Читать книгу Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью - Марина Журинская - Страница 11

Вместо предисловия
Без московской ругани
На голубом глазу

Оглавление

А. Д.: Вы всю жизнь работали в науке, закончили филологический факультет МГУ…

М. Ж.: Кафедра была немецкая, а диплом у меня был по хеттологии. Потом я попала в Институт языкознания стажером, меня бросили на лингвистическую типологию, что было полным кошмаром.

А. Д.: Почему?!

М. Ж.: Потому что обычно типологией занимаются за выслугой лет, а я была девчонкой. И так получилось, что тогда издавался трехтомник по общему языкознанию, глава «Типология» была моя. Вообще меня никто не жалел. Например, как-то позвали в иняз прочесть лекцию аспирантам, 19 девчонок. Прихожу, а мне говорят, вот в эту аудиторию (громадная аудитория, со сценой, с кафедрой), и сидят тетки – в английских костюмах, в джерси, с прическами. Я спрашиваю, что это такое? А мне говорят, что заодно пригласили и ФПК[6]. Двести заведующих кафедрами иностранных языков со всего Советского Союза. А я два года как университет окончила. И они-то все в английских костюмах, а на мне такое продвинутое платье с единым рисунком на все платье, в стиле Хокусая, и индейские косы в качестве прически – прямой пробор и два длинных хвоста над ушами. Я воздвиглась на кафедру на совершенно ватных ногах.

И тут все эти тетки достают тетрадки и смотрят на меня. Я подавила в себе вопль: «Подождите записывать, может, я все еще навру». И тут я увидела путь к спасению – особняком сидят два человека мужского рода, относительно молодых и узбеки. Поэтому я быстренько пробарабанила вступление и сказала, что мы начнем с агглютинативных языков. Написала узбекский пример из Поливанова. Правильно? – спрашиваю я узбеков. Они просияли, закивали головой, потому что правильно, действительно по-узбекски.

А. Д.: Все прошло в результате благополучно?

М. Ж.: Эти узбеки меня сразу окружили таким почитанием на расстоянии. А тетки – народ трусливый, если они видят, что имеет место лекторша, странная, конечно, но вот сидят двое мужчин и уважают, значит надо уважать.

А. Д.: Долго вы работали в Институте языкознания?

М. Ж.: Без малого 20 лет, занималась уже какими-то общими семантико-грамматическими делами.

Я перестала вести список своих научных трудов, когда он перешагнул за сто, потому что стало скучно. А потом меня взяли и бросили на энциклопедию «Языки мира». А потом, несколько лет назад звонит мне мой любимый Легойда и говорит: «Марина Андреевна, у вас есть двойная тезка. В журнале “Итоги” статья, посвященная 20-летию проекта “Языки мира”, а там сказано, что Марина Журинская сломала советскую академическую бюрократическую систему».

А. Д.: Как сломали?

М. Ж.: А не знаю. На голубом глазу. Я просто сказала, что мне нужен Витя Порхомовский (совершенно замечательный африканист), Витя Виноградов (он сейчас директор института), Андрей Королев (выдающийся кельтолог) и две недели. И мы сидели у меня и писали исходную программу этих «Языков мира». И написали. Я их делала очень долго, эти «Языки мира». И довольно много сделала.

А потом у меня очень болела мама… И я как-то услышала мимоходом: «Представляете, мы приходим из театра, а мама лежит в коридоре». И тут я поняла, что я не допущу такого. Я ушла с работы и стала ухаживать за мамой. 4 года я с ней сидела. Все. Там мне светила какая-то карьера, но ничего, ушла. Но мама у меня умерла, как человек. Христианская кончина…

А. Д.: Вот так вот отказались от всей научной работы и карьеры… А как вы пришли в Церковь?

М. Ж.: Я в 1975 году крестилась.

Первый раз с церковью была встреча, когда я была совсем маленькая, в Москве жила папина сестра, у которой был рак, и ее пытались лечить. Мы гуляли. Вот догуляли как-то до ворот Высокопетровского монастыря, и я ее спросила: а что это за дом? Она сказала – это церковь.

– А кто здесь живет?

– Здесь живет Бог.

– А кто это такой?

Она мне рассказала как могла. Тогда я сказала, что же это такое, я так и буду жить некрещеная? Тетя прибежала домой и сказала, что дите выражает желание креститься. Родители это дело встретили совершенно кислыми мордами и больше не пускали ее со мной гулять. Ничего, мама у меня крестилась в довольно-таки зрелом возрасте, мягко говоря. Не помню, сколько ей было, 75, по-моему. А потом в этот самый странный дом, где живет Бог, какое-то время мы ходили молиться; там был отец Глеб Каледа, который умер в 1994 году. Потом я стала невыходная, тут уже батюшки ездили ко мне домой, пока не утвердился один. Причем не по принципу сановитости и знаменитости, а просто однажды я ему про некоторое свое состояние сказала: «А я не знаю, грех это или не грех». А батюшка сказал: «А надо подумать». Вот так вот. Так с тех пор и живем. В задумчивости и в размышлениях.

На самом деле жить просто и радостно, – и издавая православные СМИ, и занимаясь общим языкознанием. Если хочешь быть счастливым – будь им. Что ни говори, а идеальное состояние человека было идеально выражено апостолом Петром: «Господи, хорошо нам здесь быть».

6

ФПК – факультет повышения квалификации. – Ред.

Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью

Подняться наверх