Читать книгу Лиша Миноша. Верхнеазинский оборотень - Марина Ринатовна Каримова - Страница 7

Ледия с трудом верила, что сын приехал к ней. Она давно хотела его увидеть, но Энсин противился тому, чтобы первым идти к сыну, тем более что когда-то он уже побывал у него в гостях и весьма неудачно.

Еще в ту пору, когда Мэдис только появился в высшем обществе, Энсин приехал к нему, чтобы напомнить о существовании родителей. Но разговор не получился: вместо почтения сын жестоко оскорбил отца, назвав его попрошайкой. Тогда Энсин развернулся и ушел, не став даже слушать, что Мэдис пытался ему объяснить, что кричал ему вслед. Он не хотел быть одним из тех прихвостней в окружении молодого повесы, которых тот тогда содержал.

Да, Энсин был прав. Мэдис изменился и высказывает оскорбительные мысли в лицо, совсем неверно видит мир, представляя его слишком враждебным. Он не ценит чувств людей, которым действительно дорог. Сколько раз бедная Анира высказывалась ему в самых теплых чувствах, но Мэдис прогнал бедняжку, посчитав, что та охотится за его деньгами. Несчастная девушка покончила с собой. Те же, кому действительно нужны были его деньги, находили его понимание и становились приближенными только потому, что, по его мнению, не лгали, ни себе, ни ему. Мэдис был уверен, что когда человек признается в страсти к деньгам, он говорит правду, а вот когда пытается выказать любовь к его персоне, лжет самым нечестным образом. Ведь любить его не за что!

Как же сильно Мэдис был разочарован в людях!

Нет, Мэдис не был глуп. Когда дело касается цифр или финансовых прогнозов, он проявляет такую смекалку, что под силу далеко не каждому, но он совершенно несведущ, когда надо взглянуть правде в глаза. Сама правда превращалась в ложь, когда он пытался это сделать. Так и не понял он своего отца в свое время.

Теперь уже и Энсин погиб, так и не простив сына, а сын так и не простил отца. Забыв о его существовании, Мэдис проводил время в серъезных совещаниях и праздных вечеринках, в то время как отец трудился на тяжелой работе судового грузчика, а мать работала в ночную смену на его же заводе. А ведь у этих вечно уставших, измученных жизнью родителей был богатый сын, который мог обеспечить им достойную жизнь. Но он этого не сделал. И вот теперь Энсин мертв и никто не найдет правду, правду между отцом и сыном.

Между тем Ледия вместе с Мэдисом завели Лишу в дом. Та не раз порывалась упасть на землю, но ее подхватывали крепкие руки Мэдиса, накаченные в тренажерных залах, где тот часто выпивал с друзьями, одновременно напрягая мышцы, убежденный почему-то, что так они растут быстрее.

– Это Лиша Миноша, – сказала Ледия сыну, – моя приемная дочь. – А Роз и Эндро… они…

– Что они? – Мэдис не понимал, к чему Ледия готовит его.

– Они умерли…

– Сожалею, случается. А как это произошло? – Мэдис поморщился, отгоняя внутреннюю радость оттого, что эти слезливые дети, из-за которых он ушел из дома, исчезли из его жизни. Хотя, нет… Пожалуй, здесь нет места для радости, ведь он смог их простить, пусть даже понял это слишком поздно.

– Они тяжело заболели, – задыхаясь, быстро заговорила Ледия, ей трудно было вспоминать об этом. – Теперь Лиша и Вамина стали для меня опорой, – добавила она и замолчала.

Мэдис уже достаточно разглядел Лишу Миношу. Ее круглое лицо с крупными миндалевидными глазами словно было основой того же скульптора, что лепил лицо той девушки, которая долгое время добивалась Мэдиса. Ах, да, ту девушку звали Анира. Нет, они разные: Анира была дочерью богатого юриста и одета была куда лучше. Только теперь Мэдису бросилась в глаза простая одежда Лишы: невзрачное серое платье из дешевого сукна и холщовая накидка. Мэдис любил шик, поэтому вид бедно одетой девушки вызвал у него чувство крайней брезгливости. Лиша перестала казаться ему прекрасной лесной нимфой, коей почудилась вначале их встречи – теперь он видел в ней всего лишь грязную простушку. Мэдис, как и многие внезапно разбогатевшие люди, ненавидел бедность и не уважал всех тех, кто принадлежал к этому сословию. Более того, он презирал подобных людей, ибо видел в них лишь унылую лень, которой те наслаждались. Мэдис повидал много нищих, когда жил в бараке на краю города. Он не понимал, как можно ничего не делать для своего блага. Ведь это так естественно для человека – всю жизнь бороться с трудностями, а не прятаться от них, складываясь в свой отвратительный кокон, состоящий из жалкой одежды и нерасчесанных волос. Мэдис с отвращением отвернулся от Лишы Миношы.

– Мама, ты прости, что я так долго, – неожиданно заговорил сын.

Нет, Мэдис вовсе не испытывал вины пред матерью, ему не было даже жаль ее. Он не думал, что родители страдали из-за его отсутствия, убежденный, что мешал им жить так, как они хотят. Более того, Мэдис считал, что Ледия проклинает его, как только вспоминает о нем. Наверно, именно от этого ложного, но тяготившего душу чувства лежащего на нем материнского проклятия он и стремился избавиться, когда приехал в Кармы, чтобы просить прощения у матери.

Как глуп он был! Ледия никогда не думала о сыне без тревожной любви и щемящей душевной боли. Хорошо, что она не знала его мыслей. А может быть, все же материнское сердце чуяло настроение сына? Стоя рядом с Мэдисом, Ледия отводила в сторону виноватый взгляд, полный слез.

– Всегда ждала тебя… – рывком проговорила она.

Мэдис был немного удивлен сказанным. Он видел, что мать искренна в своих словах и чувствах, но не хотел верить ей. Это не было ему нужно, ведь он сам не был привязан к матери и не хотел испытывать к ней ни благодарности, ни вины.

Так вот зачем он сюда приехал – ему нужно доказательство безразличия со стороны семьи, это воспринималось им как лучшее проявление любви. Внешнее безразличие – такой и должна быть любовь в семье! Молчание, догадывался Мэдис, – это неозвученная поддержка, ведь иногда слово может остановить лучший рывок твоей жизни и не дать победить в нужный момент. А молчание никогда тебя не остановит.

В очередной раз, придя в себя, Лиша почувствовала, что ее крепко держат, и попыталась вырваться:

– Да я сама пойду, не надо мне помогать, я сильная, – проговорила она, пытаясь сбросить с себя тяжелые руки Мэдиса. Мужчина с удовольствием отодвинулся от нее, ибо боялся испачкать о дешевое сукно свой дорогой темно-зеленый костюм из лучшей в стране ткани. Он отошел от простушки, наблюдая, как она, пошатываясь, удерживает равновесие.

– Лиша, ты столько пережила, милая, иди, отдохни, – стала уверять ее мать.

– Я не хочу, я уже отдохнула. Отстань от меня!

Как грубо для приемыша, почему-то подумал Мэдис, оскорбленный поведением Лишы Миношы по отношению к его родной матери.

– А кто ваши родители? – саркастично спросил он Лишу, пытаясь образумить девушку и заставить ее понять ошибку в своем поведении.

Лиша посмотрела на него взглядом, полным боли и непонимания.

– Ой, простите, я не думал, что для вас это больная тема.

Лиша Миноша отвернулась и так неожиданно расплакалась, что Мэдис почувствовал беспокойство. Как он не любил слезы! Этим женщины добиваются своего! Чего же хочет эта девушка от него? Ему было непонятно ее поведение. Сначала подстроенный обморок, потом слезы – все это, несомненно, для того, чтобы привлечь его внимание. Как все женщины похожи! Неужели и эта простушка хочет от него того же. Как это противно!

– Оставьте меня в покое, – Лишу Миношу начинал раздражать нахальный тон человека, к плечу которого еще недавно ей было приятно прислоняться, дышать ароматом его дорогих духов.

– С превеликим удовольствием, – заявил он, подмигнув бедняжке, обозначая начало войны между ними.

Мэдис лег спать в покое для гостей. Комната, которая когда-то принадлежала ему, теперь была занята Лишей Миношей.

Мать безрезультатно предложила ему свою комнату, опасаясь, что сын будет чувствовать себя так, словно он в гостях. Однако Мэдису так не казалось, ему представлялось, что не только комната, но весь дом готов выплюнуть его. Кроме этого его коробило новое чувство, которое он не мог никак отогнать – чувство презрения к приемной дочери Ледии – Лише Миноше. Оно окутывало Мэдиса так сильно и так навязчиво, что ему хотелось сбросить одеяло и убежать в ночной рубашке на улицу, во тьму.

Мэдис давно считался убежденным женоненавистником, особенно после его поступка с Анирой. Порядочные женщины просто не хотели связываться с ним, а непорядочные только подтверждали его принципы. При этом Мэдис лишь усложнял свою ситуацию, уверяя всех, что природная сущность женщин заключается в меркантильности. Именно поэтому он уважал лишь тех, кто открыто признавался в этой своей сущности. Иных же считал просто недалекими.

Только его младшая сестра, Вамина, с которой он сегодня познакомился, показалась ему святой. Она еще ребенок, а значит порок и двусмысленность ей чужды. Мэдис почувствовал к ней теплоту, граничащую с любовью.

«Какое невинное существо!» – думал он о ней и клятвенно пообещал себе оберегать ее. Для этого ему придется разъединить жизни двух сестер. Ведь Лиша казалось ему непонятным, темным созданием, а Вамина светлым. Жизнь этого маленького ангелочка он устроил бы по-другому, лучше.

Чувства приятной расположенности к Вамине дали Мэдису возможность положительно перестроить ход своих мыслей. Теперь Мэдис готов был признавать, что был рад тому, что все сложилось именно так… так, а не иначе. Ведь он здесь и, наконец, чувствует себя легко и приятно.

Он как будто нужен кому-то, пока неясно только кому.

Заснуть Мэдису так и не удалось. Поднявшись с кровати, он подошел к окну. Пытаясь угадать время по расположению луны, он долго стоял возле окна и любовался открывающимся видом.

Здесь ничего не изменилось! Все также уходил лес далеко за горизонт. И также не видно ничего кроме верхушек деревьев этого леса. Поселение Кармы – такое странное место в нем. Оно затерялось в Верхнеазинском лесу, потерялось во времени и непонятно, в том ли мире оно существует, где существует все остальное. Или это другое измерение?

Только теперь Мэдис подумал о том, что его родное место не такое обычное, как ему когда-то казалось. Здесь все было не так. Не те люди жили здесь, не тот был воздух. Здесь все было иное, и даже лес был не таким, как все остальные, каким-то загадочным и таинственно пугающим.

Невольно Мэдис заметил кого-то во дворе. Некто украдкой вышел из дома и направился в сторону дороги. Мэдис пригляделся. Это Миноша! Точно! Но что ей надо в лесу? Мэдис собрался бежать за ней, в ту сторону, куда она ушла. Быть может, она идет к разбойникам в лес, или она колдунья – это надо выяснить!

Наспех сбежав с лестницы, мужчина пригляделся: уходящая девушка мелькнула далеко впереди, в гуще деревьев. Мэдис осторожно побежал за ней, но та все равно не заметила его. Стояла полная луна, и кроны деревьев, освещенные серебряным светом, как будто ехидно намекали на что-то.

Мэдис недолго шел за девушкой. Внезапно она остановилась, и он тоже замер. Девушка резко повернулась и вскрикнула.

– Кто ты? – испуганно спросила она.

Покачиваясь, Лиша схватилась за ствол дерева.

Мэдис был удивлен подобным поведением.

– Лиша Миноша, что ты делаешь одна в лесу ночью?! – грозно спросил он.

– Я… не знаю… мне холодно…

Мэдис посмеялся над ее испугом.

– Куда ты шла?!

– Я? Не знаю.

– Идем обратно!

– Я не хочу! Я все равно приду сюда! Я боюсь этого места! Я боюсь! – Лиша была в одной сорочке и куталась от холода.

– Тогда что тебе надо в лесу?

– Ничего! Я не хотела сюда идти!

– Кто-то звал?

– Да, она, – Лиша посмотрела наверх.

Мэдис вдруг все понял. Лунатизм! Он схватил Лишу за руки.

– Идем в дом, – как-то обеспокоено сказал он. Капля заботы упала в его душу, и он ощутил наплыв радости и успокоения от своего поступка. В дополнение он накрыл девушку своим дорогим фетровым пальто, ощущая, что ему даже нравится быть добрым.

Лиша, придерживаемая Мэдисом, побрела рядом с ним. Она постоянно тревожно оглядывалась назад, хотя там, в темноте никого не было. Но ей казалось, будто кто-то наблюдает за ней.