Читать книгу Жара - Марина Кондрашова - Страница 3

Пока Инга витала в облаках, у неё под боком разворачивались беспрецедентные события. Посреди поляны образовалось живое кольцо из детей. Взявшись за руки, они размеренно переминались с ноги на ногу, периодически вскидываясь к центру, где стояли Саша и Оля. Действо осуществлялось под музыкальное сопровождение и все бы ничего, но вместо свойственных нежному возрасту популярных мелодий в эфир нёсся затейливый хорал, переходящий в гул. Удивительно, но даже бабушки, сидящие рядом, участвовали в этой полифонии абсурда, выводя носами причудливые рулады. Телом овладела блаженная истома, и не хватало духу оторвать взор от диковинного зрелища. К счастью, до слуха донёсся приглушенный лай, и порядок восторжествовал. Лавина света, обрушившаяся сверху, обострила восприятие и пружиной подбросила над скамейкой.

Время, казалось, застыло в неподвижности, лишь одна она перемещалась по направлению к своим чадам. Разомкнув хоровод, испуганная мать обняла малышей, но те не реагировали на прикосновения. Хорошо, что всё быстро закончилось: мир принял знакомые очертания, близнецы засмеялись, а цепь распалась на звенья-человечки. Услыхав ворчание по поводу присутствия животных на игровой площадке, Инга начала озираться в поисках поводка и, не найдя его, вспомнила, что не брала Дину на прогулку. Значит, та совершила побег? Странно… Раньше за ней такого не наблюдалось. Спала себе за гаражом, демонстрируя великолепную выдержку. Неужели учуяла? В принципе, это возможно. В стрессовой ситуации изменяется гормональный фон, а с ним и запах тела, который нос собаки способен выделить из общего букета запахов. Для человека равносильно услышать крик о помощи, чтобы отреагировать аналогично – тут всё просто. Непонятно другое: кем разыгрывалась дикая сцена с привлечением малолетних, а главное – зачем и что она сможет противопоставить злой воле, испытывающей её терпение подобным образом?

Уже на подходе к дому Дина, высоко подпрыгнув, достала влажным носом до щеки и поставила жирную точку в размышлениях. Ребята побежали отмываться в душ, а Инга отправилась исследовать приусадебную территорию. Подкопа обнаружить не удалось, и как шустрая псина смогла удрать – осталось загадкой. «М-а-ам! А Саша пеной кидается!» – раздалось из окна. Пришлось идти разбираться. Груз обязанностей затягивал в пучину бытового омута и мешал сконцентрироваться; но тревога не отступала, не давая забыть нелепую утреннюю историю. Иван проявился ближе к вечеру.

– Не спишь? – его голос гулко звучал в тишине, эхом отдаваясь в трубке.

– Нет. Я ждала твоего звонка.

– Как поживаете?

– Вполне себе сносно: получаем кислородные ванны и водные процедуры ежедневно. Дети здоровы, но постоянно шалят.

– Ну, на то они и дети. Впрочем, передай, что с моим появлением их ждёт неминуемая расплата за непослушание, – зловеще прошептал мужчина, пародируя героя фильма ужасов.

– Скажешь тоже! Ты пугаешь меня.

– Шучу, шучу, передай, что я их целую… и тебя целую.

– И я тебя…

Делиться впечатлениями от утренней прогулки расхотелось. Приключение прочно перешло в разряд мистических, и язык не поворачивался говорить о нём от первого лица. Проще свалить всё на погоду. Жара и впрямь стояла исключительная – даже вечер не приносил облегчения. Зато пернатое сообщество оживало с заходом солнца, начиная активную хоровую деятельность. Эдаких птичьих концертов в городе не услышишь. Одни заливались свирелью, другие «пилили» без передышки и всё перекрывалось уханьем и щелканьем третьих. Инга с непривычки чувствовала себя оглушенной какофонией звуков. Сон не шел и, покрутившись с боку на бок, та решила выйти на воздух. Теплый ночной ветерок доносил запахи сада. Подбежала Дина, ткнулась в руку и тихонько заскулила. «Славная моя, как же ты выбралась?» – вопрошала хозяйка. Собака, наклонив морду, старательно внимала её речам. Потом отчаявшись понять человеческий язык, глубоко вздохнула, привалилась тёплой тушкой и затихла.

Перебирая пальцами шелковистую шерстку, женщина пыталась разобраться в путанице явлений, с которыми столкнулась днем и склонялась к выводу, что в деревне орудует религиозная секта. Адепты некого учения, используя гипноз, вводят людей в транс и принуждают их совершать жуткие обряды. Особенно мерзко то, что в эти ритуальные мероприятия вовлекаются дети. Не зная, чем себя занять после сделанного открытия, она присела на крылечко. Вид на забор не развлекал, несравнимо приятней оказалось изучать звёзды. Правда, попытка отыскать известные со школы созвездия успехом не увенчалась. Взамен над макушкой повис огромный сверкающий обруч, состоящий их набора искрящихся сфер. Парадоксальная конструкция спускалась все ниже и ниже, пока не свело барабанные перепонки, и не угасло сознание. Очнулась на рассвете. Ныл затылок, саднило плечо. Похоже, при падении её угораздило удариться о ступени. Память медленно возвращалась, но оптимизма это не прибавило. Страх погнал в спальню. Подойдя сначала к сыну, Инга увидела, что тот лежит, отвернувшись к стенке, прикрыв ладошками лицо. Аккуратно отодвинув маленькие ручки в сторону, она едва удержалась на ногах от неожиданности. Широко распахнутые глаза мальчика неподвижно смотрели прямо перед собой ничего не выражающим взглядом. Метнулась к дочери и, обнаружив ту же картину, сорвалась на пронзительный крик, переходящий в недоступный человеческому уху диапазон.

Пространство взорвалось и замерло миллионами осколков. Даже мысли не смели зарождаться в мозгу, но на откуда-то взявшуюся собаку закон, видимо, не распространялся. Судя по возбуждённой манере, та превосходно себя осязала в данных условиях, будучи невосприимчивой к агрессивному воздействию неведомых сил, а возможно являясь их проводником. Внезапно чары рассеялись. Окружающее хаотично задвигалось, и среди сумятицы послышалось хныканье детей: «Мам, Дина нам спать не дает, уведи её, мы устали». Инга тихонько сползла на пол, собака легла возле, и наступил покой. Только ровное дыхание спящих да щебетание птиц нарушало безмолвие мира. Вечером приехал Иван. Близнецы кинулись к отцу, наперебой докладывая о подробностях весёлого дачного бытия. В доме воцарилось праздничное оживление. Не хотелось омрачать настроение, но, оценив шаткость своего положения, она не рискнула тянуть с разговором и, уложив малышей, сразу начала:

– Мне надо тебе кое-что сказать…

– Дина проглотила муху?

– Не смейся, ситуация очень серьезная!

– Ну ладно, я весь внимание.

– Ты не мог бы взять недельку в счёт отгулов? Мне немного нездоровится.

– Что с тобой? – заволновался Иван.

– Ничего страшного, от жары разболелась голова.

– Послушай, милая, продержись еще чуть-чуть. У меня сейчас безумная запарка на работе. Вот «запущу» программу и тут же перейду в твоё распоряжение. А пока вызовем дедушек-бабушек, пусть выручают.

На том и порешили. Уходя спать, Инга задержалась на крыльце, чтобы взглянуть на небо. Ковш висел, где ему следует. Никаких обручей, никаких колокольчиков – всё, как всегда.

Наутро она набрала номер родителей:

– Алло, мама? Чем занимаетесь? Все здоровы?

– Слава богу, не болеем, а что у вас?

– Жизнь бьёт ключом. Хотела попросить вас с отцом приехать на подмогу?

– О! Конечно. С завтрашнего дня у меня начинается отпуск, дальше библиотека закрывается на реконструкцию, а учитывая, что и в квартире затевается ремонт, то до осени мы абсолютно свободны. Надеюсь, ничего не случилось?

– Всё нормально… так… ерунда… от жары у меня разыгралась мигрень и… воображение.

Возникла томительная пауза. «Алло, алло! – теряла терпение Инга. – Я тебя не слышу!» Через несколько секунд раздался голос матери, изменившийся до неузнаваемости. «Дочка, – еле прошептала она, – вечером мы обязательно приедем, а сейчас, извини…».

Вошедший в комнату Иван нашёл жену с телефоном в руке и, заметив её растерянность, поинтересовался: «Неужели отказались?» «Нет, нет, обещали быть вечером, – поспешила отозваться та, – но мама вела себя так, словно не я, а она перегрелась на солнышке».

Уже смеркалось, когда к дому подъехала машина и выпустила их душных недр измученных родственников. Ничто не напоминало об утреннем инциденте; радость встречи заслонила мелкие недомолвки и предложение затеять пикник за домом, оказалось весьма кстати. Мужчины жарили шашлык, их жёны нарезали овощи для салата, а дети вносили веселый сумбур в процесс приготовления ужина. Рядом резвилась Дина, норовившая стянуть со стола кусочек вкусняшки и, судя по довольной мордахе, ей это удалось. Они пировали на всю катушку, болтали о всяких разностях и пели под гитару до глубокой ночи. «Не умереть бы от счастья!» – вздохнул Иван, глядя на догорающий в сгущающихся сумерках костёр.

Пришла пора мыть посуду и на кухне остались одни женщины. Работа спорилась: дочь – мыла, мать – протирала, что не мешало им мило беседовать. «Итак, – сказала Инга, – завтра мы с Иваном едем в город. Пока он будет занят, схожу к врачу; при необходимости пройду обследование. Думаю уложиться за пару-тройку дней, вы и соскучиться не успеете». Мария не удостоила дочь ответом, продолжая заниматься тарелками, издающими при соприкосновении противное цоканье, чересчур резко отзывающееся в наступившей тишине. Обескураженная отсутствием реакции, Инга обернулась. – Мама, почему ты молчишь? Боишься не справиться с детьми? – Дело не в детях. – А в чем? – Толку от подобных походов мало, и вообще… тебя уже обследовали… в детстве…

Инга опешила и, подойдя ближе к матери, озабочено спросила:

– Со мной что-то не так? Я больна?

– Нет, просто ты другая.

– Что значит «другая»?

Мария нерешительно присела на стул. Её руки судорожно теребили краешек скатерти, а на лице читалась тревога и смятение. Крепко сжатые губы не давали вырваться признанию, но видимо, устав бороться с собой, она не выдержала и заговорила. Слова сочились по капле, пока не потекли робким ручейком, суля излиться бурной рекой. Слушая про себя странные вещи, Инга особо не вникала в суть сомнительного, на её взгляд, повествования. В один из моментов ей стало неудобно за мать, но состояние неловкости длилось недолго, всего минуту. Потом ею овладело неестественное оцепенение и на миг почудилось, что в глубинах подсознания проснулось нечто среднее между полным безверием и безоговорочной верой. Ощущения были слишком зыбки, чтобы безоглядно отдаться на их милость и, устав сопротивляться, та лишь безвольно внимала звукам голоса. Смысл фраз ускользал, зато всплывали зримые образы пережитого, услужливо выстраиваясь в хронологическом порядке. Воспоминания нарастали снежным комом, заполняя собой все пробелы в памяти и очень скоро Инга перенеслась в прошлое, как считалось, исчезнувшее без следа.

Старые одноэтажные дома стояли полукругом, образуя уютную площадку, огороженную со стороны однорядной асфальтированной дороги деревянным заборчиком. Внутри росли тополя-великаны, меж которыми играла детвора, а чуть поодаль располагался стол из свежевыструганных досок со скамейками по бокам. Там в хорошую погоду собиралось дворовое братство – «забить козла» и обменяться последними новостями. В тот злополучный день события разворачивались привычным чередом, за исключением пустяка: калитка, всегда запертая на проволочное кольцо, наброшенное сверху штакетника, оказалась открытой. Воспользовавшись промахом взрослых, малышка выползла на проезжую часть, а из-за поворота тем временем стремительно вывернул грузовик. Водитель не мог видеть ребенка из высокой кабины и двигался вперед, не сбавляя скорости.

Первой всполошилась мать девочки. Она истошно закричала, а Инга подхватила. Как отмечал шофёр: «Всё замерло, даже ветер не шевелил листву. Да и сама машина окаменела и не слушалась руля». Он уверял, что воспринимал действительность, точно находился под стеклянным колпаком, начисто изолирующем от внешних влияний. Ещё добавил, что откуда ни возьмись появилась ещё одна девочка, не торопясь подошла к малышке и, взяв её за руку, повела прочь. На середине обе зачем-то остановились, окинули взглядом застывшие окрестности, а затем мерно продолжили движение. Свой вдохновенный монолог бедолага произносил пятый или шестой раз. Сначала перед разгневанными обитателями двора, обступившими нарушителя спокойствия плотным кольцом, потом в отделении милиции. Наконец догадались вызвать медика, и тот прервал словесный поток инъекцией транквилизатора.

Дальнейшая судьба свидетеля загадочного случая покрыта мраком, но однажды к ним в дом пожаловали двое и, представившись сотрудниками правоохранительных органов, принялись задавать вопросы касательно дорожного происшествия. Инга не понимала, чего от нее добиваются незнакомые дяди, и знай повторяла: «Я играла в песочнице, я играла в песочнице…» Её родители и вовсе не выходили вечером на улицу. Узнали обо всём от соседей и ничего нового добавить не могли. Несмотря на это, супругов пригласили в следственный комитет. С каждым провели обстоятельную беседу, рекомендовав изучить организм дочери на предмет неких отклонений, чем вызвали у них закономерный протест. Те клялись и божились, что не замечали за ребёнком странностей, но комитетчики настойчиво доказывали необходимость и даже полезность обследования, поскольку оно непременно поможет выявить вероятные заболевания и обезопасить девочку в будущем.

Против такого веского аргумента возражений ни у кого не нашлось, и семейство отправилось в клинику. Там паре довелось выслушать целую лекцию из оторванной от жизненных реалий сферы. Врач, проводивший приём, пространно разглагольствовал об Ингиной уникальности. Оказывается, в её черепной коробке отыскались специфические полости, позволяющие принимать и многократно усиливать излучения различной природы. То есть, теоретически обладательница подобных анатомических особенностей должна отличаться колоссальным потенциалом для восприятия электромагнитных полей, возникающих при взаимодействии нейронов и, если потренироваться, вполне смогла бы читать и передавать мысли на расстоянии. Но в связи с тем, что организм растёт, абсолютно неясно, по какому пути пойдет развитие данной аномалии. Может, полости зарастут, и она станет, как все; хотя упрямые факты говорили об обратном.

«Вскоре нас с отцом снова вызвали в органы, – вспоминала Мария, – и обязали обо всех нестандартных проявлениях незамедлительно сообщать куда следует. Тут грянула «перестройка» и подгоняемая «ускорением» ввергла жителей страны в хаос и нужду. Население от мала до велика занялось борьбой за выживание, а дело положили «под сукно» на долгие годы. Никто нас больше не трогал, но мы с отцом все же наблюдали за тобой. К счастью, ничего необычного так и не заметили. Ты ничем не выделялась из числа сверстников, и мы предпочли забыть о событиях того далёкого дня. Правда иногда у тебя болела голова, но с наследственностью не поспоришь».

Инга с любопытством воззрилась на мать.

– А ты сама-то проверялась?

– Да, ещё до твоего рождения.

– И?..

– У меня тоже обнаружился ряд отступлений от нормы. Доктора даже собрали консилиум, предложили провести исследование, но после твоего рождения мне стало не до того.

Часы в гостиной пробили полночь и хозяйки, спохватившись, прекратили свою деятельность, дабы не нарушать покой домочадцев. Тем более что вымытая посуда давно стояла стопками на полках, а пол блестел чистотой. На округу спустилась ночь и воцарилась тишина, кое-где нарушаемая то ли раскатами грома, то ли залпами праздничного салюта – не разберешь. Дети и взрослые мирно спали, устав от трудов. Всему живому требуется отдых, ибо, несмотря на высочайшие кондиции иных индивидов, все мы подчиняемся ритмам нашего общего Дома по имени Земля.