.

– Мне вот интересно, почему именно сейчас – а тебе известно, что такое предвыборная кампания – ты стараешься изо всех сил насолить мне?

– Потому что я твоя единственная, ненаглядная и горячо любимая дочь, которая со всей страстью отвечает тебе взаимностью, – приторно сладко пропела она, сверкая злобным взглядом.