Читать книгу Живущий в тени - Марина Лаврина - Страница 2

Сжатые челюсти и прищуренный взгляд выдали его напряжение, но сам Виктор Орлов ни за что бы не признал свою слабость, досадную уязвимость. Проходя через приёмную, он выглядел от макушки до пят главой фирмы, решительным и властным, и только я знала, сколько сил высосала из отца трагедия.

– Эмма, зайди ко мне!

Он закрыл жалюзи, но солнце пролезло в щель, обличающим перстом указывая на его уставшее лицо. Путаясь в шнуре, он дёрнул сильнее и выругался.

– Папуль, что с тобой?

– Ничего со мной, всё в порядке! – отрезал. Папа не из тех, кто любит разговоры по душам. Если бы мог, он бы вообще не затронул сложную тему, но в этот раз пришлось. – Я был на Липецком. – Не глядя на меня, он нервно постучал пальцами по подоконнику.

– В бабушкиной квартире?

– А где ещё? Я поговорил с нотариусом, надо назначить оценщика. – Он рубил фразы, спешил, не договаривал. Некоторые факты не хочется произносить вслух. Например, то, что речь идёт об оценке имущества после смерти бабушки, о жирной точке в конце её жизни.

Склонившись над макетом торгового центра, папа сделал заметки в блокноте, тем самым намекая, что у него куча важных дел.

– Поможешь на Липецком? Я очень занят. – Он поморщился от горечи во рту. От привкуса лжи, невинной, но тем не менее лжи. Потому что дело не в занятости, а в том, что смерть дорогого человека, даже ожидаемая в связи с болезнью, – это удар под дых. Открыв шкаф своей матери и увидев халат, серый с алыми маками, с верней пуговицей, болтающейся на одной нитке, он задохнулся от кома в горле. Так и ушёл, не завершив дела.

– Конечно, пап, я помогу.

– Мы с тобой справимся вдвоём, да? Ты же знаешь, как мама расстроилась из-за… бабушки. – Он в который раз споткнулся на слове «смерть».

На похоронах мама взахлёб рыдала о свекрови, хотя их отношения были пусть и дружескими, но сдержанными. А вот папа вёл себя отстранённо и строго. И о своих переживаниях он говорить отказывается, «держит» лицо. Даже если рухнет весь мир, Виктор Орлов будет стоять на развалинах с бодрой улыбкой. И, будучи архитектором, обрадуется возможности раскрутить бизнес.

Я не могу изменить отца, альфа-мужчину от седеющей макушки до элегантных ботинок, но могу заслонить собой брешь в его броне. Сделаю то, о чём он просит, и не стану насильно лезть в душу. У меня тоже уйма дел, но я найду время. Папу лучше не провоцировать, сейчас не время для ссор и для его едкого сарказма. Дескать, раз я так и не стала архитектором, то мои дела не могут быть срочными.

Он относится к типу мужчин, которым обязательно нужен преемник, сын или дочь, хотя сын предпочтительнее, мужской склад ума роднее. На архитектурный я не поступила, не прошла по конкурсу. А раз уж разочаровала папу, то выбрала профессию по душе – дизайн интерьера. Теперь работаю в его фирме, но он продолжает надеяться, что я продолжу обучение. Дескать, дизайн интерьера – дело несерьёзное, вторичное. Без здания нет и интерьера. А без преемника отцу некому передать бизнес.

Нет ничего тяжелее, чем родительские мечты на твоих плечах.

– Скажи, чем помочь, и я всё сделаю. – Я вложила в улыбку море тепла.

Протянув мне карточку с номером телефона, папа кивнул и прищурился. Его ответ прозвучал резко.

– Только не раскисай! Ты моя дочь, поэтому со всем справишься.

Странные слова, подумала я тогда. От них остался неприятный осадок, тремор волнения в груди. Как будто папа отделил нас от мамы и осудил её за слабость. Как будто можно осуждать за то, что мы по-разному переживаем горе.

Мне почудилось, подумала я тогда. Посмотрев на папино бледное лицо, на сурово сдвинутые брови, вздохнула. Хотелось обнять его, растормошить, раскрошить его броню, но я спрятала руки в карманах.

В дверь постучали, и в кабинет заглянула секретарь.

– Эмма Викторовна, простите за беспокойство! К вам курьер. Он настаивает, что должен отдать письмо лично в руки. – Судя по смеху в её голосе, с курьером было что-то не так.

Папа махнул рукой, отпуская меня и не скрывая облегчения, что разговор о бабушке завершён.

Я вышла в приёмную.

Парнишка среднего школьного возраста топтался у дверей. Увидев меня, спрятал ком жвачки за щёку и потребовал документы. Строго так потребовал и, взяв паспорт, тщательно сличил фотографию с оригиналом, то бишь с моим лицом.

Я еле сдерживала смех.

С торжественным: «Ладно!» – мальчик протянул мне помятый конверт.

Я озадаченно повертела его в руке. Адрес написан незнакомым почерком, над ним небрежно нарисованы два квадрата. В одном надпись печатными буквами: «Лично в руки», в другом – «Строго конфиденциально». Слово «строго» подчёркнуто. Два раза.

– Никому не показывайте, это лично вам! – Парнишка выпучил глаза для острастки и ушёл.

Не стану лгать, он разжёг моё любопытство.

Кружевные буквы с неровным нажимом – похоже на почерк пожилого человека. И эти странные печати, нарисованные от руки…

Я разорвала конверт. Внутри оказался ещё один, с тиснёным рисунком, в таких отправляют поздравительные открытки.

«Эмме Орловой. Лично в руки»

А вот эти слова написаны знакомым и любимым почерком, узнаю бабушкину фигурную «Э» и завитушку над «й».

Внутри меня всколыхнулось тревожное чувство, холодным камнем залегло в желудке. Бабушка могла отдать мне письмо, когда мы виделись в больнице. Или оставить его в квартире, или передать через родителей. Но она выбрала другой способ, странный.

Секретарь привстала, чтобы увидеть содержимое конверта.

– Интересно, сколько лет этому курьеру? Тринадцать? Явно же школьник. – Она улыбнулась.

– Он и есть школьник. Я пожертвовала деньги на школьную выставку, и дети прислали открытку с благодарностью. – Слова вылетели без задержки, уверенно. Ложь казалась мягкой и лёгкой, как пух. Что бы ни прислала бабушка, посторонним незачем об этом знать.