Читать книгу Мишка. О любви к Божьему созданию - Марина Журинская - Страница 7

Обычно считается, что воспитание кота сводится к санитарии и гигиене. Как раз с этим было не так просто, потому что Мишка попал к нам трех с половиной месяцев, а «дома» ему дозволялось иметь несколько туалетов. Побороть эту привычку мы так и не смогли и пошли на компромисс: поставили ему в его излюбленных местах два дополнительных туалета. Дальнейшее воспитание было скорее привыканием друг к другу, и очень скоро выяснилось, что коль скоро мы делаем усилия для того, чтобы понять кота, это окупается. Классический пример: кот делает лужи под дверями. А это потому, что он должен быть охранником и инспектором и за ночь несколько раз обойти все помещения. Значит, нужно все двери в квартире оставлять приоткрытыми, и тогда все довольны и счастливы. Если кот при наличии собственного туалета тем не менее «нарушает», значит, туалет грязный, нужно вымыть и сменить песочек. Если кот воротит нос от миски, а сам ходит и канючит, значит, либо еда несвежая, либо свежую еду насыпали в грязную миску. А может, желает разнообразить меню, такое тоже бывает.

Вообще коты большие чистюли и аккуратисты; в том, что они пачкают, повинны прежде всего люди. А вот опрыскивать территорию некастрированный кот будет обязательно, и с этим ничего не поделаешь. Но прежде чем лишать его простых радостей жизни, обратите внимание на то, что ликвидировать запах сравнительно нетрудно: протереть либо крепким раствором марганцовки, либо уксусом – и через полчаса запаха как не бывало. А если еще опрыскать туалетным дезодорантом, кот скорее всего к этому месту и не подойдет. А когда в его маленьком мозгу окончательно утвердится мысль, что все здесь принадлежит ему и никакой агрессии ждать не приходится, он и опрыскивать перестанет (дома, но не на даче, где бесперечь шастают другие коты и где его первейшая обязанность при выходе из дома – пометить ближайшие кусты, а потом уж дальнейшие). Однажды у нас в связи с этим произошла большая неприятность: кот пометил громадный букет многолетних астр, привезенный поздней осенью с дачи. Астры, конечно, пришлось выкинуть, а нам наука – больше цветов с дачи мы не возили, чтобы не пробуждать инстинкта.

И еще: пушистых котов нужно вычесывать почти ежедневно, а еще лучше – просто ежедневно, потому что иначе они, вылизываясь, глотают много шерсти, а потом их рвет тугими шерстяными колбасками, так что можно представить себе, как им плохо, когда шерсть забивает желудок. Продается специальная паста, которой котов нужно кормить, и тогда шерсть растворяется. Но это довольно дорого.

Вычесанная из Мишки шерсть, скопившаяся за годы, была отдана на прядение; получился небольшой клубок голубоватого пуха, несравненно более нежного, чем любой другой. Когда клубок принесли, я предъявила его на просмотр естественному владельцу шерсти. Изумлению его не было предела; он явно никогда в жизни не встречал кота такой странной формы. Ходил вокруг, нюхал, даже, кажется, пожимал плечами и поднимал брови. А на спряденную собачью шерсть реагировал гораздо более спокойно.

Всему этому мы потихоньку учились – учились понимать нашего кота. Попутно установили, что некоторые его волеизъявления вполне можно сформулировать человеческим языком; поэтому когда я пишу про какие-то котовые речи, то это наша собственная вольная интерпретация, в правильности которой мы, однако, более-менее уверены.

Поскольку существует мнение, что коты и другие звери могут попасть в Царство Небесное, мы задумались над проблемой их райской речи и пришли к выводу: говорить они не будут, но мы будем их понимать, потому что очистимся от греха.

Но вот чего не было у нас с Мишкой и, по-моему, вообще быть не должно, это уподобления кота человеку, сюсюкания вроде «подожди, сыночек, сейчас мамочка тебя накормит». Никаких сыночков и мамочек! Зверь – он зверь и есть, и если в этом своем качестве он прекрасен и совершенен, то как человек он может быть только жалким уродом. В этом смысле булгаковское «Собачье сердце» – очень убедительный рассказ о том, как из симпатичного в общем пса получается прескверный человек. Тем более что мы не можем отрицать наличия у животных души, поскольку они выказывают богатейшие эмоции и их понятия о добре и зле, пожалуй, более обширны, нежели у соловьевского готтентота[3], но вот насчет духовности… Конечно, Дух дышит, где хочет, но даже интуитивно чувствуется, что животных Он может разве чуть коснуться, да и то если они живут в тесном контакте с людьми (конечно, они, как и растения, обладают «простейшим», если можно так сказать, из даров Духа – даром жизни). Но о Мишкиной душе речь впереди. Пока что – яркий пример его умственной ограниченности.

Это у нас называлось «бой Руслана с головой». Русланом был молоденький Мишка, головой, к сожалению, я. Стоило мне улечься, как в изножье дивана обозначались уши и чувствовалось, что кто-то маленький страшно напряжен. Миг – и с кавалерийским топотом кот мчится по мне от ног к голове и на эту голову нападает. И так – пока не устанет. А он выносливый. Я закрываюсь, чтобы только полноса торчало – никакого результата, кроме неудобства. Наконец умный Я. Г. сказал: «Он не в состоянии отождествить тебя стоящую с твоей лежащей головой. Он нападает на неизвестного небольшого зверя». Я с облегчением откинула одеяло, высунула руку, пошевелила пальцами, и нападения прекратились раз и навсегда.

Справедливости ради следует привести и пример умственных способностей кота. Ну скажите на милость, каким образом он узнаёт банку со своими консервами, если размерами и формой она ничем от других не отличается? И если этикетку содрать, тоже узнаёт? И если он нуждается в сливочках, то почему проявляет интерес к ним в любой упаковке, даже если такой еще ни разу не видел?

Об общей Мишкиной доброжелательности будет говориться еще не раз. Но нельзя сказать, что это его природное свойство, скорее – результат работы над собой. Если незнакомый человек (обычно мужчина) правильно подходит к коту, то есть для начала чешет ему щеки, а потом начинает гладить или вовсе берет на колени, кот чаще всего сидит смирно. Но при этом жутко линяет – от страха; то есть умеет себя преодолевать в том, что касается поведения, но не в физиологической реакции. Конечно, это с его стороны благородно, хотя очищение от шерсти – очень трудоемкий процесс. А потеет он только лапками и языком; особенно грустно это выглядит в дальней дороге, когда подстилка в котовозке становится влажной, а язычок судорожно дергается в раскрытой пасти.

Замечу, что кот – НЕ ДОМАШНЕЕ ЖИВОТНОЕ[4], хотя все привыкли думать обратное. Доказательств два:

1) официальное собачье название в классификации животных – canis domesticus, «пес домашний», мыши – mus domesticus, «мышь домашняя» (в отличие от мыши-полевки, лесной мыши и еще какие там есть). А кот? Ничего подобного, кот называется felis catus, то есть «котообразное (или кошачье) кот», так же как тигр – felis tigris. И когда Я. Г. впервые в жизни принес Мишку на осмотр в ветлечебницу и стал выцарапывать его из котовозки, а Мишка все вытекал и вытекал и никак не кончался, ветеринарша и ассистентка в один голос закричали: «Ой, кто это?» На что Я. Г. гордо ответствовал: «Felis catus» – и был прав, потому что вопль явно относился к классификационному виду принесенного зверя.

В связи с этим не могу не вспомнить, как задолго до Мишкиной эры меня водили по оранжереям Ботанического сада. И вдруг в растительном интерьере, очень талантливо стилизованном под естественные заросли, зашевелились стебли какого-то экзотического бамбука и из них вылезло НЕЧТО ОГРОМНОЕ. Инстинктивно отступив, я замирающим шепотом спросила: «Это felis catus?» – и перевела дух, только получив подтверждение. Очень уж похоже было – и по величине, и по обстановке – на камышового кота, который тот еще хищник. А мне рассказали, что такая популяция вывелась здесь потому, что очень по душе пришлась котам тропическая атмосфера, и мышей более чем хватает, потому что им она тоже пришлась по душе.

Так что кот, выражаясь по-научному, не доместицирован, то есть не одомашнен, и живет с нами по своей воле. С какими чувствами он это делает – вскорости скажу, сначала второе доказательство:

2) ни одна кошачья порода не была выведена людьми; люди только выявляли интересные мутации и закрепляли их. Дело это настолько деликатное и трудоемкое, что тем, кто его предпринял, нельзя отказывать в приоритете. Такое, конечно, встречается редко, но в принципе кошка любой породы может родить котенка (почти) любой породы. Например, у Мишки от простейшей гладкой трехцветной Мурки (правда, кошки необыкновенного ума) родился котенок породы колорпойнт. Это так: похож на сиамца по цвету туловища и расположению остальной раскраски, но пушистый. Голубоглазый. «Оконечности» (нос, кончики лап, хвост, уши) голубовато-дымчатые, в папу. На них – легкие полосочки (в дедушку). Позднее я нашла колорпойнтов в полосочку в котовом журнале, где они описывались как новая порода – «петербургская маскарадная». Конечно, вывести устойчивую породу – дело рук человеческих, и дело непростое. Но родоначальники этих пород не только гуляют, но и рождаются сами по себе.

Теперь о чувствах. Коты вообще нервные, поскольку сознают себя гордыми и великолепными хищниками, мощными и свирепыми. А размер и многовековая привычка сделали их зависимыми от человека. Поэтому знайте, например, что при котах нельзя смеяться, во всяком случае, глядя на них: они обидчивы и принимают смех на свой счет. Наверное, им кажется, что мы смеемся над их малым ростом и непомерными амбициями.

Про амбиции нам объяснила наш любимый Мишкин доктор Наталья Викторовна Паранич; точнее, она научила нас видеть Мишкины сны. Вот, например, лежит кот на боку, лапки подергиваются, вибриссы подрагивают и раздается слабенький писк. Снится же ему, что он великолепными прыжками мчится по саванне, издавая победительный рык, – и вот настигнутая добыча уже трепещет в его клыках.

Не надо осуждать котов за гордыню: они ведь не совершали первородного греха и, непадшие, добровольно вошли в атмосферу зла и греха, окружающую человека. И, наверное, не без воли Божией они это проделали.

Смотрите сами. Плодородные почвы Нила способствовали тому, что люди стали получать высокие урожаи и могли запасать зерно, а не ползать круглый год в поисках чего-нибудь съедобного. Появилось время мыслить, строить, молиться, заниматься искусством… А тут мыши, и хрупкое благоденствие из-за этих мелких ничтожеств вот-вот рухнет. И появляются ОНИ, грациозные, на длинных сильных лапах, с большими зелеными глазами (так и сейчас выглядят египетские кошки; порода называется египетская мау, что, собственно говоря, означает мяу), – и успешно расправляются с врагом. Так что обожествление египтянами кошки – просто долг благодарности.

У нас никакого обожествления не было. Правда, однажды мы усомнились было в чисто животном Мишкином происхождении, да и то с перепугу, и быстро пришли в себя. Судите сами: входим мы в комнату и видим, что кот стоит на окне на задних лапах, левой передней уперся в раму, а правой, сопя и хмурясь от усилий, пытается открыть задвижку форточки! Поза, мимика, жест – все было совершенно человекообразным. Не было только противостоящего большого пальца, без которого все усилия оказались тщетными. Нужно сказать, что с годами происходило некоторое (впрочем, незначительное, если не спорное) очеловечивание кота, но это касалось только области чувств. Котенком он был с нами сдержан, как подросток, но постепенно начал выказывать приязнь. В основном приязнь кота выражается в том, что он располагается где-то поблизости и дремлет или делает вид, что дремлет; в последнем я убеждалась на даче, когда, корпя над каким-то цветником, обнаруживала где-то на расстоянии метров двух нечто серое и пушистое, а перейдя на другое место, вскорости замечала то же самое нечто и на той же самой дистанции, но уже с переменой позиции – и снова поблизости.

Справедливости ради следует сказать, что такое выражение приязни – подремывание неподалеку – я встречала еще пару раз. Первый раз это относилось к ежику; ежи у нас на участке жили и питались очень активно. Первая встреча Мишки с ежиком закончилась, естественно, разочарованием и обидой: кому понравится нюхать колючки, которые к тому же так и норовят воткнуться в нос! Потом он как-то смирился с автономным существованием ежей, и однажды я наблюдала умилительнейшую картинку: стоит кедр, под кедром зеленая травка, и в этой травке на расстоянии полутора метров друг от друга два серых клубочка – Мишка и ежик – спят мирным сном. И еще была юная черная кошечка Барбара, которая по-подростковому очень кокетничала с Мишкой и всячески делала вид, что она у нас живет: когда Мишки не было, приходила и непринужденно располагалась (еды не просила никогда), а если он был дома и спал, укладывалась неподалеку. Правда, конец в обоих случаях был одинаков: пришедший (или проснувшийся) Мишка ее довольно свирепо шугал, мол, нечего тебе, соплячке, сюда шастать. Но осенью, когда ей исполнился год, он к ней снизошел.

И все же коту (Мишке, по крайней мере) свойственно иногда и исступленное желание приласкаться, и тогда он прибегает, усиленно мурлычет и даже подмяукивает и тычется мордочкой. Однако подчас он демонстрирует и столь же исступленное желание подраться, но это уже по части Я. Г., который взял эту функцию на себя и заметил, что если дело идет к трапезе, то кот дерется, стараясь не выпускать когти – а вдруг дружеская и мирная потасовка перерастет в серьезный конфликт и его оставят без еды?

Однако существует высшее выражение довольства и приязни кота, и его нужно претерпевать с полным смирением, потому что состоит оно в том, что, например, лежа у вас на коленях с прижмуренными глазами и тихонько мурлыча, благодарное животное потихоньку впускает в вас когти. Это рефлекторно, от хорошей жизни, и если скинуть и выругать – не поймет и будет пребывать в горьком недоумении.

Но все эти обычные котовые модели поведения ровно ничего не стоят в сравнении с редкими (так уж получилось) случаями, когда я бывала чем-то серьезно огорчена и расстроена и доходила до грани слез, а если говорить честно, то и за эту грань переступала. В таких печальных обстоятельствах Мишка начинал как-то жалко суетиться, бестолково тыкался в меня то носиком, то бочком, вздрагивал и тихонько подмяукивал. Нужно было немедленно отставить свои горести до лучших (или худших) времен, сгрести кота в объятия и тихонько с ним усесться, а лучше – улечься. Он затихал, начинал мурлыкать и успокаивался. И я вместе с ним. И если это не сострадание в самом точном смысле слова, то непонятно, что такое сострадание.

Конечно, если кот сам пришел и притулился, его можно и нужно гладить; можно сказать, он на это напрашивается. При этом почти всегда он начинает мурлыкать, иногда – очень громко. Как-то Я. Г. сделал скромное, но значимое открытие, предположив, что для кота поглаживание представляется удачной заменой маминого вылизывания и что человеческие руки он поэтому считает очень удобно устроенными языками. Во всяком случае налицо блаженное состояние.

Но вот чего делать не следует, так это хватать кота «поперек живота», как говорится в детском стишке, и тискать его и гладить насильно, если не сам пришел. Тогда у него на морде появляется выражение замкнутости, отчужденности, и он, всем своим видом показывая, что крайне занят, начинает потихоньку вытекать из навязываемых ему объятий. А если с вытеканием бороться, внутри кота зарождается маленький гром, переходящий в большое рычание. А то и тяпнуть может или царапнуть. В общем, самостоятельный индивид, суверенная личность.

Рассказы о неприязни котов к детям нуждаются в поправке: коты действительно не любят буйных, непослушных, неуправляемых детей (их же не любят и собаки овчарочьих кровей, потому что за людей не считают, полагая, что это такие овцы, а с овцами у них разговор короткий: рявкнул, цапнул и погнал), потому что те раздражают их криками и бессмысленным метанием и угрожают не только нарушить душевный мир кота, но и причинить ему физическое насилие. Мишка был все-таки по-котовски неглуп и при посещении нас людьми в сопровождении таких вот детей на всякий случай отсиживался под диваном. А более вменяемых детей мы усаживали и предлагали сидеть тихо. Тогда кот подходил знакомиться, и разрешалось его погладить под нашим руководством. Но от более фамильярных отношений он все равно уклонялся.

Нужно сказать, что хорошим детям, бережно обращающимся с котами, те платят взаимностью. Много лет назад некий котенок пришел ко мне сам (вошел в дверь), очень неодобрительно посмотрел на большую карту Австралии и завалился спать. Жили мы с ним месяца три, а потом должен был приехать с дачи наш непредсказуемый пес Франтик, и мои родители, дабы избежать напряженности, попросили Ваську удалить. Мне удалось пристроить его в дом с девочкой младшего школьного возраста. И там наступило полное счастье, и даже хозяйка дома говорила, что семья нужна для того, чтобы всем вместе любить кота и в результате еще больше любить друг друга. Так вот, Васька утром будил всю семью. И всех по-разному: на папу напрыгивал по-боевому, так что тот непосредственно из мира сновидений переходил к силовой гимнастике, маму теребил более нежно, а к Анечке на кровать даже и не запрыгивал, а ходил вокруг на задних лапах, передними легонько подергивая одеяло. И девочка всегда пробуждалась уже счастливая. Правда, это характеризует не только кота, но и девочку, потому что девочки тоже разные бывают. Не говоря уже о мальчиках.

Кстати сказать, небезынтересно вспомнить, как я пристраивала Ваську – беспородного полосатого кота, уже довольно взрослого. Я обзванивала всех своих знакомых и требовала, чтобы они обзванивали своих. И довольно быстро произошло маленькое чудо. Одному из друзей я позвонила на работу. Он был скептичен и говорил, что задача трудная и даже вовсе невыполнимая. И когда он сказал: «Ну пойми же, кот никому не нужен», за его спиной раздалось: «Мне нужен кот!» Это была его коллега, совершенно случайно проходившая мимо. И вот ее-то семью Васька и осчастливил и благополучно жил в ней до глубокой старости, отличаясь добродетелью и веселым нравом. И даже у них произошло нечто выдающееся: хозяева забеспокоились, почему это их вполне взрослый кот никак не дает знать, что не прочь жениться, и потащили его к ветеринару. Ветеринар сказал, что кот абсолютно здоров и что имеет место редчайший случай: кот настолько доволен любовью к нему людей и настолько сильно сам их любит, что ему по части привязанностей уже ничего не нужно. Желающие могут порассуждать о том, действительно ли невыносимо для людей целомудрие, раз уж кот предается ему добровольно.

Но нельзя сказать, что этот легендарный Васька, к которому водили в гости котов и небольших собак, потому что было замечено, что он умеет учить их хорошим манерам, был вовсе так уж безупречен на человеческий взгляд. В те далекие времена купить было можно мало что, поэтому, когда нам с мамой надоел громадный мохеровый платок, мы решили пустить его на вязанье. Распустили по ниточке и смотали огромный клубок, больше футбольного мяча. В один интересный день я пришла с работы и обнаружила, что мохер очень эстетично обмотан вокруг пианинной табуретки (она же еще и крутится, это так здорово!), а Васька счастлив и горд. Подвывая и ворча, я долго разматывала мохер. А он ходил вокруг и возмущенно мяукал, как художник, шедевр которого уничтожают вандалы у него на глазах.

Внедрившись же в свою новую и постоянную семью, Васька огляделся в поисках хорошего места. Нашел книжную полку, выбросил книги и залег. Правда, это была спецполка, на которую папа ставил свои публикации, но он справедливо рассудил, что Васькин комфорт дороже, и поборол в себе авторское тщеславие.

Думаю, что если бы в обоих случаях Васька был наказан, мир лишился бы примера добродетели кота, а людям тоже пришлось бы несладко.

Однако возвратимся к Мишке и его непростым свойствам. Помимо вытекания, то есть превращения себя из твердого тела в жидкое, Мишка, как и другие коты, владеет еще одним алхимическим приемом. Он может по желанию уменьшать или увеличивать свой вес. Если кот залез в гущу комнатных растений с явным намерением их пожевать или проник в другое неположенное место и его срочно нужно извлекать, он, даже не цепляясь когтями, становится невероятно тяжелым и выдирать его приходится, как знаменитую репку. Если же он залез на колени, но догадывается, что помимо держания его у вас есть какие-то другие дела, он не только смиренно умаляется в размерах, но и становится легким, очевидно, желая заверить, что он отнюдь не обуза и не причиняет ни малейшего беспокойства.

Мы вовсе не придерживаемся восточного верования в непоколебимый суверенитет кота – ярче всего оно выражается в предании о том, как (по разным версиям) сидящий Мохаммед (или некий китайский мандарин), которому нужно было стронуться с места, велел отрезать рукав своего халата, чтобы не побеспокоить дремлющую кошку. Если Мишка оккупировал письменный стол, или стул, или диван, кота берут и переносят. Удобнее всего брать его, что называется, «под микитки», то есть хватать под мышки и нести мордой вперед; при этом передние лапы торчат вперед строго горизонтально, а туловище мерно раскачивается. Выражение же лица свидетельствует о том, что кот изо всех сил старается хранить достоинство, хотя это нелегко, и терпит.

У Мишки разработан ритуал, применяемый к своим, некоторым (избранным!) пришельцам, но более всех к Н. А. Ритуал состоит в залезании на колени, после чего кот, слегка повозившись, чтобы улечься как следует, утыкается носиком в локтевой сгиб и окостеневает в блаженстве. Замечательно, что кот Н. А., грозный и ужасный Мики, которому лирика вроде бы была чужда с детства, заочно перенял эту Мишкину позу и тоже стал утыкаться носом и окостеневать. После чего стал поласковей.

Менее приятна Мишкина манера показывать, что он ужасно соскучился: если я пришла и снимаю обувь, он, весь дрожа от нетерпения, вспрыгивает на мою согбенную спину. Ему там неудобно, поэтому он балансирует, удерживаясь когтями. Мне эта его балансировка тоже не в радость, к тому же стряхнуть его со спины я не могу: во-первых, очень уж основательно вцепился, во-вторых, нельзя сбрасывать кота с малой высоты, потому что он не успеет принять надлежащее положение и может больно ушибиться. Выход один: кое-как разувшись, в скрюченном виде добираюсь до дивана, осторожно сажусь, а потом и ложусь на бок. Тогда кот отцепляется сам.

Пожалуй, еще большей выносливости требует желание котенка залезть «на ручки» к стоящему человеку, потому что он, не тратя времени попусту, подходит и деловито начинает альпинистское восхождение, используя когти вместо ледоруба. Хорошо, что во времена Мишкиных детства и юности у меня была очень плотная длинная домашняя юбка. Но он возобновил эту свою привычку в старости; неужели придется шить спецюбку?

Рассказы о том, что кошки привыкают к дому, а не к человеку, явно произошли от тех людей, которые просто-напросто не в состоянии вызвать к себе элементарную кошачью привязанность[5]. Так что хозяева, повествующие, как замысловато убегали от них в течение жизни различные коты, характеризуют себя, а вовсе не дикарское коварство кошачьего племени. Мишка мгновенно освоился на даче и на второй год (и во все последующие годы) прекрасно знал и дом, и окрестности, и наши привычки, и под какой штакетиной есть ямка, в которую можно улизнуть, если нет времени чинно выйти через калитку или через котоход рядом с ней. Точно так же он, вернувшись в Москву, не нуждался в том, чтобы ему напоминали, что где находится. Если и было у него привыкание, то сразу к двум домам, а если точнее, то к трем, потому что на даче у нас было два дома: летняя хибарка и зимняя избушка. Но горький опыт показал, что крайний срок нашего совместного отсутствия при нем – это 8 часов. Больше не выдерживает. Его мучения в наше отсутствие проявляются и чисто физиологически, он без нас не ест и не пользуется туалетом – такое напряжение всех систем организма. Поэтому ритуал встречи постепенно выкристаллизовался следующим образом: бурный привет (с годами поутихший) – и кот с явственным вздохом облегчения мчится к своему туалету, а уже потом – к мисочке.

Когда мы первый и последний раз при нем отправились куда-то вдвоем дня на три и оставили с ним жить горячо любимую им Н. А., он не только всячески ее терзал и изводил, но и сделал попытку выбраться в окно (высокий шестой этаж!), а так как внешняя форточка была затянута сеткой, то он провалился между рамами. Бедная Н. А.! Рамы довольно ветхие, на улице зима, они заклеены, здоровущий кот бьется между ними. Нужно было снять множество цветочных горшков, расклеить раму, открыть окно – и при этом все время бояться, что он отпрянет и разобьет внешнее стекло. Ей удалось благополучно разрешить ситуацию благодаря непрестанной молитве.

К сожалению, Мишка лишил нас возможности вместе бывать на ночных богослужениях, потому что ночью он не хотел оставаться один. При первой попытке (на Рождество) мы, вернувшись, обнаружили, что моя шуба раскинута на полу в прихожей (вешалка цела – как он умудрился ее сдернуть?), вокруг в художественном беспорядке валяются клочки от шубы, а посреди всего этого безобразия сидит кот и смотрит угрюмо.

Отсутствие одного из нас было более выносимо, но с трудом и с нюансами. При моих отъездах (редких и кратких) Мишка явно подозревал Я. Г. в мрачном злодействе и старался за меня отомстить, как мог. При более частых отсутствиях же самого Я. Г. кот меня очень жалел, как бы говоря: «Бросили нас с тобой, бедняжечек, как жить-то будем?» Когда Мишке было два года, Я. Г. уехал преподавать в Швецию на целый семестр. И все эти три почти месяца, когда я вечером подходила к двери, чтобы запереть ее на ночь на два оборота ключа и на цепочку, кот начинал страшно суетиться, пролезал между мной и дверью и, умильно задрав мордочку, пытался меня оттеснить, и ясно было, что это означает «а может, еще подождем? может, придет все-таки?». В это же время он приобрел привычку спать у меня на груди, оставшуюся на всю жизнь, при этом позволял себя обнимать (говорят, что коты этого не терпят, а это не так, и неправда к тому же, что они не позволяют брать себя за лапы – сам протягивал, как бы для дружеского руко(лапо)пожатия).