Читать книгу Когда говорит сердце - Марина Раевская - Страница 4

Кроме Костика, как уже стало понятно, был в Машиной жизни и Паша – серьезный и очень немногословный сисадмин, с которым она познакомилась на практике. Студентам издательство не просто давало задания, но даже обеспечивало рабочими местами, чтобы будущие филологи могли заранее насладиться всеми прелестями редакторской работы. По сути, господа студенты на полтора месяца становились самыми настоящими полноценными сотрудниками – с кипой обязанностей, графиками, совещаниями, задержанными переводами и прочими заботами выпускающего редактора. Без всяких скидок на отсутствие опыта или знаний – пришел, так вкалывай. Кое-кто из Машиных сокурсниц от всего этого впадал в уныние и исчезал, понадеявшись на удовлетворительную оценку за практику, а вот Маша восприняла это как вызов. И стала сражаться, доказывая, что уж для нее все это вполне понятно и разумно, что она все знает, все умеет и ни за что не подведет.

(Тут мы отметим, что главный редактор Машину решимость вполне оценила. Оценка за практику была поставлена высшая, а после диплома Маша вернулась сюда уже настоящим сотрудником. Мама, как мы уже говорили, была не очень этому рада, но, с другой стороны, ведь «издание книг – это тоже очень благородно».)

Так вот, о практике. В первый же день Маша вместе с рабочим местом получила и неплохо настроенный компьютер. С ее точки зрения, неплохо, а с точки зрения издательских айти, так просто замечательно. Но, верная своей привычке опираться на собственные силы, Маша поставила себе несколько необходимых программ, скачанных из сети самым пиратским образом. В общем, прибежал сисадмин, поудалял программы, называя «тупых пользователей» нехорошими словами, и начал выяснять, какого, собственно, черта Маша не обратилась к нему «за нормальной прогой, а взяла такую корявую, да еще и засиженную вирусами».

После недолгого выяснения отношений Маша и админ Павел исполнились взаимного уважения. Павел поставил Маше все, что ей было необходимо, а Маша клятвенно пообещала, что будет обращаться за помощью только к нему. Про себя, правда, она решила, что обещание свое сдержит, но звать Пашу станет как можно реже.

Немногословный Паша, как оказалось, принял совсем другое решение – каждый день примерно за час до конца работы он заходил к редакторам и проверял все машины. Как-то само собой получалось, что Машина в этом списке была последней, а сама проверка заканчивалась вместе с концом рабочего дня (коллеги мило подшучивали, Маша в ответ только улыбалась, хотя, впрочем, была этим вполне довольна). Естественно, что Паша и Маша с работы выходили вместе. Можно сказать, что они «мило болтали», хотя это было бы не совсем верно: мило болтала Маша, а Паша, задав вопрос, молча слушал Машу и иногда вставлял слово-другое.

Да, новый Машин друг был более чем немногословен, и это Машу слегка расстраивало. Тем более что она-то, филолог, очень ценила слово, знала его настоящий вес и не могла не обожать тех, кто виртуозно владел искусством изъясняться, что буквами, что вслух. Наверное, из-за этого Паша до сих пор, уже почти полгода, так и оставался Машиным другом, не переходя в статус ни друга близкого, ни поклонника. Хотя, вероятно, сам он думал иначе. Но мы-то сейчас говорим о том, что чувствовала Маша.

Машино сердце в общем было спокойно – Костик, каким бы обаятельным он ни был, тоже пока на роль близкого друга или поклонника подходил мало. С точки зрения Маши, он прятал свое отношение к ней за бесконечной вереницей пустых слов. Хотя, может быть, девушка ошибалась и он просто робел?

– Ой, Машунька, ты в самый угол забилась, – послышался рядом Ритин голос.

– Привет, рыбка! – Маша вскочила и нежно обняла подругу. – Как же я давно тебя не видела…

Девушки обнялись и устроились друг напротив друга. На несколько секунд повисла тишина (если так можно сказать о модной и шумной пиццерии, где постоянно звучала музыка и от столиков вокруг были слышны разговоры).

– Ну как ты? – одновременно заговорили обе.

И рассмеялись, конечно. В школьные годы частенько так бывало – они начинали говорить вместе, даже просто повторяя вслух правила или заучивая стихи.

– Как давно, да, Рит? – смеясь, проговорила Маша.

– Ой, да… Ну рассказывай!

– Нет уж, сначала ты. У тебя это все как-то… проще.

– Да уж, проще, – вздохнула Рита. – Я не могу общаться с его мамашей, Валерка перестал реагировать на мою… Кажется, вместо свадьбы мы сразу к разводу перейдем.

Маша покивала – Валериных родителей она не знала, но вот Ритина матушка была настолько своеобразной личностью (даже про себя Маша не могла стерву назвать стервой, «скверное воспитание» давало о себе знать), что Валеру, в принципе, Маша понять могла. Вера Владимировна всегда знала все лучше всех, была уверена в своем мнении на сто процентов, только его и считала правильным, а потому перла (тут Маша никак не могла подобрать более мягкого слова) на несогласного собеседника как танк. Понятно, что Ритка оказалась такой мягкой и милой из одного только духа противоречия.

– Ну так отложите, в чем проблема-то? Или ты в своих чувствах сомневаешься?

– Знаешь, уже начинаю. Если сейчас мы не можем договориться по всяким мелким поводам, то что будет потом, когда придется серьезные проблемы решать?..

– Ты моя хорошая… – Маша погладила подругу по руке. – Не расстраивайся, все к лучшему. Я чувствую, что все будет хорошо.

Рита улыбнулась – она уже много лет была уверена, что Маша – настоящая ведьма. Только добрая. Во всяком случае, ее предчувствиям можно было верить куда больше, чем предсказаниям синоптиков и гороскопам. Одно плохо – Маша была настоящим «сапожником без сапог»: подругам помогала, советовала, причем безошибочно, а вот на нее саму ее магический дар почему-то не распространялся. Глупости Маша делала, как все нормальные люди, однако подруг от многих глупостей могла уберечь, если те, конечно, слушали ее советов.

– Наверное, Машунь, будет. Я ж тебе верю, сама знаешь.

Появление официанта на время отвлекло обеих от собственных проблем. Не сговариваясь (да и зачем, когда столько лет знаешь друг друга), девушки заказали пиццу и шампанское – и диплом отметить надо было бы, и встречу тоже.

– Ну а у тебя как? Что Костик, предложение сделал?

– Ритка, ну какое предложение? Он даже «люблю» никогда всерьез не скажет! Он мне просто друг…

– Подружка, он-то тебе, может, и друг, но ты для него уже давно почти жена. Во всяком случае, так он о тебе с ребятами нашими говорит.

– Что, правда?

(Маша действительно что-то такое подозревала, по косвенным, правда, признакам. Уж очень часто в последнее время Костик с ней обсуждал всяческие домашние проблемы, расспрашивал о вкусах на посуду и постельное белье, выяснял, какой именно она любит отдых. Делал он это достаточно… аккуратно, в многословной болтовне, но Маша-то могла понять, что просто болтовня, а что он хочет узнать на самом деле.)

– Правда, подружка! Гарику он прямо так и сказал: «Моя почти жена работу себе хорошую нашла… Теперь мы не пропадем».

Маша неблаговоспитанно присвистнула (манерам ее обучала прабабушка, которая застала совсем иные времена и совсем иное поведение «девушек из приличных семей», но иногда современность все-таки брала верх).

– Отлично…

– Это да. Маш, так у вас все серьезно?

– Ну что ты говоришь, какое «серьезно»?! Если я от тебя узнаю´ о том, что «почти жена» и «теперь мы не пропадем»… Во болтун, а?

– Что болтун, то болтун. Но мы это уже года два как знаем… А я и того больше. Но он тебе хоть в чувствах-то признался, всерьез?

– Да говорю же, нет. По-настоящему – нет. А так, конечно, рыбкой зовет, заинькой… Милый такой зоопарк.

– Ты прости, что спрашиваю. Но вы хоть близки уже?

Маша усмехнулась – Рита и в самом деле была полной противоположностью своей мамы. Та бы уже все подробности интимной жизни выпытала, ну или хотя бы попыталась. А эта еще и извиняется…

– Не извиняйся, Ритуль. Дело-то житейское, в сущности. Только я тебе все равно на этот вопрос отвечать не стану.

– Прикольно, подружка. Ну, твое дело.

Рита тоже думала, что дело это совершенно житейское и Маша не рассказывает ей не потому, что стесняется, а потому, что не о чем тут особенно говорить. Ну мало ли, стали близки. Взрослые люди. Спят с кем хотят и никому не отчитываются. Вон как они с Валеркой, к примеру.

– Он меня все больше по клубам водит, а там не до объяснений в нежных чувствах. Потом домой проводит, пообнимает и «пока-пока».

– А тот, второй, Павел, да?

– А Павел вообще никуда не торопится, Рит. Слово-другое скажет и слушает меня. Да и виделись мы не так уж часто, диплом все-таки был. А у него работа. И делать он ее плохо не умеет – будет пахать, пока все не станет работать как часы. Разве что сейчас, когда я на работу вышла…

Рита подумала, что это далеко не самая скверная черта характера. Ее-то Валерка как раз был совершенно другим – все у него было на скотче, все абы как. Рита иногда даже с определенным страхом думала, что в доме от такого мужа забот будет больше, чем помощи.

– И с этим ты тоже дальше поцелуев не дошла, да?

– Ритка, ну прекрати. Я вообще о семейной жизни, хоть официальной, хоть неофициальной, пока не думаю. Успею еще.

– Это потому, что ты никого из них не любишь. Вот и не думаешь ни о чем серьезном.

– Да кто ж его знает, что такое эта любовь, а? Просто хорошо тебе с человеком – и гулять хорошо, и болтать хорошо, и молчать хорошо… Так что, это уже сразу и любовь? А может, и хорошо-то потому, что не чувствуешь к нему ничего этакого, возвышенного?

– Ну как же не чувствуешь, если хорошо?

– А так. Ты вот когда с Валеркой по улице идешь, тебе хорошо?

– Да мне с ним все хорошо, понимаешь? Даже плевать, что он по хозяйству вообще ничего не может и не умеет. Фигня вопрос. Дело не в том, как мне с ним, дело в том, как мне без него. А без него мне жить незачем.

– Но сейчас же ты без него?

Рита пожала плечами.

– Так я же с ним встречусь вечером – и опять буду с ним.

Маша отложила вилку и пригубила шампанское. Такие разговоры с Ритой у них заходили не первый раз. И, как ей казалось, были совершенно пустыми. Чувства вообще штука тонкая, и обсуждать их, пусть даже с любимой подругой, как-то незачем.

– Ну вот, тебе без него неуютно. А мне без Костика вполне даже нормально. И без Пашки, в общем, тоже. Они мои друзья, понимаешь? Я на них положиться могу, помогать побегу, если надо. Но вот тут, да и вот тут, – Маша положила руку сначала на грудь, а потом на лоб, – полный штиль.

– Ну ладно, штиль так штиль. Так что там у тебя за работа? Которую Костик оценил…

– Главное, что он ее оценил, болтун, – фыркнула Маша. – Хорошая работа, интересная. Хочешь, могу рассказать…

– Хочу, конечно.

– Ну ладно, так вот…

И Маша стала рассказывать о своей работе. Она уже больше недели была штатным сотрудником того самого издательства. И ей было что рассказать. Рита, правда, понимала не все подробности – но разве это было так важно, если у ее лучшей подруги от удовольствия горели глаза и она не могла остановиться, чтобы просто кусочек вкусненького съесть?