Читать книгу Ловец Душ - Марина Ефиминюк - Страница 3

Наш проводник появился ранним утром. Он в нерешительности топтался на пороге трапезной, сжимая в руках огромную черную шляпу с белыми перьями – высокий худой юноша в длинном плаще с бархатной подкладкой. Его невообразимая старомодная сабля царапала не слишком чистые полы, высокие сапоги с позолоченными, но несколько потускневшими шпорами доставали почти до колен. Весь облик новоявленного знакомого буквально дышал юностью, свежестью и наивностью.

– Спорим, это он, – я ткнула ложкой в сторону двери.

Савков неохотно обернулся и что-то нечленораздельно промычал, а потом снова накинулся на кашу. Парень заметил меня и радостно улыбнулся, будто встретил старинную приятельницу. Звеня шпорами, он пересек комнату. Жующий народ, как заколдованный, поворачивал к нему головы, мгновенно умолкая.

– Я Лулу Копытин, – выдохнул он сладким голосом, совсем непохожим на мужской.

– Ты наш проводник? – деловито поинтересовалась я, облизывая ложку. Парень неуверенно кивнул, длинные золотые волосы рассыпались по плечам. – За комнату заплатишь?

Утро пахло свежестью и непередаваемым ароматом октября, какой бывает перед самым началом настоящей осени. За ночь дороги подсохли, но в глубоких колеях плескались лужи с разноцветными островками листьев. Изредка из-за темных дождевых облаков выглядывало солнце, тогда становилось тепло и как-то особенно грустно. Если честно, я ненавидела осень. Когда лето уходило, я впадала в оглушающую меланхолию и особенно остро ощущала собственное одиночество. Я даже бросала читать в газетных листах траурные сообщения, ну знаете, такие крошечные заметки в черных рамках. Не посчитайте меня умалишенной (хотя спорить не буду, в каждом гении есть капля сумасшествия), просто, когда читаешь о чужой смерти, чувствуешь себя особенно молодой и пышущей здоровьем.

Не торопясь, мы следовали к переправе через Оку. Река разделяла Окское королевство на две части, находящиеся в самых горячих вражеских отношениях, Приокию и Заокию. Открыто о соперничестве не говорилось, но им дышало все: каждая заметка в газетных листках, каждое действие государственных пределов. Даже родственники, расселившиеся по разные стороны Оки, рано или поздно начинали презирать друг друга. До сих пор помню, как в гостиной папа хватал за жидкие вихры своего заокского кузена, когда тот пытался доказать, будто неназванная столица Заокии Вьюжный лучше Торуси.

А как уж стражьи пределы не любили друг друга – ни в сказке сказать, ни пером описать!

Недавно известный философ Лаврентий Тульянский испытал все прелести их яростного противостояния на собственной шкуре. На заокской стороне по приказу Распрекрасного ему выделили охрану, но когда приокские стражи увидали в свите Лаврентия собственных оппонентов в зеленых плащах, то отказались пропустить делегацию на свой берег и два дня мурыжили на переправе досмотрами и проверками. В результате автор гениального труда «Тонкие магические материи», дрожа от страха, перебирался через реку под покровом ночи в лодке контрабандистов. После разразившегося скандала и посрамления королевского гостеприимства главы пределов обоих берегов в унисон орали, что, мол, во всем случившемся виновато злое провидение.

– Как мы переберемся через Оку? – В мой измученный бессонной ночью мозг вонзился простуженный бас Николая.

Я моментально насторожилась. Что может быть проще? В нашем распоряжении семь мостов по всей границе Приокии, замечательные переправы с кордонами по обеим сторонам реки, которые тщательно и дотошно проверяют документы и обыскивают сумки. Опять же посмотрим на ситуацию иначе: у нас с Носковым, простите, Савковым нет сумок, впрочем, документов тоже нет!

– У меня есть грамоты для вас, – Лулу постучал по седельной сумке, потом вдруг смутился и покраснел, – для нее, – он кивнул в мою сторону. – Наташу будут звать Софья Волжская, а ты… А на тебя грамоты нет. Про тебя мне ничего не говорили.

Документы? Это хорошо, документы мне очень пригодятся, когда я скроюсь.

– Лу, а грамот на перевозку особо опасных преступников тебе не дали? – хмыкнула я.

Проводник покраснел, а Савков гаркнул:

– Не обращай на нее внимания, Москвина пытается поразить мир цинизмом прожженной мамзели, но пока демонстрирует только собственную глупость!

Я вспыхнула от ярости:

– Наверное, ты очень умный, Носков?

– Савков, – прошипел он.

– Что же ты, Коленька, не смог избежать смертного приговора? Отчего сейчас направляешься вместе со мной в несуществующий замок?! А?

– Москвина, на твоем бы месте…

– Тебе повезло, что ты не на моем месте! Не понимаю, для чего я тебя вызволяла из петли?! Похоже, это было временным помешательством!

– Замок существует, – вмешался в ссору новый знакомый. – Так говорят старинные рукописи! Каждое утро с восходом солнца он является в наш мир, но показывается только ясноокому.

Мы с Савковым замолчали и резко повернулись к Лулу.

– Ясноокому? – пробормотала я, смутившись. В горле моментально пересохло, а на душе стало особенно противно. Значит, я попала в эту переделку из-за своего дара видеть магию. О своих способностях я резонно помалкивала. Люди не любят тех, кто может больше них. Маги – тех, кто не умеет того, что они. Яснооких мало, мы не приносим вреда, но нас боятся как прокаженных!

– Так ты, Наташа, недоделка? – оскалился Николай.

– Знаешь, Носков…

– Савков!!!

– Савков… наплевать на твои слова! Благодари не Бога, а меня, что я уговорила того сумасшедшего спасти и твою жалкую жизнь! Иначе бы висела твоя тушка где-нибудь напротив городской стены!

Я отвернулась, рассматривая черное поле, пахнущее влажной землей. Одинокая желтая березка, растущая на не тронутом плугом островке, красовалась как раз посредине пахоты.

– По легенде, замок спрятан на Гиблых болотах рядом с границей, – между тем продолжал Лу. – Ясноокий должен развернуться к востоку, и когда первые лучи солнца осветят замковые стены, – лицо его приняло необычайно мечтательное выражение, – он войдет в замок через скрытую дверь, а ведьмы Мальи отдадут ему заклинание. И тогда появится Избранник Хранителей.

Повезло ребятам, что говорить, будут искать былинный замок на тридцати верстах непроходимых топей. Флаг им в руки и перо в з… в шляпу, а я в это время уже пересеку границу с Серпуховичами.

– Что твои Хранители охраняют? – нарочито небрежно хмыкнула я. На самом деле вопрос меня интересовал необычайно. Страж назвал Хранителем того сумасшедшего, схватившегося за мой рукав. Цепкий малый, ничего не скажешь, клок из рубахи выдрал. Помнится, он что-то кричал про дракона в подвале у Распрекрасного.

– Они Хранители драконов! – На юном безусом лице Лу нарисовалась горделивая торжественность.

– Драконы, значит. – Я сглотнула зарождающийся хохот. Похоже, наш проводник либо тоже чокнулся, либо просто слишком впечатлился старинными россказнями.

– Драконы! – подтвердил парень, кивнув, отчего на широкополой шляпе, словно крылья, плавно качнулись белые перья. – «Высшие существа, сошедшие на землю, чтобы править родом людским», – процитировал он Новейший Завет.

– Ты их видел когда-нибудь? – Я стала рассматривать темную нечесаную гриву своей лошадки.

– Нет, что ты, – вздохнул Лу печально, – они показываются не каждому, а лишь избранным!

– А я видела твоих драконов. – Копытин посмотрел на меня почти с восхищением. – В Королевском Музее как раз стоит один, – после секундной паузы добавила я, – за его пыльным скелетом такая дверца…

От возмущения на щеках Лулу проступили красные пятна.

– Хватит, Москвина! – рявкнул обозлившийся Савков. – Убери уже свое жало!

В нашей компании воцарилось напряженное молчание.

Хранители драконов. Чушь какая! Мне еще в институтскую бытность вдалбливали, что последнюю крылатую тварь уничтожил некий рыцарь Артур Домской, чем прославил и себя, и свой род на много поколений вперед. Помнится, пять лет назад на въезде во Вьюжный даже памятник ему поставили: медного рыцаря на огромном коне, поражающего мечом дракона, больше похожего на змею с внушительными клыками.

Хранители. Будь они неладны!

Меня интересовало другое: кому нужен старинный артефакт, превращающий любого человека в Хранителя? Если, конечно, предположить, что драконы действительно все еще существуют, то на кой черт кому-то понадобилось ими управлять? Эти твари только и занимались тем, что сжигали деревни да воровали скот. Оттого их и перебили всех.

Я обреченно вздохнула. В любом случае, люди, которые возжелали, чтобы Ловец стал их собственностью, обладают немалой властью, если смогли провернуть аферу с моим смертным приговором. Чует мое сердце – Арсений только вершина высокой пирамиды.

К вечеру мы добрались до переправы и, стоя на пригорке, смотрели на то, как путники, выезжая с Торусского тракта на застеленную деревом набережную, выстраивались в длинную очередь. На большом каменном мосту застряли три купеческие подводы, прикрытые темными кожухами. У пропускных пунктов по обеим сторонам Оки образовались заторы. Люди, ожидающие досмотра, волновались, до нас доносился возбужденный гомон. Все подъезжающие повозки притормаживали на съезде к реке, возницы с удивлением рассматривали небывалое столпотворение. По темной воде медленно проплывали торговые лодки. Причал закрыли из-за небывалой толчеи, и судам приходилось преодолевать еще шесть верст вниз по течению, чтобы разгрузиться. Недалеко от пропускного пункта образовался небольшой стихийный рыночек. Ушлые торговцы с самого утра разложили лотки. Уставшие от ожидания путники убивали время, разглядывая товары. Рядом вертелись бойкие старухи, продающие вязаные портянки и шерстяные носки. Бабки стучались в окна карет, что побогаче, и совали свои нехитрые товары в лицо незадачливым путешественникам, имевшим неосторожность выглянуть наружу.

Мы спустились к реке. Прогнившие доски набережной хлюпали под копытами лошадей, из темных щелок выпрыскивались крохотные фонтанчики грязной воды. Пахло сыростью, рыбой и жасминовыми заклинаниями розыска контрабандного вина и опиума. Мы встали в конце длинной вереницы из телег и повозок. На мосту вокруг купеческих подвод кружил страж с толстой амбарной книгой под мышкой и зеленоватым святящимся амулетом от сглаза на шее. За дородным досмотрщиком семенил худенький служка, бледный с лица и трясущийся всем телом. Он что-то страстно объяснял стражу, пытавшемуся заглянуть под кожух одной из повозок. Служка хватал его за руку, стараясь помешать, но досмотрщик, изловчившись, вытащил-таки из подводы отрез небесно-голубого бейджанского сукна и стал трясти им перед лицом побледневшего парнишки. Из позолоченной кареты, стоявшей в самом конце арестованного каравана, выскочил бородатый купец в ярком парчовом камзоле. Он взволнованно всплеснул руками, так что в воздух взметнулись длинные, почти до земли, рукава с прорезями, и заорал трубным голосом. До нас донеслись лишь обрывки крепкого мата.

– Это до самой ночи, – тяжело вздохнул Лу.

– А мы никуда не торопимся. – Я широко зевнула в кулак и покосилась в сторону рынка, непроизвольно выделяя из толпы богато одетых господ.

Один такой – в высокой собольей шапке и с красной от жары физиономией, истекающей струйками пота, – с пеной у рта торговался с бабкой, пытаясь сбить цену на вязаные узорчатым рисунком портянки. Бархатный кошель небрежно болтался на поясе, постукивая при каждом движении о толстую ногу, обтянутую полосатыми портами. Я как заколдованная пялилась на господина, а руки буквально тянулись к его бархатному кошелю. Не отрывая взгляда от жертвы, я спешилась:

– Носков, я сейчас вернусь.

– Савков!!!

– Ага.

– Ты куда собралась? – хрипло отозвался он.

Я глянула в его обветренное, темное от щетины лицо и рявкнула:

– Подержи лошадь, знакомого увидела.

Обернувшись, я поняла, что кошель, вернее, мужчина уже исчез в толпе. Раздраженно прицокнув языком, я направилась к рынку.

– Куда это она? – услышала я удивленный вопрос Лу, растворившийся в рыночном гвалте.

Над головами, покрытыми все больше дешевыми картузами, мелькнула высокая соболья шапка, потом через спины толкущихся я увидела яркий кафтан. Кошель так и болтался, едва привязанный и готовый упасть в грязное месиво. Расталкивая окружающих локтями, я целенаправленно двигалась в сторону жертвы, делая вид, что поглощена созерцанием прилавка с копчеными окороками. Поравнявшись с мужчиной, я как будто случайно навалилась на него и испуганно отскочила. Он резко обернулся и басовито возмутился:

– Куда прешь, бродяжка?! Глаза открой!

Я опустила голову пониже, не каждому хватит сил вынести взгляд ясноокого. Сама того не желая, я различала истинную природу вещей и смотрела на окружающий мир пристально и тяжело. Обычно люди не выдерживали и отворачивались, лишь бы со мной взглядом не пересечься.

– Простите, милсдарь, – кланяясь, я стала пятиться назад, – простите, засмотрелась.

Кошель приятно оттягивал карман, монетки едва слышно позвякивали где-то в его глубине. Эх, не потеряла сноровки. Я состроила испуганное лицо и скрылась за спинами.

– Чего ты тут делаешь? – На плечо легла тяжелая рука. Я так испугалась, что подпрыгнула и резко обернулась, уткнувшись носом в широкую грудь Николая.

– А, это ты? Ну напугал.

– Что ты здесь делала?

– Да говорю же, знакомого увидела, оказалось – обозналась. – Я стряхнула его руку с плеча и стала рассматривать на прилавке тончайшую батистовую сорочку с изящной вышивкой по вороту. При Савкове доставать кошель не хотелось, поэтому я щупала ткань и мялась. В это время площадь, перебивая шум и гомон, накрыл истеричный мужской вопль:

– Батюшки, кошель сперли! Люди добрые, что это такое?! Тут стражей полный переезд, не побоялись ведь!

Николай метнул на меня грозный взгляд, моментально догадавшись, кто вор.

– Уходим, – одними губами скомандовала я и поспешила к набережной.

Народ таращился на визжащего купца. Его шикарная соболья шапка свалилась в грязь, обнажая прозрачные и легкие, словно перышки, патлы. Он резко нагнулся, схватил шапку, истекающую водой, снова что-то заорал.

– Ты с ума сошла? – Савков неожиданно больно вцепился в мою руку чуть повыше локтя и потащил куда-то в сторону от вереницы карет. Подозреваю, он собирался задать мне хорошую трепку. – Мы не должны привлекать к себе внимания! Чокнулась? После тыщи музеев опуститься до уровня наглой рыночной воровки!

– Ой, – я поморщилась вырываясь, – только не надо дешевой философии! Жрать захочешь и у родного брата кусок хлеба отнимешь!

– Интересная мысль, – проворчал он мне в ухо. – А главное – такая свежая. А как же «возлюби ближнего своего, как самого себя?» – процитировал он Писание.

Батюшки, как они мне надоели. То он, то этот Лулу, и все в Главную церковную книгу за афоризмами лезут.

– Скажи-ка мне, Носков…

– Савков!

– Ай бэг ё падон, – на чистейшем ангельском пропела я, чем удивила Николая до глубины души, – Савков, – утвердительно кивнула я, – ты фонтанируешь от всепоглощающей любви к ближнему? – Он хмуро разглядывал меня, на лице заходили желваки. – Что-то не слышу заветного слова, – хмыкнула я. – Только не говори, что не считаешь людей зверьем. Лично мне добра на этой земле перепало мало. Когда я поняла, что вокруг стая, то научилась царапаться, кусаться и выть по-волчьи. Я не люблю людей и не слишком от этого страдаю.

Я легонько толкнула засмотревшуюся на яркий сарафан длиннокосую девицу. Та резво обернулась, открыв рот от возмущения, наткнулась на мой холодный взгляд и поспешно отошла в сторону. Пожав плечами, я стала крутить головой, разыскивая на набережной Копытина. Тот как сквозь землю провалился.

– А куда делся наш придурковатый Лу? – поинтересовалась я, высматривая его между вереницей карет и праздно прогуливающихся путников.

Савков, видно, приготовился прочитать мне очередную отповедь, набрал в грудь побольше воздуха, чтобы высказать все нелестное обо мне, что накопилось за последние двое суток, но отчего-то промолчал. Глаза его округлились от удивления, он резко повернул в противоположную сторону и рванул, будто за ним гналась стая бешеных псов.

– Эй! – окликнула я его без особого энтузиазма, следя за развивающимся заляпанным плащом.

Тяжело вздохнув, я направилась следом. Тут-то я увидела Лулу, вернее, я увидела трех наших лошадок. Понуро опустив шеи, они пытались выдернуть тонкие пожелтевшие травинки, пробившиеся между досок набережной. Над головами людей мелькала широкополая шляпа Лу с колыхающимися перьями. Савков быстро растолкал собравшихся, любопытные зарокотали, заругались на наглеца, но колдун уже пролез в самый центр. До меня донесся его хриплый окрик:

– Мальчишка! Да вы с институткой из одного гнезда выпали!

Я хмыкнула про себя и поспешила к ним, с трудом протиснулась сквозь толпу и расплылась в задорной улыбке. Чумазый цыганенок с тяжелой золотой серьгой в ухе крутил и вертел крохотные деревянные стаканчики. Лу с горящими глазами и разинутой варежкой пытался, не моргая, следить за мельканием маленького медного шарика. Цыган улыбался широко и белозубо, ловко переставляя стаканчики и изредка кидая хитрые взгляды на раскрасневшегося Лу, длинная шпага которого уже лежала на досках рядом с бочкой.

– Кручу, верчу, найти шарик хочу! – бубнил под нос мальчишка, он остановился и подмигнул Копытину: – Выбирай!

– Здесь! – взвизгнул тот и ткнул трясущимся пальцем.

Я хмыкнула и прицокнула языком, Савков хмуро глянул на меня, уже не пытаясь вытащить Лу из лап мошенников.

– В правой руке! – крикнула я из-за спины Копытина. Толпа загудела так, что даже перекрыла рыночный шум.

На высоких скулах цыганенка появился багрянец, губы чуть дернулись. Он посмотрел на меня, но, не выдержав тяжелого пронизывающего взгляда, опустил голову и протянул правую руку. На ладони шарика не оказалось. Я пожала плечами, стараясь подавить хохот. Сама-то всю жизнь шарик в правую руку прятала, а мальчишка, видать, оказался левшой.

– Значит, в левой, – опечалилась я. – Ну что же, Лу, – я хлопнула растерянного Копытина по плечу, – придется тебе распрощаться со своей шпагой, ничего здесь не попишешь. Кстати, – почти интимно шепнула я, – ты, я надеюсь, наших лошадей не проиграл?

Я не выдержала и звонко рассмеялась ему в лицо, а заодно незаметно переложила сворованный кошель из своего кармана Савкову. Так оно надежнее будет, меня-то скорее всего на переезде ощупают, а Коленьку с его разбитым лицом трогать побоятся, да и к мужикам у нас уважительнее относятся. Я направилась к набережной, толпа расступилась, продолжая рокотливо обсуждать произошедшее. Савков с Копытиным догнали меня через несколько минут, когда, переругиваясь с возницами, я намеревалась влезть без очереди к досмотру. Лулу тащил по грязи свою шпагу и выглядел чрезвычайно расстроенным и сконфуженным.

– Чего, Лу, – хохотнула я, – получил на орехи?

– Молчала бы! – хмуро отозвался Савков.

Я пожала плечами и отвернулась.

– Вон она! – вдруг раздался знакомый истеричный вопль. – Она с глазом дурным! Она утащила кошель!

Прежде чем обернуться к стражу и обворованному купцу, размахивающему своей изгвазданной шапкой, я заметила ироничный взгляд Савкова. Мне пришлось спешиться и под шепоток заинтересованной публики вывернуть все карманы и показать пустые седельные сумки.

– Она это, она! – визжал обворованный, тыча в меня толстым пальцем.

– Проезжайте! – прикрикнул страж, уже уставший от кричащего ему в ухо мужчины. – Видите, милсдарь, да у девицы нет ничего! Езжай уже! – цыкнул он на меня.

Я недолго думая направилась на мост через ряд уставших, а оттого особенно разозленных охранников. Между тем досмотрщик, выжавший за проезд из купца отрез дорогого шелка, довольный прошел рядом, насвистывая себе в усы.

– Куда ты кошель дела? – буркнул Савков, когда мы уже сошли на другой стороне реки, а длинный бесконечный затор наконец-то стал рассасываться.

– Какой кошель? – вроде удивилась я, с наслаждением наблюдая, как меняется выражение лица Николая, полезшего в карман. Он медленно и очень осторожно, словно зажимал между пальцами хвост дохлой крысы, выудил за длинный золотистый шнурок кошель и скривился, как от вони.

– Ох ты, Носков, – я притворно всплеснула руками, – мне мораль читал, а сам, гляди-ка, кошелечек из моего кармана и вытащил! Знаешь, я начинаю тебя уважать, – после паузы добавила я, разглядывая темнеющую на горизонте полоску леса.

Лу недоуменно уставился на кошель, а потом тоже залез в карман и, краснея, тихо прошептал:

– Я тут тоже, того… своровал… четыре картофелины.

От моего дикого хохота с желто-красного куста вспорхнула стайка вспугнутых воробьев.

* * *

На ночлег мы остановились в небольшом облезлом лесу рядом с трактом на Вьюжный. В густой темноте как крохотные светлячки мерцали костры. Торговые обозы, охраняемые целыми отрядами стражей, разбивали свои лагеря поближе к дороге, и к ним подтягивались одинокие путники, которые страшились лютующих в этих местах разбойников.

Жиденькое пламя нашего костерка неохотно съедало мокрые сучья, больше заполняя воздух удушливым дымом, нежели теплом. Я подкидывала в костер листья, они быстро съеживались и превращались в невесомый пепел. Савков, не дождавшись, пока ветки прогорят в угли, бросил прямо в огонь четыре картофелины и теперь с хмурым видом тормошил их тонкой палочкой.

Я нетерпеливо ждала подходящего момента, чтобы стащить у Лу грамоту на имя Софьи Волжской и поскорее сбежать. Савков между тем вытащил из костра одну обугленную картофелину. На какую-то долю секунды грязная манжета его рубахи приподнялась, и я увидела зеленоватую, явно магическую татуировку: неестественно выгнувшегося дракона. Внутри что-то кольнуло, какое-то дурное предчувствие. Я видела такой рисунок, но где, не помнила. Словно почувствовав мой внимательный взгляд, Николай глянул на меня, а потом улыбнулся. Его хмурое обветренное лицо мгновенно преобразилось и ожило, будто на долю секунды упала застывшая маска балаганного Петрушки. Неслыханное дело!

Лу закутался в плащ, подложил под голову седельную сумку, в которой хранил грамоту, и старался заснуть, не обращая внимания на холод. Нелепая большая шляпа с белыми перьями лежала рядом на длинной шпаге. Надо будет прихватить с собой эту шпагу. Одинокой девушке бродить невооруженной по заокским лесам – настоящее самоубийство, а мой нож остался у стражей.

Жаль, он был совсем новенький, даже лезвие ни разу не подтачивали.

Когда Копытин совсем затих и перестал ворочаться, я неслышно подкралась к нему.

– Ты что делаешь? – прохрипел Савков. Я приложила палец к губам и осторожно приподняла голову Лу. – Какого черта ты творишь, Москвина? – не унимался Николай.

Я аккуратно вытащила седельную сумку и подложила под щеку мальчишке сложенную рубаху. Лу не проснулся, почмокал губами и повернулся на другой бок.

– Что ты задумала?

– Тихо, Носков! – цыкнула я, расшнуровывая сумку.

– Савков!!! – рыкнул тот.

Я хмыкнула и запустила руку в темное нутро. Грамота нашлась сразу, здесь же была смена белья и нечто тяжелое, завернутое в холщовую тряпочку, на поверку оказавшееся вполне приличным, хотя и поцарапанным, золотым браслетом. Кошель прятался на самом дне. Я быстро пересчитала содержимое: двадцать золотых монет и горстка медяков. Николай хмуро следил за моими действиями, но когда я стала отвязывать свою лошадку, то не выдержал:

– Ты куда собралась, подруга? – Он подошел ко мне и схватился за уздечку, не давая забраться на лошадь.

– Я собралась в Серпуховичи и очень надеюсь добраться до них уже через пару недель. – Я попыталась вырвать из его рук узду. – Я не хочу рисковать своей жизнью, таскаясь по Гнилым болотам в поисках несуществующего замка.

– Ты останешься! – прохрипел он.

– Останови меня! – прошипела я ему в лицо и со всей силы оттолкнула. Савков отступил на шаг, но повод не выпустил. – Ты что, не понимаешь: из этих болот единицы возвращались! – злилась я. – Это замечательная возможность уйти живыми! К тому времени, как этот молокосос проснется, мы будем далеко! Пока он выберется из заокских лесов и сможет отправить голубя с сообщением, мы почти доберемся до границы Заокии, а когда сообщение дойдет до нужных людей, нас уже поминай как звали!

– Мы должны… – попытался встрять в мой страстный монолог Николай.

– Лично я никому ничего не должна! – хмыкнула я. – И тебе того же желаю, Носков!

– Савков!!!

Мы уже были готовы наброситься друг на друга с кулаками, когда на другом краю поляны раздался окрик:

– Уголечков для костерка не дадите?

Мы с Николаем отпрянули друг от друга, как застигнутые врасплох целующиеся подростки. Николай обернулся и посмотрел на неизвестного, чья коренастая фигура в теплой душегрейке освещалась костром.

– Конечно! – Коля отошел от меня.

Я, не отрываясь, следила за незнакомым невысоким мужичишкой. Небритое лицо с недобрым взглядом вызывало чувство глухой тревоги. Под его сапогом резко хрустнула ветка, я вздрогнула и непроизвольно заметила у него на поясе дорогой меч. Сердце застонало от дурного предчувствия. Мужичок собрал в деревянную плошку угольки, глянул на меня из-под бровей и улыбнулся, вернее, подленько так ухмыльнулся.

Как будто не мне, а кому-то сзади!

Я мгновенно отскочила от лошади и неловко налетела на Савкова, едва не сбив того с ног. В этот момент рядом с моей спиной, рассекая воздух, полоснул наточенный меч.

– Берегись! – взвизгнула я Николаю на ухо.

Чья-то сильная рука дернула за длинную косу, и меня прижало к пахнущему потом чужому телу, а горло защекотало острое лезвие.

– Тихо, девочка! – ласково прорычали мне на ухо.

Я замерла и сглотнула, боясь дыхнуть. В это время из темноты выступили четыре фигуры, лезвия их мечей поблескивали в неярком свете костра. Николай, казалось, растерялся и почти безнадежно смотрел на длинную старомодную шпагу, валяющуюся на траве рядом с Лу. Между тем Копытин, разбуженный нашей возней, попытался поднять голову, и ему в лицо моментально уткнулось железное острие.

– Не рыпайся, куколик, а то личико попорчу! – приказал главарь. Лу сдавленно охнул и для чего-то поднял руки над головой. Сердце мое отбивало чечетку, как будто хотело вырваться из груди.

Николай хмуро разглядывал нападавших, и лишь я увидела, как в его руке зарождается легкое свечение энергетического шара. Потянуло слабым жасмином.

– Послушайте, – крикнула я, лезвие сильнее прижалось к горлу, – у нас ничего нет! – Кожу на шее стало жечь. Царапнул-таки, гад!

Я впервые попала в такое положение. Конечно, всем известно, что по пути во Вьюжный орудуют шайки разбойников, но чтобы вор ограбил вора?! Немыслимо! Банда, видать, совсем свеженькая, наспех сколоченная из обнищавших и разозленных на власть крестьян. Они еще не пресытились легкими богатствами. Когда разбойники перероют наши сумки и найдут лишь старый золотой браслет, то рассвирепеют и поубивают нас. Если не очень повезет, то перед смертью изуверы надругаются надо мной, а Савкова и Лу заставят смотреть.

– Мы смертники, – продолжил за меня Савков, – мы сбежали! Нас разыскивают по всему королевству!

Бандит, удерживающий меня, иронично и как-то интимно хмыкнул мне на ухо:

– Вы кого-нибудь взгрели, милая?

Главарь оскалился и выдал витиеватую матерную фразу с лаконичным переводом:

– Закрой рот! Димитрий, девчонку – за хвост и проверь, что в седельной сумке на лошади!

Я посмотрела на Лу, у того вытянулось лицо от страха и недоверия. Копытин-то понял, кто приладил его сумку к лошадиной спине, пока он сам спал.

Шар в сомкнутой ладони Николая разрастался, острые лучики вырывались из-под пальцев, освещая землю. Савков ждал удобного случая, чтобы метнуть разряд. Он бросил на меня быстрый взгляд, а потом покосился на костер. Я моргнула, соглашаясь, готовая в любой момент завалиться назад на бандита, чтобы спастись от магического жара. Главарь заметил наш молчаливый диалог:

– Что у тебя в руке? – кивнул на сомкнутую ладонь Савкова.

Он быстро подошел к Николаю и приставил к груди меч:

– Показывай!

Это было страшное зрелище. Савков медленно поднял руку и разжал пальцы. Лишь я и сам ведьмак увидели, как шар стального цвета на долю секунды удержался на ладони, а потом молнией ударил в лицо главаря. Под страшный полукрик-полувизг раненого я навалилась на мягкое тело прижимающего меня грабителя. Тот взмахнул руками и шлепнулся на спину, нож отлетел в траву. Я быстро отползла в сторону, и тут окрестности огласил душераздирающий вой. Воздух мгновенно наполнился удушающим дымом и гарью, тошнотворно запахло горящей плотью. Надо мной словно спичка вспыхнуло дерево. Рядом с лицом тлела черная трава. Я попыталась встать, но, услышав хриплый окрик Савкова:

– Лежи, дура! – я вжалась в землю.

Бандит Димитрий же откатился на аршин и поднялся на ноги. Снова пахнуло невыносимым жаром, и мужчину охватило огромное облако огня. Черный человеческий силуэт исчез в ярко-желтых языках пламени. Я завизжала от страха, в панике вскочила на ноги и попыталась бежать, от сладковато-приторного запаха мутило. Савков сбил меня с ног, прикрывая своим телом. Мы покатились по земле, а над нашими головами пронеслось новое огненное облако. Раздался протяжный хрип, и все стихло. Я слышала, как сильно бьется сердце Савкова, как тяжело он дышит мне в волосы. Как будто во сне раздавались стоны покалеченных разбойников и гул пламени пожара.

– Слезь с меня, – прохрипела я, кашляя от едкого дыма в опаленную траву.

Николай откатился и сел:

– Копытин! – заорал он.

– Я здесь! – раздался откуда-то из-за дымовой завесы невыносимо нежный голосок Лулу.

Меня трясло так сильно, что даже зубы стучали. Дым начал рассеиваться, и я смогла осмотреться. Поляна походила на библейский ад, вокруг горели столетние деревья, пожухлая трава превратилась в черный обгоревший ковер. В воздухе, подобно снегопаду, опадая на землю равномерным серым слоем, летал пепел. Я подняла голову: высоко в небе, расцвеченном яркими всполохами пожара, мелькнула длинная вытянутая тень с огромными крыльями. Я судорожно сглотнула и быстро вытерла рукавом слезящиеся глаза, пытаясь понять: не привиделось ли мне.

Ошибки не может быть, мне не показалось! Я громко всхлипнула и беспомощно посмотрела в измазанное сажей лицо Савкова, он ухмыльнулся:

– Добро пожаловать в настоящее, Наталья Москвина!

Я снова посмотрела в небо и даже смогла разглядеть, как поблескивает зеленоватое тело. Еще пять минут назад я могла отдать руку на отсечение, что драконов на земле нет!

* * *

Я сделала жадный глоток ледяной воды, пытаясь смочить пересохшее горло. Длинные рукава мужской сорочки намокли в ручье, и холодные капли побежали от запястья до локтя. Наши лошади погибли в огне, оставшиеся в живых разбойники поспешно скрылись в лесу, мы сами едва унесли ноги от бушующего пожара.

Я обтерла лицо подолом рубахи. Поникший Лу, сидя на холодной земле, внимательно рассматривал оплавленный сапог и изредка тяжело вздыхал.

– Что будем делать? – Я глубоко вздохнула, пытаясь перебить стоящий в носу удушливый запах паленого мяса.

– Нужно найти лошадей. – Савков единственный казался совершенно спокойным. Он сложил руки на груди, на его плаще зияла внушительная дыра с опаленными краями.

– Что может быть проще? – хмыкнула я. – Найти лошадей. Мы можем их украсть или купить. Нам хватит золотых?

– Значит, украдем, – вдруг раздался невеселый голос Лу.

Я ошарашенно посмотрела в его сторону. Вид Копытин имел жалкий, прокопченный и очень усталый. С его лицом случилась какая-то незримая перемена. Как будто нечто, надежно спрятанное внутри, на мгновение выступило наружу.

– Лу, – я откашлялась, – скажи-ка мне, кто я и Савков?

Копытин недоуменно посмотрел на Колю, потом на меня:

– Кто?

– Мы смертники, нас пару суток назад повесили! Это понятно?! Мы не имеем права светиться и привлекать к себе внимания!

– Тогда пойдем пешком. – Николай пожал плечами и развернулся ко мне спиной.

Лу быстро поднялся на ноги и поспешил за ним. Я же стояла с открытым ртом и не могла поверить в то, что они говорят серьезно.

Лично у меня появилось другое соображение по поводу нашего дальнейшего путешествия. Почему бы Лу не проявить человеколюбие и не заявить, что мы с Николаем Евстегнеевичем Носковым, черт, Савковым погибли в колдовском драконьем пламени? Я сплюнула, само сочетание «драконье пламя» оставляло оскомину и никак не хотело укладываться на языке в ровный ряд.

– Стойте! – крикнула я им. Они остановились и одновременно обернулись в мою сторону. – Послушайте, не пора ли прекратить этот балаган? Я не собираюсь больше рисковать собственной жизнью! Это вам ясно?! – Я откашлялась и сделала паузу, чтобы отдышаться. – У меня гениальная мысль: Лу скажет, что мы с тобой, Коленька, погибли в драконьем пламени, и мы свободны! Все! Никто нас не будет искать, никому мы не будем нужны! Мертвые не могут достать заклинание! Понимаете меня?!

Мужчины молча и хмуро следили за моим беснованием и, похоже, соглашаться не торопились.

– Мы идем в замок Мальи, – тихо произнес Савков и смачно сплюнул.

– Что?! – У меня полезли глаза на лоб. – Коля, да ты в первую очередь обязан согласиться с моим планом! Мы в опасности! Никто не говорил мне, когда вытаскивал шею из петли, что следующие сутки я буду спасать эту самую шею! Причем с переменным успехом! Я хочу, чтобы все закончилось!

– Все и так закончится, когда Ловец Душ будет нами выкраден, – спокойно пожал плечами Савков и зашагал по едва заметной проселочной дороге.

Я хлопала ресницами, плохо понимая, что же произошло. Он что, отказался?!

– Послушай, Носков…

– Савков!!!

– Савков, тебе просто нужен этот Ловец! – выкрикнула я каким-то чужим голосом. – Я видела твою чертову татуировку на руке! Ты жаждешь получить заклинание не меньше самого Копытина!

Коля остановился как вкопанный и медленно развернулся. На заросшем черной щетиной лице злобно поблескивали два маленьких темных глаза, складки у носа стали еще глубже, губы сжались в одну линию. Тут я поняла, что все мои слова – правда. Все, буквально до последней буквы. Не буду врать, открытие меня не порадовало.

– Какую татуировку? – раздался испуганный голос Лу.

– Повтори, – процедил Савков.

– Ты все слышал! – Я усмехнулась уголками губ.

Он думает меня напугать? Меня?! Он забыл, с кем имеет дело!

– Покажи ее нам! – потребовала я.

Лу от волнения топтался в луже рядом с Николаем, разбрызгивая жидкую грязь и не замечая, как та оседает каплями на портах.

Николай, стараясь сдержать ничем не объяснимое торжество, стал неторопливо и спокойно закатывать рукава – слишком спокойно, слишком неторопливо. Поросшие черными волосками руки с синими прожилками вен были испещрены отвратительными незажившими рубцами от диметриловых наручников, и никакого изображения дракона на них не было.

Я с сомнением рассматривала сильные, все еще загорелые руки и не верила собственным глазам. Чертовщина какая-то! Рисунок был там, чуть повыше запястья! Если бы он попытался скрыть татуировку заклятиями, я бы сразу это почувствовала: магия – это цвет, запах, прямые линии, правильные окружности. Но рука оказалась чистой, татуировка словно испарилась сама собой.

Я молчала, чувствуя, как щеки заливает румянец.

– Ну? – хмыкнул Савков.

Похоже, я попалась! Так оконфузиться!

– Хорошо! Ты победил! – сдалась я и протянула руку.

Савков колебался, но потом все-таки пожал ее сильно, по-мужски. Ладонь у него оказалась загрубевшей, мозолистой, в таких руках только кирку держать, а не энергетические шары творить.

Мы тронулись в путь на поиски давно забытого, но, похоже, вполне реального замка Мальи.

К вечеру, уже затемно, мы добрались до большой деревни. Поистершийся от времени указатель, на котором дремала одинокая ворона, гласил: «Благостная Малиновка». Деревня выглядела плачевно, нас встречали заброшенные дома и покосившиеся заборы. На окне вросшей в землю избы на одной заржавелой петле скрипела чудом сохранившаяся ставенка. Сквозь пустые окна-глазницы виднелись темные внутренности комнатенки с облезлыми стенами. Дороги здесь были такие же, как и во всем королевстве – размытые дождями, развороченные повозками и лошадиными копытами. Изредка в домах виднелся скупой свет лучин, из-за заборов хрипло брехали шавки.

– Вы думаете, здесь есть постоялый двор? – Лу с сомнением огляделся вокруг. Его длинный, некогда дорогой плащ тащился по грязи, шпага все время стучала по дорожным камням, скрытым в грязных лужах.

Постоялый двор нашелся, вернее, это была таверна с двумя общими комнатами для постоя. Находилось сие заведение между облезлой церквушкой с высокой звонницей без колоколов и избой-читальней, закрытой еще в прошлую зиму. Судя по количеству народа, толпившегося у крыльца, таверна была единственным благостным местом в Благостной Малиновке. Под настороженные взгляды местных завсегдатаев мы зашли в пропитанное табачным дымом темное помещение. Зал оказался переполнен гудящим и что-то страстно обсуждающим народом. В центре стоял большой стол, на нем между плошек с квашеной капустой и глиняных стаканов топтался бородатый мужичишка в грязных сапогах с лихо загнутыми носами. Его с интересом слушали озабоченные крестьяне, запивая ругань дешевым кислым пивом. За этим же столом на колченогом табурете потирал подбородок относительно молодой, но уже несколько поистрепанный жизненными обстоятельствами господинишка с прилизанными сахарной водой вихрами. Он внимательно разглядывал полосатые порты бородатого оратора и хмурил брови. Народ, толпившийся на пороге, заприметив нас, немедленно расступился, так что мы втроем оказались в живом коридоре.

Оратор вдруг замолчал, хлопнул белесыми ресницами и, не сводя с нас заинтересованного взгляда, вытянул руку в призывном жесте бунтарских вождей:

– Они! – указал он пальцем на нас.

Я торопливо огляделась, от всей души надеясь, что бить нас не будут. Этих крестьян не разберешь, то целуют в обе щеки, то лопатой оходить норовят!

Прилизанный понял не сразу, что произошло. Но стоило ему увидеть наши удивленные рожи, как он вскочил и, широко расставив руки, бросился к нам:

– Хвала небесам! Вы приехали!

Похоже, гостеприимные хозяева нас с кем-то перепутали. Мужики загудели пуще прежнего, заулыбались, закашляли в кулаки. Прилизанный между тем жарко обнял Савкова, потряс руку Лу и нацелился на меня, пытаясь продемонстрировать свою сердечность.

– Мадам, – пропел он, обтирая рукавом губы.

– Мы. Тоже. Очень. Рады, – выдавила из себя я, пятясь к выходу.

– Ага. – Он кивнул и, схватив меня под руку, потащил к столу, откуда, кряхтя, слезал давешний оратор. – Я – Саволка, новый староста деревни.

– А старый где? – не удержалась я.

– Так съели его! – Мужик посмотрел на меня так, будто я спросила удивительную несуразицу. Действительно, мелочи какие – старосту сожрали, а я изумляюсь!

Нас едва ли не силой усадили за стол, хозяин таверны в заляпанном фартуке быстро смахнул грязь со столешницы и пододвинул к Савкову плошку с заветренной квашеной капустой. Как по взмаху волшебной палочки передо мной возникла крохотная треснувшая тарелочка с горкой черной икры. Демонстрация невиданного крестьянского гостеприимства на том закончилась.

– Так кто же старосту сожрал? – Николай деловито вонзил двузубую вилку в гору капусты.

– Как хххто? – крякнул новый староста и махнул головой, отчего по его блестящим сахарным волосам пробежали красивые блики. – Он! – и ткнул пальцем в закопченный потолок.

Я не хотела, но все равно подняла голову полюбоваться черными разводами на посеревшей побелке.

– Так откуда Он появился? – Савков без зазрения совести хрустел капустой.

Лу между тем подхватил вилкой моченое яблочко, попытался разломить его, умылся брызгами кислого рассола, попавшего в глаз, и обиженно плюхнул угощение в тарелку. Я взяла ложечку и отправила в рот слипшийся сгусток черных шариков, нестерпимо воняющих рыбой.

– Как откуда? Из барского склепа, конечно!

Я подавилась икоркой, закашляла, отплевываясь.

– Он – кто?! – выдавила я между приступами кашля.

– Упырь, знамо дело!

Я моментально замолкла, кашель застрял в глотке.

В таверне пробежал легкий шепоток, словно Саволка только что произнес запрещенное слово.

«Нет, ей-богу, ну на черта мы полезли в эту деревню?» – с тоской подумала я, рассматривая лицо соседа напротив, пересеченное от середины лба до подбородка отвратительным шрамом.

– Хорошо, поймаем, – кивнул Савков, – но мы хотим ужин и чистую рубаху.

Мужики снова затихли, не смекнув, о чем толкует заезжий герой.

– А еще сон до полуночи! – нашелся Лу.

– До полуночи? – протянул мне в лицо Саволка, от него пахло луком и капустным перегаром.

– Конечно, – поспешно затараторил Копытин, – всем известно, что упырей ловят в полночь.

– Не мельтеши, Лу. – Я бросила на него предупреждающий взгляд и обратилась к Савкову: – Я что-то не понимаю – вы двое решили ночью ловить упырей? – Я сложила руки на груди и посмотрела в непроницаемое лицо Николая.

– К-к-конечно, – неестественно хохотнул Лулу, заметив злобный прищур лица со шрамом, – а зачем же мы тогда сюда приехали?

«Переночевать и найти оказию, чтобы добраться до Вьюжного!» – хотелось заметить мне, но я лишь пожала плечами и положила в рот маленькую горсточку отвратительно соленой икры. Крохотные черные бусинки лопались на языке, заполняя рот тягучей слюной. «Кто ж придумал жрать эту гадость?»

– Хорошо, – кивнула я, улыбнувшись, – господа, поговорим о вознаграждении. Наша цена – тридцать золотых, или проваливайте со своим упырем к дьяволу!

* * *

Тишина буквально оглушала. Лес казался странным и пустынным, будто все его жители в одночасье заснули. По пожухлой траве тянулся молочный туман. Я задрала голову, через кроны столетних сосен нависало серое тусклое небо. Откуда-то сверху лился тихий неразборчивый шепот, словно окутывающий лес от макушек деревьев до самой земли. Я продвигалась в тумане, стараясь ступать как можно тише, боясь, что кто-то услышит меня. Внезапно деревья закончились, я оказалась на залитой зеленым колдовским светом поляне и застыла от ужаса, глядя на дракона. Он расправил свои крылья, потянулся как кошка и посмотрел на меня большими змеиными глазами. Вот его пасть открылась, обнажая острые длинные клыки, а из черной глотки вырвался столб пламени…

– Наташ, просыпайся!

Я дернулась и, тяжело дыша, села на кровати, рубашка прилипла к телу, в горле першило. Меня все еще трясло от пережитого во сне ужаса. Лу сладко спал рядом, буквально зарывшись длинноволосой головой в подушку, перетянув на себя все одеяло.

– Наташ, – снова донесся до меня из темноты голос Савкова, – пора!

– Куда? – прошептала я осипшим голосом. Перед глазами плыло пламя, голова отказывалась соображать.

– Упыря деревенского ловить.

Савков сидел на широкой лавке и заворачивал ноги в портянки. Я упала обратно на подушку, а потом зло отодвинула Копытина к стенке, тот что-то пробурчал во сне, но даже и не думал открывать глаза.

– Я не собираюсь никого ловить, – рыкнула я, заворачиваясь в одеяло. – Это вы с Лулу герои, а я не хочу рисковать собственной шеей. Лу, вставай геройствовать! – Я зло пихнула его в бок, впрочем, безрезультатно.

Холеный Копытин, утомившись после бессонной ночи, просыпаться и отягощать себя изловом местной нечисти не пожелал.

– Москвина…

Я следила, как Николай вытряхивает из сапога камушки и с трудом просовывает ногу в голенище.

– Копытин нам не помощник, он обычный милый мальчик, начитавшийся в детстве книжек про драконов.

– И что? – не выдержала я.

– В отличие от Лулу ты прекрасно чувствуешь магию! К тому же крестьяне хотят зрелищного фейерверка, вот и взорвем на кладбище пару памятников, схватим деньги и свалим, пока они не поняли, что упырь жив, – не унимался Савков.

– Вот и взрывай себе на здоровье, если оно у тебя такое крепкое, и Лу прихвати с собой! – хмыкнула я и демонстративно отвернулась к стене, прижавшись к горячему боку Копытина.

– Наташ!

– Нет! – отрезала я, полежала еще секунду и начала подниматься. – Ей-богу, я не понимаю, для чего это делаю! – проворчала я.

На дворе нас ждал Саволка с тремя мужиками, вооруженными вилами. Одетые в темные душегрейки, они терялись в чернильной темноте неосвещенной улицы.

– Готовы? – шепотом спросил староста. Весь вечер до самой полуночи он молился перед образами, стараясь побороть в себе суеверный страх перед упырем и не ударить лицом в грязь. Впрочем, один раз за сегодняшнюю ночь уже ударил: с размаху завалился с крыльца в самую лужу, пролетев через три высокие ступеньки.

– Готовы, готовы, – пробурчала я, направляясь к воротам. После жарко натопленной избы ночной холод пробирал до самых костей, не спасал даже теплый кафтан, ссуженный Саволкиной супругой.

Такой прыти, а главное смелости от девчонки не ожидал никто из присутствующих мужчин. Они в нерешительности топтались во дворе, разбивая грязь, и смотрели на мою исчезающую в темноте спину.

– Ну вы идете?! – крикнула я. Мой вопль где-то на краю деревни подхватили шавки, огласив округу хриплым лаем.

Черт бы побрал этих доморощенных деревенских героев, на словах – все богатыри, а на деле – в нужнике садовом прячутся!

Кладбище, не огороженное забором, начиналось сразу за деревней. Дорога с размытыми колеями вильнула вправо, а перед нами выросла маленькая полуразрушенная часовенка, дальше едва виднелись высокие деревянные кресты и осевшие могильные холмики.

– Ну мы вас здесь подождем, – сглотнул староста, – как голову его принесете, так деньги и получите.

– А зачем голову-то? – удивилась я, кутаясь в кафтан и пытаясь рассмотреть за крестами подобие зеленого магического свечения, исходящего от нежити.

– Так ему ж надо голову отрубить, чтобы он снова не встал, – испуганно озираясь вокруг и посильнее прижимая к себе вилы, прошептал один из мужичков.

– Ну вам лучше знать, – протянула я, широко зевая, и направилась к кладбищу.

– Во девка-то дает! – услышала я за спиной восхищенный шепот Саволки.

– Красуешься? – хмыкнул догнавший меня Савков.

– Угу. Начинай памятники взрывать, герой снов девичьих, – буркнула я и провалилась почти по колено в глубокую лужу.

– Ну чего, воняет магией? – полюбопытствовал Николай, когда мы с трудом вылезали из жидкой грязи. Вокруг ютились налепленные друг на друга могилки с покосившимися крестами и кривыми деревянными оградками.

– Энтузиазмом твоим воняет! – зло ругнулась я, стараясь справиться с накатывающим раздражением. – Как ты этим олухам голову упыря доставать собираешься?.. О!

Из-за дальней могилы вспыхнуло слабое зеленоватое зарево, а ветер плеснул в лицо едва различимый аромат жасмина. Я резко остановилась и посмотрела на свечение. Сердце екнуло, и вдруг стало страшно, так же страшно, как когда видишь отряд вооруженных стражей, намеревающихся тебя схватить.

– Он там! – Я ткнула пальцем в темноту. Руки тряслись.

– Уверена? – насторожился Савков, по-гусиному вытягивая шею и силясь рассмотреть через темноту зеленоватые очертания упыря.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Ладно, сиди здесь, пойду посмотрю.

Спорить я не стала, поспешно схватилась за оградку и, подтянувшись, забралась на относительно сухое место между двумя могилками. Где-то по дороге раздались шаркающие шаги. Николай застыл, а потом в мгновение ока оказался рядом со мной. От страха я впилась пальцами в его плащ.

– Слышал?

Упырь шел тяжелой поступью и громко бранился голосом Лулу Копытина. Страх вмиг отошел.

– Черт! – плюнул Коля. – Копытин, ты зачем притащился? – прохрипел он простуженным голосом.

– Упыря ловить, – ответил тот приторно-сладко.

– Идиот! – Я перевела дыхание и привалилась к ограде, чувствуя ни с чем не сравнимое облегчение. Вокруг нежно пахло жасмином, а в призрачном зеленоватом свете на суровом лице Савкова играли легкие тени.

Какой к черту свет, когда вокруг хоть глаз выколи?!

Я осторожно повернула голову и судорожно вздохнула, ужас сковал тело. Упырь оказался вовсе не таким, как я представляла!

Рядом с соседней оградкой отсвечивала нежным магическим светом хрупкая девушка в белых одеждах. Ее длинные волосы растрепались по плечам, уродливое вытянутое лицо с черными провалами глаз и бугрящимися на висках венами казалось повернутым к нам.

– К…к…к…коля, – с трудом выдавила я из себя, дергая Савкова за плащ и тыча в девушку трясущимся пальцем.

Николай очень медленно повернулся и открыл от изумления рот. Мы смотрели на нее, она смотрела на нас. Выпь, чертова выпь, которую, если верить газетным листкам, невозможно уничтожить.

– Вы чего там замолчали? – заорал Лу. – Вы где?

– Копытин, – крикнул Николай, – вали обратно в деревню! Быстро!

Лу замолчал и, похоже, остановился, но после паузы проскулил:

– Я пока сюда шел, чуть не помер от страха, обратно один вовек не вернусь!

– Лу, беги! – заорала я, срываясь с места и хватая за руку Савкова. Тот сдавленно охнул, поскользнулся и навалился на шаткую оградку. Я спрыгнула на дорогу, едва различая вытянутый силуэт Копытина.

– Быстрее! – заорал за моей спиной Савков.

Лулу выждал еще секунду и со всех ног кинулся в сторону деревни. Внезапно откуда-то сверху прыснул белый неживой свет. От него резануло глаза, а кресты и деревья стали отбрасывать длинные уродливые тени. За спиной раздавалось тяжелое дыхание Николая, впереди развивался длинный замызганный плащ Лу.

Магический свет слепил, на долю секунды я обернулась и получила тычок в спину от Савкова.

– Не оборачивайся! – выдохнул он.

В голове шумело, сердце билось как сумасшедшее. Выпь заорала хриплым оглушающим воем, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. Поднялся жуткий ветер, в лицо ударила грязь и, словно иголки, холодные мелкие капли с листьев. Белый шар метнулся к моей голове, и я задохнулась от резкой жасминовой волны, перед глазами пошли желтые круги, волосы на макушке опалило.

Я упала в самую грязь, в лужу, распласталась без сил, задыхаясь и почти теряя сознание. Чьи-то сильные руки схватили меня за шкирку и потащили куда-то вперед. Я пришла в себя, только когда почувствовала на своем лице холодную струю свежего воздуха, с трудом открыла глаза и приподняла голову. Рядом со мной на мокрую траву, тяжело дыша, неловко плюхнулся Савков. Деревенские мужики, завидев чудище, бьющееся о невидимую границу кладбища, побросали вилы и кинулись врассыпную.

– Коль, потуши, – прохрипела я, кивая на шар. Савков щелкнул пальцами, сначала погас шнур, идущий от запястья, а потом и весь светильник.

Нежить, почувствовав магические жертвы, попыталась пробить стену, налетая на нее.

– Кто это? – прошептал испуганный Копытин.

– Выпь, – выдохнула я, все еще не веря, что осталась живой. – Черт, как эта тварь в деревню-то попала?

Савков медленно поднялся на ноги, бросил на беснующееся чудовище, беззвучно раззявившее черную пасть, брезгливый взгляд:

– Ведьма! – И вдруг заорал как душевнобольной: – Мужики, где у вас деревенская ведьма живет?!

Он рванул с места в сторону деревни быстрее, чем минуту назад спасался от нежити.

– Стой, Коля! – нехотя крикнула я ему в спину. – Ты кого имел в виду?!

Савков уже исчез в темноте.

– Давай за ним! – собрав остатки сил, я поднялась и протянула Лу руку. – А то сейчас наколдует чего-нибудь с перепугу.

Савкова мы нашли перед одним из деревенских срубов, причем в компании мужиков с факелами. Они всей толпой долбились в ворота, покрывая хозяйку дома витиеватыми выражениями. Вокруг брехали собаки, особенно яростно и хрипло заливался хозяйский пес, пытаясь сорваться с цепи. Кое-где в соседних избах зажигали свечи, старались рассмотреть сквозь темные окна, что за разбой происходит. Мы подоспели в тот момент, когда ворота наконец-то поддались и вся орава исчезла в темноте двора. Через некоторое время появился взбаламученный Николай, ведущий под уздцы двух вполне приличных кобылок и огромного мерина.

– Че вы там делаете? – послышался откуда-то из-за соседского забора мужской голос.

– Коль, ты вправду что делаешь? – изумилась я наглому грабежу.

Тут из открытых настежь ворот староста за косу вытащил женщину, босую, в одном исподнем. Та дико визжала, пыталась вырваться, за что получила увесистым сапогом. После чего она захрипела, упала в грязь и зарыдала в голос:

– Не надо! Оставьте, изверги! Оставьте! Не делала ничего!

Она схватила Савкова за штанину:

– Будь ты проклят, безумный! Будь проклят!

Николай оттолкнул ее, но женщина, словно дикая кошка, вцепилась снова.

– Люди добрые, что же это делается?! – визжала она.

Никто не высовывался из дворов. Мужчины с потухшими факелами стояли у забора, почти сконфуженные и испуганные. Может, и хотели ведьмака остановить, да боялись, а Николай и действительно светился какой-то затаенной внутренней злобой, которую при свете дня, видать, прятал глубоко внутри.

– Ты, погань деревенская! – плюнул он и с силой отбросил женщину. Та отлетела на сажень, упала лицом в грязь. Черные длинные волосы разметались, окунулись в лужу, покрыв спину прядками-змейками. – Думала, за счет выпи еще молодой лет триста проживешь? Вот, мужики, – обратился он к присутствующим, – она эту гадость сотворила, она пусть и умертвляет.

– Садись! – приказал мне Николай, передавая поводья. – И только попробуй пискнуть, придушу!

Глядя в его перекошенное лицо, я посчитала за благо смолчать и быстро забраться на лошадь, только повернулась к ведьме, все еще сидящей в ледяной грязи. Глаза ее горели зеленым колдовским огнем, а над головой светился тонкий, едва заметный зеленоватый венок. Она не говорила в голос, лишь шевельнула губами:

– Будьте порчены все!

Неожиданно пахнуло жасмином, и что-то подобно плетке хлестнуло меня по лицу, даже голова мотнулась, а щеку обожгло. От страха пересохло горло и заслезились глаза. Я отвернулась и пришпорила лошадь, догоняя своих попутчиков.

Похоже, нас только что прокляли!

* * *

Утро мы встретили в пути, измученные бессонной ночью и тяжелой дорогой. Я широко зевала и едва справлялась с дремотой, веки с каждой минутой становились все тяжелее, и держать глаза открытыми было совершенно невозможно. Сон наваливался, не боясь ни утренней прохлады, ни болезненно ноющей щеки. Савков хмуро следил за бесконечной дорожной колеей, доверху наполненной мутной водой. Лу откровенно похрапывал в седле, голова с нахлобученной огромной шляпой качалась в такт спокойному ходу лошадки, а длинная шпага била по ее каурому боку.

– Ты, Коленька, – я широко зевнула, надеясь, что разговор поможет перебороть сонливость, – я смотрю, в конокрады прописался. Одобряю.

В общем, конечно, можно было поговорить о погоде и музыке, благо в институте для благородных девиц на трех языках светские беседы научили поддерживать, но отчего-то душа хотела скандала. Желательно с дракой. По личному опыту знаю, ничто так не бодрит, как чужая ярость.

Но Носков, боже мой, Савков на диверсию не поддался, упрямо молчал и не отрывался от созерцания живописных комьев грязи на обочине.

– Глянь, Колюша, – не унималась я, – сначала мой кошель, потом вот и коней стырил для нас. Глядишь, через пару дней мы с тобой какой-нибудь банк обчистим. А что? Во Вьюжном есть замечательный банк, его держит Роман Менщиков. Хотя нет, Дед (так его кличут) – мужик лихой, за такие проказы может и поломать, – прицокнула я, едва сдерживая смех.

– Если ты сейчас же не заткнешься, – прошипел Савков, – я сам тебя поломаю.

– Ох, а я думала ты спишь, – протянула я, усмехаясь. – Конечно, ты, наверное, спокойно спишь, и тебя не мучают кошмары. Ты же у нас чистенький и беленький сундук с секретами. Этакая шкатулка с двойным дном, под крышкой бриллиант, а что под бриллиантом? Какую гнилушку прячешь, а? – я покосилась на попутчика.

Тот невесело хмыкнул:

– Дура. Что с тебя взять, как брехливая собака: тявкаешь, тявкаешь, а для чего и на кого? Сама не понимаешь.

В это время Лу хрюкнул особенно громко, подавился, дернулся и наконец-то выпрямился.

– Куда мы приехали? – пробормотал он, едва шевеля языком.

– Это тебя надо спросить. Ты же у нас проводник, – набросилась я на него и действительно почувствовала себя лающей шавкой.

Впереди под горкой замаячила застава. Высокая полосатая будка с промокшим окским знаменем на шпиле. Несколько больших бараков-казарм, конюшня. По открытому двору мелькали стражи в зеленых плащах с красными нашивками, выделяющими Заокский стражий предел. Там же стояли арестованные подводы торгового каравана. Вокруг них словно ворон кружил начальник заставы, за ним по пятам следовал мальчик-служка. Картинка до слез повторяла ту, что мы видели на мосту-переезде.

– Надо свернуть, – скомандовал Савков. – Наверняка уже наводку получили из Малиновки. Остановят – не отбрешемся.

С тракта мы свернули на узкую проселочную дорогу. Пересекли поле и через пять минут скрылись в лесу. Казалось, минули опасность, но тут из-за поворота выехал ночной патруль. От них за версту воняло заговоренными мечами, через седельные сумки пробивался магический свет призм-заклятий. Разъехаться с отрядом на узкой дорожке мы никак не могли, пришлось поспешно потесниться к обочине. Стражи, не ожидавшие встретить путников в такой ранний час, вмиг очнулись, как один выпрямили спины и напустили на себя вид хмурой решительности.

Главный, с одутловатым недовольным лицом, впился в нас острым взглядом. Я опустила голову, делая вид, что рассматриваю колючку у себя на портах.

– Грамоты предъявите, – без вступлений потребовал он сиплым голосом.

Лу заволновался, его руки на секунду судорожно сжали поводья, даже костяшки пальцев побелели.

Пока он лез в сумку, в разговор вступил Савков:

– Мы заблудились, – простуженно прохрипел он, – пытаемся к Вьюжному выехать, а куда – не поймем.

– Так вам надо на основной тракт. – Казалось, главный успокоился, из взгляда улетучилась настороженность. – Туда, – он ткнул толстым пальцем в обратном направлении.

– Спасибо, – кивнула я, стараясь не поднимать на него глаз.

В этот же момент я услышала, как рядом с ухом всколыхнулся воздух. Я резко уклонилась, срезанная наточенным лезвием легкая золотистая прядь моих волос плавно опускалась на землю. Главный захрипел и стал заваливаться вбок, под его прижатыми к левому плечу пальцами растекалось алое пятно. Обернувшись, я увидела, как на бледных щеках Лу выступили красные пятна, а глаза загорелись темным густым пламенем.

Он наотмашь рубил тонкой блестящей шпагой с окровавленным острием. Савков шарахнулся в сторону, едва удержавшись в седле. Я резко прижалась к лошадиной гриве и впила каблуки в мягкие бока кобылы. Онемевшие стражи в одно мгновение пришли в себя и с ругательствами оголили мечи. Главный медленно падал ниц, грязный сапог с налипшей на подошву коричневатой глиной застрял в стремени. Тяжелое тело с вывернутой ногой нелепо опрокинулось в лужу, глаза закатились, приоткрывая мутно-розоватое глазное яблоко. Его кобылка, испуганная шумом и металлическим звоном оружия, сначала медленно, а потом все быстрее пошла по дороге вниз к тракту.

Я пришпорила свою уставшую лошадь, та, хрипя, перешла на галоп. По бокам замелькали белоснежные стволы берез и голые кусты. Под копытами взмывала вверх листва, грязно-коричневым облаком ложилась обратно на землю. В висках стучала кровь, глаза не видели ничего: ни колеи, развороченной тонкими колесами телег, ни жидкой грязи, ни взмыленной шеи несчастного животного, только страшные закатывающиеся зрачки главного. Я неслась напролом, не разбирая дороги. Сзади слышалось хрипящее дыхание мерина Савкова, а потом вдруг раздался хруст и громкий предсмертный всхлип. На полном скаку я развернулась, вцепившись в поводья. Николай, прижатый мертвым конем, лежал в кустах. Я осадила лошадь, та с трудом остановилась, попыталась встать на дыбы, но сил не хватило. Спотыкаясь, она прошла еще пару сажень и встала.

Из леса на безлюдную полянку, петляя между деревьями, выскользнул Лу на едва держащейся на ногах кобыле. Его вытянувшееся лицо выражало бесконечный испуг и непонимание. Я спрыгнула на землю и кинулась к Савкову. С огромным трудом мне удалось вытащить его из-под павшего коня. С перекошенным болезненной гримасой лицом он поднялся на ноги. Лу топтался рядом со своей лошадью, смотрел в нашу сторону испуганно и почти виновато. Он тяжело дышал и нервно облизывал губы. Николай медленно разогнулся, злобно глянул на Лулу, а потом стремительно подскочил к нему. Его кулак резко впечатался в скулу Копытина. Тот, взвизгнув, моментально рухнул вниз, Савков упал на него, покрывая ударами.

– Эй, орлы! – заорала я и побежала к дерущимся. Мужчины молча и ожесточенно катались по мокрым листьям. – Прекращайте, это! – Я схватила Савкова за занесенный кулак.

Он дернулся, утягивая меня за собой в клубок сцепленных тел. Я неуклюже завалилась на него, грубо выругалась, ударила коленом под ребра, задела локтем нос Лу и завизжала на ухо Николаю:

– Нас прокляли, идиот!

Он замер всего на мгновение, чтобы одним рывком отскочить в сторону и выпрямиться в полный рост, а затем непонимающе посмотрел на меня сверху вниз.

– Урод! – крикнула я ему, поднимаясь и протягивая Лу руку, у того текла кровь из рассеченной губы. – Колдун нечесаный, много ты видел, когда коней у деревенской ведьмы уводил? Прокляла она нас, всех прокляла! Лу не может со страхом справиться, оттого и напал на стража!

Копытин между тем, дрожа всем телом, встал за моей спиной, словно малый ребенок, ища защиты от опасности в лице Савкова Николая Евстигнеевича.

– Мы засветились! – прошипел Коля, буравя меня злобным взглядом. – Теперь нас будут разыскивать по всей Окии!

– Не будут! Неужели ты еще не понял? Нас никто не тронет, пока мы не доберемся до Гиблых болот. Вылавливать начнут потом, если мы вернемся назад, поодиночке! Тебя и меня! Так ведь, Лу?! – повысила я голос, обернулась через плечо и уперлась взглядом в грязный камзол. – Пока нас не тронут!

Мы с Николаем, тяжело дыша, глядели друг на друга – два заклятых врага, случайно соединенных по чьей-то воле.

– Мы едем дальше! – Он резко развернулся.

– В Малиновку, чтобы упасть на колени перед ведьмой, поцеловать ей ноги и вернуть лошадей. Иначе до Мальи мы не доберемся!

– Нет.

– А не пошел бы ты в болото, колдун?! – буквально прошипела я, глаза застилала кроваво-красная пелена.

Внезапно поднялся жуткий, воняющий жасмином ветер, в лицо брызнула вода и листья. Кусты и тонкие деревца пригнулись к земле. Лошади с диким ржанием скрылись за деревьями. Меня отбросило на мягкую землю. Лу схватился за березу. Его плащ взметнулся вверх, шляпа улетела и повисла высоко на осине. Прикрывая ладонью глаза, я попыталась отыскать Савкова и буквально открыла рот от изумления. Над ним развернулась огромная черная воронка, засасывающая в себя сучья, подгнившую листву, комья грязи. Николай держался за куст, но его пальцы скользили по голым хворостинам, а в черном зеве уже исчезли ноги. Последнее, что он успел выкрикнуть: «Останови это!», и через долю секунды улетел в неизвестность. Воронка метнулась над землей, сжалась в зеленоватую, почти прозрачную точку и растворилась с тихим хлопком.

Ветер моментально утих, на землю разом рухнули камни, какие-то бревнышки, выкорчеванный колдовством пень. Листья плавно опускались, кружа над нашими с Лулу головами. Я закашляла, с трудом поднялась на ноги и прохрипела:

– Что это было? – сплюнула и посмотрела на изумленного Копытина слезящимися от пыли глазами.

– Это… это… – он запнулся и ткнул трясущимся пальцем в то место, где только что стоял Савков, – это кликушество. Ты ему от всей души пожелала провалиться в болото, он и провалился.

– Так.

Я скрестила руки на груди и прошлась до валявшегося на темном боку пня.

– Так-так. Где наши лошади? – Я осмотрелась, заметив между деревьями свою лошадку, успокоилась. – Где Савков теперь может быть?

– А-а-а, – Лу замялся, – ну, наверное, в болоте.

– В болоте, значит. – Я облизнула губы и устремилась к лошадям. – Замечательно. Он в болоте.

Вот он, настал, решающий момент, самое время улизнуть. Главного вдохновителя не стало, пора и честь знать. Улетел в болото? Что ж, туда ему и дорога. Подзадержалась я тут с вами, мужики.

– Ты куда? – позвал меня Копытин испуганно.

– Как куда? – я удивленно оглянулась. – В Серпуховичи, конечно.

– Как же так? – Лу, тяжело ступая, нагнал меня. – Мы должны найти его! Мы же друзья!

– Мы? – Я даже поперхнулась и ткнула себя пальцем в грудь. – Мы: это ты, я и Савков? – уточнила я на всякий случай. – Не знаю, как ты, – я накинула на шею кобылы повод, – а у меня друзей нет. Особенно таких.

Я легко села на лошадку, прекрасно понимая, что несчастное животное от усталости не сдвинется с места.

– Это жестоко, – прошептал Лу, едва не плача.

– Жестоко? – протянула я. – А не жестоко было меня подставлять, не жестоко отправлять в какой-то дурацкий замок?! Не жестоко?! Отчего все вдруг ждут от меня благородства?! – заорала я, распаляясь.

– Я… – Лу запнулся, – не знаю, – он вытянул руки по швам и опустил золотоволосую голову. – Я правда не знаю. – Он поднял лицо, в ясных голубых глазах блестели слезы.

Он стоял, несчастный и подавленный. Глупый неразумный ребенок, которого, возможно, обманули так же, как и меня. Чего он ждал от этой поездки? Романтики, приключений? А получил двух смертников, готовых загрызть друг друга, нападающих друг на друга и цапающихся по любому поводу, да еще труп стража в придачу. Он такой же исполнитель, как и я. Возможно, ему тоже не повезло. Не исключено, что его вовсе уберут. После, когда Ловец окажется в руках тех, кто послал его привезти.

– Ну ладно, – я дернула плечом, – поехали.

– Куда? – испугался Лу.

– Друга твоего искать, – хмыкнула я и слезла с мертвецки усталой кобылы.

Мы вышли обратно к полянке с примятой почерневшей травой, поломанными кустами и вывернутым пнем. Еще раз с сожалением посмотрели на павшего коня и стали выбираться к главному тракту, откуда свернули на проселочную дорогу. Лошадки, ведомые за повод, плелись понуро и нехотя, приходилось останавливаться, чтобы дать им напиться из луж.

– Интересно, – кашлянула я, рассматривая голубое небо и взошедшее солнце, – где здесь может быть болото?

– Может, спросим?

Я глянула на Лу как на умалишенного.

– Копытин, если ты не заметил, нас здесь двое, то есть ты и я. Ты можешь спросить у меня, где болото, но я тебе все равно не отвечу, потому как не знаю.

– Я имел в виду ее, – Лулу неопределенно кивнул.

Я быстро оглянулась, по тропинке между деревьев шла девица с корзиной, прикрытой салфеткой. Девчонка как девчонка, в платке, распахнутой тужурке, в лаптях, но что-то внутри так сильно кольнуло, что я болезненно поморщилась.

– Эй, – крикнула я ей, по-прежнему ощущая дискомфорт, словно делаю какую-то неописуемую глупость.

Вот странно, отчего это чувство не пришло, когда я залезла в Королевский Музей?!

Девушка окинула нас одним быстрым взглядом, замечая все до последней мелочи, прижала корзину к груди и заторопилась в лес.

– Не хочет девица с тобой разговаривать, Копытин, – проворчала я, передала ему повод, а сама поспешила за незнакомкой. – Постой, ты!

– Чего тебе надо? – отозвалась она сочным, совсем не юным голосом, но даже не обернулась.

– Ты местная? – Я запыхалась, догоняя ее.

– Если и местная, что из этого?

– Где здесь болото? – задыхаясь, пробормотала я.

– Болото? – Девица удивленно оглянулась, а потом и вовсе остановилась, по-прежнему прижимая корзинку к груди. Я смогла рассмотреть ее бледное, чуть вытянутое лицо с большими синими глазами. Над тонкой бровью краснело родимое пятно, идеально круглое, как нарисованное.

– Ага, болото. А ты думала, грабить будем? – Я схватилась за ноющий бок и посмотрела на нее привычным мучительным взглядом, не видя ни капли магии. Девица на шутку не отреагировала, не смутилась, только махнула рукой:

– Надо выехать на главный тракт, потом увидите просеку, она упирается в небольшое болотце.

Я кивнула и хотела позвать Копытина, но что-то остановило меня, какой-то легкий веющий жасминовый аромат. На мгновение застыв, я принюхалась – магии не было.

– А чего одна в лесу делаешь? – спросила я невпопад.

– Грибы собираю.

– А-а-а, – удовлетворившись, промычала я, пытаясь разглядеть Лулу. – Копытин! – заорала я в пустоту, отразившую мой крик протяжным эхом. – Поехали обратно на дорогу до Малиновки!

Мы тащились по тракту. Утро было в самом разгаре, яркое нежаркое солнце подсушило лужи, ветер играл с волосами Лу, трепал мою косу. Я не переставая думала о девице. Что-то меня смущало в ней, что-то тревожило. Грибы она собирала, какие грибы могут быть в октябре месяце? Места здесь пустынные, людей почти нет, деревни гнездятся рядом с Вьюжным. Что молодая девка могла делать в лесу ранним утром в гордом одиночестве?

– Ведь этот грех всегда будет на моей совести, так ведь? – вдруг через тревожные мысли донесся до меня голос Лу.

Похоже, он о чем-то давно и напряженно рассуждал.

– Что? – очнулась я.

– Скажи, Наташ, мертвые люди приходят во сне? – Его отчаянно мучили приступы совести и раскаяния за глупое нападение на стражей.

– Не знаю. – Я зевнула, сон снова стал наваливаться всей своей тяжестью, дорога прыгала перед закрывающимися глазами. – Я никого никогда не убивала. Ты не бойся, Лу, он, скорее всего, выжил. Ты его ранил в плечо, – уверенная в обратном, попробовала я успокоить мальчишку.

– А почему он тогда упал? – не унимался тот, в голосе сквозила надежда.

– От неожиданности.

Я снова зевнула до хруста в челюсти и слез на глазах. Справа от нас показалась длинная вырубленная полоса. Солнце высвечивало потемневшие срезы невысоких пеньков, сиротливо топорщившихся из заваленной щепками и опилками травы.

– Нам туда, – кивнула я в сторону просеки, вдыхая запах влажной, слегка подгнивающей древесины. Мы повернули в направлении льющегося солнечного потока, на самый ветродув.

– Как-то тихо, – поежился Лулу, запахивая разлетающийся плащ.

Несмотря на сильный ветер, вокруг действительно казалось тихо, будто деревья, кусты, пожухлая трава застыли в ожидании. В этой настороженной затаенности, словно гром среди ясного неба, прозвучал звук хлопающих крыльев. Мы с Лу одновременно подняли головы, чтобы просто удостовериться – это он. Дракон приближался к нам с невероятной скоростью, от его мощных крыльев расходились волны зеленоватого свечения. Он разинул вытянутую пасть, и лес накрыл одуряющий животный вой. Кобылы от страха замерли на месте, принимая собственную жертвенную смерть. Мы с Лулу шарахнулись в сторону. Я только почувствовала, как в спину толкнула теплая волна, и ничком плюхнулась на землю. Запахло дымом и горящей плотью, где-то в огне в предсмертных судорогах заржали лошади. Деревья затрещали от невыносимого жара.

– Ты жива?! – Сквозь серую едкую завесу ко мне подбежал Лу. Я вскочила.

Мы бежали через лес, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь в бешеном желании спасти собственные жизни. Над жидкими голыми кронами неслась длинная серая тень с огромными крыльями. Снова раздался оглушительный вопль, и на нас стало надвигаться красное облако, уничтожающее все на своем пути. В его огненном зеве исчезали длинные стволы, превращаясь в черные обугленные палочки. Из последних сил мы завалились в глубокую яму, неудачно, прямо на скользкие, покрытые мхом сучья. Пламя прошло над самой головой, посыпав сверху крохотными искрами и пеплом, съедая мокрый лес. Влажные листья не горели, только плавились с отвратительным едким дымом. Через несколько минут, уже задыхаясь, мы выбрались наружу. Вокруг творилось невообразимое: обжигающие языки огня охватили высокие кроны, лизали деревья. Ветки кустов пузырились, съеживались. Из-за темного, почти черного дыма не было видно неба. Я раскашлялась, пытаясь вздохнуть, в горле першило, лицо горело от жара.

– К болоту! – скомандовала я, хватая Лу за руку. Его плащ стал медленно тлеть, по бархатной подкладке пробежали яркие огненные змейки. – Стой! – Я затоптала сапогом подол.

– Где дракон? – Копытин пытался высмотреть противника.

– К черту дракона! – рявкнула я.

Сквозь мелькающее пламя мы поспешили обратно к горящей просеке, превратившейся в доли секунды в выжженный пустырь. В вышине снова захлопали крылья, от дыма было не видно, где кружило чудище. Мы напролом пронеслись на другую сторону в лес, огонь сюда еще не дошел, но густой, пахнущий гарью туман уже лежал на земле, пряча дорожки. Я даже не поняла, как под ногами захлюпало, а земля превратилась в жидковатую кашу и сапоги стали проваливаться почти по щиколотку.

– Болото, – посетовал Лу, выуживая провалившуюся ногу. Мы так углубились в лес, что до нас доносился лишь слабый запах дыма.

– Носков!!! – заорала я как бешеная, сложив ладони домиком.

От неожиданности Лу вздрогнул и окатил меня обиженным взглядом.

– Черт! – проворчала я. – Савков!!! Ты где?

Я не ожидала, что он ответит, но тут до нас донесся слабый, едва слышный оклик.

– Ты слышал? – насторожилась я.

Копытин неуверенно кивнул.

– Туда! – махнула я рукой и снова завопила: – Савков!!!

Сегодня Николаю Евстигнеевичу Савкову не повезло особенно сильно, вываливаясь из странной воронки, в которой его крутило и швыряло, казалось, целую вечность, он плюхнулся в самую топь и моментально провалился в нее по пояс. К тому времени, как мы с Лу смогли разыскать его, Колюшку утянуло уже по плечи, и только оттого, что он слишком яростно пытался выбраться на твердую кочку, манящую его, как холодная вода страждущего в пустыне.

Мы смотрели с Лу на его жалкие попытки вылезти из трясины, и в моей душе расцветало злорадство, будто все мечты в одночасье исполнились, и Савкова наказал всевидящий боженька.

– Савков! – крикнула я и небрежно заложила руки в карманы. – Мы пришли спасать тебя!

Николай бросил на меня яростный взгляд и заголосил:

– Москвина, не открывай рта! От тебя одни неприятности!

– Как мы его вытаскивать-то будем? – зашептал Лу. – Посмотри, он уже руки поднять не может.

– Савков, ты вляпался по самые уши! Похоже, твои дни закончатся в самом крохотном болоте в Заокии! – веселясь от души, хохотнула я. – Ты же хотел в Гиблые болота, вот и нашел себе этакую гиблую лужицу!

– Москвина, заткнись! – гаркнул Николай.

– Может, ты пожелаешь, чтобы он шел на… – я бросила на Лу заинтересованный взгляд, тот сконфузился и тихо добавил:

– Ну на берег?

– Савков, а не пошел бы ты к нам на берег? – криво усмехаясь, проворковала я, но ничего не произошло. Коля лишь дернулся и плавно стал опускаться в трясину, уже окуная небритый подбородок в жидкую грязь.

Вытаскивать Савкова пришлось буквально за шкирку. Копытин, продемонстрировав чудеса ловкости, легко, словно всю жизнь провел на болотах, добрался до вожделенной Николаем кочки, а с нее, приложив недюжинную силу, вытащил несчастного на относительно твердую поверхность.

– Вы отчего все в саже? – прохрипел Николай, яростно стуча зубами от холода и с трудом поднимаясь на ноги. С его одежды текла жидкая грязь, волосы стояли дыбом.

– От дракона спасались, – отозвалась я, задирая голову.

– От какого дракона?

По небу скользнула серая тень, хлопнули крылья.

– От этого! – в ужасе заорала я, тыча в чудище пальцем.

Дракон словно услышал мой вопль, опустил голову и стал молниеносно опускаться.

– Уходим! – взвизгнула я.

Внезапно Савков вскинул грязные руки, пахнуло жасмином, и в воздух взлетел ярко-зеленый шарик. Николай пошатнулся, схватился за мой кафтан, падая и утягивая меня за собой. Подобно шаровой молнии магическое заклинание метнулось в раскрытую черную глотку дракона. Я стояла на коленях в ледяной жиже и не отрывала взгляда от крылатого существа. Оно извивалось в воздухе, выписывая невероятные петли, кашляло и чихало, а потом камнем рухнуло куда-то за деревья.

– Господи, я думал, их нельзя так просто убить, – прошептал бледный как смерть Лу, измазанный болотной грязью.

– За каждым драконом стоит человек. – Савков стал отжимать свой плащ. – Я его не убил, он просто сознание потерял.

– Какой человек? – насторожилась я, пытаясь пучком сухой травы оттереть пятно с портов.

– Хранитель, – пожал плечами Николай, выбираясь на дорожку.

Перед глазами всплыл образ девушки из леса.

– Как они выглядят, Хранители? – допытывалась я, когда мы, стараясь минуть горящую просеку, выбирались к тракту.

– Как люди с секретом.

– Люди с секретом? Как ты, что ли?! – рявкнула я, буравя Николая злобным взглядом. – Коленька, не считаешь ли ты, что пришло время объясниться? – сладко промурлыкала я, в бешенстве кривя губы в улыбке, больше похожей на звериный оскал. – Может, тебе стоит рассказать все, с самого начала? Ты заранее знал о подставе и поэтому оказался в Музее? Тебе было известно, что мне не суждено висеть на веревке, так ведь? – прошипела я. – Зачем тебе нужен Ловец, зачем ИМ нужен Ловец?

– У нас же перемирие, – опасливо прошелестел за моей спиной Лу.

– Молчи, Копытин! У меня к тебе не меньше вопросов! – в ярости взвизгнула я, так что крикливое эхо разлетелось по всему безлюдному лесу.

Лу отступил на шаг, как будто боялся, что я наброшусь на него.

– Мне надоели твои истерики, институтка, – после долгой паузы прохрипел Савков.

– Истерики, значит, – хмыкнула я, понимая: действительно истерика, нормальный бабий визг от страха за собственную жалкую шкуру, – иди ты в баню со всеми своими секретами, Николай Евстегнеевич Савков.

Воронка и на этот раз сработала отлаженно, буквально с ювелирной точностью раскрылась как раз над головой Савкова. Мы с Лу схватились друг за друга, а Николай уже исчез в темном, на этот раз зеленоватом нутре, успев нецензурно обозвать меня. Когда ветер утих, листья опустились обратно на землю, я огляделась.

– Кажется, я его в баню послала? – неуверенно кивнула я на то место, где только что стоял Савков. – Надеюсь, что в округе не так много деревень… и бань в них немного. – Я едва ли не побежала по дороге в сторону тракта. – В идеале пусть будет только одна баня, и та общая, – ворчала я, злясь на себя.

Мы вышли из леса на проселочную дорогу аккурат рядом с выцветшим от времени указателем: «До Благостной Малиновки пятнадцать верст».

– Чертовщина какая-то, – пробормотала я.

С сильным ветром сюда уже долетел запах гари, в небо уходил черный дым. Рядом с нами медленно проехала телега, из-под деревянных колес летела грязь. Сизый мерин недовольно пофыркивал, мужичок-крестьянин глядел на дорогу блестящими пьяными глазами.

Мы встали на обочине.

– Эй, – мужичок натянул вожжи, – ребятки, ежель в Малиновку путь держите, то подвезу.

Я помялась, потом пожала плечами. В Малиновку так в Малиновку. Какая разница, откуда начинать поиск «упорхнувшего» Савкова? Мы забрались в сено на дне телеги и затряслись на колдобинах, даже зубы стучали.

– Говорят, в трех верстах пожар начался! – крикнул нам мужичок, выпуская бражные пары. – Опять, поди, стражий предел отношения выяснял, как своих заклинаний напустят, так леса и горят. Дело-то привычное уже. Вы, смотрю, в саже, оттуда?

– Нет, дед, – кашлянула я в кулак, – мы не оттуда.

– У нас тут невидаль случилась, – разошелся говорливый мужичок, – на патруль напали!

Мы с Лу переглянулись, в его глазах мелькнул страх, как у затравленного кролика, брошенного в клетку к лисице.

– Как? – стараясь не выдать собственного напряжения, небрежно полюбопытствовала я.

– Да непонятно толком, – махнул рукой дед, – говорят, в лесу встретили троих. Хотели грамоты проверить, а тот, что помоложе, стал шпагой махать, даже главного слегка задел, плечо порезал. У нас вообще леса страшные, разбойнички лютуют.

– Он жив остался? – перебила я говоруна, не сводя взгляда с нервно заалевшего Лу.

– Кто? – не понял вошедший в раж мужичок.

– Главный.

– Конечно. Что ему будет? Руку перебинтовали, он в деревню мальчишку послал за брагой, мол, обезболивающее.

Копытин сам себе улыбнулся и расслабленно растянулся на сене, положив руки под голову и пожевывая травинку. Я сладко задремала, подложив под щеку ладонь. Внезапно мужик осадил конька, тот недовольно заржал.

– Эй, бабка, что с тобой?! – услышала я его хрипловатый окрик.

Я резко села, подслеповато щурясь. Голова гудела, тело ныло, словно я провалялась в беспамятстве двое суток. Лулу спал, свернувшись клубочком, и сладко улыбался.