Читать книгу Возвращение в Дилан - Марина Клингенберг - Страница 8

Уже второй день в Этериоле бушевала непогода. И эндерглидские, и градеронские воины негодовали – уж больно неудачный был выбран момент для сильнейшего ливня. Буря застала отряд воинов Рассвета на подходе к селению отступников, и они были вынуждены повернуть назад: в их планы не входило рисковать жизнью понапрасну. Воинам Заката пришлось куда хуже. Они охраняли запретную территорию и злосчастную гору, под ледяными руинами которой высились Врата Рассвета, и потому не могли нигде укрыться. Плюс к тому, им пришлось усилить бдительность: если отступники и были в чем-то лучше них, так это в способности ориентироваться даже в условиях никудышной видимости. Градеронцы могли сражаться в почти полной темноте, но если вдобавок к этому еще и шел дождь или град, то дело было плохо. Отступники, привыкшие переносить непогоду под открытым небом, частенько пользовались случаем и нападали, зная, что у них будет хоть какое-то преимущество.

Но в этот раз неприятель, подобравшись к заветной горе, решил воспользоваться дождем не для атаки, а для выполнения куда более деликатной миссии. Таранос знал, что показываться на глаза воинам – и Рассвета, и Заката – сейчас крайне нежелательно. Кто-то выдал его, и слухи о том, что после обрушения горы он остался жив, уже весьма подпортили ему жизнь. Таранос предпочел бы пока оставаться мертвым, по крайней мере, в мыслях своих врагов, коими он обзавелся в потрясающем количестве.

Ему легко удалось проникнуть на запретную территорию давно знакомым путем. Было бы желание, а прошмыгнуть незамеченным, пока воин Заката неспешно расхаживает по длиннющей границе, не так уж и сложно. Таранос даже мог и показаться, все равно минутой позже он бы скрылся среди ледяных гор, никто не посмел бы за ним погнаться. Нечеловеческая глупость со стороны Руэдейрхи запрещать своим людям заходить на запретную территорию, зная, что именно там он, Таранос, любит проводить время. Хотя когда он поделился своим удивлением с Эриданом, тот высказал дельную мысль, что для градеронцев, и уж тем более эндерглидцев, свыкнуться со знанием того, что кто-то может преспокойно прогуливаться по запретной территории, практически невозможно.

– Я и сам в это не слишком верю, – хмыкнул тогда Эридан, прикрепляя третье лезвие, чуть загнутое наподобие когтя, к своей перчатке. – Тебе действительно там легко находиться?

Таранос подумал, прежде чем ответить. Он не мог сказать, что чувствует себя в горах комфортно, но плохо ему тоже не было. Тяжелая и зловещая аура вызывала в нем странную дрожь. Будто бы он был жаден до денег, а вокруг высились горы золота – столько, сколько он никогда не сможет унести… Но ему нужно во что бы то ни стало найти способ овладеть всем.

– Думаю, Солфордж мне помогает, – сказал Таранос вслух. – Может, мне и нелегко… Но я могу там находиться.

Он говорил не совсем правду. Таранос не просто мог – его постоянно тянуло туда. Тянуло к новым сокровищам, к новой силе. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы ограничиваться лишь осмотром проклятых мест. Изучив украденную у Танкреда книгу, он приступил к поискам, надеясь, что как-нибудь ему удастся изловчиться и найти предметы, которые кто-то уже успел похитить, а вынести с запретной территории не смог. Но пока он смог обнаружить только Алгол, который теперь был утрачен. Когда Таранос вспоминал об этом, он скрипел зубами от злости. Его успокаивало лишь сознание того, что виновник этого отправился, наконец, на тот свет. Правда, этому утешению очень скоро пришел конец. Эридан сумел выяснить, что Врата Рассвета по каким-то причинам возникли на той самой горе, что никто не спешит объявлять Балиана Розенгельда мертвым, и что его братья, судя по всему, отправились в Дилан. Не суметь сложить эти факты в единую картину мог только слабоумный.

– Скорее всего, он призвал Врата Рассвета прямо там, – прошипел Таранос. – И ушел в Дилан.

– Это невозможно, – Эридан недоверчиво посмотрел на него.

– Хотел бы я, чтобы это было так. Сам считал так же, пока эти мальчишки не призвали свои Врата в Дилане, – Таранос в ярости сжал кулаки.

И все же он надеялся, что усилия Розенгельдов бесполезны, и Балиану не удалось выбраться. А еще лучше – что он сумел сбежать, но и он сам, и его братья останутся в Дилане навеки. Мало ли, вдруг там опять разразилась война. С другой стороны, никто не мог гарантировать, что Розенгельды погибнут в мире смертных, а не задержатся там, затеяв очередное предприятие. Это выходило Тараносу боком. Вдруг, подумал он, Балиан погиб, и его братьев отправили в Дилан совсем по другой причине? Что, если власти Эндерглида и Градерона прознали о его планах?

Таранос порядком извелся, думая об этом. Именно поэтому он сейчас был здесь – пробрался через уже изученные лабиринты запретной территории к обрушившейся горе, у которой дежурили воины Заката. Таранос насчитал четверых. Пока они его не замечали, и грех было этим не воспользоваться.

Положение осложнялось тем, что хоть гора и находилась близко к запретной территории, таковой не являлась, и в случае чего воины вполне могли подняться на нее – хотя бы чтобы проверить, все ли там обстоит нормально. Тараносу сообщали, что они уже забирались наверх. Но он решил рискнуть и, улучив момент, когда ветер ударил струями дождя с новой силой, проскользнул за спинами воинов Заката и стал торопливо взбираться по ледяным и каменным глыбам. Ловкости ему, как бывшему преследователю, было не занимать. Всего через пару минут воины уже не имели возможности увидеть его.

Тараносу пришлось приложить немало усилий, чтобы отыскать лаз, ведущий в образовавшееся под ледяным завалом пространство, где высились Врата Рассвета. Но успех его не обрадовал. Таранос пробрался внутрь и, конечно, прямо сейчас мог уйти в Дилан. Но в его планы это не входило. Он хотел отправить туда отступников, и даже не будь у горы охранников, эта задача была бы практически невыполнимой. Привести стольких людей сюда, на такую высоту, и заставить их по одному, чуть ли не ползком пробираться под завал? Это бы заняло целую вечность.

Таранос понял, что ему придется велеть всем отложить пока поход в Дилан и затаиться, ожидая очередной смены Врат в Этериоле. Это могло произойти через полгода, но могло и гораздо раньше, если Гволкхмэй, что вполне вероятно, решит навести порядок и каким-нибудь образом вернуть Врата к Эндерглиду. Таранос не без оснований подозревал, что раз один Балиан смог призвать Врата Рассвета, то другие Розенгельды с легкостью «передвинут» их на прежнее место. Эндерглиду это выгодно – ведь с их точки зрения, пока Врата здесь, они подвергаются дополнительной опасности.

Подумав об этом, Таранос усмехнулся про себя. Гволкхмэю будет невдомек, что перемещением Врат он окажет им большую услугу. Если жители светлого города не горели особенным желанием бросаться в атаку на Градерон, то уж градеронцы точно совсем другого склада и с радостью поддержат нападение отступников. Не все, но наверняка многие.

Таранос внимательно осмотрел все, что мог. Он не особо надеялся на чудо, но все равно был разочарован – Алгола нигде не было. Очевидно, его навсегда погребли под собой глыбы льда.

Он еще раз убедился в том, что извлек максимум пользы из осмотра горы и стал спускаться вниз. Теперь, когда он знал, что Врата Рассвета, покуда они находятся здесь, ему не нужны, можно и показаться мельком воинам Заката – пусть знают, что расслабляться рано. Пусть сделают ошибочные выводы.

Так Таранос и поступил. Бесшумно подступив к одному из охранников, в ведении которого была не сама гора, а проход чуть дальше, он метнул в него один из своих кинжалов – отравленный, вдруг повезет?

Но нет, воин Заката почувствовал его присутствие и вовремя увернулся. Не тратя времени даром, он кликнул товарищей и выхватил из ножен меч. Однако дождь по-прежнему служил Тараносу добрую службу: он заглушил крик и заметно сбавил уверенность молодого воина, понимающего, что при такой видимости он вряд ли имеет большие шансы на победу. Если он и разглядел Тараноса, то только его смутный силуэт, скользнувший к тому месту, куда упал отравленный кинжал. Расставаться со столь действенным оружием он не собирался.

И тут судьба словно бы решила удовлетворить прихоть Тараноса и отметить здесь свое присутствие более значимым поступком. Неистовый ветер вызвал неподалеку небольшой обвал. Воин Заката, подумав, что причина шума – его враг, обернулся, и в этот момент Таранос, взмахнув рукой, выпустил из кольца преследователя черную молнию. Несмотря на ливень, огонь охватил воина мгновенно, раздался дикий крик, на который тут же кинулись остальные, но все было тщетно. Когда другие воины Заката подоспели на место трагедии, Таранос, смеющийся в голос, был уже далеко, а они ничем не могли помочь своему товарищу.

Весьма довольный собой, Таранос, понимая, что воины не смогут догнать его, неспешно углубился в запретную территорию, хищно поглядывая на те горы, где, как гласила книга, хранятся сокровища. Но, увы, проклятия пока не позволяли завладеть ими. Не раз и не два Таранос пытался, применяя Солфордж к отступникам, заставить их взять драгоценности, однако все они погибли, едва коснувшись их. Этого было мало: чтобы взять сокровище без вреда для себя, оно должно быть вынесено за пределы проклятого места. Таранос сделал вывод, что случается это крайне редко, но все еще не терял надежды. Он не знал, как Розетте удалось завладеть Солфорджем, мог только предполагать, что Балиан, схватив браслет, в ту же секунду бросил его девушке. Нужно было действовать быстро, но те, кого Таранос держал во власти Солфорджа, по его собственному выражению, «притормаживали». Оставалось только найти безумца, который попробует выкинуть подобный номер добровольно, и, надо сказать, Таранос трезво оценивал ситуацию и понимал, что таковой вряд ли найдется. Разве что опять привести кого-то из Дилана, но успех подобного предприятия был и вовсе фантастикой, по крайней мере, без помощи пергамента.

Думая об этом, Таранос подходил все ближе к горе Солфорджа. Он знал, что где-то неподалеку бродит воин Заката, и решил еще раз использовать силу внушения, чтобы попытаться завладеть каким-нибудь сокровищем. К тому же, он понимал, что убийство или же исчезновение второго воина, да еще так далеко от Градерона, вызовет у всех смятение. Ведь никому невдомек, как быстро можно преодолеть такое расстояние, если пользоваться тропами запретной территории.

Таранос стал осторожно приближаться к небольшому проходу, который, как гласили слухи, любезно проделал в ледяной горе Кристиан Розенгельд. Коснувшись золотого браслета, спрятанного под длинным рукавом, Таранос приготовился немедленно воздействовать на будущую жертву в полную силу. Внушить, что если воин схватит сокровище и тут же откинет его в сторону, оно будет принадлежать ему… Оно даст ему власть… Счастье… Или чего он там желает – это будет ясно позднее.

Таранос не переставал удивляться тому, как ему способствует удача. Едва он приблизился вплотную к проходу, как снаружи, за границей запретной территории, послышались шаги. Воин Заката шел прямо к нему в руки! Сейчас он пройдет мимо, и Таранос, увидев его, сосредоточится…

Шорохи раздавались все ближе. Таранос напрягся. Нельзя было исключать, что его заметили. Но даже если так, воздействие Солфорджа в полную силу любого заставит замереть на месте.

– Давай же! – послышался вдруг чей-то крик.

Таранос от неожиданности отпрянул, направив силу Солфорджа не на кого-либо конкретного, а сразу на трех человек, ввалившихся в проход. В следующую секунду ему стало ясно, что ни о каком везении больше не может быть и речи. О да, один из нарушителей спокойствия был воином Заката. Но он умер прямо на глазах у Тараноса – Эридан всадил в него отравленный кинжал, который тут же выпустил из руки: из-за Солфорджа он и его спутник были вынуждены схватиться за головы, взрывающиеся адской болью.

– Прекрати это! – рявкнул на Тараноса Эридан.

Таранос, чертыхнувшись, послушался.

– В чем дело? Что вы здесь забыли? – процедил он сквозь зубы.

– Тебя! – ответил Эридан в том же тоне. – Надеялись перехватить до того, как ты пойдешь к той горе… А этот увидел нас и бросился, – выдернул он свой кинжал из мертвого тела воина Заката.

– Я уже был там.

– Так и думал, – буркнул второй отступник, Торгрерд. – Много шороху навел?

– Не очень, – уклончиво ответил Таранос.

– Поговорить надо, – сказал Эридан. – Только давай не здесь, раздражает. Пойдем к озеру, все равно охрана на сегодня закончена, – хохотнул он.

Все трое вышли с запретной территории, по настоянию Тараноса вытащив труп убитого на более видное место. Ему совсем не хотелось видеть в своих владениях, коими он считал заснеженные горы, незваных гостей, отправившихся на поиски несчастного.

Они расположились у мрачного озера. Эридан сразу приступил к делу:

– У Торгрерда недурная мысль. Мне до ваших затей дела нет, но я ему должен.

Торгрерд довольно ухмыльнулся. Это был невысокий коренастый человек с коротко стрижеными волосами совершенно непонятного цвета – нельзя было даже сказать с уверенностью, принадлежал ли он к Эндерглиду или же Градерону. Но, учитывая имя, все, кто был знаком с ним, склонялись к тому, что он все-таки уроженец темного города. Лицо его чаще всего было улыбчивым, но при этом умудрялось постоянно выражать неприкрытую агрессию, даже если он говорил о том, как прекрасна сегодня погода. В стане отступников его уважали и боялись, и на этой почве Эридан и Торгрерд стали приятелями и частенько оказывали друг другу разного рода услуги. Не безвозмездно, подобное за пределами городов было не в чести даже между друзьями.

– А мне как раз нравится твой план, Таранос, – Торгрерд, улыбаясь, смерил любопытным взглядом огромные рога своего собеседника. – И я хотел бы ему поспособствовать.

– Каким образом, – мрачно хмыкнул Таранос.

– Ну, если все будет так, как ты задумал, человек в Дилане необходим, не так ли? Если бы мы дали знать тому, о котором ты говорил…

– Он умер, – напомнил Таранос.

– Именно поэтому я здесь. Позволь предложить свою кандидатуру, – Торгрерд улыбнулся еще шире, будто бы заискивающе, но при этом его лицо красноречиво намекало на то, что его лучше не огорчать отказом.

Напугать Тараноса было не так-то просто, да и Солфордж был при нем. Он со скучающим видом ждал продолжения. Торгрерд снова заговорил:

– Я так и так намерен уйти отсюда, пока Врата так слабо охраняются. Конечно, я бы не прочь поучаствовать в нападении на Эндерглид, вот было бы веселье… Но, по-моему, моя затея гораздо лучше. Ты даешь мне указания, – Торгрерд всем своим видом дал понять, что оказывает огромную честь, делая из себя в некотором роде слугу, – я им следую… Например, как найти тех людей… Узнать, на что они готовы… И потом встретить отступников, если ваше нападение удастся.

– Не вижу в этом резона, – поморщился Таранос. – Вы не малые дети, чтобы, оказавшись в Дилане, бесцельно метаться по нему, раз уж сбежали с определенной целью.

– Я же сказал, я все равно собираюсь уйти раньше. – Торгрерд немного помолчал и добавил: – И пока там Розенгельды… Они ведь вернутся обратно, не так ли? Возможно, будет шанс подать вам знак, как обстоят дела.

– Ты ничего не теряешь, – сказал Тараносу Эридан. – А выиграть можешь. Да и золотой пергамент будет не лишним. Едва ли, когда мы нападем, эти недоумки, обрадовавшиеся свободе, схватятся за него.

Тараносу нечего было возразить. Он и сам, когда возвращался в Этериол, был настолько потрясен происходящим, что даже не обратил внимания на золотой пергамент. Что и говорить, если отступникам удастся прорваться, последнее, о чем они будут думать – непримечательное сокровище, которое бесполезно без золотого пера, да и вообще крайне сомнительно в использовании.

Таранос покосился на Эридана. Тот ответил ему благосклонной усмешкой, давая понять, что на Торгрерда можно положиться – если он и не поможет делу, то уж точно не станет его портить.

– Ладно, – сказал Таранос. – Дайте мне, на чем написать. Я покажу, как добраться до Ретилоса.

Битва Балиана и Лейан длилась достаточно долго, гораздо дольше, чем ожидали Кристиан, Юан и Сигфрид. Сначала Балиан, оскорбленный радостными криками солдат, предсказывающими победу Лейан, стал наступать так яростно и беспощадно, что зрители затаили дыхание – казалось, вот-вот несерьезный поединок окончится страшной трагедией. Несмотря на то, что Лейан, отступая, умудрялась отбивать все удары, Кристиан уже готов был вмешаться, потому как нападение было слишком стремительным, чтобы девушка продержалась без единой осечки. Балиан совершенно потерял голову и бился в полную силу. Но тут одно мгновение повернуло все самым неожиданным образом.

Балиан, вошедший в раж, подпрыгнул и опустил меч сверху: похожим приемом, позаимствованным у Сигфрида, он пользовался в самых крайних случаях, уж больно тяжел тот был в исполнении. Но Лейан была почти одного с ним роста, даже ниже, так что было достаточно и такой «жалкой пародии», как окрестил это действо возмущенный плагиатом король Галикарнаса. К тому же, Балиан не хотел ранить Лейан, он стремился просто показать свое превосходство и предполагал, что она отобьет эту очевидную атаку. После этого Балиан планировал воспользоваться ее растерянностью – ведь вряд ли ей приходилось видеть что-то подобное – и выбить меч у нее из руки. А потом картинно приставить острие к ее шее, показав тем самым, что она проиграла.

Но Балиан зря строил планы. Потому что Лейан пропустила его удар.

Никак не ожидая нападения сверху, она не успела решить, что делать – поставить преграду или увернуться. Обороне в таких ситуациях в Эндерглиде не учили. И впрямь растерявшаяся Лейан подняла было меч, но потом все-таки решила увернуться. В результате лезвие опасно пронеслось прямо перед ее лицом и только чудом не вонзилось в ее ногу. В последний момент Лейан успела отпрыгнуть, а Балиан, выдернув меч из земли, вдруг совершенно иначе взглянул на происходящее.

Вся его ярость вдруг куда-то улетучилась, уступив место веселому удивлению. Примерно с такими же чувствами он захватывал башню Торн. Ну как тут не развеселиться вовсю, когда с виду бравые противники оказались такими слабаками? Он обезоруживал их направо и налево, смеясь при этом и радуясь, когда появлялись более сильные соперники.

Но в случае с Лейан эти чувства нашли выражение в других действиях. Балиану больше не хотелось ее победить. После того, как она пропустила удар, он осознал, что ему ни к чему стараться, и так понятно, что он при должном желании ее одолеет – и ведь она тоже не пыталась доказать обратное. Балиана несказанно удивило, почти шокировало, что с виду невинное создание действительно умеет обращаться с оружием, и теперь его подпитывал искренний интерес. Насколько велико мастерство Лейан? Балиану захотелось проверить.

Он отпрянул назад, открываясь для нападения. Лейан почувствовала подвох, но все же кинулась в атаку. Балиан отклонил ее удары и, улучив момент, подступил с другой стороны. Лейан, однако, успела среагировать и успешно ретировалась в сторону. Не тратя времени даром, она тут же перешла в наступление, и бой продолжился на впечатляющей скорости. Но для наблюдателей было очевидно, что Лейан стала уставать. Впрочем, ее значимости в их глазах это не умаляло. Если Балиан был мастером показательных боев и мог сражаться в почти полную силу, не боясь задеть соперника, то Лейан такими навыками не обладала и явно не показала всего, на что способна.

В конце концов Балиан повторил упрощенный прием Сигфрида. Он ожидал, что Лейан на сей раз попытается отбить его удар, но она извлекла из опыта урок и сразу увернулась.

– Неплохо! – сказал Балиан и выбил меч у нее из руки.

Произошло это как-то странно. Лейан словно бы нарочно позволила это сделать, и все от волнения подались вперед, полагая, что это какой-нибудь хитрый трюк. После Лейан объяснила, что решила сдаться и отбросить меч, потому как остановить бой с Балианом словами не представлялось возможным. На это были две причины. Во-первых, после первой попытки Балиана обезоружить ее у нее сильно болело запястье. Но он принял жест за готовящееся нападение и ударил Лейан по ровно тому же месту. Вторая причина была, как считала сама Лейан, более значимой. Балиан стоял спиной к башне и не видел, что три солдата Сигфрида – неясно, по наущению своего короля или по собственной инициативе, – обогнули импровизированное поле боя и, некоторое время с самым невинным видом постояв у стены и убедившись, что и в сравнительно тихой обстановке на нее не забраться, стали неспешно подступать к Балиану. Никто толком не обратил на них внимания, все были слишком увлечены поединком. Приблизься они – их бы, разумеется, тут же обнаружили. Поэтому после короткого совещания один из солдат вооружился арбалетом.

– Учиться и учиться! – Балиан убрал меч в ножны и сложил руки на груди, покровительственно глядя на Лейан. Но, помолчав, нехотя добавил: – Хотя, не так уж и…

– Балиан!

Лейан, Юан и солдаты со стены выкрикнули его имя одновременно. Балиан не раз попадал в опасные ситуации и при подобных сигналах сначала действовал, а потом думал, и никак иначе. Не без оснований полагая, что угроза притаилась за его спиной, он бросился вперед и упал на землю. Уже в падении Балиан запоздало посетовал, что было это, конечно, не совсем геройски. Лейан стояла почти напротив него и, соответственно, если он увернется, в опасности окажется она. Постаравшись исправить положение, Балиан умудрился налету сбить ее с ног. Выпущенная стрела просвистела точно над их головами.

Это послужило сигналом для обеих сторон. Разом забыв о битве между жителями Этериола, солдаты кинулись в бой. Ворота распахнулись; восставшие солдаты высыпали наружу. Их с боевым кличем встречали соратники Сигфрида и сам Сигфрид, который снова отчего-то был вне себя от ярости.

Балиан и Лейан оказались не в самом выгодном положении. Чуть ли не по ним неслись солдаты, а они даже не были вооружены. Меч Балиана лежал в ножнах, а оружие Лейан – на траве в метре от нее.

– Спятила?! – проорал Балиан ей на ухо. – Отпускать меч на поле боя!

– Ты выбил его у меня!

– Все равно нельзя! – не принимал подобных оправданий Балиан.

Он, метнувшись к ее мечу и одновременно обнажив свой собственный, кинул Лейан ее собственность. Через долю секунды он в ужасе обернулся, подумав, не убил ли он ее случайно. Но нет, Лейан легко поймала меч, причем не правой, а левой рукой.

– Черт знает что, – пробурчал Балиан, не желая показывать, что в целом он поражен умениями девушки.

Оценивать ситуацию было некогда. Балиан увидел, как к ним пробиваются Кристиан и Юан и, не раздумывая, нырнул в самую гущу своих подопечных, надеясь пробраться обратно к башне. Нужно это было в основном затем, чтобы показать, что он все еще главарь восставших и сдаваться не собирается. Однако его подчиненные, захлебывающиеся от эмоций, никак не могли потерпеть от него побега, пусть и незначительного. Так что Балиан, не успев пробежать и пяти метров, чьим-то метким пинком был отправлен обратно в центр сражения. Ему ничего не оставалось, кроме как вступить в битву, но от внимания солдат не укрылось, что он постоянно порывался отойти подальше. Причиной этому были Кристиан и Юан, подбирающиеся все ближе. С той же стороны подходил и король Сигфрид, громогласно командующий своим людям во что бы то ни стало добраться до Балиана.

– Какого черта ты удираешь?! – прокричал один из бунтовщиков, когда они с ним поневоле оказались спиной к спине.

– Там мои братья!

– И что с того? Они хотят добраться до тебя, ответь им тем же!

Балиан отмахнулся от него и сосредоточился на поединке с неожиданно сильным противником. До этого он отвлекся на разговор и даже не видел, с кем сражается – в такой неразберихе на каждого человека, как правило, приходился один отражающий удар, после чего противник сменялся, в толпе и не могло быть иначе. Но несколько однотипных атак заставили Балиана перестать пытаться высмотреть братьев и заняться своим врагом. Каково же было его удивление, когда он увидел, что это Лейан.

– С дороги! – крикнул он.

– Не могу, – упрямо проговорила Лейан и снова взмахнула мечом. Так как она оказалась ближе всего к Балиану, она считала своим долгом хотя бы задержать его до того, как подоспеют Кристиан и Юан. Пробиваться сквозь солдат, жаждущих крови друг друга, было хоть и не очень сложно для них, однако это требовало времени.

Лейан уже была готова опустить меч, равно как и Балиан был готов встретить ее удар. Но один из солдат с его стороны вдруг, подумав, что он нуждается в помощи, схватил Лейан за плечо и заломил ей руку. Балиан оторопел. Лейан вскрикнула от боли и страха, перед ее глазами за долю секунды пронеслась целая череда не самых приятных воспоминаний. Не успев толком ничего сообразить, она со всей силы ударила захватчика ногой, как учил ее Юан. Солдат взвыл и, отпустив ее, рухнул наземь. На лице Балиана застыло выражение сочувствия.

Засмотревшись на несчастную жертву, он едва не попал под атаки подчиненных Сигфрида, но в последний момент все же успел отбиться. После этого солдаты разделили их с Лейан, и каждый занялся своими противниками. Лейан с трудом пришла в себя: ей совсем не хотелось так сильно бить напавшего, просто ей вспомнился Эридан – пожалуй, единственный в мире человек, который умудрился вызвать в ней такой страх, хотя, в общем-то, ничего плохого он ей не сделал, только, точно так же заломив руку, слегка вывихнул плечо. Но нетрудно было догадаться, что не будь рядом торопившего его Тараноса… Но об этом Лейан старалась не думать.

– Лейан! – подлетел к ней радостный Юан, ненароком сбив с ног замешкавшегося солдата. – Как ты его! Не зря тренировались! Наповал! А где Балиан?

– Там! – указала Лейан.

– Плохо дело, – легко отклоняя нападения солдат, к ним приблизился Кристиан.

– Почему?

– Там Сигфрид.

Балиан в это время, не подозревая о том, что близится его встреча с королем Галикарнаса, бился с солдатами, вполне довольный сложившейся ситуацией. Ему казалось, что братья теперь далеко, Лейан тоже, и некому было мешать ему наслаждаться битвой за башню.

– Ребята! – прокричал он бунтовщикам. – Ворота закрыты?

– Так точно! – грянули в ответ сразу несколько человек.

– Тогда наступаем что есть силы! – распорядился Балиан.

– Давно пора! – приободрились солдаты и усилили натиск. Подумавшие сначала, что их юный предводитель пошел на попятный, теперь они снова поверили в него и пошли вперед несокрушимой волной. Балиан, бывший во главе своего войска, невольно отметил про себя, как, оказывается, много значит для победы участие лидера – и неважно, делает он что-нибудь или только дает указания.

– Отступайте! – услышал он сквозь шум битвы крик Сигфрида.

– Ха! – Балиан победоносно вскинул руку с мечом. – Мы их сделали!

Его маленькое войско взревело от восторга, продолжая тем не менее оттеснять противников от стен башни. Казалось, победа полностью в их руках – сейчас Сигфрид уведет своих людей, они вернутся в лагерь и уже там будут планировать дальнейшие действия, предоставив им массу времени для празднования новой победы и подготовки к следующей атаке. Однако…

Удивленный Балиан, споткнувшись об чей-то брошенный меч, вывалился вперед и вдруг понял, что он один посреди свободного пространства. Он обернулся. Его солдаты не сделали ни единого шага. Балиан снова посмотрел вперед. Люди Сигфрида уже отхлынули, и теперь перед ним стоял сам Сигфрид.

– Ни с места, – отдал он приказ своим воинам и обратился к бунтующим: – Ну? Я один. Есть желающие напасть?

– Есть! – браво выкрикнул Балиан, оборачиваясь к солдатам, но, к своей досаде, воодушевления у них не обнаружил. Они явно не собирались ничего делать. – Вы чего? – прошипел он. – Такой момент!

– Но это же король! – вразумил его один из солдат.

– И что? Повяжете главаря, победа ваша!

– Это король! – поддержали оратора и другие. – Нельзя нападать на короля!

– Чего ж вы тогда добиваетесь? – Балиан покрутил пальцем у виска. – Что он добровольно от престола откажется, что ли?

– Ну, чтобы он прислушался и изменил законы… Нападать на короля – против чести!

– Придурки! – Балиан хотел было наподдать непослушным подчиненным, но тут вперед вышли Кристиан и Юан, и он невольно попятился.

– Их можно понять, – сказал Кристиан. – Что теперь будешь делать?

– Выходи на бой, ты, мальчишка! – Сигфрид ухмыльнулся Балиану. – Как раньше. Посмотрим, кто кого! Тому, кто победит, достанется башня.

Солдаты Балиана одобрительно зашумели – такой вариант их вполне устраивал. Но он не устраивал Балиана, который считал, что это будет в высшей степени несправедливо. Ведь у него, в отличие от Сигфрида, не было десяти лет тренировок.

– Сразятся наши войска! – Балиан указал на него обнаженным мечом.

– Прекрати эти детские игры! – фыркнул Сигфрид. – Они не пойдут за тобой. Они не посмеют напасть на меня!

– Мы стражи Рассвета! – совсем разошелся Балиан. – Давай свой чертов Ключ, Кристиан! Юан, готовься! А вы, слабаки, идите отсюда!

Кристиан и Юан переглянулись и одновременно вздохнули. Как же быстро Балиан забыл о том, что только что они выступали чуть ли не как враги! С одной стороны, это можно было считать примирением, но с другой – сражаться против короля Галикарнаса им совершенно не улыбалось.

– Балиан, ну пожалуйста, успокойся! – Юан подбежал к нему и схватил его за руку. – Нам нужно поговорить… Оставь это!

– Отдайте его мне! – разъярился Сигфрид. – Он ответит за то, что устроил здесь! В чем дело? Ты струсил, Балиан? Лет десять назад ты был похрабрее, даже почти помешал мне, черт тебя дери!

– Сразись, ну же! – подливали масла в огонь бунтующие солдаты. – За наши права!

Но Балиан уже не слышал их. Оскорбленный до глубины души словами Сигфрида, он вырвал свою руку из пальцев Юана и пошел навстречу королю.

Крики солдат, голоса братьев, которые что-то говорили ему, смутно различимое далекое эхо возвращающейся грозы – все это наполнило разум быстро сменяющимися образами. Балиану вдруг вспомнились слова Дианты. «Когда ты умрешь, время не остановится… А что ему было делать? После смерти наших близких жизнь продолжается». Картины, которые он видел под действием Солфорджа в ледяной пещере, и мысли, которые тогда приходили ему в голову, вновь вернулись к нему, гораздо ярче, чем прежде. Но теперь он взглянул на них со стороны.

Сигфрид стоял прямо перед ним и смотрел на него свысока с какой-то странной, горькой усмешкой. Сердце Балиана невольно екнуло. Он понял, что Сигфрид испытывал разочарование. Не потому ли, что он видел, как им, Балианом, движет не азарт битвы, не желание бороться бок о бок со своими братьями, а тоска, обида и злость, которые заставили его сбежать из Этериола? Или потому, что больше не видел в нем достойного соперника, а просто ребенка, неспособного смириться с неизбежным?

Думая о Торгнире, Балиан чуть дрожащей рукой вцепился в рукоять меча. Он ни за что не проиграет эту битву.

Сигфрид, широко ухмыльнувшись, поднял свой меч.

Казалось, ничто не сможет помешать грядущей расправе. Но второй раз причиной резкого поворота событий стала выпущенная стрела. Балиан ничего не успел понять; уже падая наземь, он увидел опешивший взгляд Сигфрида, направленный на него, и услышал его крик, полный безудержного гнева.