Читать книгу Стократ - Марина и Сергей Дяченко - Страница 4

– Командир, мы в зоне поражения.

– Продолжайте выполнять маневр.

– Есть, продолжаю…

– Командир, мы под огнем!

– Щиты к бою. Маневр!

– Пресвятая мать… Это конец…

– Щиты!

– Командир, у нас три пробоины… Командир?

* * *

– Слезай, купец.

Место для засады было выбрано превосходно. Впрочем, вся дорога через Гулькин лес считалась идеальным местом для ночного промысла. Двое впереди, двое сзади, поваленное дерево поперек тропинки – и все, кричи или не кричи.

– Слезаю, – пробормотал Репка, крепче упираясь в стремена. – Уже, люди добрые…

Платок он всю дорогу сжимал в кулаке, и такая предусмотрительность спасла ему жизнь. Шерстяное полотнище с узором «гусиная лапка», с бахромой по краям, в полутьме развернулось невидимо. Репка тряхнул платком, будто выбивая пыль.

Зазвенели, скрестившись, клинки. Четверо нападавших были вооружены – кто мечом, кто кинжалом, кто дубиной, и теперь сцепились попарно, не говоря ни слова, просто желая убить. Лошадь захрапела, вытягивая шею. Репка крикнул на нее и, чуть не выпав из седла, заставил развернуться.

Вперед дороги не было. Оставалась надежда, что он успеет проскочить развилку, пока эти четверо заняты друг другом…

А если повезет, они друг друга поубивают.

* * *

Ночью небо было ясное, безлунное, и Злой своими глазами видел битву звезд. Казалось, две звезды сорвались с неба, повздорили, и малая погналась за большой. Большая улепетывала к горизонту, но успела добраться только до верхушки высокой ели: малая звезда вдруг брызнула крохотной искрой, и большая лопнула, на секунду осветив все небо.

Злой затаил дыхание. Нечасто звезды устраивают битву; если бы это случалось каждую ночь, небо, пожалуй, скоро опустело, потому что звезды истребили бы друг друга.

Большая звезда рассыпалась осколками, и они полетели вниз, оставляя за собой красноватые дорожки, похожие на лепестки. Малая звезда рванула к горизонту и пропала из виду. Злой еще немного постоял на поляне, глядя в небо, а потом вернулся к своему логову – плащ, расстеленный поверх сухого мха, и костерок с дотлевающими углями.

Ему хотелось разговаривать. Раньше, в приюте, он редко открывал рот: все было ясно без слов, а при малейшем затруднении в ход шли кулаки. А теперь ему хотелось говорить, хоть вокруг, в темном лесу, не было ни живой души.

– Меч, – сказал он хрипловатым неверным голосом, – а, меч?

Меч не ответил. Он лежал, укутанный мешковиной, надежно защищенный от росы и от чужих взглядов. Хотя кому смотреть, ведь у деревьев нет глаз…

– Меч, я видел, как дрались звезды. Одна убила другую. Звезды тоже ненавидят друг друга?

Меч молчал.

– Они дерутся за место на небе, – поразмыслив, сказал Злой. – Им тесно, правда?

Меч не ответил.

Злой засыпал угли, чтобы неровное красное свечение не мешало темноте. И чтобы никто не пришел из темноты на огонек. Лег на спину и посмотрел вверх. Звезды, светящие сквозь листву, и листва, сложенная в мозаику, вдруг показались ему буквами, и он без труда прочел:

– «Сто раз спрошу, промолчи в ответ, стократ дороже такой ответ…»

Он мигнул, и буквы пропали. Остались только звезды и листья.

Он попытался вспомнить, умел ли видеть в темноте раньше, еще в приюте. Но приютские воспоминания сами были темны, и в воспоминаниях он не мог отличить ночь от дня. «Сто раз спрошу, промолчи в ответ, стократ дороже такой ответ…»

Куда упали осколки звезды? Куда ведут дороги на перепутье? Куда течет река?

– У кого я спрашиваю? – он заговорил с собой вслух и улыбнулся в темноте.

Спрятанное послание виделось в прожилках на каждом листке, в рисунке облаков и линиях на ладони. И особенно в узорах на рукоятке меча; казалось, жизнь вплетается в эти узоры и пьет оттуда смысл, как сухая губка воду. Все не напрасно, Злой зачем-то пришел на ту дорогу и зачем-то заночевал в лесу, это очень важно для мира, для звезд…

И, успокоенный этим знанием, он уснул.

* * *

– А кому похлебку горячую, здесь и сейчас, с морковью, с луком, с куриным крылышком! А кому похлебку горячую!

Репка опоздал. Торговали уже четвертый день. Солидные покупатели разъезжались, купцы разбредались по трактирам. Молодая женщина сидела между двух костров, на которых медленно кипели котлы с похлебкой, и видно было, что распродает остатки:

– А кому похлебку горячую!

Репка опоздал к началу ярмарки. И Проныры не было на месте.

Сначала Репка решил подождать – мало ли где бродит перекупщик. Потом заволновался. Потом пал духом.

Проныра уже три раза брал у него товар оптом – даже не открывая мешка. Платил хорошо. Сам, конечно, зарабатывал на Репкиных побрякушках многажды больше. Но и рисковал больше: распродавать в розницу добытый из святилищ хлам сам Репка никогда бы не решился.

И вот товар был, а Проныры не было.

– Похлебка с мясом и без мяса! Каша!

Репка вытащил из мешка тарелку и взял себе каши. Каша была вчерашняя, но от этого еще вкуснее.

Расспрашивать насчет Проныры он боялся. Он вообще становился трусом во всех делах, которые касались людей: будь то разбойники или стража, купеческий союз или братство воров, или просто толпа на площади – Репка чувствовал себя жертвой. Лишний раз открыть рот было для него мучением.

Зато в лесу, где дикие звери, или в заброшенной гробнице, где враждебные духи, змеи или чудовища, он почти никогда не испытывал страха. Среди искателей запретного ему не был равных. Он давно бы с золотой тарелки ел, если бы не боялся до мокрых штанов, что о его похождениях узнают люди.

Он насухо вытер тарелку корочкой хлеба. Масла в каше было едва-едва. И что теперь делать?

Его лошадь стояла у коновязи, утопив морду в мешке с кормом. Репка собирался, продав товар, сразу идти на постоялый двор, и там уже дать отдохнуть и себе, и лошади. А теперь все шло кувырком, потому что денег не было. Еще одна тарелка похлебки – и все.

Что бы такое продать без опаски?

Он отцепил от седла мешок. Сел на камень, осторожно развязал горловину, чтобы взгляд случайного прохожего не упал на содержимое. Сверху лежал кошель с дорожными мелочами: ни одна не годилась для продажи. На дне, завернутые в ветхую ткань, хранились статуэтки невиданных чужих богов – большеголовых, безглазых, бескрылых. И других – тонкошеих, глазастых, похожих одновременно на девушек и птиц. Репка брал только те, что хорошо сохранились, а говорят, любители-знатоки круглую сумму выплачивают и за обломки…

Только где найдешь этих знатоков?

Он снова завязал мешок. Погладил лошадь, та покосилась укоризненно. Далекий путь, опасности, ночные скачки. И чего ради?

– Подождем еще, – сказал он не то лошади, не то сам себе. – Может, еще появится.

Ныло железо в кузнице. Там, на углу у бочки с водой, обычно маячил Проныра; теперь там стояли пирамидой чужие ящики с меловыми пометками «Пусто». От нечего делать Репка стал смотреть, как работает кузнец, как ковыряет в носу его ленивый подмастерье…

– Парень, убери лошадь.

Репка обернулся. Краснощекий носильщик, с бочонком на каждом плече, глядел на него снизу вверх:

– Здесь коновязь на время. Ты сколько тут уже торчишь? Убери лошадь, пройти нельзя!

По опыту Репка знал, что нельзя уступать людям, которые говорят таким тоном. Примут за робкого, а если не повезет – почуют истинный тайный страх, и тогда беды не миновать.

Он отвернулся, спорить не стал. Но и не сдвинулся с места.

– Тебе говорят или нет? Убери лошадь!

Носильщик взбеленился. Никакая ругань не могла оскорбить его сильнее, чем полное равнодушие.

– Оглох, да?!

Репка упрямо повернулся к нему спиной.

– Ну, погоди, – носильщик один за другим спустил на землю бочонки. – Я на тебя управу-то найду…

Он исчез – убежал куда-то в поисках управы. Репка коротко вздохнул и взялся отвязывать лошадь: в самом деле пора убираться отсюда, видно, несчастливый сегодня день…

Толпа заволновалась.

Трое конных ехали через рыночную площадь бок о бок – в полном доспехе, с притороченными к седлам шлемами. Люди раздавались перед ними не испуганно, а скорее почтительно. Многие кланялись.

В центре ехал немолодой, сухощавый человек в тонких очках, похожий больше на ученого, чем на воина. Именно он, это было ясно без слов, командовал патрулем. Справа держался плечистый, угрюмый, с тяжелым взглядом. Слева – очень молодой, почти мальчишка, светловолосый, улыбчивый – будто нарочно, чтобы оттенить мрачность товарища.

Кузнец на время прекратил работу. Вышел вперед, вытирая руки о фартук:

– Заступники, чего-то поправить надо? Заточить?

– Спасибо, дядя, – низким басом отозвался молодой. – Попозже чутка.

Кузнец низко поклонился.

– Похлебка, каша! – весело залилась стряпуха. – Заступники, горяченькое!

– Ма, а кто это? – спросила девочка с кошелкой у своей матери с баулом на плечах.

– Это же наши заступники, – женщина легко стукнула ее по затылку. – Большая городская стража. Я тебе рассказывала, а ты не помнишь, что ли?

– Эти?!

Всадники уже проехали мимо, когда прямо перед ними вынырнул, будто ниоткуда, давешний носильщик.

– Заступники, защитите! Чужаки обижают, землю захватывают, как у себя дома! Лошадь он выставил… Морду воротит… Я Пенька, покойного стражника Летая сын, батя в бою погиб за нас, а они тут свои порядки…

Носильщик, казалось, тыкал пальцем Репке прямо в глаз, хотя между ними было несколько десятков шагов. Репка замер.

Воин, ехавший в центре, повернул голову. Его глаза за стеклами очков казались очень старыми.

– В чем дело?

– Да вот лошадь ему говорю убрать… А он мне в лицо плюет!

Репка задохнулся от такого вранья.

– Плевать на меня хотел, – поправился носильщик, – задом воротится… А это временная коновязь! Тут люди ходят!

Человек в очках поглядел прямо на Репку. Тот почувствовал, как в животе смерзается в комок съеденная каша.

– Убери лошадь, – сказал всадник, не повышая голоса.

И, не удостоив больше ни взглядом, продолжил свой путь.

* * *

Полночи и почти целый день Злой спал, и во сне рука его держала меч. Теперь запястье и локоть ныли, как после долгих упражнений.

Ему снился летающий дом, и люди в доме, и свеча на столе. В огромном зеркале отражались звезды, и тут же, в зеркале, светился огромный шар, подернутый облаками, парящий в черной пустоте. Во сне Злой без удивления смотрел на этот шар и видел на нем землю и воду, реки и горы, как будто карту Мира надели на бок огромной репы без хвостика. Приблизив лицо к зеркалу, Злой будто взглядом притянул к себе изображение и увидел Гулькин лес, огромное черное пространство, озеро – темную монетку, ручей, поляну, а на краю поляны себя – и проснулся.

Солнце давно миновало зенит. В лесу было светло и сухо. Злой несколько минут всматривался в листву над головой, но не увидел ни букв, ни особенного смысла.

Разминая ноги, он вышел на середину поляны. Посмотрел вверх. Это простое действие много лет казалось ему немыслимым: в приюте он начал бояться открытого неба. Он редко выходил из-под крыши, а, оказавшись снаружи, надвигал на глаза широкополую шляпу так низко, что мог видеть только клочок земли под ногами. Он был неуклюж в этой шляпе и выглядел забавно, однако никто не смеялся, потому что Злой был скор на расправу. И, если какой-то малыш говорил вдруг, забывшись, в его присутствии – «Посмотрите, звездочек сколько на небе!», – вокруг моментально возникало пустое пространство: упоминание о звездах и облаках могло отозваться в сумеречной душе Злого моментальной жаждой насилия.

Теперь он видел сны о звездах. Мало того – он стоял без шапки и смотрел, запрокинув голову. Небо казалось мутным, подслеповатым, и ветер приносил слабый запах дыма. Наглядевшись вдоволь и принюхавшись, Злой вернулся к месту ночлега.

Клинок был длиной с руку Злого, если считать от самого плеча. И еще рукоятка; Злой рассматривал ее много раз, долгими часами изучал узор на чеканке, пытаясь прочитать все эти завитушки и сложные знаки, но пока не преуспел. Не всякое послание заключено в слова; понимают без слов птицы и звери, и звезды тоже ладят между собой – молча… Или потому и не ладят?

Злой улыбнулся. Вышел на середину поляны, поднял меч, глядя перед собой, воображая противника. Кем он будет? Разбойник в кожаных доспехах, душегуб в черном плаще, призрак, болотное чудовище?

– Меч, а меч, – сказал Злой вслух. – Я совсем не боюсь. Даже неба. Даже восставших мертвецов. Даже если их будет тысяча.

Меч покачнулся в руке. А может, Злой сам покачнул клинком. Разницы не было; Злой резко выдохнул, присел – и воображаемые противники заскакали вокруг него, как бешеные.

Он уходил от ударов, ныряя под клинки, и уклоняясь, и прыгая. Он редко парировал, понимая, что силы в тонких руках пока что мало, и тяжелый противник легко пробьет его блок. Он дожидался, пока соперник откроется, и всаживал меч в незащищенную подмышку, в щель между грудными пластинами, в отверстие шлема. Он колол, экономя силы, и рубил по коленям, и скоро сразил их всех – разбойников, душегубов, убийц и мертвецов. И остановился, тяжело дыша, на поляне, заваленной воображаемыми трупами, где исходила терпким соком растоптанная в кашу трава.

И только тогда, с облегчением вздохнув, он свернул и уложил в заплечный мешок свой сиротский дырявый плащ, укутал меч, приладил его за спиной и тронулся в путь.

* * *

– Речь идет о моментальном рейде, высадке, наземной операции и, если повезет, возвращении.

– Мало шансов.

– Капитан, у этой затеи изначально малые шансы на успех. На Мерцающей не работают биосканеры, его след невозможно будет найти.

На плоском экране медленно поворачивалась планета: один материк, округлый, с огромной бухтой на севере и пресным морем в центре. Один океан. Изображение то размывалось, то становилось четче, и ни проблемы с оптикой, ни помехи в сети не имели к этому отношения.

– Вероятностный фантом, – горько сказал человек у экрана. – Один такой маленький мальчик… и такая большая проблема.

– По крайней мере, мы точно знаем, что он еще жив, – после паузы ответил его собеседник. – В конце концов, Мерцающая – великолепный полигон. Работа с Сетью приносит первые плоды. Возможно, ее удастся стабилизировать, и тогда…

Стоящий у экрана покачал головой:

– Ее никогда не удастся стабилизировать! Этот мир обречен… Я даю вам карт-бланш – сделайте все возможное, чтобы как можно скорее вытащить оттуда моего сына. Ради его несчастной матери.

* * *

К вечеру стало ясно, что Проныры не будет, идти в трактир не на что и сухарей в сумке осталось на один зубок. Выгоны за городом принадлежали разным общинам и обнесены были оградами. На самой опушке Репка нашел ничейный пятачок – земля здесь чернела старыми кострищами, трава была повытоптана и повыщипана. Здесь ночевали те, кто был либо очень беден, либо чудовищно скуп.

Вечно робеющий перед людьми, Репка устроился у самой дороги, у старого вонючего кострища, но не стал даже разводить костер. Погода к вечеру портилась, облака сгустились, а ветер усилился.

Он достал флягу с водой и последний сухарь. Мимо по дороге тянулись возы и фуры – разъезжались с ярмарки обитатели соседних сел, торопились попасть домой до полуночи. Шли пешком усталые воры; Репка подтянул мешок поближе, зажал в ногах. Воры-то усталые, а оценивающий взгляд на себе он ловил не раз и не два.

Продать бы кому все скопом. Но опасно. Если покупателя поймают с товаром, да станут допытываться, а покупатель опишет Репку, как он есть – дорога загорится под ногами, любой патруль присмотрится да схватит. Вон, казнили в прошлом месяце расхитителя гробниц…

Репке стало жаль себя. Он в два счета догрыз сухарь и понял, что умирает от голода. Запах сырой рыбы, возникший невесть откуда, заставил его вздрогнуть.

– Дядя, у тебя тут можно костер разжечь?

Репка оглянулся – слишком резко и нервно для мирного поселянина на привале. В двух шагах стоял подросток, высокий и худой, безбородый и бледный. Первым делом взгляд Репки упал на рыбу – здоровенную рыбину, нанизанную за жабры на тонкую ветку. Парень держал ее чуть на отлете – чтобы не выпачкать чешуей штаны.

Потом взгляд Репки переместился на лицо парня. Странное лицо. Одновременно детское и взрослое, с неприятно-жестким и в то же время мечтательным взглядом. Репка никогда раньше не встречал таких лиц у мальчишек.

Не дожидаясь ответа, подросток подошел к кострищу у дороги и быстро, привычно, ловко даже для бывалого путника сложил, развел и раздул маленький костер. Щепки для растопки, мелкий хворост и даже поленья были у него заготовлены заранее.

Рыба лежала на заботливо подстеленных листьях лопуха.

– Парень, это ведь браконьерство, – рискнул сказать Репка. – Если ты ее поймал в общественной речке без лицензии…

– Поймал или купил на ярмарке, – парень равнодушно пожал плечами. – Покупать без лицензии можно?

Репка отметил про себя, что юнец совсем не боится людей. Ни община, ни власти, ни стражники не представлялись ему проблемой – мальчишка спокойно и уверенно объяснит свое право хоть егерю, хоть самому князю, и, что удивительно, егерь и князь признают за ним это право…

Рыболов тем временем готовил себе ужин. Репка приметил, что один бок у рыбины дырявый – как будто ее не выудили и не поймали сетью, а ткнули чем-то вроде остроги… или даже клинка. Взгляд его переместился на длинный сверток, который мальчишка носил за спиной, а сейчас снял и положил на вытоптанную траву у костра.

Рыба, вычищенная и нанизанная на прутик, уронила на угли первую каплю жира. У Репки спазмом свело гортань.

– Неудачный день? – спросил мальчишка, не глядя на него.

– Вроде того, – признался Репка.

– Есть будешь?

– Хотел бы, – сказал Репка. – Но расплатиться нечем.

– Да ведь и я за нее не платил, – парень поднял лицо, освещенное снизу углями, и вдруг улыбнулся. – Так что ешь, вот пусть только поджарится еще чуть-чуть… Чего ты боишься?

– Я? – Репка вздрогнул.

– Ага. Сидишь над своим мешком и боишься, боишься… Что у тебя там?

Репка поскучнел.

– Не мое дело, – моментально отозвался парень. – Вот, возьми себе хвост, а я голову люблю.

Он разрезал рыбину ровно пополам, себе взял голову, Репке протянул хвост. Рыба шипела, истекая жиром, и на несколько минут Репка позабыл свои несчастья – только дул, жевал, снова дул, выплевывал кости, обсасывал хребет, облизывал пальцы…

Но рыба закончилась. Остался один только горелый хвостовой плавник.

– Спасибо, – Репка вспомнил о приличиях.

– На здоровье, – парень потянулся.

Вокруг почти стемнело. Возы по дороге катили все реже и реже, люди у костров укладывались на ночлег. Треснул уголь в костре, посыпались в небо искры.

– Вчера я видел драку звезд на небе, – сказал мальчишка.

Репка осторожно хмыкнул.

– Ты мне не веришь? – не обиделся, а скорее удивился парень. – Ты сам никогда не видел?

– Нет, – признался Репка. И, помолчав минуту, добавил: – Хотя кое-какие сказки слышал. Мол, звезды разбиваются на небе и падают.

– Точно так, – парень глядел на Репку через костер, глаза у него странно блестели. – Думаю, если людей расспросить – многие расскажут…

Порыв ветра налетел со стороны поселка. Вспыхнул угасший было костер, фейерверком взлетели искры. Репка опасливо посмотрел на небо: тучи были совершенно черны.

Снова нагрянул ветер. Путники, изготовившиеся на ночлег, торопливо разворачивали промасленные пологи либо искали укрытие под деревьями на опушке. Спать не придется, уныло подумал Репка; а продал бы добычу, ночевал сейчас в трактире, сладко дрых под грохот дождя…

– Я пойду, – сказал парень.

– Куда?!

– Вперед. Куда глаза глядят.

– И… а кто ты такой, вообще? – вдруг заинтересовался Репка.

Парень снова пожал плечами:

– Человек. Прозвали меня – Злой…

– Не похож на злого, – признал Репка.

– Это ты в приюте меня не видел… Ну да ладно, прощай. И поглядывай на небо – звезды дерутся, это я тебе точно говорю!

Он забросил за спину свой сверток. А ведь точно там меч, подумал Репка. Надо же, мальчишка, ходит вот так и не боится…

– Эй!

Репка оглянулся.

Проныра собственной персоной скалил щербатые зубы. Один глаз у него опух и прикрылся сиреневым веком, зато другой глядел весело.

– Стоит пенек, на пеньке узелок, – заговорил скороговоркой, ухмыляясь и глядя куда-то в сторону, – зеленый, бордовый, на все готовый…

– Где же тебя носило?!

– Да я уже час сижу и жду, пока ты с сопляком тут… Принес?

* * *

Через полчаса хлынул дождь. Репка встретил его с опустевшим легким мешком, с легким сердцем и приятной тяжестью в кошельке.

Ну вот, все и стало хорошо. А было так плохо. А теперь – отлично. Осталось только прибиться куда-нибудь на ночлег, к теплому очагу и мягкой перине, высушиться, выспаться да и тронуться в путь, никого больше не боясь.

Лошади передалась его веселая уверенность, и она довольно бодро двинулась по стремительно раскисающей дороге. Еще через полчаса сквозь запах мокрого леса пробился дымный воздух жилья, впереди показался фонарь, привешенный к воротам, и прямо у ворот придорожного трактира Репка увидел парня со свертком за плечами.

Парень шел мимо, явно намереваясь углубиться дальше в лес, а дождь тем временем лил, не утихая, вознамерившись лить до утра. Сверток вымок. Репке казалось, что сквозь тяжелые складки он может разглядеть великолепный клинок. Вот, украл его парень где-то, или с мертвого снял, или еще чего похуже…

– Эй, Злой!

Мальчишка обернулся – без страха, как и раньше. С интересом.

– Хочешь переночевать под крышей? Отблагодарю за рыбу!

– Брось, – мальчишка стоял, приподняв уголки рта, и дождь лился по его лицу. – Какие тут благодарности?

– Ну, просто переночевать, – сказал Репка уже не так спесиво.

– Дела твои получше вроде? – парень хитро улыбнулся.

– Ага. Иди под крышу, я заплачу.

– Ладно, – мальчишка кивнул, не смущенно, не угодливо, совершенно спокойно. – Если ты зовешь…

Репка слез с мокрого седла и загрохотал молотком в ворота.

* * *

Злому не составляло труда идти ночь напролет, и дождь не причинял ему особенных неудобств. Но именно в эти минуты, проходя мимо постоялого двора, он думал о знаках и линиях судьбы. Хироманты читают судьбу по линиям ладони, звездочеты – глядя на звезды… А способен ли человек, идущий через дождь, прочитать судьбу в капельках воды, в шелесте листьев, в путанице незначительных, казалось бы, событий?

В этот момент его окликнули, и, еще не обернувшись, он узнал голос странного человека, с которым поделился сегодня рыбой. Человек еще у костра привлек его внимание: он был, конечно, вором, но необыкновенным. Особенным. И судьба его, как видно, должна была вот-вот совершить крутой поворот.

– Хочешь переночевать под крышей? Отблагодарю за рыбу!

Теперь этот человек был радостно-взвинчен, полон странного и не совсем чистого веселья. Злому сделалось любопытно.

И он вошел вслед за новым знакомцем под душную крышу, заранее чувствуя, что спать сегодня не придется.

* * *

Репке нравилось быть благородным. А сегодня он был благороден, как легендарный князь, потому что за рыбное угощение платил щедро, и главное – безо всякого принуждения; на постоялом дворе собралась уйма народу – непогода сослужила хозяину службу. За каждым столом сидели, в каждом углу был расстелен плащ или тюфяк, а в центре восседали на высоких стульях трое «заступников» – так местные угодливо называли свою стражу.

Едва увидев их, Репка чуть не выскочил обратно под дождь. Пересилил себя, помогли остатки куража; мальчишка по кличке Злой покосился с удивлением.

Стражники, конечно, не помнили его и не заметили ужаса, который охватил его сегодня на базаре, когда сухощавый человек в очках велел убрать от коновязи лошадь. Всего-то одно слово сквозь зубы, а Репка чуть в штаны не напрудил… И сейчас они не смотрели на него – а у Репки тряслись колени. Это было стыдно.

Он нашел себе место на лавке под окошком. В закрытые ставни молотил дождь. Мальчишка расстелил сушиться свой плащ и уселся прямо на полу, на влажном дереве, подобрав под себя ноги. Он поглядывал на Репку с интересом: кажется, успел заметить его страх.

Репка разозлился. Он переступал порог, довольный собой, щедрый, богатый, а тут эти трое, как напоминание о позоре. О трусости, о вечном страхе перед людьми и властью. Вас бы, «заступники», запустить в те дыры, откуда я выходил живой и с товаром…

Его захлестнуло. Вспомнился последний храм-гробница, откуда он вытащил статуэтки древних богов: ядовитый зеленый туман. Ловушки на каждом шагу, сгустки древней враждебной магии, да еще твари, отвратительные твари, засевшие в углах, выжидающие, когда ошибешься. С вас там живо слезла бы спесь, «заступники».

Ему вдруг захотелось, чтобы все в таверне увидели этих троих глазами Репки – никчемными людишками в ореоле льстивых взглядов. Не успев даже задуматься, он сунул руку в свой мешок и, привычно придерживая горлышко, нащупал внутри шерстяное полотнище с узором «гусиная лапка», с бахромой по краям.

Парень наблюдал за ним. Надо было как-то отвлечь его.

– Вот монета, – Репка протянул парню медяк. – Возьми нам по кружке… ну, спроси, что у них есть на такие деньги, и чтобы горячее!

Парень кивнул и поднялся. Репка дождался, пока он отойдет к стойке, и встряхнул пеструю ткань, будто сбивая пыль.

Ветерок пробежал по залу, и многие напряглись, почувствовав магию. Грянулась об пол и разбилась пивная кружка. Молодой стражник оборвал, кажется, шутку, которую рассказывал хрипловатым басом, и вскочил.

Его товарищ подпрыгнул, опрокинув скамью, и первым выхватил меч. Люди бросились во все стороны, завизжали женщины. Две меча скрестились над столом, за которым секунду назад выпивали друзья. А теперь, желая убить друг друга, бесновались враги. Репка вжался в стену и с опозданием понял, до чего рискованная вышла авантюра: мало того, что мечи стражников обнажены в тесноте, так еще и среди путников мог попасться вооруженный. Хорошо хоть, что между мальчишкой и его мечом шагов десять, не меньше…

Люди кричали, прятались под столы, рвались наружу, проклиная стражников, которые напились и сцепились друг с другом, вот позорище, а еще «заступники»… Репка улыбнулся, пряча лицо. Ему сделалось хорошо, и в животе потеплело, как будто комок страха наконец растаял.

– Магия! – рявкнул сухощавый человек в очках.

Он выхватил меч всего на пару мгновений позже, чем два его товарища, но успел совладать с яростью до того, как ударил. Молодой и мрачный хрипели, наскакивая друг на друга, собираясь убить, но никак не находя щелей в обороне; их предводитель вбросил в ножны меч, подхватил два дубовых стула и одновременно опустил на головы бойцов.

Они повалились слаженно, будто долго тренировали этот маневр. Один стул раскололся, другой выдержал.

Репка обмер, неприятно пораженный. Из-за стойки выскочил хозяин постоялого двора – борода торчком.

– Здесь маг! – из-под очков на хозяина уставились бешеные голубые глаза. – Здесь, сию секунду, колдовали на смертельную схватку!

Если бы предводитель стражи хотел специально подхлестнуть сейчас панику – он не выбрал бы слов точнее. Люди взвыли на разные голоса и, давя друг друга, бросились к двери. Репка, трясясь, засунул ткань поглубже в мешок; парень по кличке Злой невозмутимо поставил на лавку две дымящиеся кружки.

С интересом поглядел на Репку.

* * *

– Они подойдут от солнца, выйдут на орбиту над океаном и спустятся на расчетное место, точно по следам челнока. Сканеры, конечно, работать не будут…

– Отменяйте операцию.

– Что?!

– Это смешно. У них нет времени на адаптацию. Как они будут искать – расспрашивать местных?!

– У нас есть расшифровка речи с зонда. Речевая модель рассчитана, поэтому они в самом деле… могут обратиться к местным.

– Отменяйте операцию.

– Вы так легко отказываетесь от надежды?

Тень ночи наползала на единственный материк Мерцающей.

– Я не знаю, что делать, – сказал капитан. – Я не знаю.

* * *

Злой находил удовольствие, отыскивая связь предметов и явлений. Что случилось? Стражники, мирно беседовавшие, вдруг бросились друг на друга с оружием, с явным намерением убить. Может, им подсыпали чего-то в питье?

Но зачем?

Дверь в кухню была приоткрыта. Злой увидел, как двое мальчишек, помогавших чистить репу, вдруг наскочили друг на друга с ножами. Хозяйский сын, здоровенный парень лет двадцати, схватил их за шкирки и растащил – но они все рвались в драку, не обращая внимания ни на чужую, ни на собственную кровь.

Глядя на них, Злой испытал мгновенное желание вытащить меч и наброситься на любого, у кого в руках сталь. Хоть на предводителя стражи, хоть на кухонного мальчишку. Будь меч при нем – пожалуй, и не удержался бы. Но меч лежал, спеленатый, под лавкой у окна, и Злой успел погасить в себе чужую волю.

– Здесь маг! – прокричал начальник патруля. – Здесь, сию секунду, колдовали на смертельную схватку!

Вот оно что, подумал Злой со все возрастающим интересом.

В обеденном зале творился ад. Его спутник, странный вор, сидел на скамейке, съежившись, и прижимал к себе мешок, будто тот помогал ему греться. Правая рука вора была внутри, в мешке. Со стороны казалось, что он решил тайно обобрать сам себя.

– Я пойду, – сказал он Злому. – За ночлег заплачено. Оставайся, если хочешь.

– Куда же ты пойдешь среди ночи?

– А тут что, поспать дадут?!

В обеденном зале тем временем сделалось свободнее – все, кто желал выйти, вырвались во двор. У порога возился, пытаясь встать, щуплый торговец, помятый в давке. Дверь стояла нараспашку, снаружи доносились ругательства и конское ржание. Внутри установилась относительная тишина: пьяные, сонные или наименее пугливые посетители тихо сидели у стен, а осторожные – под столами.

Начальник стражи бросился приводить в чувство товарищей. Первым зашевелился и сел молодой; глаза его смотрели в разные стороны. Угрюмый застонал и ухватился ладонью за край стола:

– Что это бы…

– Магия, – отрывисто бросил начальник патруля, и очки подпрыгнули у него на носу.

– Позору-то, – пробормотал молодой, ощупывая голову.

– Где маг? – прохрипел угрюмый.

Злой уселся на лавку и взял в руки горячую кружку. Настой на травах был, пожалуй, слишком сладок. Но согревал отменно.

Предводитель стражи цепко оглядел зал. Злой встретился с ним глазами, на миг заглянул за стекла очков, поразился силе и выдержке этого человека – предводитель был единственным в зале, кто одолел магию. Кто сохранил рассудок.

Я тоже одолел, тотчас же подумал Злой. Но у меня не было меча с собой, я не держал оружие в руках или на поясе. Интересно, что было бы, носи я меч открыто, как стражник? Бросился бы на предводителя, собираясь зарубить?

Его знакомец, странный вор, заерзал на скамейке. Предводитель стражи внимательно разглядывал его.

– Проклятый день, – угрюмый стражник с трудом поднялся. – Ушел наш маг, ищи ветра в поле…

Нервно заржала лошадь под окном.

– Найдем, – сквозь зубы пообещал молодой.

И положил руку на плечо предводителю. Тот вздрогнул и наконец оторвал взгляд от странного вора:

– Доложить надо. Далеко не уйдет…

Они вышли, грохоча сапогами, на ходу пряча оружие. Щуплый помятый торговец, едва вставший на ноги, отшатнулся с их пути. Злой явственно услышал, как выдохнул его знакомец-вор – будто человек, долго не дышавший.

* * *

Люди охотно верят в плохое. Кое-кто станет, конечно, говорить, что зловредный маг околдовал заступников – но верить будут тому, кто расскажет правду: «заступники» напились в трактире, обнажили мечи, напугали людей и чуть не поубивали друг друга.

Репка чувствовал себя превосходно. Страх, охвативший его под взглядом из-под очков, был иным, нежели страх на ярмарке. Второй был страхом блохи, ничтожного создания, задетого дыханием власти. Первый – благородным страхом бунтовщика за минуту до гибели. И этот достойный страх вымыл из Репкиной души следы блошиного жалкого ужаса.

А потом, когда «заступники» удалились вдогонку за призраком – и страха не стало. Репка, еще пару часов назад неудачник и трус, поглядел на себя другими глазами.

Маг, говорили они. Это о нем, о Репке. Пусть вся его магия в куске материи, да еще кое в каких побрякушках – он маг, и о нем будут слагать песни. Репка жмурился, чувствуя, как чувство значимости распирает его изнутри, греет живот и наполняет горло.

На постоялом дворе все стихло. Перевязали тряпицами кухонных мальчишек. Распростились с отъезжающими, постелили тем, кто рискнул остаться на ночь, и в просторном обеденном зале послышался храп: комнат на втором этаже было мало, и путники, если они не были изнеженными дамами или очень богатыми купцами, ночевали по-простому, на полу.

Репка лежал в обнимку со своим похудевшим мешком, а рядом, руку протяни, лежал мальчишка в обнимку с мечом. И никто на всем дворе не знал, что там у него за меч. А может, и в мире.

Дождь прекратился. За окном светало.

Репка неслышно встал и пошел к двери – будто бы по нужде.

Отправляясь на ярмарку, он устроил временный тайник неподалеку от развилки, в получасе езды от постоялого двора.

* * *

– У вас будет мало времени. Несколько местных дней.

– Да, капитан.

– Придется вступить в контакт с аборигенами. Текст отработан лингвистом и психологом. Вы должны будете воспроизвести его самостоятельно, дословно, включая интонации.

– Да.

– Отыщите торговую площадь, либо большое жилое помещение. Примерный смысл текста: «Обещаю великую награду всякому, кто укажет ребенка мужского пола, появившегося шестнадцать оборотов вокруг светила назад, без родителей, в разбитом небесном приборе».

– Я надеюсь, капитан, что текст выверен и сбалансирован.

– Это лучшее, что мы могли сделать. Еще: в глазах аборигенов вы не должны казаться слабыми или нерешительными. Если они откажутся отвечать – продемонстрируйте им силу.

– Да, капитан.

* * *

– Продай мне свой меч.

Злой удивленно обернулся.

Странный вор вышел из трактира под утро, но скоро вернулся – к его мокрым сапогам прилипла хвоя. Странный вор почти насильно угостил Злого завтраком и навязался в спутники, хотя Злой был пешим, а у вора имелась лошадь. Злой смутно чувствовал замысел, болезненный интерес со стороны вора, и был уверен: еще до полудня спутник объяснит, что ему надо.

Так и случилось. Они шли рядом, спутник вел на поводу свою лошадь с поклажей. Злой молча отметил, что поклажи прибавилось.

Потом вор предложил свернуть с дороги на неприметную тропку в лесу и, едва они оказались в лесу одни, заговорил о мече. Злой не удивился – он то и дело ловил взгляд спутника на своем свертке.

– Продай мне меч, хорошо заплачу.

– Не продается, – Злой улыбнулся.

– Дурак, тебя зарежут за него. Или арестуют. Не дело мальчишке таскаться по дороге с таким мечом.

– А ты откуда знаешь, какой он?

– Хороший, – вор уверенно кивнул. – Парень, признайся: эта штука не по тебе.

– Мне его подарили, – Злой все еще улыбался.

– Знаем, как такое дарят, – вор оскалил зубы. – Заметили бы – прибили вместе с подарком… Парень, пока я плачу за него деньги – давай, соглашайся.

Злой поразился, как изменился его спутник со вчерашнего дня. Из серого странного вора превратился в остролицего, с блестящими глазами разбойничка. Что его так изменило?

– Не соглашусь.

– Ну и дурак.

Вор накинул повод лошади на рогатку-сучок. Отстегнул от седла длинный сверток, стряхнул мешковину и вытащил оружие – простой клинок, какие носят стражники победнее и разбойники поотчаяннее. Вчера никакого меча у него не было, подумал Злой. Получил от сообщников? Взял в тайнике?

– Я мастер-мечник, – сообщил вор. Перехватил меч левой рукой, правая тем временем нырнула в хорошо знакомый Злому мешок, и на мизинце будто само собой возникло кольцо с бирюзовым камнем. – А ты? Докажи, что ты достоин носить оружие!

Злой легко – сказались многодневные тренировки – высвободил свой меч из пелен. Увидел, как загорелись глаза вора, когда тот увидел, что это за клинок. Вор вовсе не был похож на мастера-мечника – но когда принял стойку, поднял оружие и двинулся на Злого, тот понял по его движениям: спутник не соврал.

Злой попятился. Земля под ногами не была ни ровной, ни твердой. Хвоя впитала всю влагу длинного проливного дождя. Разойтись было негде – сосны обступали узкую тропу, как любопытные зрители.

Меч завертелся в правой руке вора, да так, что взвыл под клинком влажный воздух. Злой неприятно поразился: этот человек не должен так управляться с оружием. Неожиданная сила и ловкость не сочетались с прочими его повадками. Это было, как золотая щеколда в деревенском сортире; Злому, который умел видеть тайные связи, противоречие кололо глаз.

– Не хочу тебя поранить, – вор наступал. – Отдай мне меч. Я дам тебе денег… немного.

Злой пятился, выставив перед собой оружие. Он много раз побеждал полчища воображаемых врагов, но никогда не выходил против настоящего противника.

Вор, казалось, не знал усталости. Меч выписывал в его руке восьмерку, и было ясно, что он в самом деле не собирается ранить Злого, а хочет только напугать. Он добрый: мог бы убить в первую минуту поединка, но не желает зла упрямому мальчишке…

На мизинце его правой руки сверкал камень. Зачем человеку надевать перстень перед поединком на мечах? Да еще на правую руку?!

– Я отдам тебе меч, – сказал Злой.

– Умница. Положи на землю.

Клинок вора перестал вращаться. Злому сделалось холодно от понимания – если я умру, то прямо сейчас, между этими двумя мгновениями…

И он прыгнул вперед.

– Эй, щенок, накажу!

Злой изо всей силы отбросил оружие противника вверх, поднырнул под опасно сверкнувшую сталь и дотянулся до вора – самым кончиком меча.

* * *

Репка ничего не понял. Только что меч был легким и двигался будто сам собой – и вдруг рука одеревенела и клинок потянул вниз.

Потом брызнула кровь. Репка дрался без перчаток; он посмотрел на свою руку и увидел, что мизинец висит на лоскутке кожи.

Лоскуток оборвался, и мизинец полетел в истоптанную хвою. Вместе с ним полетело кольцо.

От вида крови перехватило дыхание. Мальчишка стоял перед ним, подняв меч.

– Пощады…

Он выпустил оружие. Кровь хлестала, заливая весь мир, и Репка не видел ничего, кроме собственной крови.

– Ты сам напросился, – после короткой паузы сказал мальчишка. Голос его звучал ровно и совершенно спокойно.

– Пощады…

– Да плевать мне на тебя. Живи.

Репка понял, что стоит на коленях, сжимая правую руку левой. Кольцо пропало, закатившись в хвою, зато отрубленный палец валялся здесь же, ужасно знакомый – и уже чужой.

– Тряпицу… Перетянуть…

– Эту?

Репка повернул голову. Парень держал его мешок в одной руке, а в другой – шерстяную ткань с узором «гусиная лапка».

– Нет! Только не…

Парень проницательно усмехнулся.

* * *

Эту ночь Злой снова провел в лесу и в одиночестве. Ночевка под кронами, в покое и сырости была в сто раз милее, чем сон на постоялом дворе, в дымной тесноте. Хотя, надо признаться, приключение вышло отменное.

Он помог вору-неудачнику перевязать руку. Не прикоснулся к его деньгам, но отобрал – несмотря на мольбы – шерстяную ткань с пестрым узором и кольцо мастера-мечника. В кошеле вора был еще какой-то хлам, наверняка волшебный, добытый из гробниц, но Злой рассмотрел его внимательно – и не стал даже брать в руки.

Хорошая штука это кольцо. Надеваешь на палец – и не нужны тренировки, не нужен боевой опыт, и не нужна даже смелость. Становишься заколдованным бойцом, мастером-мечником, почти неуязвимым…

Почти.

«Половина безумцев, которые захотят с тобой драться, окажутся не бойцами, а колдунами-бездельниками, уповающими на волшебные предметы. Поэтому запомни один прием, который не раз спасет тебе жизнь…»

Злой отлично помнил, где вычитал эти строки. Давным-давно некто, оказавшись в безвыходной ситуации, разорвал пополам страницу из «Наставления мечника», третьего тома. Половину спрятал в пеленках младенца мужского пола, оставленного на ступенях приюта. Половину оставил себе, чтобы когда-нибудь, вернувшись, забрать из чужих рук своего сына и наследника. Обрывок страницы, вложенный в пеленки, бесславно пропал – самая плотная бумага бессильна против младенческой мочи. И когда через много лет полубезумный рыцарь явился со второй половинкой страницы – над ним только вежливо посмеялись. Рыцарь долго вглядывался в лица мальчишек, и многие наперебой пытались выдать себя за его сына, но отец никого не признал, плюнул, бросил смятую бумажку и ушел. А Злой поднял обрывок страницы, мятый и желтый от времени, спрятал за пазуху и временами перечитывал, и сгорал от любопытства: что же это за прием, призванный спасти жизнь в битве против мага?

И вот довелось узнать…

В приюте многие считали себя высокородными подкидышами и ждали, когда за ними явится властитель из чужих земель. Злой никого не ждал. «Хоть бы тебя к нам на порог подкинула эта сучка, твоя мать, – говорили няньки. – А то ведь бросила в лесу, как падаль. Оно и понятно: дрянь ты и злюка, кому такой нужен, и не сверкай-то глазенками, если глаза дороги».

Воспоминание пришло и ушло. Злой глубоко вздохнул, повернулся на бок и выкопал в земле неглубокую ямку. Положил туда кольцо мастера-мечника и засыпал сверху хвоей. Спи, глупая и бесполезная, нечестная и опасная вещь.

Он уже засыпал, когда на ясном небе ярко вспыхнула звезда. Злой протер глаза и сел.

Никогда еще звезды не опускались так близко. Эта, желтая и ослепительно-яркая, зависла над лесом и опустила вниз, как руку, конус света. Злой почувствовал странное беспокойство.

– Меч, – сказал он вслух. – Чего ей здесь нужно?

Звезда погасла. А через несколько мгновений содрогнулась земля.

* * *

Репке едва хватило сил, чтобы вернуться на постоялый двор. Здесь он заплатил за комнату (немыслимые деньги!), и сын хозяина, молчаливый парень, заново перевязал ему руку. Хозяйка принесла отвар, полезный для раненых, Репка выпил до дна, и боль отступила.

Лежа на комковатой перине, Репка поражался превратностям судьбы. Был неудачником – стал вершителем судеб. Был вершителем – захотел большего – лишился всего… Нет, не всего, конечно. Пальца жалко. Но и палец-то был самый маленький.

Вот чего действительно жаль – так это ткани с узором в «гусиную лапку». Сколько раз она спасала Репке жизнь на ночных опасных дорогах… Проклятые «заступники», вот подстрекнут же невинного человека!

Он проспал почти сутки – и проснулся, когда внизу загрохотали тяжелые шаги и странно, с неизъяснимым ужасом заржали кони снаружи. Репке бы остаться в постели – но он, на свою беду, поднялся, выскользнул из комнаты и успел добраться до середины лестницы, ведущей в обеденный зал – когда входная дверь распахнулась…

* * *

Злой следил за ними всю ночь, шел через Гулькин лес, и они не видели его. Кажется, они вообще не видели в темноте.

Из какой гробницы, из какой тьмы вылезли эти чудовища? Злой видел только, как они поднялись из оврага: пять одинаковых тварей, закованных в белую чешую, с круглыми полупрозрачными шлемами на головах. На шлемах не было прорезей, и непонятно, как эти существа дышали.

Их чешуя слегка светилась в темноте, поэтому Злой не мог потерять их, даже сильно отстав. Они шли, как солдаты на враждебной территории, как охотники в логове зверя – каждый держал наизготовку короткую толстую дубину. Они не переговаривались между собой и не обменивались жестами, но действовали на удивление слаженно. Иногда застывали, будто к чему-то прислушиваясь, и Злого не оставляло ощущение, что они все-таки говорят, только неслышно. Как звезды.

Чего они искали?

Выйдя на дорогу, они ускорили шаг и двинулись в сторону поселка. Злой, которого не оставляло неприятное предчувствие, почти бежал, чтобы не отстать. Он забыл об осторожности, и его могли заметить не раз и не два – но либо твари оказались подслеповаты, либо не смущались слежкой.

Они собирались миновать трактир, не останавливаясь, но во дворе, за изгородью, дико заржали кони. Злой никогда не слышал раньше такого ужаса в лошадиных голосах.

Твари в чешуе остановились, неслышно посовещались и повернулись к воротам. Идущий впереди поднял свою дубину, и она плюнула не то огнем, не то звездным светом.

Запертые ворота рассыпались пеплом. Злой впервые за долгое время по-настоящему испугался.

Входная дверь в трактир не была заперта. Злой дождался, пока пятеро войдут, и, прижимаясь к забору, кругом обежал постоялый двор. Накануне он приметил, где находится черный ход, ведущий с заднего двора на кухню.

К моменту, когда Злой выглянул в зал из-за огромной бочки, крики в трактире стихли. Оцепеневшие люди не могли сделать ни шага. Если это была магия, то очень, очень мощная; один из пяти в чешуе выступил вперед и снял свой круглый шлем без прорезей.

Его лицо оказалось почти человеческим, только кожа отдавала синевой, а из носа торчали какие-то трубки. Он заговорил хриплым голосом, но никто в зале не мог понять его слов.

Он говорил, кажется, по-человечески. Проскакивали понятные слова: мужской. Поворот. Солнце. Но в целом получалась чепуха: в шуме моря и то больше смысла.

Создание в чешуе повысило голос. Оно чего-то требовало, но даже Злой, любивший шарады и загадки, не мог понять, чего. Если бы послушать его подольше, час иди другой; если разобрать порядок чередующихся звуков – Злой бы смог, пожалуй, разгадать их смысл…

Потеряв терпение, создание в чешуе и без шлема вскинуло свою дубину и выпустило поток смертоносного звездного света вверх, в потолочную подставку для свечей, сделанную из тележного колеса. Сверху посыпался пепел, дико закричали люди…

Великолепная загадка, подумал Злой с сожалением. Нам бы поговорить… Жаль.

И он встряхнул, будто избавляясь от пыли, пеструю шерстяную ткань.

* * *

– «Сто раз спрошу, промолчи в ответ, стократ дороже такой ответ…»

Вокруг говорили много и громко. Как будто дорога через Гулькин лес из уединенной разбойничьей тропы превратилась в улицу ярмарочного города.

– Стократ дороже такой ответ…

– Эй, мальчишка, что ты там бормочешь?

Злой поднял голову. Девушка лет восемнадцати, дородная и краснощекая, смотрела на него сверху вниз, с телеги.

– Ты там был? А? На постоялом дворе, когда все случилось? Ты там был, сам видел? А то эти все врут… Уже троих выслушала – все рассказывают по-разному, уже и не верю, что там вправду были лешие с круглыми головами… Или драконы? Были там драконы, а, малыш?

– Были и драконы, – сказал Злой.

Девушка сердито оскалила зубы:

– Делать нечего, только врать, да?

Вокруг постоялого двора бушевала толпа. Люди прибывали с каждой минутой. Очевидцы разбежались в панике – зато собрались зеваки, и теперь из уст в уста гуляли, обрастая подробностями, обрывки чужих пересказов.

– Парень, парень, у тебя пепел на щеке… Ты правда там был?

– «Сто раз спрошу, промолчи в ответ, стократ дороже такой ответ…»

– Ты умом двинулся, что ли? – девушка разозлилась. – Что ты бормочешь?

– Стократ дороже такой ответ.

– Ты или чокнутый, или зануда, – девушка выпрямилась и подхватила вожжи. – С дороги, а то перееду!

Он попятился. Проводил телегу глазами. Девушка была симпатичная.

– Эй ты… Стократ! – она обернулась, махнула рукой уже без тени злости. – А если я у себя в деревне про драконов расскажу, мне поверят, как ты думаешь?

– Поверят, – он улыбнулся в ответ и неожиданно добавил: – А ты бы не спешила?

Но поздно: телега катила прочь, девушка начальственно покрикивала на пешеходов, и черная коса лежала на узкой спине поверх белой рубахи с широкими рукавами.

– Значит, Стократ, – сказал он, провожая ее глазами. – Спасибо. Хорошее имя.

* * *

Проныра долго ходил вокруг да около – явно не узнавал Репку. Наконец недоверчиво подошел:

– Ты, что ли?

– Ага.

Вокруг шумела ярмарка. Репка на этот раз явился вовремя – к самому открытию.

– Э-э… – Проныра сочувственно пощелкал языком. – Видно, трудно пришлось в гробнице? Тварь какая-то на тебя выскочила, да? И, вижу, палец отхватила?

– Примерно, – Репка нехотя кивнул седой головой без единого черного волоска.

– Э-э… Принес?

– А как же.

– Вот молодец, – искренне похвалил Проныра. – Другие, знаешь, в эти гробницы дальше порога не суются, уходят в мокрых штанах. А ты… уважаю, одним словом.

* * *

Стократ сидел на берегу, разложив перед собой пеструю ткань, будто скатерть. В центре лоскута в «гусиную лапку» лежал большой камень, похожий на репу без хвостика. Стократ нашел его на берегу: он был покрыт мхом и мелкими трещинами, и, если присмотреться, можно было вообразить на нем карту Мира.

Рядом с камнем ровно, в ряд, располагались вещи, подобранные из пепла.

Оплавленный кусок металла с невиданным узором. Стократ точно знал, что в узоре есть смысл, но знал и то, что прочитать его не сумеет.

Прозрачный осколок шлема без прорезей. Когда существа начали палить друг в друга из своего мощного оружия, их шлемы рассыпались осколками, будто горшки.

Пряжка чужой одежды. Единственный понятный предмет.

Еще оплавленные части целого, закопченные обрывки целого, кусочки мозаики, которую не сложить слабым человеческим разумом. Создания в чешуйчатых костюмах, в прозрачных шлемах, со смертоносными дубинами в руках оказались так же подвластны магии, как обычные городские стражники. Повинуясь движению вот этой ткани, они набросились друг на друга – и превратились в пепел…

Стократ посмотрел в небо. Звезды сияли в вышине, недоступные, неподвижные. С чего им вздумалось воевать? Неужели так тесно на небе?

Кем были создания в прозрачных шлемах? Чего хотели? Зачем явились?

– И ничего этого я никогда не узнаю, – сказал он с горечью, завершая цепочку невысказанных, и даже не продуманных до конца мыслей.

Он завязал ткань узлом – уголок к уголку – и опустил в самый глубокий омут, который был в этом озере.