Читать книгу Сновидения. Мгновения из снов - Марина Разина - Страница 3

Я захлопнула дверь и выскочила во двор – мне снова пришлось уходить из дома. Вот уже несколько месяцев было просто невозможно находиться там одновременно с мамой – она ругалась по любому поводу, обвиняя меня во всех своих бедах. Казалось бы, ничего страшного не происходило, я старалась не давать ей поводов для злости, однако она их все равно находила. Будь то невымытая посуда или включенная музыка – все её раздражало. В целом, я понимала, почему так происходит, не понимала только, как с этим быть.

Год назад мать ввязалась в одну из сект, и с тех пор все пошло совсем нехорошо. Она настаивала на том, что бы её дочери тоже ходили в храм, но если моя сестра относилась к этому совершенно спокойно, то мне достаточно было одного раза – больше я не стала туда ходить, как ни настаивал мама. Мне все это казалось театром, только с религиозными представлениями. Люди пели и танцевали, произносили речи… Это выглядело так искусственно и пафосно, что становилось неприятно.

Нет, я ничего не имею против религии – если человеку так нравится, если ему это необходимо – почему бы и нет? Но мне всегда казалось, что общение с Всевышним возможно лишь в молчании. Что оно должно быть спокойным и вдумчивым. Когда все вокруг затихает, когда не слышно ни человеческих голосов, ни музыки, когда есть только ты и проплывающая неспешно жизнь – мир становится другим. Он как будто приоткрывает завесу, и тогда можно ощутить то, чего никогда не заметишь за суетой. В такие моменты я понимала всевозможных гуру, монахов и шаманов, уходящих от мирской жизни.

Тишина открывает чувства. В наше время постоянного движения и бесконечного потока людей, мы утратили себя, став серой массой, не имеющей собственного лица. Приходящие в нашу жизнь люди сливаются в поток, становясь единым целым, невыразительным и, чаще всего, неприятным. Человек убегает от одиночества, и выстраивает стену между собой и своей душой. Заполняя себя всевозможными развлечениями, компаниями и отдельными людьми, он надеется скрыться от себя. Всеми силами стремится избавится от своих истинных чувств, от самой своей сути. И, одевая на себя собственноручно созданные маски, он, в конце концов, окончательно убивает свою душу. Я представляла души таких людей птицами, запертыми в клетках – где-то пингвины, куры или птицы киви, а где-то вполне способные летать голуби, коршуны, синички… Но от рождения выращенные в клетках, они тоже не умели летать. Однако мне казалось, что стоит только выпустить их наружу – они сразу же поднимутся в небо. Вот только люди держали их крепко запертыми, не давая малейшей надежды на свободу…

С религией тоже непросто – человек приходит в храм, где ему говорят, как правильно поступать, как жить. И это, вроде бы, хорошо, однако есть некоторые «но». Первое – это фанатизм. Человек так увлекается определённой религиозной идеей, что презирает другие религии. Он не видит того, что по сути своей, все они должны бы учить одному – любви. Как уже интерпретируют это те или иные течения – разговор отдельный. Но люди спорят, чья вера правильнее, часто доходя до взаимной ненависти и кровопролития. Ну а второе, это возможность через церковь навязать людям необходимые мысли. И хорошо, если они благие. А если же нет? Если священнослужители призывают к насилию, допустим? И толпа верующих слушает и впитывает эти слова, как губка. Да, такое воздействие идёт не только через церковь. Но грустно смотреть, как то, что должно бы убирать ненависть и разногласия – плодит их.

Так было с мамой – она просто была не в состоянии принять мою точку зрения. Я стала для неё воплощением греха. Пожалуй, если бы я вела совершенно неподобающий образ жизни, но при этом ходила в её церковь, она бы воспринимал меня гораздо с большей любовью и пониманием. А так – нет. Я стала для неё чужим человеком, почти врагом, ибо не принимала её веру, и от этого мне было печально…

Людей на удивление легко можно как объединить, так и разделить с помощью идей. Вот, например, идеи нацизма как сплотили огромное количество народа, но к чему это привело? К очень печальным событиям… Идеи коммунизма? А всевозможные инквизиции, революции и прочее?.. Порой мне кажется, что какую идею ни дай человеку – он начнёт за неё бороться. Воевать, доказывать свою правоту. Как будто не может рядом существовать множество разных религий, народов, культур. Наверное, именно поэтому я всегда держалась в стороне от разнообразных сообществ… И наверное, именно это стремление доказывать свою правоту, своё превосходство, не даёт человечеству мирно существовать.

Я пришла в парк, когда уже стемнело. Начал моросить мелкий дождь. Сидеть было холодно, поэтому я бесцельно бродила, любуюсь на свет фонарей. Мне нравилось, как он освещает капли дождя, мокрую брусчатку и листья деревьев. Временами по деревьям пробегал звонкий шорох – мокрые листья, как колокольчики, звенели на ветру. Было приятно гулять здесь, но я жалела, что не одела тёплую кофту. Футболка промокла насквозь, джинсы тоже намокли. Я все думала, где мне провести эту ночь – домой возвращаться совсем не хотелось. Пожалуй, мне придётся снимать комнату, благо стипендию платят. Да и подрабатывала я немного, рисуя иллюстрации. Хотя, этого будет мало, мне нужно искать работу… Но это будет потом, а эту ночь я, пожалуй, проведу на вокзале – по крайней мере, там тепло и сухо.

Войдя в зал ожидания, я взяла стаканчик кофе и уселась в дальнем углу, вжавшись в кресло. Меня морозило от холода и усталости, но я начала отогреваться и задремала.

Небо было ясное и звёздное – даже млечный путь был отчётливо виден. Я, любуясь, протянула к нему руки. Они сверкали мягким светом, как будто покрытые блёстками. Сверкало все вокруг – асфальт и автомобили, скамейка и розовые кусты у подъезда. Вокруг меня в воздухе висела эта мелкая серебристая пыль. Рядом же, за моей спиной, кто-то стоял – очень дорогой мне и близкий. Этот человек подошёл и обнял меня, назвав по имени. Обернувшись, чтобы посмотреть на него я…

– Рина! Ты что тут делаешь?

Я открыла глаза и огляделась вокруг, не понимая, где нахожусь. Ах, ну да… мама, дождь, вокзал…

Рядом со мной стоял мужчина. Короткая борода с проседью, шляпа, а за плечами огромный походный рюкзак. Он протянул руку и снял с моего плеча ночную бабочку.

– Дядя Валера! – Я не сразу узнала его в полумраке, да ещё и спросонья. – Вы только приехали, или уезжаете?

Брат моей мамы, он никогда не был женат – у него вечно не хватало на отношения времени. Он был абсолютным непоседой – дольше месяца не мог оставаться на одном месте. Я все не могла понять, как выживает его кот – Фагот. Огромный, чёрный, с глазами, сверкающими, как изумруды – казалось, что это он был владельцем квартиры, а не Валера. Дядя подобрал его котёнком на одной из городских улиц – совсем маленького, замерзшего и больного. Вылечил его, отогрел и откормил. С тех пор прошло три года, и из забитого жизнью замарашки вырос большой и наглый кот.

С мамой дядя Валера общался редко – отношения у них складывались не слишком хорошо. Я его тоже видела не часто – он постоянно был в путешествиях. Тем не менее, всегда старался привозить нам с сестрой сувениры из разных стран – картины, украшения и другие интересные вещи. И, при случае, заходил к нам в гости с чем-нибудь вкусным к чаю. Сейчас Валера (ему очень не нравилось, когда я называла его «дядя») остался для меня наиболее близким человеком – кроме него мне было не от кого ждать помощи. С отцом мама развелась, когда я была совсем маленькой, и после этого он уехал заграницу, не проявляя абсолютно никакого желания поддерживать с нами связь. Сестра же всегда принимала мамину сторону и сейчас отношения наши были очень холодными. А друзья… у каждого была своя жизнь, вряд ли кто-нибудь из них имел желание вникать в мои проблемы.

– Снова поссорились? Да, характер у неё непростой… Ну и что ты теперь, тут ночевать собиралась? Могла мне позвонить, взяла бы ключи у соседки да переночевать у меня.

– Да мне неудобно было Вас беспокоить… – Пробормотала я.

– Ну ладно, идём ко мне, а то ты вся мокрая. А завтра я поговорю с маман.

У вокзала Валера взял такси, которое отвезло нас к его дому. Он жил в старом здании, ещё дореволюционный постройки. Я не знаю, каким чудом он получил эту квартиру, но она была очень красивая – с высокими потолками, арочными окнами и камином в гостиной. Из темноты залы возник Фагот и, сказав зычное «мау», сел напротив нас.

– Привет, друг. – Дядя поставил рюкзак в угол и наклонился к коту. Тот лёг на спину, выставив мужчине живот, и радостно зафырчал. – Скучал, бедняга…

Он накормил Фагота и поставил греться чайник. А тем временем провел меня в одну из комнат, вручил постельное белье и ушёл по своим делам. Я застелила постель и выглянула в окно. Там, внизу, перед домом, был старый кирпичный забор, рядом с которым росли такие же старые деревья. За забором была дорога – по ней проезжало наше такси. Почему-то, мне тут было очень тревожно. Может быть, из-за того, что дом был старым и его стены слишком многое помнили, а может, я просто устала. Но все тут было другим – запахи, звуки, ощущения.

А вообще, тут очень даже неплохо – дома того времени обладают особенным шармом и красотой. Каждый из них имеет свое лицо, в отличие от хрущевок и многоэтажек более поздней постройки. Кроме того, мне всегда хотелось, что бы дом имел арочные окна – они были для меня отзвуком прошлых столетий. Сейчас такие мало где делают – мир стремится к упрощению, к прямым скучным линиям и гладким поверхностям. Этот же дом снаружи был украшен барельефами и лепниной, дверь в подъезд была большой, с красивой кованной ручкой. На лестничных площадках даже лежали ковры, что меня всегда очень удивляло. А ещё, осенью можно проводить вечера у камина…

Мы пили чай, а небо за окном неспешно светлело. Деревья и дома на его фоне были громоздкими и мрачным. Мне не хотелось сейчас ни о чем говорить, хотелось только забраться под тёплое одеяло и сладко спать до обеда. Дядя Валера тоже не стремился говорить – он вернулся из Афганистана, где был с археологической группой. Поездка была утомительной, дорога – долгой. Поэтому, все разговоры были отложены, а мы разошлись по комнатам и легли спать.