Читать книгу Дай времени дорогу - Марина Семченко - Страница 2

Пока всё очень по-январски:

автобус в облаке – как в шубе,

и плед, и крепкая заварка,

мои обветренные губы…

Но что-то все же происходит!

Я просыпаюсь на рассвете —

не в темноте, а на восходе —

и рада пробужденьям этим.

Подруга пишет: «Я влюбилась!»

А на снегу видны помарки:

зима ошиблась – торопилась….

И кот вчера скучал по марту.

Мурлычет море ласковым котом,

теребит берег лапкою прибоя:

– Не уезжай, не улетай!.. Потом,

в своей зиме, поговорю с тобою

о том, что пенный плеск твой снится мне

(не зря отец назвал меня Мариной —

он, видно, напророчил), и во сне

я не лечу – плыву; что так наивно

на лепестках тропических цветов

гадать на исполнение желаний,

а я гадала… Ты ответишь, что

дождешься снова. Разберусь с делами,

отдам долги, взгляну на календарь —

пора, пора! Макну в солонку палец —

лизну, чтоб легче вымечтать январь

и солнца по волнам веселый танец…

А старый год всё не кончается….

И ёжится под ветром старый сад,

и день по-прежнему так короток,

и не подводится никак итог,

и объяснения пока длинны,

и главные слова не сказаны,

и всё никак не сходит тень с лица,

и ёлка грустно осыпается….

Сварю себе кофе с коричною пенкой,

полью на окошке свой маленький садик —

и вступит в права новый день постепенно.

Работу свою не спеша солнце ладит:

проходится кистью по свежим полянам,

ласкает сережки деревьев весенних —

чтоб листьями брызнули. И окаянной

зимы чтоб – ни снега, ни следа, ни тени…

С утра еще настужено,

но уж примерил кружево

сугроб, кусты укутавший, —

пока наметил, не пришил,

но воробьев собрание

решило всё заранее,

оно достигло кворума —

и кот совсем сошел с ума:

азартно припадает ниц,

в окошко слыша столько птиц.

Февраль трусливо пятится,

и до весны две пятницы…

Ход времени так мягок, так не слышен —

Но в тишине его уютной не до сна:

Порывом ветра пробежит по крышам

Последний вечер февраля. За ним – ВЕСНА

По горло город утонул в снегу —

застыл на старте

весны. А я постичь всё не могу

причуды марта.

Всё по сезону: и прозрачный сон,

и жизнь азартна —

а день вдруг колким ветром уязвлен.

Обида марта!

Но замышляют уж стрижи прилет…

Примета фарта:

лимон на подоконнике цветет —

Улыбка марта!

…И вплыл-вкатился рыжий апельсин

из рук твоих в мои – так солнце

вплывает из-за рам, из-за гардин

в окно с утра. И клонится

тюльпан, не в силах удержать венца,

раскрыв доверчиво мне сердце…

И эта упоительна ленца,

и выходной… И верится

в волшебно-тихий город для двоих,

в то, что весна придет пораньше…

И светит апельсин из рук твоих

фонариком оранжевым…

Лужа хрустнула стеклом,

увлекая в стойкий минус…

Ваше время истекло,

ваша зимняя немилость!

Почему опять поник

день под сизых туч печатью?

Опускаю воротник,

в сумку комкаю перчатки,

пробку резко крутанув,

салютую минералкой

мёрзло-серым веткам-палкам

(всё не оживают, жалко!):

милые мои, а вам как?

Ждете, как и я, весну?

Снова вдруг снежно,

а хочется – нежно,

а хочется – южно,

но мечется вьюжно

поземка по городу,

и тает за воротом,

пугается лужица…

Но девочка кружится:

круги карусельные

по снегу – веселье ей,

сорока хохочет…

И где-то за ночью,

седой как зимою,

я окна помою…

И станет цветочно!

Всё сбудется точно.

Мой друг, мой нежный … Вновь ты у весны на фоне —

взорвался диссонансом, ролью уязвлен…

А я играю тихо на сосулек ксилофоне,

на тающие ноты рассыпая легкий звон.

Ты знаешь, друг далекий-близкий, мне привычно

порой не слышать метроном календарей —

поверив в то, что вдруг вареньем земляничным,

поддразнивая и маня, пахнУл апрель…

Ну, до чего ж оно не кстати!

Тепло, пушится одуванчик —

а мне часы придется тратить

на чай, таблетки и диванчик,

сражаться с болью головною,

опять с бессонницей мириться,

терпеть вопросы «что со мною»

и выражение на лицах —

«по случаю». А рядом где-то

щебечут дети, тополь, птицы —

и это лучший шум на свете.

А может, этим полечиться?

Гроза – как по нотам:

сначала – гавотом,

затейливым танцем,

что барышням нравится.

Потом – раз-и, два-и —

в дожде развивая

сомнения тему,

ломая систему

ритмических знаков…

Как быстро, однако,

разбилось крещендо…

Мы примем крещенье

июньского ливня,

подставив наивно

под струи и звуки

и лица, и руки,

и, радуясь пьяно,

– пиано, пиано…

Под липами липко, под липами сладко…

Срываешь соцветие (будущим медом

уж дразнит пушистое нежно) – украдкой

вдохнешь обещание… С праздным народом

(младенцы глядят как с полотен Да Винчи,

течет эскимо по родительским пальцам)

знакомой аллеей в поток общий ввинчен,

идешь беззаботно, и может так статься,

что встретишься с детством (своим – а не чьим-то):

мелькнет меж стволов белый бантик подружки,

в киоске – запретная булка с начинкой

(рассердится мама: готовится ужин),

на лавочке – нотная папка и скрипка

(урок музыкальный опять под угрозой!)…

Под липами сладко, под липами липко…

И дышишь стихами (хоть думаешь прозой)…

На полуфразе лето

прервал веселый стриж —

теперь уже он где-то…

Нарядами пестришь,

крадешься тихо, осень,

ласкаешь синевой,

но паутинки сносит

вдруг рухнувшей листвой,

в испарине усталой

под утро всё окно —

на выдохе застала…

Да, так заведено:

прощаться с сарафаном

и яблоком хрустеть,

и улыбаться пьяно,

и тишины хотеть…

Стриж – в отпуске законном,

у солнца меньше сил…

И на стекле оконном —

по капелькам: «прости…»

Еще вчера: и духота, и зной,

и воробей купается в песке (вид спорта!)…

А нынче тополь первой желтизной

уже седеет… И корзин эскорты

баюкают созревший урожай,

оттягивают руки дачниц гордых ….

Улыбка ранней осени свежа,

обманна ее прелесть… Я кроссворды

решаю в строчках скошенной травы,

делюсь с знакомой псиной теплой булкой…

А ночью ветер под окошком выл —

замерз? Иль странно так меня баюкал?

Притих мой город: ждет с утра грозы…

Хлопочет листьями соседний тополь:

не бойся, человече милый, что ты! —