Читать книгу Наша Рыбка - Марина Козинаки - Страница 6

Глава 3

Знаете, как мне стало известно о том, что Иришка была в курсе моего краткосрочного – в пятнадцать минут – романчика с Дроздовой? Она снова стала пропадать, говорила холодно, чаще ездила к каким-то друзьям, а с нашими общими знакомыми встречалась тогда, когда меня с ними не было. Я две недели пытался выяснить, что происходит, и только тогда она выпалила мне в телефонную трубку, что все знает. Я даже не почувствовал вины – так был измотан. Но все же уговорил о встрече, и, когда мы увиделись с глазу на глаз, опять поддался слабости, умолял о прощении, клялся ей в любви. И она разжалобилась. На самом деле ей не за что было обижаться, она меня не любила. Она держала меня под рукой из-за какой-то выгоды. Я должен был догадаться об этом, но так боялся, что без нее моя жизнь пойдет к черту, что всеми силами закрывал глаза на ее свинское поведение.

О моем благополучии заботился только Петя. Он один знал, что нужно было что-то делать, чтобы вытащить меня из этой паутины. Он был голосом моего страха, повторяющим: «Она тебя не любит, она тобой пользуется». Я возражал и сопротивлялся ему, как мог, но, когда страхи обретают голос, тело и душу, с ними очень тяжело бороться.

В октябре, в его дождливой середине, я вычитал в интернете про семинар по режиссуре. Семинар подходил к концу, осталось всего одно занятие, но я все равно решил сказать о нем Пете, зная, что тот увлекался подобными штуками.

– Хочу! – воскликнул он. – Когда?

– Завтра, в шесть вечера. Правда, предыдущие два урока мы пропустили, но можно сходить на этот.

– Сколько стоит?

– Полторы.

– Хм, —задумался Петя. – Ну, вообще-то, я уже договорился завтра приблизительно в это же время потратить приблизительно такую же сумму.

– Что это значит?

– Лерка позвала куда-нибудь сходить вместе. Вроде пообещал уже.

– Лерка? Я правильно понял?

– Нет, неправильно. Не Лерка, а Лерка.

Лера училась вместе с нами. Она сохла по Пете с первого курса. Странно, почему он только сейчас решил куда-то с ней пойти, ведь и до этого у него было полно возможностей.

– Значит, романтическое свидание? – Я зачем-то сыронизировал.

– Э-э-э, не думал об этом с такой стороны. А у тебя какие планы?

– Один я точно не пойду на семинар. Тем более, я не так уж хорошо разбираюсь в режиссуре.

– Тогда пошли с нами.

Вот, это снова было очередное звено в цепочке событий. Мы с Петей не заговаривали о Дроздовой, не вспоминали о том, что между нами было, словно мне правда все это приснилось. А теперь он предлагал мне пойти вместе с ним на встречу с Леркой, и я ясно различил в его голосе намек. Я, естественно, был против всяких таких извращений. В этом плане я придерживался очень консервативных взглядов: успешные и образованные мама с папой, сестра-медалистка, полная семья, любовь, рестораны, конфеты-букеты, свадьба и много детишек. Что там еще в списке?

Короче. Я согласился пойти с Петей.

Пообещав Иришке, что это было в первый и последний раз, сказав ей, что все произошло «по пьяни», я с совершенно трезвой головой, даже без уговоров, решил встретиться с этим психом Воронцовым и влюбленной в него одногруппницей. Ненавидя себя за внезапную страсть к такого рода приключениям, за то, что мне, откровенно говоря, снова хотелось оказаться с Петей и какой-то непонятной девицей в одной койке, я еле дотерпел до следующего дня. Петя прислал мне адрес кафе. Я вышел на станции «Китай-город» и уже через несколько минут был на месте.

Но ничего особенного про наше совместное свидание с Лерой я рассказать не могу. Скажу только, что она очень удивилась и даже сначала немного расстроилась, увидев меня. А у Пети не было никакого подготовленного плана на наш счет. В итоге, конечно, ничего не получилось. То ли из-за того, что мы слишком долго разговаривали об университете, то ли из-за туалета, который оказался слишком тесным для троих, мы просто разошлись по домам, оставив официантке приличные чаевые.

Эта неудача не помешала мне опять испытать мерзкое чувство стыда и вины. Я почувствовал себя грязным извращенцем. Так я и заявился домой.

– Котик пришел! – Маринка передразнила мамин голос. – Ну? Где был? Что делал? Что это от тебя так воняет, ты же вроде не куришь!

– Я был в кафе.

– С кем?

– С друзьями. – Я пошел в ванную умываться, сестра за мной. Мне было совестно на нее смотреть.

– А, конечно! Это они все курят, а ты просто рядом стоял. Тебе, вообще-то, Иришка звонила. Сказала, ты не отвечаешь.

– Да? Наверно, не слышал. Все, Марин, выйди. Я хочу помыться.

– Помыться? Вот это новость! – ответила она. Через пару секунд из комнаты уже доносилось ее пение.

Я вытащил из кармана телефон. Экран высвечивал два пропущенных вызова от Иришки. Как странно, раньше я всегда слышал ее звонок…

***

Все вокруг завалило снегом. Мы вышли на узкий белый тротуар и вяло поползли вперед. То есть мы с девушкой – вяло, а Воронцов – с нездоровым воодушевлением.

– Меня зовут Ярославна.

– Ярославна? Это отчество?

– Остроумно. – Она сверкнула глазами. – Всю жизнь мне приходится что-то на это отвечать.

– Прости. – он пошел на попятную. – Дурацкая шутка, верно. Ярославна… Это прямо как в «Слове о полку Игореве». Кстати, это Игорь. – Он указал на меня рукой. Судя по лицу, такое совпадение наших имен привело его в восторг.

– Ну, а тебя как зовут?

– Петя.

– Петя и Игорь.... Откуда вы знаете о Вигеланде? Я-то думала, он мало кому знаком. Я как-то видела его скульптуры, но не запомнила имени. А сегодня в универе вот в журнале наткнулась…

– Он очень даже известен. Мы недавно как раз беседовали о скульптуре и вспоминали про него.

– Вот как?

– Мы учимся на искусствоведов, – вставил я, чтобы не ломать дальше комедию. Когда это мы недавно беседовали о скульптуре? Когда трахали Дроздову?

– Правда? Это же здорово! – Она прямо просияла. Если бы я знал, что это может производить такое впечатление на девушек, я бы почаще рассказывал о том, на кого учусь. – А на каком вы курсе?

– На четвертом. А ты?

– Я на втором. Журналистика.

– О! Тебе уже выдали бронежилет? – Воронцов расхохотался, довольный своим жалким черным юморком.

Мы дошли до сквера, хотя «сквер» – это слишком громкое слово для подобного места: так, небольшой пятачок между двумя дорогами и несколько лавочек под сугробами.

– Тебя все, наверно, спрашивают что-нибудь про глаза?

– Да, конечно, – ответила ему Ярославна. – Но уж лучше бы оба они были синими. Надоело, что все, кто замечает этот дефект, меня разглядывают.

– Разве это дефект? По-моему, очень красиво.

– Ты бы сказал то же самое, если бы так не считал?

– И все-таки ты смотрела на нас в метро, –  снова заладил Петя, уходя от обвинения.

– Да. На Игоря. Это было слишком забавно: все сидят серьезные, кто читает, кто спит, а он почему-то улыбается.

Мне вдруг стало тепло.

– А потом он так смешно вскочил и помчался к дверям!

– Да, я его еле поймал.

Мы переглянулись. Носы у нас были красные, губы потрескавшиеся. Мы одновременно усмехнулись.

– Дикий мороз сегодня, – сказал я после паузы, и Ярославна потерла руки в перчатках.

– Да. Но я могу еще немножко погулять. Пока пальцы совсем не отвалятся.

– Твоим пальцам ни в коем случае нельзя отваливаться! Но мы даже не можем пригласить тебя где-нибудь посидеть, потому что уже в обед проели все деньги, правда? – Петя по привычке толкнул меня локтем. – Мы же не ожидали, что сегодня повстречаем фанатку Вигеланда.

– Ничего страшного, мне все равно скоро домой.

– Нет, погоди. Мы должны что-нибудь придумать. Что, если я приглашу вас ко мне? Правда, кроме чая у меня ничего нет. Здесь недалеко.

– Ты живешь поблизости?

– На «Измайловской». Три минуты от метро.

Меня пробрала дрожь. Я уже забыл, чего можно было ждать от Пети. Ярославна согласилась на его предложение, и внутри меня что-то опять начало метаться и бунтовать. Все шло не так, как нужно. Она не должна была соглашаться. Она не должна была ехать с нами. Беги, дуреха!

«Ладно, – сказал я сам себе, – если Петя станет распускать руки, я его остановлю».

От этого обмана мне сразу стало легче.

Я познакомился с Петей в институте. Мы попали в одну группу и сразу нашли общий язык. О, да! Малодушные слизняки обрели друг друга. «Ботать» мне предназначалось с самого рождения, семья-то, как-никак, интеллигентная. А в Петиной судьбе просто случился незапланированный сбой. Воронцов познакомил меня со своими друзьями. Григорий, Иришка, Вадик – это все они. Из моих личных знакомых там только Серега Морозов, и все. Друзья его, тоже, кстати, были «на удивление». Если б я ничего о нем не знал, то подумал бы, что такой тип скорее ошивается по подворотням и смело катится вниз по наклонной, а не просиживает штаны в Третьяковке.

Петя, в отличие от меня, учился на бюджете и постоянно где-то подрабатывал, потому что очень нуждался в деньгах. Самой большой его слабостью были дорогие коллекционные книги об искусстве, на которые он за раз мог потратить всю зарплату. Я видел, как он сидит над ними. Водит длинными пальцами по глянцевым страницам, но чувствует шероховатость фресок или наслоение густых мазков на холсте, глядит и не может наглядеться. Что еще сказать? Мы учились прилично, в меру прогуливали, в меру запаздывали со сдачей курсовых, но исправно посещали все выставки, ходили на встречи с художниками и даже с писателями, поэтому считались студентами, подающими надежды. У Пети были большие глаза, он верил снам и каждый раз рассказывал их мне. Неправдоподобную ахинею с кучей деталей и слишком уж логичным поведением всех и каждого в его сне. А еще он заливал все вокруг кровью, которая постоянно шла у него носом.

…Мы очень скоро добрались до Петиного дома, и теплый подъезд показался райским курортом. Мне нравилось, как пахло в этом подъезде, – свежей побелкой и плесенью. Здесь как будто витал дух старинных подземелий, маленьких европейских музейчиков, уводящих в подвалы с земляным полом. Я только собирался блеснуть воспоминаем о музее Унтерлинден в Кольмаре (ведь девчонка так живо реагировала!), но пока собирался с духом, Петя меня опередил.

– Вообще-то тут живет моя бабушка, – сказал он, доставая ключи от квартиры. – Но сейчас ее нет дома.

– Это похоже на квартиру пожилой аристократки. – Ярославна разулась и поглядела по сторонам. Уже в прихожей к ней подкралась расшатанная антикварная мебель, а со стен уставились с пяток выцветших миниатюр. Про музей было еще не поздно ввернуть, но пока я соображал, на что заменить Унтерлинден, Воронцов снова встрял в наш с Ярославной так и не завязавшийся диалог.

– Она такая и есть, моя бабуля! Пожилая аристократка. Ванная там. Мойте руки и на кухню.

Он побежал ставить чайник, а мы остались вдвоем греть пальцы под струей горячей воды в ванной. Я заметил, что Ярославна смотрит на мое отражение в зеркале с улыбкой.

– Почему ты все время молчишь? – дружелюбно спросила она, не ведая аж о двух моих попытках произвести впечатление.

«Потому что ты сделала глупость, согласившись идти с нами»

– Стесняюсь, – буркнул я и начал чересчур усердно вытирать руки.

Наконец мы добрались до кухни.

– Садись, – сказал ей Петя. – Ты пьешь зеленый? Черный тоже есть.

Она опустилась на табуретку и сложила на коленях свои маленькие ладошки.

– С сахаром? Лимон надо?

– Нет, лимон не надо.

Я тоже сел и стал смотреть за ней, за тем, как она насыпает песок себе в чашку. Без пальто она была еще крошечнее, вся такая хрупкая, как китайская вазочка. Она сильно отличалась от моей Иришки, похожей на розовый шарик пастилы. Все в ней было по-другому. Я попытался угадать очертания ее фигуры под толстым вязаным платьем, и мне показалось, что тела там вообще нет.

– Где сейчас твоя бабушка?

– В гости уехала, – сказал Петя, открыв холодильник. – Любишь такие пирожные? Есть еще вот эти. У бабушки много родственников. Некоторые из них живут в других городах. Она постоянно всех навещает. Это у меня в нее страсть к путешествиям.

– Как интересно! Ты где-нибудь был недавно?

Мы с Воронцовым переглянулись.

– Да, вот были летом в Италии.

– Что, вдвоем?

– Никто с нами и не поедет, – уклончиво ответил я. – С нами совсем не круто. Мы же искусствоведы.

– Зануды, одним словом, – добавил Петя.

– И как вам итальянские достопримечательности?

Мы опять обменялись взглядами.

– Стыдно признаться, в первый день мы так напились, что просто провалялись в номере, пропустив все, что только можно. Но зато потом нагнали сполна. И больше не велись на белое вино в жару.

– Напились? О, трудно представить! – воскликнула она весело.

По моей спине пробежал холодок. Неужели можно было настолько заблуждаться на наш счет? Мне показалось, что Воронцов растерялся. Он, видимо, тоже вспомнил, до чего довела нас последняя попойка.

Ярославна тем временем достала телефон и несколько секунд беспомощно смотрела на него.

– Совсем забыла, что я его выключила, – сказала она себе под нос.

– Зачем?

Она задумалась и долго ничего не отвечала, потом внезапно сказала:

– Здорово, что никто не сможет до меня дозвониться, иногда это очень полезно. Как будто я на день попала в какой-то другой мир, где у меня нет ни друзей, ни родственников. Вам никогда не хотелось прожить хотя бы день из чужой жизни? Вот сейчас мне никто не звонит, и такое ощущение, что никого как будто и нет. Я могу говорить вам все что угодно. Может быть, я никакая не студентка? И не журналистка? Вы вообще ничего обо мне не знаете, поэтому сейчас я могу быть кем захочу.

«Да-а, мы тоже можем говорить тебе все, что взбредет нам в головы. Главное, чтобы у тебя сердце не выскочило от удивления, когда ты поймешь, какие мы на самом деле».

– Хотя… нет, – тем временем продолжала она, – все-таки вам стоит знать, что мама у меня есть, и мне правда не мешало бы ей позвонить. Здесь есть домашний телефон?