Читать книгу Эйгологический роман - Марина Киреника - Страница 3

Глава Первая. Кто это был?

Длинный, пронзительный, прерывистый звук мог свести с ума кого угодно, только не её. Пунктирное жужжание по выматыванию нервов было сравнимо с назойливой мухой, но на дворе зима, и никакой мухи в помине не было. Последняя из их стаи окоченело дремала меж оконных стёкол, задрав кверху лапки. А может, она сдохла. Какая разница. Ззззз-ззззз принадлежало дверному звонку, а не ей, бедняге.

Кира не любила нежданных гостей. Не то, чтобы ей не нравились неожиданности, она в них жила, как микробы в чашке Петри, но в отличие от микробов, она сама решала, когда и кому позволительно открыть крышку, чтобы на неё полюбоваться или начать ставить над ней опыты. В том смысле, что она по собственному усмотрению открывала или не открывала входную дверь, равно как и игнорировала время от времени телефонные звонки.

Сейчас желания идти к двери не было, а со своими желаниями надо считаться. Мало ли кому она понадобилась? Это не её дело. У неё принцип – сначала договорённость, потом визит. А иначе можно превратиться в троллейбус кольцевого маршрута. Как там пелось? «Дорога без конца, дорога без начала и конца».

Никуся подняла голову. Посмотрела мутными со сна глазами и широко зевнула, показав сломанный левый клык. «Ну, что? Не будешь откррррррррывать? И прррррравильно! Пррррррррипрутся и трррррррррезвонят». Сладко во всю пушистую длину потянулась, медленно свернулась калачиком, уложив хвост, закрыла глаза и для большего комфорта прикрыла нос лапой.

Трезвон между тем продолжался.

«Пойду-ка я чаю поставлю, кажется остался кусок вчерашней запеканки». Кира и вправду не всегда помнила, что у неё в холодильнике, поскольку это было совершенно не важно. Иногда с удивлением обнаруживала за какими-то пластиковыми контейнерами или пакетами завалявшийся творог, или кусок не понравившегося ей сыру, или половинку шоколадки, уж не говоря, о скисшей зелени. Зелень она покупала с маниакальной настойчивостью истовой вегетарианки и не ела никогда. Ждала пока скиснет, ругала себя и выбрасывала, чтобы снова купить пакет с петрушкой, укропом и базиликом до следующей отправки в мусор. Единственно мята избегала печальной участи, её она заваривала и делала потом ледяные кубики для умывания.

Запеканка действительно осталась. Положить её на тёплую тарелку, пусть слегка согреется. Кипятком ополоснуть чайник. А теперь медленно вздохнуть и начать колдовать над чаем. «Что будем пить, уважаемая Кира Францевна?» Ага! Щепотка розовых бутонов, хорошо…, чуть поменьше щепотка цветков лаванды, совсем немного шалфея. Добавить, пожалуй, семян укропа для пользы и аромата? Конечно. Мяты? Нет, мяты не надо. Этого достаточно. Заливаем. Теперь выбор чашки. «А, впрочем, не буду сегодня выбирать. Возьму традиционную, мою, с драконом».

Чашка была самая настоящая китайская, правильного императорского фарфора. Дракон был нарисован снаружи и внутри чашки. Золото переплеталось с огненными красками желто-оранжево-красного и оттенялось чёрным в чешуе и контурах крылатого красавца. В зимнюю промозглую пору эта волшебная чайная пара, где блюдце было расписано точно таким же рисунком, что и чашка, магическим образом согревала при одном взгляде на неё.

Салфетка на подносе, чашка, чайник, запеканка.

Она не ленилась сервировать для себя. Не потому, что так надо, а просто приятно и красиво. Зажгла свечку на столе…

«Боже ты мой, как можно! Идиотизм и навязчивость некоторых не уступают по силе даже моей выдержке. Уж я приглашу сейчас тебя на чай!» Стремительные шаги к двери, по дороге чуть не сшибла в сердцах этажерку с коллекцией минералов, поворот ключа в замке и… в распахнутом проёме никого. Пусто. А ведь звон еще продолжает отдаваться эхом в ушах. Кто это мог быть? Или может точнее надо спросить – Как это могло быть? А может и вовсе – Что это было?

«Не удивительно. Мне хотелось, чтобы оно закончилось? Оно и закончилось! Ура! Можно переходить «к водным процедурам», а именно, к любимому чаю. И теперь уж, несомненно, с удовольствием».

Аромат из чашки нежно и тонко поплыл по комнате, запеканка растворилась во рту. «Нет, ну в самом деле, что за ерунда? Может закоротило контакты?» Кира по опыту знала, что простые объяснения только тогда хороши, когда после них возникает чувство глубокого удовлетворения – всё объяснено верно. «Да, закоротило, ну и что такого?» Но, если вместо вкуса прекрасной творожной запеканки во рту появился неприятный металлический привкус, всё, пиши пропало, и чай становится не в чай.

Кира не была бы тарологом, если бы не понимала очевидных вещей: во первых, с нами происходит только то, что должно происходить именно с нами; во вторых, все события имеют свой смысл, а если мы его не видим или не находим – это не очень здорово; в третьих, найдя верное объяснение, быстро начинаешь понимать как поступать дальше, а это, как правило, радует.

К тому же Кира давно знала за собой свойства дракона-алхимика, что по эйгологическим меркам давало ей право на многое: дозировать общение, относиться ко всему с прищуром, жить собственной моралью и ограждать себя от назойливых соискателей, желающих под благовидным или не очень предлогом своровать её время.

«Так и посту¬пай, мой Луци¬лий! Отво¬юй себя для себя само¬го, бере¬ги и копи вре¬мя, кото¬рое преж¬де у тебя отни¬ма¬ли или кра¬ли, кото¬рое зря про¬хо¬ди¬ло. Сам убедись в том, что я пишу прав¬ду: часть вре¬ме¬ни у нас отби¬ра¬ют силой, часть похи¬ща¬ют, часть уте¬ка¬ет впу¬стую. Но позор¬нее всех поте¬ря по нашей соб¬ст¬вен-ной небреж¬но¬сти. Вглядись-ка при¬сталь¬ней: ведь наи¬боль¬шую часть жиз¬ни тра-тим мы на дур¬ные дела, нема¬лую – на без¬де¬лье, и всю жизнь – не на те дела, что нуж¬но…» Луция Аннея Сенеку она любила беззаветно, первое из его «Нравственных писем» знала наизусть с ранней юности и цитировала при каждом удобном случае. Первое письмо сформировало её жизнь, так она считала, избрав первую строку своим Кредо. Давным-давно она додумалась, что Луцилий – адресат писем, на самом деле вымышленная фигура, философ писал письма себе самому. Луций – Луцилий. Письма с нравоучениями, наставлениями себе! Как это по драконьи! «Не могу же я, в самом деле, позволить кому-то наставлять меня, даже смешно. Советовать или обсуждать, приводить примеры или лучше ставить передо мной проблемы – еще куда ни шло. О! Только попробуйте начать наставлять меня и я сделаю всё наоборот, или вообще ничего не стану делать. Нет, не из вредности, ни в коем случае. Просто, таково моё свойство. Я – эйг. Я – эйг дракон». Чуть позже она открыла для себя «Духовные упражнения Игнатия Лойолы» и это стало началом её входа в медиевистику – изучение Средневековья…

Однако, для чего в её дверь раздался такой странный звонок? «Вот сейчас допью и «посмотрю».

Под «посмотрю» она подразумевала взять колоду Таро, расстелить скатерть и наметив позиции расклада, получить ответ на свой вопрос. От кого? От высших сил, Вселенной, Мирового разума, Больших, как она их привычно называла, в общем от тех или от того, кто с какой-то целью выпускает людей в этот мир, ожидает от них чего-то, иногда в чем-то помогает и неизменно позволяет, пусть с ошибками, пройти каждому, свой путь до конца, в той или иной мере удачно. Кира всегда трепетно предвкушала момент появления колоды в руках, поскольку никогда наперед не знала, какая именно из её коллекции захочет сейчас работать с ней, потому что каждый раз ловила откровение, связанное с энергетикой, стилистикой, происхождением и содержанием колоды. Практически, всё, как у человека. Разница состояла лишь в особом предчувствии волшебства. Кира была убеждена, что заранее, «по собственному велению» выбрать колоду невозможно, да и неправильно. Колода обнаружит себя сама, как только прозвучит внутри сознания запрос, и каждый раз колода и запрос будут очень точно соответствовать друг другу. Даже если этот запрос еще туманный, неясный – колода сама разберётся, что он относится именно к ней. Ей, колоде, виднее. Одинаково невозможно было предугадать каким получится расклад и что доведётся прочесть в ответе.

Кира прикрыла глаза, откинулась на спинку стула, запрокинула голову. Золотые блики защекотали ресницы, яркие краски замелькали в быстром калейдоскопе. Прекрасный Чиро, изысканный итальянец – Чиро Марчетти, его Золочёная колода. Хорошо. Значит, не истеричная кикимора была у двери и не депрессивный психопат-гоблин, уже приятно. Судя по выбору колоды всё не так уж плохо. Спасибо, что именно она пришла сейчас пооткровенничать и раскрыть тайну странного звонка.

С сожалением отхлебнув последний ароматный глоток, Кира прошаркала вязаными тёплыми «валенками» в кабинет. Дивное местечко. Входя сюда, она не могла удержаться от вздоха удовольствия. Вот он – мир её незыблемого спокойствия и баланса. Её охватило чувство, сравнимое с тем, которое, вероятно, испытывают весы, проходя точку абсолютного равновесия. Если бы весы умели вздыхать, они делали бы это точно так же, как Кира: «Получилось!» Собственно, она и была Весами по гороскопу.

Кабинет всегда говорил: «Получилось»! И за это она его очень любила. Здесь жил её Ангел-Хранитель – икона из Афонского подворья, венецианские и английские гобелены, кружева с острова Бурано и картина из дворца Кочубея. Может быть именно поэтому ей было так хорошо здесь. И еще камни и кристаллы, они были повсюду, их было много, разных и бесконечно любимых. На её половине огромного старинного письменного стола стояли две фарфоровые колонны – подсвечники, где вместо свечек переливались Лабрадорит и Дымчатый Кварц, отшлифованные в яйцеобразную форму. Прямо на неё смотрел с подставки магический глаз, плоский овальный спил красивого камня, где по краю белком глаза расположился прозрачный кристалл, а радужную оболочку и зрачок образовал аметист, тоже, по сути, кристалл, только лиловый. Крошечная часть друзы сохранилась, внутри была сквозная дыра и острые кусочки аметиста таинственно мерцали без света даже в глубоких сумерках.

На половине стола мужа всегда был идеальный порядок. Капитан был строг, но преимущественно к себе самому. Всегдашний беспорядок на её части стола он воспринимал как должное, и казалось, просто не замечал. Зато морской порядок всегда отличал его территорию.

Кира скучала по мужу. Последнее время им приходилось надолго расставаться и даже любимая работа не могла заглушить острого желания быть с ним рядом.

Тряхнув головой, Кира подошла к стеллажам с книгами – этим спутниками вечных учеников, хранителям кабинетной пыли и интеллектуальных вызовов. Провела рукой по корешкам и сходу наметила новый план для чтения. «Как всё успеть? Ума не приложу!»

Нет, она не забыла, зачем пришла. Зажгла свечи, достала скатерть и алый бархатный мешочек с колодой Золочёного Таро Чиро Марчетти. Неспешно начала тасовать колоду. Вдруг яркокрылой бабочкой из руки вылетел вверх плотный прямоугольник глянцевого картона и приземлился Кире на колени. «Ага! Как интересно! Пятёрка Мечей! Красавец, молод,… но в чём-то ошибся, что-то проиграл… эльф, не иначе… хотя, почему сразу – эльф, может и не эльф вовсе. Всё-таки, Кира Францевна, как кто тебе не по сердцу, так сразу – эльф. Неровно ты к ним дышишь, неровно». Она усмехнулась, взяв карту и аккуратно пристраивая её на скатерть в центр будущего расклада.

Он плёлся пустынными улицами, плывя словно в парах расплавленного золота, в воздушном мареве раскалившегося добела средиземноморского лета, ужасающего и беспощадного. Все попрятались, и не мудрено. Ничего изнурительней этой проклятой жары он не знал. Каждый год весной просыпались робкие мечты «А вдруг нынче обойдётся и лето не будет таким знойно-палящим»? Но мечты всякий раз разбивались вдребезги, когда солнце яростно впивалось в землю, море, горы с лучисто-кинжальной прямотой Носителя Света. Ни работать, ни говорить, ни тем более, вести тренировки сил не было. Как некстати именно сейчас Файфрейс – всевладетельный и всесильный Король, Глава Двора Монет, отец Семьи Земли, – неожиданно пригласил его к себе. Будь на месте Его Величества кто-то другой, в голову не пришло бы выходить на улицу, а уж о том, чтобы пройти неимоверно длинный путь от школы до дворца и речи быть не могло. Сам Квинто-Гладио принадлежал к Мечам, Семье Воздуха и непереносимость пекла для него была связана с раскалённым воздушным маревом, отражавшимся от поверхности мраморных мостовых и стен, окаймлявших уличные коридоры. Камни словно стекали к его ногам, казалось еще совсем немного и мрамор на глазах превратится в кипящую лаву. Осталось несколько шагов и он будет у ворот, а там спасительная тень, прохлада дворцового сада. «Да, что говорить, Двор Монет умеет жить на широкую ногу, это не мы, вечно мятущиеся и летящие неизвестно куда». С горечью и как-то обречённо подумалось ему.

Он ступил под свод низких, с тихим скрипом распахнувшихся ворот, рядом никого не было. «Домашняя магия» – улыбнулся Квинто. Сад дышал прохладой, вплетающей в изысканный букет тонкие ароматы свежести и пряной сладости. За возможность вдыхать этот воздух он отдал бы многое. За то, чтобы просто посидеть здесь никуда не торопясь и продышаться глубоко, медленно, спокойно. Но такой возможности ему пока никто не предоставил, он здесь гость, а у гостя свои обязанности и нормы поведения, будь они неладны!

Воспитание и следование правилам, предписаниям и словам законов для Мечей – основополагающий принцип жизни. Это единственное, что позволяет им сохранять хоть какую-то видимость стабильности и устойчивости в этом мире. Хотя, какая устойчивость может быть у воздуха, как его ни регламентируй? Поэтому Квинто несмотря на острое желание, всё же не решился зачерпнуть воды из фонтана и плеснуть себе в лицо. Она бы высохла, разумеется, за несколько шагов, пока он пересекал внутренний двор с садом. Но нет, это нарушение этикета. Даже когда никто не видит. Надо просто взять себя в руки.

Дверь, обвитая по периметру белой и розовой бугенвилией, открылась. Слуга склонил голову и Квинто легко взбежал по ступеням, словно никакой жары не было, а он и не помышлял о прохладе.

«А ты хитёр! Хитер и изворотлив! Не делай такое честное лицо, тебе не идёт. Я позвал тебя уж, конечно, не для обмена вежливостью, как ты верно догадался. Последнее время пришлось наблюдать, как тебе удалось виртуозно уладить несколько довольно острых конфликтов.»

«Это моя специальность, Ваше величество».

«Ну, мастеров клинка в вашей семье хватает, это верно, а вот дипломатов по пальцам перечесть. Слишком много думаете, это вам мешает быстро принимать решения и вовремя произносить нужные слова.»

Квинто отвёл глаза в сторону и уставился на пейзаж за окном, который мог бы быть приятным если б его не портило белесое марево приближающейся вечерней влажности, наползающей с гор.

«Чего молчишь?»

«Жду, когда Ваше Величество скажет что-то вроде: «Не умничай, будь ближе к народу» или «Позаботься о себе сам».

«Ты еще и дерзок вдобавок. Мне, в общем, всё равно. Это качество меня не смущает ни в ком, даже в собственных подданных, а уж в чужих и подавно. Так что не трудись. Из равновесия ты меня не выведешь. Моё предложение ты волен принимать или нет – на твой выбор. Но ты прекрасно понимаешь, сколько потеряешь, отказавшись и сколько приобретёшь, согласившись.»

Это он понимал. Стать главным мастером клинка для Двора Монет – это, как будут говорить столетиями позже, «ухватить Бога за бороду». Только не понятно, что с этим делать, на чьей стороне играть и по каким правилам?

«Игра будет без правил» – Квинто почти готов был удивиться королевской прозорливости, если бы не знал, что основу её составляют совершенная реалистичность и абсолютный прагматизм. Король продолжал, – «а именно, без всем известных и всеми принятых правил, что возможно покажется тебе сложным. Да, это не школа, где всё просто – плие, выпад, туше и никаких околичностей. Тут зачастую ничего не понятно, но это самое интересное.»

«Почему Ваше Величество считает, что мне это интересно?»

«Я уверен. Иначе бы ты не ввязывался во все эти разборки. Тебе от них проку никакого, значит – интерес, чистый спортивный интерес. Ну, так что?»

«Мне надо подумать.»

Громовой хохот короля заставил звенеть стаканы на столе и хрустальные подвески на люстрах.

«Иного ответа я и не ждал! Что ж, иди думай. Даю тебе пару дней. От долгих размышлений ничего не изменится. Либо да, либо нет. Спасибо, что пришёл.»

«Ваше Величество! – церемониальный поклон. И ощущение странного металлического привкуса во рту, что-то не так, но что именно?

Отец всегда говорил, что мы с Монетами как небо и земля, что с ними надо держать ухо востро – продадут и перепродадут сто раз, когда им это выгодно. Они не погружаются в мелочи, весьма избирательно заботятся о нравственности и репутации. Именно в той её части, которая касается прибыли и коммерции. И что теперь? Идти служить им всё равно, что поменять кожу, кости и кровь. Пятый сын в семье, всего в жизни достигший сам и гордившийся этим, он возвращался из дворца, не замечая знойного воздуха раскалённых улиц, в свою школу, давно ставшую ему домом и не понимал, как ему быть с этим великолепным, лестным, выгодным и таким странным предложением. Кому сказать! Файфрейс не просто заметил, а позвал его к себе и самолично, не через своих вельмож, а напрямую сделал такое предложение!? Это невероятная удача! Но, что-то подсказывало Квинто, что если он начнёт выигрывать сражения для Файфрейса, то в стратегическом смысле проиграет более серьезную, и несомненно, более важную войну. Хотя, о какой войне речь? Пока всё тихо и мирно, но он привык мыслить в категориях вероятностей и слово «пока» было одним из его любимых.

Наутро он проснулся совершенно разбитым и взвинченным. Разбудила Квинто-Гладио тупая боль в затылке и висках, заставившая открыть глаза, чтобы тут же со стоном их закрыть. Кое-как добрался до ванны, спустился по ступенькам и улёгся на чуть шершавые камни, но сначала опустил голову под воду, на несколько секунд задержав дыхание. Не хотелось думать о предстоящих мучениях, когда непрерывные взвешивания и рассуждения, за и против, плюсы и минусы, сопровождающие каждое его решение не дадут никакой жизни в ближайшие пару суток. Сейчас выхода он не видел. Тогда прийдётся соглашаться. И ведь посоветоваться не с кем.

Вода журчала и тонкими струйками переливалась через края ванной в опоясывающий жёлоб. Приятная прохлада по капле вливала в тело покой и умиротворение. Стало как-то безразлично, что последует за его согласием или отказом. Так ли это важно? В том и другом случае фатум не дремлет и уж конечно приготовил для него очередную сладкую плюшку, капкан, бокал с ядом или фигу в кармане.